— простодушно удивляется Фэйт. — Кто нанесет первый удар, тот и будет прав, и ни о каком ответном ударе, а следовательно, и о возмездии не должно быть и речи.
— Вот президент и хотел бы знать…
— Что еще знать? — бесцеремонно перебивает меня Фэйт. — Он и так хорошо знает, что мы уже в состоянии нанести такой удар и медлить с этим просто рискованно — слишком велико напряжение… и соблазн.
— А разве кто-нибудь, у кого сдадут вдруг нервы, сможет один, без дублирования, нажать «кнопку»?
Я хорошо знаю, что никаких «кнопок» в железобетонных капсулах, в которых находятся пункты управления звеньями из десяти межконтинентальных баллистических ракет, не существует. Их заменяют ключи, вставляемые в гнезда пусковых панелей. Но, видимо, Фэйту больше по душе слово «кнопка», и я не хочу вносить своих поправок в его терминологию.
— Один не нажмет, конечно, — с непонятным мне раздражением произносит Фэйт. — Теперь все, к сожалению, дублируется. Но нервы могут сдать и у тех, кто подает команды из постов управления ракетными эскадрильями… Мы каждый день репетируем боевую тревогу, и в капсулах проделывают все, что требуется для запуска ракет. Однажды это может, конечно… Во всяком случае, не исключено… Да и кто знает — безумие или разум могут толкнуть на это?..
Меня очень тревожат и речь и жестикуляция Фэйта. Смысл слов его путаный, а руки нервно дергаются все время. Особенно указательный палец. Будто непрестанно нажимает он какую-то невидимую кнопку.
— Так где же выход? — спрашиваю я, тоже начиная нервничать.
— Не знаю, не знаю… — совсем уже невнятно бормочет Фэйт. — Самым идеальным было бы, конечно, если бы какой-нибудь неврастеник решился наконец… И дело бы с концом! Ну, ну, генерал, я шучу! Да и неврастеников у меня не осталось. Каждую неделю медосмотр. Недавно, правда, один чуть не нажал… Психиатры его проморгали. Он был болен не по их специальности, так сказать. У него был рак в неизлечимой форме. И вот ему захотелось отправиться на тот свет не в одиночку, а со всей планетой…
— Вы же мечтали о таком безумце, — с трудом сдерживая раздражение, произношу я, чувствуя себя не в реальном мире, а почти на том свете.
Фэйт не находит, видимо, нужным отвечать на мой вопрос.
«3»
Весь следующий день я осматриваю сооружения ракетной базы в сопровождении генерала Фэйта. Сегодня он гораздо спокойнее. Вчерашней говорливости его как не бывало. Объяснение новой техники дает мне один из его помощников, полковник Браун. Я стараюсь не задавать лишних вопросов. Мне, однако, все время кажется почему-то, что Фэйт сам хочет спросить меня о чем-то. И он действительно спрашивает вскоре:
— Послушайте, Рэншэл, вы поближе к нашему мозговому центру: что они там болтают о каком-то гравитационном оружии красных?
— Об оборонительном гравитационном оружии, генерал, — поправляю я Фэйта.
— Действительно, значит, говорят об этом?
— Да, поговаривают.
— И что же это такое?
— Этого пока никто не знает. Одни предположения только…
Генерал Фэйт молчит некоторое время, потом кивает Брауну:
— Позовите-ка майора Прайса, полковник.
— Слушаюсь, сэр.
— Прайс — это доктор физико-математических наук, — поясняет Фэйт, как только Браун уходит выполнять его поручение. — Он, конечно, такой же военный, как я балерина, но нам был нужен серьезный математик, и мы нарядили его в форму майора. Все еще никак не привыкнет к ней. Ученый он, однако, настоящий, и у него есть кое-какие соображения о гравитационном оружии.
Майор Прайс действительно оказывается очень щуплым, явно невоенным человеком в старомодных очках. Приветствуя меня, он подносит руку к козырьку своей фуражки так неумело, что я с трудом сдерживаю улыбку.
— Генерал Рэншэл хочет потолковать с вами о гравитационном оружии, майор Прайс, — обращается к нему Фэйт. — Узнать вашу точку зрения на этот счет.
— Я плохой специалист по вопросам оружия, — смущенно пожимает плечами Прайс.
— Ну, а возможно ли оно в принципе? — спрашиваю я. — Многие ведь отрицают…
— Знаю, знаю, — оживленно перебивает меня Прайс. — Читал эти возражения. Меня они ни в чем не убедили, и я по-прежнему не сомневаюсь, что силами гравитации можно овладеть.
— Но ведь ученые уверяют, что они ничтожны.
— Напрасно, — укоризненно покачивает головой доктор Прайс. — Энергия носителей сил тяготения — гравитонов ничтожна, конечно. Но известно ли вам, что гравитоны, подобно нейтрино, почти не поглощаются? Сколько же должно накопиться их за время существования вселенной?
— А это разве известно?
— Очень приблизительно, конечно, но известно, — близоруко щурится доктор Прайс. — Предполагается, что плотность гравитационных волн во вселенной равняется плотности энергии или соответствующей ей массе всей обычной материи в виде звезд, планет, туманностей и космической пыли.
— Но ведь это чудовищно! — восклицаю я, так как впервые слышу подобное заявление из уст серьезного ученого.
— А из этого следует, что энергия эта всюду, — продолжает доктор Прайс, — нужно только научиться концентрировать ее.
— И вы думаете, что красные научились это делать? — спрашивает Фэйт.
— Весьма возможно. Во всяком случае, я не удивился бы этому.
— Значит, разговоры об их гравитационном оружии имеют какое-то основание?
— Безусловно, — энергично кивает головой доктор Прайс. — Но оружие это главным образом оборонительное.
— А почему же нет его у нас? — спрашиваю я.
— Да потому, что мы не собираемся обороняться! — опережая Прайса, возбужденно восклицает Фэйт.
— Но при подобной ситуации нападать на красных тоже ведь нелепо, — усмехается Прайс с таким ехидством, которого я от него никак не ожидал. — Это было бы подобно самоубийству…
— Спасибо вам за консультацию, майор Прайс, — прерывает его генерал Фэйт уже официальным тоном. — Я не задерживаю вас больше.
— Скажите мне откровенно, генерал Рэншэл, — обращается он ко мне, как только Прайс уходит, — знает президент об этом гравитационном оружии красных или ему ничего о нем неизвестно?
— Консультанты президента уверяют его, что такое оружие просто немыслимо, — отвечаю я.
— Я не знаю его консультантов, но для меня вполне достаточно мнения доктора Прайса по этому вопросу. Такого оружия, может быть, и нет еще пока у красных, но ведь оно может появиться. Разве не следует из этого, что нам нельзя терять времени?
Он не развивает своей мысли, но мне и так все понятно, и я не спрашиваю его ни о чем.
«4»
Просто не знаю, что доложить президенту: сообщить, может быть, что все в порядке?..
Решительно распахиваю дверь его кабинета и невольно застываю на месте, пораженный видом главы государства. Откинувшись на спинку кресла, президент судорожными движениями непослушных пальцев пытается сорвать с себя галстук. С ним явно плохо. Бросаюсь к сифону с газированной водой, но президент жестом останавливает меня.
Никак не могу понять, что с ним такое. И как теперь быть с докладом? Отложить, может быть, на другое время? Но обстановка ведь очень серьезна. Во всяком случае, у меня нет никакой уверенности в том, что может произойти не только через день, но и через час…
— Я выполнил ваше поручение, сэр, — произношу я, наконец, каким-то чужим голосом. — Побывал у генерала Фэйта. Положение внушает мне тревогу. Боюсь, что именно он может нажать роковую «кнопку»…
— Уже!.. — хрипит президент.
— Не понимаю, сэр.
— Фэйт уже нажал ее! Его насторожило, видимо, ваше посещение. Показалось, наверно, что мы собираемся удалить его от «кнопок». И он нажал!.. Наши ракеты летят уже за океан. Неизвестно сколько, но летят… И это самое ужасное, что неизвестно сколько.
— А разве нельзя…
— В том-то и дело, что нельзя! — прерывает меня президент. — О запуске ракет сообщил полковник Браун, и связь с базой генерала Фэйта сразу же прервалась. Восстановить ее до сих пор не удалось.
— Но ведь красные предпримут ответные меры… Нужно же что-то делать… Предупредить население…
Задыхаясь, я бросаюсь к телефону, но президент снова останавливает меня.
— Наверно, уже объявлена атомная тревога. Она загонит всех в убежища. Поспешим и мы. Поторапливайтесь же, генерал! — теперь уже буквально рычит президент, хватая меня за руку и увлекая из своего кабинета.
…Убежище президента большое, из нескольких помещений — настоящий подземный дворец. Ходами сообщения оно соединено с убежищами министров и других членов правительства.
В подземелье президент заметно успокаивается, видимо, чувствуя себя здесь в значительно большей безопасности. Ему негромко докладывает что-то государственный секретарь.
— Ну и что они ответили? — спрашивает его президент. — Ничего пока? Тогда, может быть, дать еще несколько залпов?.. Уже поздно теперь?..
— Не только теперь, но и тогда было бы поздно, — вмешивается в разговор начальник генерального штаба. — Нужно было сразу — всеми ракетными эскадрильями, чтобы не дать им времени опомниться. А теперь они уже запустили, наверно, свои…
— Но ведь наш государственный секретарь почти тотчас же известил их, что это несчастный случай.
— А поверят ли? Где гарантия, что это не хитрость с нашей стороны?
— Но в их сторону действительно летят лишь десять наших ракет. Это установлено теперь довольно точно.
— Этого, во-первых, они еще не знают. А во-вторых, это может быть расценено как обманный маневр с нашей стороны.
— А наши ракеты разве не достигли еще их границ? — спрашивает президент почему-то у меня.
— Едва ли. Скорее всего они где-нибудь на полпути, — отвечаю я, почти зримо представив себе, как наши ракеты, медленно разогнавшись в стартовом участке своего пути, со все большим ускорением устремились вверх, пробив по кратчайшему расстоянию плотные слои атмосферы. Миновав участок выведения с работающими двигателями, система управления ракетами отклонила их затем от вертикального направления в сторону цели под заданным углом к горизонту.
Президент некоторое время нервно ходит по толстому ковру убежища. Потом спрашивает что-то у секретаря. А меня даже не интересует, о чем могут они разговаривать. У меня такое состояние, будто я сам лечу туда, за океан, вместе с нашими ракетами. В их двигатели давно прекращена подача топлива и полет теперь неуправляем, ибо аэродинамические рули из-за небольшой плотности атмосферы не играют уже никакой роли. Какую высоту они набрали? Более тысячи километров, наверно, а скорость, конечно, не менее семи километров в секунду. Значит, весь пассивный участок своей траектории пройдут они примерно за полчаса.
Никакая сила уже не вернет эти чудовища назад. Они летят почти с космической скоростью, и только поле тяготения Земли не дает им оторваться от планеты, заставляя описывать вокруг нее эллиптическую кривую, зависящую лишь от скорости их полета и угла бросания.
Убежище президента между тем наполняется людьми, но я вижу их, как во сне. Кто-то звонит по телефону, что-то докладывают президенту о состоянии противовоздушной обороны, а мне кажется, что я слышу только тиканье моих часов — так возбуждены мои нервы.
Ракеты пролетели уже пик своей траектории, достигнув наибольшей высоты. Теперь они приближаются к Земле на противоположном полушарии, и скорость их, частично утраченная под влиянием поля тяготения планеты, снова начнет возрастать…
Меня спрашивает о чем-то президент, но теперь тут доктор Рэллэт, он лучше меня сможет ответить на все его вопросы.
А ракеты уже над целью, наверно. Входя в плотные слои атмосферы, они постепенно затормаживаются. Стабилизируется и их положение относительно цели. Они летят теперь носовой частью вперед…
Но что это за шум в убежище президента? Почему так возбужден доктор Рэллэт? Что кричит ему президент? Почему так грохочет радио? И что это за музыка? Гимн… Государственный гимн красных! У них сейчас полночь, значит это пробили их куранты и теперь исполняется гимн. Что же это такое, однако?
— Что же это такое, доктор? — различаю я, наконец, разъяренный голос президента. — Может быть, Фэйт пошутил над нами? Почему у красных такое спокойствие? Мне только что доложили, что строго по объявленной программе работают абсолютно все их станции. В чем же дело, черт вас побери!
— Не знаю, сэр… — еле слышно бормочет Рэллэт. (Куда девалась вся его самоуверенность?) — Не могу ничего понять… Не сомневаюсь только, что «кнопка» была нажата и ракеты стартовали. Их полет засекли наши радиолокационные установки.
— Но куда они полетели? Не на Луну же?..
— Может быть, и на Луну, — теперь уже совершенно спокойно и даже не без злорадства произношу я. — Генерал Фэйт так торопился, что впопыхах мог задать им и вторую космическую скорость.
— Кто производил расчет их траекторий? — продолжает допрашивать Рэллэта президент.
— Электронно-счетные машины по координатам, приготовленным офицерами Фэйта. Всего несколько дней назад я проверял эти расчеты и ручаюсь, что начальная скорость полета ракет и оптимальный угол их бросания были высчитаны правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Вот президент и хотел бы знать…
— Что еще знать? — бесцеремонно перебивает меня Фэйт. — Он и так хорошо знает, что мы уже в состоянии нанести такой удар и медлить с этим просто рискованно — слишком велико напряжение… и соблазн.
— А разве кто-нибудь, у кого сдадут вдруг нервы, сможет один, без дублирования, нажать «кнопку»?
Я хорошо знаю, что никаких «кнопок» в железобетонных капсулах, в которых находятся пункты управления звеньями из десяти межконтинентальных баллистических ракет, не существует. Их заменяют ключи, вставляемые в гнезда пусковых панелей. Но, видимо, Фэйту больше по душе слово «кнопка», и я не хочу вносить своих поправок в его терминологию.
— Один не нажмет, конечно, — с непонятным мне раздражением произносит Фэйт. — Теперь все, к сожалению, дублируется. Но нервы могут сдать и у тех, кто подает команды из постов управления ракетными эскадрильями… Мы каждый день репетируем боевую тревогу, и в капсулах проделывают все, что требуется для запуска ракет. Однажды это может, конечно… Во всяком случае, не исключено… Да и кто знает — безумие или разум могут толкнуть на это?..
Меня очень тревожат и речь и жестикуляция Фэйта. Смысл слов его путаный, а руки нервно дергаются все время. Особенно указательный палец. Будто непрестанно нажимает он какую-то невидимую кнопку.
— Так где же выход? — спрашиваю я, тоже начиная нервничать.
— Не знаю, не знаю… — совсем уже невнятно бормочет Фэйт. — Самым идеальным было бы, конечно, если бы какой-нибудь неврастеник решился наконец… И дело бы с концом! Ну, ну, генерал, я шучу! Да и неврастеников у меня не осталось. Каждую неделю медосмотр. Недавно, правда, один чуть не нажал… Психиатры его проморгали. Он был болен не по их специальности, так сказать. У него был рак в неизлечимой форме. И вот ему захотелось отправиться на тот свет не в одиночку, а со всей планетой…
— Вы же мечтали о таком безумце, — с трудом сдерживая раздражение, произношу я, чувствуя себя не в реальном мире, а почти на том свете.
Фэйт не находит, видимо, нужным отвечать на мой вопрос.
«3»
Весь следующий день я осматриваю сооружения ракетной базы в сопровождении генерала Фэйта. Сегодня он гораздо спокойнее. Вчерашней говорливости его как не бывало. Объяснение новой техники дает мне один из его помощников, полковник Браун. Я стараюсь не задавать лишних вопросов. Мне, однако, все время кажется почему-то, что Фэйт сам хочет спросить меня о чем-то. И он действительно спрашивает вскоре:
— Послушайте, Рэншэл, вы поближе к нашему мозговому центру: что они там болтают о каком-то гравитационном оружии красных?
— Об оборонительном гравитационном оружии, генерал, — поправляю я Фэйта.
— Действительно, значит, говорят об этом?
— Да, поговаривают.
— И что же это такое?
— Этого пока никто не знает. Одни предположения только…
Генерал Фэйт молчит некоторое время, потом кивает Брауну:
— Позовите-ка майора Прайса, полковник.
— Слушаюсь, сэр.
— Прайс — это доктор физико-математических наук, — поясняет Фэйт, как только Браун уходит выполнять его поручение. — Он, конечно, такой же военный, как я балерина, но нам был нужен серьезный математик, и мы нарядили его в форму майора. Все еще никак не привыкнет к ней. Ученый он, однако, настоящий, и у него есть кое-какие соображения о гравитационном оружии.
Майор Прайс действительно оказывается очень щуплым, явно невоенным человеком в старомодных очках. Приветствуя меня, он подносит руку к козырьку своей фуражки так неумело, что я с трудом сдерживаю улыбку.
— Генерал Рэншэл хочет потолковать с вами о гравитационном оружии, майор Прайс, — обращается к нему Фэйт. — Узнать вашу точку зрения на этот счет.
— Я плохой специалист по вопросам оружия, — смущенно пожимает плечами Прайс.
— Ну, а возможно ли оно в принципе? — спрашиваю я. — Многие ведь отрицают…
— Знаю, знаю, — оживленно перебивает меня Прайс. — Читал эти возражения. Меня они ни в чем не убедили, и я по-прежнему не сомневаюсь, что силами гравитации можно овладеть.
— Но ведь ученые уверяют, что они ничтожны.
— Напрасно, — укоризненно покачивает головой доктор Прайс. — Энергия носителей сил тяготения — гравитонов ничтожна, конечно. Но известно ли вам, что гравитоны, подобно нейтрино, почти не поглощаются? Сколько же должно накопиться их за время существования вселенной?
— А это разве известно?
— Очень приблизительно, конечно, но известно, — близоруко щурится доктор Прайс. — Предполагается, что плотность гравитационных волн во вселенной равняется плотности энергии или соответствующей ей массе всей обычной материи в виде звезд, планет, туманностей и космической пыли.
— Но ведь это чудовищно! — восклицаю я, так как впервые слышу подобное заявление из уст серьезного ученого.
— А из этого следует, что энергия эта всюду, — продолжает доктор Прайс, — нужно только научиться концентрировать ее.
— И вы думаете, что красные научились это делать? — спрашивает Фэйт.
— Весьма возможно. Во всяком случае, я не удивился бы этому.
— Значит, разговоры об их гравитационном оружии имеют какое-то основание?
— Безусловно, — энергично кивает головой доктор Прайс. — Но оружие это главным образом оборонительное.
— А почему же нет его у нас? — спрашиваю я.
— Да потому, что мы не собираемся обороняться! — опережая Прайса, возбужденно восклицает Фэйт.
— Но при подобной ситуации нападать на красных тоже ведь нелепо, — усмехается Прайс с таким ехидством, которого я от него никак не ожидал. — Это было бы подобно самоубийству…
— Спасибо вам за консультацию, майор Прайс, — прерывает его генерал Фэйт уже официальным тоном. — Я не задерживаю вас больше.
— Скажите мне откровенно, генерал Рэншэл, — обращается он ко мне, как только Прайс уходит, — знает президент об этом гравитационном оружии красных или ему ничего о нем неизвестно?
— Консультанты президента уверяют его, что такое оружие просто немыслимо, — отвечаю я.
— Я не знаю его консультантов, но для меня вполне достаточно мнения доктора Прайса по этому вопросу. Такого оружия, может быть, и нет еще пока у красных, но ведь оно может появиться. Разве не следует из этого, что нам нельзя терять времени?
Он не развивает своей мысли, но мне и так все понятно, и я не спрашиваю его ни о чем.
«4»
Просто не знаю, что доложить президенту: сообщить, может быть, что все в порядке?..
Решительно распахиваю дверь его кабинета и невольно застываю на месте, пораженный видом главы государства. Откинувшись на спинку кресла, президент судорожными движениями непослушных пальцев пытается сорвать с себя галстук. С ним явно плохо. Бросаюсь к сифону с газированной водой, но президент жестом останавливает меня.
Никак не могу понять, что с ним такое. И как теперь быть с докладом? Отложить, может быть, на другое время? Но обстановка ведь очень серьезна. Во всяком случае, у меня нет никакой уверенности в том, что может произойти не только через день, но и через час…
— Я выполнил ваше поручение, сэр, — произношу я, наконец, каким-то чужим голосом. — Побывал у генерала Фэйта. Положение внушает мне тревогу. Боюсь, что именно он может нажать роковую «кнопку»…
— Уже!.. — хрипит президент.
— Не понимаю, сэр.
— Фэйт уже нажал ее! Его насторожило, видимо, ваше посещение. Показалось, наверно, что мы собираемся удалить его от «кнопок». И он нажал!.. Наши ракеты летят уже за океан. Неизвестно сколько, но летят… И это самое ужасное, что неизвестно сколько.
— А разве нельзя…
— В том-то и дело, что нельзя! — прерывает меня президент. — О запуске ракет сообщил полковник Браун, и связь с базой генерала Фэйта сразу же прервалась. Восстановить ее до сих пор не удалось.
— Но ведь красные предпримут ответные меры… Нужно же что-то делать… Предупредить население…
Задыхаясь, я бросаюсь к телефону, но президент снова останавливает меня.
— Наверно, уже объявлена атомная тревога. Она загонит всех в убежища. Поспешим и мы. Поторапливайтесь же, генерал! — теперь уже буквально рычит президент, хватая меня за руку и увлекая из своего кабинета.
…Убежище президента большое, из нескольких помещений — настоящий подземный дворец. Ходами сообщения оно соединено с убежищами министров и других членов правительства.
В подземелье президент заметно успокаивается, видимо, чувствуя себя здесь в значительно большей безопасности. Ему негромко докладывает что-то государственный секретарь.
— Ну и что они ответили? — спрашивает его президент. — Ничего пока? Тогда, может быть, дать еще несколько залпов?.. Уже поздно теперь?..
— Не только теперь, но и тогда было бы поздно, — вмешивается в разговор начальник генерального штаба. — Нужно было сразу — всеми ракетными эскадрильями, чтобы не дать им времени опомниться. А теперь они уже запустили, наверно, свои…
— Но ведь наш государственный секретарь почти тотчас же известил их, что это несчастный случай.
— А поверят ли? Где гарантия, что это не хитрость с нашей стороны?
— Но в их сторону действительно летят лишь десять наших ракет. Это установлено теперь довольно точно.
— Этого, во-первых, они еще не знают. А во-вторых, это может быть расценено как обманный маневр с нашей стороны.
— А наши ракеты разве не достигли еще их границ? — спрашивает президент почему-то у меня.
— Едва ли. Скорее всего они где-нибудь на полпути, — отвечаю я, почти зримо представив себе, как наши ракеты, медленно разогнавшись в стартовом участке своего пути, со все большим ускорением устремились вверх, пробив по кратчайшему расстоянию плотные слои атмосферы. Миновав участок выведения с работающими двигателями, система управления ракетами отклонила их затем от вертикального направления в сторону цели под заданным углом к горизонту.
Президент некоторое время нервно ходит по толстому ковру убежища. Потом спрашивает что-то у секретаря. А меня даже не интересует, о чем могут они разговаривать. У меня такое состояние, будто я сам лечу туда, за океан, вместе с нашими ракетами. В их двигатели давно прекращена подача топлива и полет теперь неуправляем, ибо аэродинамические рули из-за небольшой плотности атмосферы не играют уже никакой роли. Какую высоту они набрали? Более тысячи километров, наверно, а скорость, конечно, не менее семи километров в секунду. Значит, весь пассивный участок своей траектории пройдут они примерно за полчаса.
Никакая сила уже не вернет эти чудовища назад. Они летят почти с космической скоростью, и только поле тяготения Земли не дает им оторваться от планеты, заставляя описывать вокруг нее эллиптическую кривую, зависящую лишь от скорости их полета и угла бросания.
Убежище президента между тем наполняется людьми, но я вижу их, как во сне. Кто-то звонит по телефону, что-то докладывают президенту о состоянии противовоздушной обороны, а мне кажется, что я слышу только тиканье моих часов — так возбуждены мои нервы.
Ракеты пролетели уже пик своей траектории, достигнув наибольшей высоты. Теперь они приближаются к Земле на противоположном полушарии, и скорость их, частично утраченная под влиянием поля тяготения планеты, снова начнет возрастать…
Меня спрашивает о чем-то президент, но теперь тут доктор Рэллэт, он лучше меня сможет ответить на все его вопросы.
А ракеты уже над целью, наверно. Входя в плотные слои атмосферы, они постепенно затормаживаются. Стабилизируется и их положение относительно цели. Они летят теперь носовой частью вперед…
Но что это за шум в убежище президента? Почему так возбужден доктор Рэллэт? Что кричит ему президент? Почему так грохочет радио? И что это за музыка? Гимн… Государственный гимн красных! У них сейчас полночь, значит это пробили их куранты и теперь исполняется гимн. Что же это такое, однако?
— Что же это такое, доктор? — различаю я, наконец, разъяренный голос президента. — Может быть, Фэйт пошутил над нами? Почему у красных такое спокойствие? Мне только что доложили, что строго по объявленной программе работают абсолютно все их станции. В чем же дело, черт вас побери!
— Не знаю, сэр… — еле слышно бормочет Рэллэт. (Куда девалась вся его самоуверенность?) — Не могу ничего понять… Не сомневаюсь только, что «кнопка» была нажата и ракеты стартовали. Их полет засекли наши радиолокационные установки.
— Но куда они полетели? Не на Луну же?..
— Может быть, и на Луну, — теперь уже совершенно спокойно и даже не без злорадства произношу я. — Генерал Фэйт так торопился, что впопыхах мог задать им и вторую космическую скорость.
— Кто производил расчет их траекторий? — продолжает допрашивать Рэллэта президент.
— Электронно-счетные машины по координатам, приготовленным офицерами Фэйта. Всего несколько дней назад я проверял эти расчеты и ручаюсь, что начальная скорость полета ракет и оптимальный угол их бросания были высчитаны правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31