Гули-гули гушеньки
Гуляли кукушеньки,
Во чужие гнездышки
Детушек бросали.
И по доброй волюшке
На сиротску долюшку
При живой при матушке
Деток обрекали.
Эх, гульба-гуленочка,
Сколь вилась веревочка,
К старости кукушеньки
Вспомнили о чадах.
Где же вы, кровиночки,
Доченьки и сыночки?
Нет в гнезде кукушеньки
Ни тепла, ни лада.
Гули-гули гушеньки
Гуляли кукушеньки,
Славно пировали,
Да деток прогуляли.
Женщины-птицы слетели вниз и ударились оземь. Стон прокатился по лесу, и вместо птиц, откуда ни возьмись, появились страшные, горбатые, грязные старухи.
- Бабы-еги, - испугалась Даша.
- Ничего себе, да их тут целая орава. Наверное, от такой прорвы у избушки курьи ножки отвалились, - едва слышно проговорил Петька.
Между тем старухи, суетясь и толкаясь, поспешили в избу. Вдруг одна из них застыла на пороге и, медленно обернувшись, огляделась. Ее маленькие злобные глазки буравили обступающую пустырь чащобу. На мгновение Петьке показалось, что взгляд ее остановился как раз на том месте, где они прятались. Петька обмер.
Старуха была на редкость безобразна. Сизый нос ее свисал до подбородка, почти прикрывая шамкающий беззубый рот. На кончике носа торчала огромная бородавка, из которой рос пучок седых волос. Грязные космы патлами торчали в разные стороны. Одежда свисала неопрятными лохмотьями. Ведьма постояла на пороге, вертя носом, словно принюхиваясь, а потом вытерла руки о замусоленный передник и вошла в избу вслед за остальными.
- Фу, я уж думал, она нас заметила, - с облегчением выдохнул Петька.
В это время из избы опять донесся плач младенца.
- Петь, я боюсь. Поехали дальше, - шепотом взмолилась Даша.
- Можно подумать, это от меня зависит, - разозлился Петька. Он укоризненно посмотрел на двоедушника. - Ну чего ты нас сюда притащил?
В ответ конь-волк посмотрел на Петьку кроткими темными глазами и, опустив морду к черной растрескавшейся земле, пошевелил губами, словно щипал траву.
- Неужели опять проголодался? - удивился Петька.
Конь молчаливо кивнул головой.
- Все, Дашка, застряли, - сокрушенно произнес Петька. - Придется дожидаться, пока старые карги не улетят. Тогда поищем, чем накормить этого обжору.
- А вдруг они совсем не улетят? - забеспокоилась Даша.
Тут дверь избы отворилась. Старухи вывалили во двор и окружили колоду. Одна ведьма тащила ворох грязного тряпья. Она опустила его на колоду и выпростала из тряпок младенца.
- Что ж ты, малый, криком заходишься? Али мы тебя не нянчим, не лелеем? - проквохтала она и сделала младенцу "козу" скрюченными иссохшими пальцами.
Младенец надрывно кричал, беспомощно перебирая в воздухе тоненькими ручками и ножками, как жучок, который упал на спину и тщетно пытается перевернуться. Старуха с бородавкой покачала головой.
- Надобно его водой отлить, чтоб не маялся, не надрывался.
Она обвела взглядом остальных и скомандовала:
- Подружки-богинки, принесите-ка мне золы из трех печей: избной, горничной и банной, да водицы кринку.
Старухи побежали выполнять ее приказ, а Даша уткнулась Петьке в самое ухо, и в ужасе зашептала:
- Петь, это богинки. Мне бабуля часто говорила: не ходи далеко одна, а то богинки унесут. Никакой дед с мешком детей не ворует. Это все богинки. Наверное, они и этого маленького украли.
Петька, припав к стволу дерева-корня, смотрел, что будет дальше. Ведьмы поставили кринку с водой на колоду рядом с ребенком. Притоптывая и пришептывая, они закружили вокруг колоды, в шаманском танце, по очереди бросая в кринку по щепотке золы. Наконец, все было готово. Носатая приподняла кринку, и пробормотав заклинание, сбрызнула из нее младенца. Когда старуха шептала, волосы у нее на бородавке подрагивали, и от этого казалось, что нос у ведьмы ходит ходуном.
Плач младенца перешел во всхлипывания и затих совсем.
- Ну вот так-то лучше будет, - прошепелявила старуха. - Теперь можно дитятю покормить.
Две богинки живо принесли плошку, наполненную мутноватой жидкостью. Носатая ведьма завернула в замусоленную тряпицу хлебный мякиш, смочила его в мутном пойле и сунула младенцу. Тот принялся сосать.
- Проголодался, поди. Ишь как чмокает, - проговорила старуха.
- Скоро приворотное зелье свое дело сделает. Недолго нашему малютке осталось человеческим дитем быть. Через две полных луны превратится он в настоящего черного колдуна.
Богинки отвратительно захихикали.
Даша беспокойно переступила с ноги на ногу.
- Петь, говорю тебе, они этого малыша украли, а теперь из него колдуна хотят сделать.
- Тише ты, - шикнул на сестру Петька.
Ему тоже было жалко малыша, но чем они могли ему помочь? Сейчас их самих в пору было спасать. Кто знает, сколько еще эти старухи собираются тут крутиться?
Покормив младенца, богинки отнесли его в избу, вышли во двор, бросились оземь, и, обратившись кукушками, улетели прочь. В чаще все дальше и дальше раздавалось их заунывное кукование.
Петька, не помня себя от радости, обнял сестренку:
- Дашка, мы спасены! Они нас не заметили!
Не теряя времени даром, Петька схватил коня-волка под уздцы, и они, продравшись сквозь заросли, направились к избе. Двоедушник уверенно обогнул пятистенок, словно знал, куда идти, и подвел детей к яслям, наполненным зерном. Петька вытащил из-под седла кисет и достал из него оставшиеся два зернышка. Мгновение он колебался, не зная, стоит ли теперь давать двоедушнику просяное зерно, но решил, что хуже не будет. Конь, словно поцеловав Петькину ладонь, взял зернышко влажными губами.
Дети напряженно глядели на седло. Петька подошел, попробовал его на прочность и с облегчением вздохнул. Подпруга крепко держала седло на спине скакуна.
"Хорошо, что на этот раз зернышко правильное", - Даша с облегчением вздохнула, но Петьке ничего не сказала.
Конь склонился над яслями. Петька посмотрел в сторону избы, немного подумал и решился:
- Ладно, пока он ест, пойдем на малыша посмотрим.
Дети осторожно прошмыгнули в дверь. Жилище богинок было неуютным и неопрятным под стать хозяйкам. Посреди темной горницы возвышалась закопченая печь. Возле окна стоял замызганый стол, по стенам - плохо обструганные полати, с набросанным на них грязным тряпьем, а в углу люлька, в которой лежал, выпроставшись из рваных пеленок, бледный, тщедушный младенец. Его голова казалась непомерно большой для худенького тельца.
Петька и Даша склонились над люлькой.
- Бедолага. Как же его угораздило сюда попасть? - покачал головой Петька.
Малыш глядел на ребят ясными васильковыми глазами. Вдруг он потянулся к Петьке крошечными ручонками.
- Смотри-ка, он меня признал, - улыбнулся Петька.
- И кто же это к нам пожаловал? - услышали дети за спиной скрипучий голос.
Из-за печи вышла старуха с бородавкой и, довольно потирая сморщенные ладони, уставилась на ребят.
ГЛАВА 35. БЕГСТВО
Петька с Дашей не заметили, что не все кукушки улетели в лес. Одна из них осталась в избе. Ребята были застигнуты врасплох. Старуха прошаркала к двери и преградила детям путь. Она стояла, пристально разглядывая нежданных гостей, и бормотала что-то себе под нос. Даша подвинулась поближе к Петьке и исподлобья смотрела на бабу-ягу. Вдруг та всплеснула руками.
- Ах вы гости дорогие, некупленные, даровые! Что ж вы так оробели, касатики? Неужто бабушку испугалися? Мы детушек не обижаем. Ежели какой малютка от дома отбился, мы его приютим, да обогреем. Мы и вас приветить рады. Нежданный-то гость лучше жданных двух, - хитро прищурившись, слащаво прошамкала старуха.
- Спасибо, но мы ненадолго. Нам дальше ехать надо, - сказал Петька.
- А куда ж такая спешка? В торопях только блох бить. Вы, гляжу, умаялись, уморились. Дам я вам настоечки целебной. Кто ее пьет, тому она силы прибавляет, и жизнь краше делает. Всяк, кто ее испробует, скажет, что лучше нее ничего на свете нету, - старуха подошла к печке, отодвинула заслонку, вытащила из печи кринку с той самой мутной жидкостью, которой богинки поили ребенка и, пробормотав над ней заклинание, осторожно, чтобы не расплескать, налила в глиняные кружки.
- Попейте, настоечки-то. Сразу легше станет, - она протянула кружки детям и нараспев произнесла:
Если выпьете настойку,
Станет сладким все, что горько.
Все, что плохо, будет мило.
Позабудьте все, что было.
Целый год как день пройдет,
И быльем все порастет.
Богинка посмотрела на Петьку долгим пронизывающим взглядом, и он, к своему ужасу и удивлению, увидел, что рука его сама собой поднимается и подносит кружку к губам. Петька с трудом сбросил с себя наваждение и, резко кивнув на окно, сказал:
- Ой, чего это там? Кто-то еще пришел?
- Кто? - удивилась старуха и, повернувшись к детям спиной, высунула длинный нос в окно.
Не теряя ни секунды, Петька выплеснул зелье под полати, знаком приказал Даше сделать то же самое и поднес пустую кружку к губам. Когда богинка повернулась от окна, она увидела, что дети покорно пьют зелье.
- Померещилось тебе. В наши края редко гости захаживают, - проквохтала ведьма.
- Наверное, показалось, - согласился Петька, возвращая старухе пустые кружки.
- Ну, вот и молодцы, что так быстро управились, - одобрительно кивнула богинка. - А теперь, коли истома на вас найдет, на полати прилягте.
- Ладно, - кивнул Петька и изобразил зевоту. На удивление у него вышло до того хорошо, что Даша, глядя на брата зевнула по-настоящему.
Богинка довольно потерла ладони и прошепелявила:
- Отдыхайте, почивайте, а я тем временем других бабушек кликну, мигом обернусь. Уж как мы вас приветим!
Под пристальным взором уродливой старухи, Петька улегся на полати, застеленные грязным рваньем, и уложил рядом с собой брезгливо поморщившуюся Дашу. Сквозь полу прикрытые ресницы он видел, как ведьма прошаркала к двери. Через минуту со двора донеслось хлопанье крыльев, и с заунывным криком кукушка улетела в лес.
Ребята мгновенно вскочили и бросились к двери. Младенец в люльке захныкал, будто понимал, что Петька с Дашей убегают, оставляя его одного. Мгновение поколебавшись, Петька вернулся к люльке. Малыш отчаянно тянул к нему ручонки и жалобно попискивал. Худенький и иссохший, он перебирал в воздухе ножками-ниточками, словно хотел убежать. С крошечного сморщенного личика на Петьку глядели не по-детски печальные, голубые, как два лоскутка неба, глаза.
- Ну что с тобой делать? - в отчаянии сказал Петька и неумело взял ребенка на руки. Тот затих и крепко уцепился за Петькину рубашку, сжав ее в крохотных кулачках. Сам того не ожидая, Петька принял решение.
- Знаешь что, давай заберем его с собой, - сказал он сестре.
Возле Даши шевельнулось темное пятно. Раньше ей всегда хотелось иметь младшего братишку или сестренку, но видя, как заботливо Петька прижимает к себе малыша, она недовольно закусила губу. Что если Петька будет любить маленького больше, чем ее?
- Ты что? Куда мы его денем? - ревниво спросила она.
- Не знаю. Потом что-нибудь придумаем. Не оставлять же его здесь, решил Петька.
Из лесу донеслось отдаленное кукование. Во дворе призывно заржал двоедушник.
- Они возвращаются! Бежим! - крикнул Петька и с младенцем на руках выскочил из избы. Даша насупилась. Раньше Петька брал ее за руку, а теперь тащит эту пигалицу.
Во дворе, пританцовывая от нетерпения, ребят поджидал скакун, готовый отправиться в путь.
Двоедушник опустился на колени, чтобы ребятам было сподручнее забраться в седло, но в этот миг мышцы его заиграли, подпруга лопнула, и седло исчезло, как не бывало. Перед детьми стояла страшная помесь гигантского волка с конем. В другое время Петька подумал бы, что волк с лошадиной головой выглядит забавно, но сейчас детям было не до смеха. Кукованье приближалось. Кукушки слетались в свое гнездо.
- Так я и думал, что просяное зернышко не сработает! - сокрушенно воскликнул Петька.
- А еще ребенка тащишь, - язвительно произнесла Даша.
Петька перехватил младенца в одну руку, другой подсадил Дашу, а потом и сам вскарабкался на волчью спину. Теперь, когда ему приходилось и держать ребенка, и править, и следить за тем, чтобы Даша не упала с коня-волка, Петьке не хватало рук.
- Вот видишь, я же говорила, что он будет только мешаться, - надулась Даша, не делая ни малейшей попытки помочь брату. Пятно, ползущее за ней по пятам, еще заметнее потемнело.
Петька понимал, что Даша права, и так по его вине конь превратился неизвестно во что, но бросить малыша у ведьм он не мог. Кукушки уже кружили над детьми, пытаясь заклевать их и забить крыльями. Раздумывать было некогда. Петька натянул поводья, двоедушник взвился с места и, сопровождаемый стаей пронзительно кричащих птиц, понесся прочь от кукушиного гнезда.
ГЛАВА 36. НЕЗНАКОМКА
Быстро и бесшумно неслись крепкие серые лапы по тропе. Петька с Дашей, ни живы ни мертвы от страха, прижимались к волчьей спине. Густая жесткая шерсть щекотала Дашины голые ноги. Петька крепко обнимал притихшего ребенка. Он боялся, что без седла они свалятся со скакуна, но двоедушник, как и прежде, нес их ровно и бережно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32