Нарядней выглядеть он от этого не стал, но на его вопросительный взгляд, когда он вернулся, Ольга ответила ласковым утвердительным кивком, и Аркадий весь расцвел. Ольга весело отправила его с Федором на кухню, устанавливая все на столе по одной ей понятной системе. "Жаркое же остынет", - подумал Федор, курсируя с Аркадием на кухню и обратно.
- Не остынет, - засмеялась из комнаты Ольга. - Я слово знаю.
Буквально через две минуты стол оказался накрыт, и Аркадий, поймав взгляд Ольги, опять объявил:
- Прошу к столу!
Вечер удался. Федор давно не чувствовал себя так хорошо. И разговор тек легко, ненадуманный и спокойный, и на столе все было вкусно, и хозяйка сокрушалась, что "салаты не получились". Словом, все было отлично.
Аркадия сморило. Ольга отвергла все попытки Федора помочь с посудой, и он прошел на веранду. На дворе дотлевали летние сумерки. Федор не стал включать свет. Он прошел к открытому окну, придвинул необъятное старинное кресло, опустился в жалобно скрипнувшую его глубину и закурил. Легкая грусть, как всегда, когда приходится расставаться с близкими или просто с хорошими людьми, охватила его. Мыслями он перенесся в город, уже прикидывая, куда успеет сходить завтра по приезде, и сколько накопилось дел в его отсутствие.
Тихо стукнула дверь, прошелестели по полу легкие шаги. Последний отблеск закатного неба упал на ее стройную фигуру. Она не переоделась, так и осталась в светлом шелковом платье, оттенявшем смуглоту ее кожи, почти не видимой в темноте.
- Сумеречничаете, - констатировала она.
Он не ответил. Повеяло чуть слышным ароматом духов и теплом сухой горячей кожи. Она чуть слышно засмеялась во мраке:
- Вот видите, вы же почти наш!
Она легко присела на подлокотник кресла. Горячее бедро оказалось в дюйме от его плеча. Он затянулся, думая, как бы получше сформулировать вертевшийся на кончике языка вопрос. Она ответила прежде, чем он заговорил:
- Конечно. Вы видели моих... сестер там, на Бабкиной Мельнице. Но я живу с вами, людьми, уже давно. И мои соплеменники не признают меня...
В голосе ее прозвучали нотки прежней грусти. Федор молчал, зная, что она сказала далеко не все, что хотела. И действительно, она заговорила вновь:
- Наш народ... Большинство предпочитает оставить все как есть. Небольшая кучка намерена объявить человечеству войну, - Федор шевельнулся, и она горько сказала: - Не такая уж это безнадежная мысль, Федор Петрович. Подумайте сами - рядом с человечеством, на этой же планете существует несколько сот тысяч разумных существ и успешно скрывается от людей вот уже не одну сотню лет. А это не так легко. Вы просто не представляете всех их возможностей. И не дай бог вам представить...
Внезапно сигарета выскользнула из пальцев Федора, проделала в воздухе несколько замысловатых петель, прочерчивая в темноте огненную фигуру, и вернулась в руку. Федор еле успел сжать пальцы, чтобы удержать ее.
- Вот видите - это то, что могу я. А я могу о-очень мало!
- И много вас, таких, как... вы? Живущих среди людей?
- Н-не знаю... Как сосчитаешь? Иногда встречаешь - в городе или в дороге где-либо... У нас ведь там ни паспортов, ни прописки не бывает. У меня, конечно, есть - человеческий паспорт... Но и в нем такой графы...
Она смолкла, запутавшись.
- Я понял, - мягко сказал Федор. Он вдруг почувствовал жалость. Одна, среди чуждого народа, без возможности вернуться к своим - она ведь сказала, что ее не признают...
- Спасибо, - легко коснулась она его плеча рукой, - но не так все трагично. Я сама выбрала этот путь и не жалею о выборе. Да и к нам отношение неоднозначное. В последние несколько десятков лет появилась влиятельная группа, ратующая за контакты с людьми.
- Понимаю, - пробормотал Федор. - За расширение, так сказать, контактов...
- Нет, Федор Петрович, - покачала она в темноте головой. - До сих пор таких контактов не было. Что из того, что я или несколько тысяч таких, как я, живем среди людей? Мы живем... тайно. А речь идет, фактически, о контакте двух цивилизаций. И откладывать дальше уже нельзя...
- Простите, а при чем же я? - вскинул он голову. - Знаете, я за человечество говорить просто не готов.
- Да не за человечество, - засмеялась она. - Вам предлагают должность консула. Так, кажется, это называется?
- Вы предлагаете? - спросил Федор.
- Мы, - уверенно ответила Ольга. - Сейчас не время для старых распрей. Я говорю от имени той части нашего народа, которая стоит за контакт с людьми.
- Не-ет, тут надо подумать, - протянул Федор. - Мне еще многое пока не ясно. Да и вообще - почему я или кто-то из людей? Скажем, лешего послом не пошлешь, но вы то не хуже меня с этим справились бы...
- Да именно потому, что вы - человек, а я - нет.
- А бывали случаи, - с неожиданным интересом спросил Федор, - когда наоборот? Когда не вы среди людей, а люди среди вас жили?
- Бывали, - мрачно сказала Ольга. - Да и сейчас есть. И не мало. Почему-то они все к недоброй магии тянутся... Стыдно прямо. А ведь люди не знают, всех под одну гребенку - нечистью называют...
Федор вдруг почувствовал усталость. Запульсировало в висках. Ольга моментально отреагировала, поводила ладонью, смутно угадывающейся на фоне неба, перед лицом, хмыкнула и приложила на секунду к щеке тыльную сторону руки. Федор хотел было отстраниться, но не успел - Ольга вскочила и выскользнула из комнаты; влажно прошелестел шелк платья. Федор выбрался из глубины кресла и прошел к столу. Щелкнул выключатель, неожиданно яркий свет залил помещение. Он набросил салфетку на абажур лампы, уютная тень укрыла углы. Он как раз пододвигал поближе кресло, когда в дверях опять появилась Ольга, левой рукой прижимая к груди бутылки, в правой держа бокалы.
- Вот что вам сейчас надо, - ее улыбка белозубо сверкнула в полумраке. Она опустилась на краешек кресла. - Все-таки великое изобретение. Правда, и беда величайшая...
Она налила водки в бокал, в котором уже лежал ломтик лимона, протянула ему. Федор помедлил, опасливо прислушиваясь к своим ощущениям.
- Можно, можно, - засмеялась она. - Вы ведь сами знаете, что можно.
- Знаю... - засмеялся и он и отхлебнул из бокала.
Ольга тоже пригубила и серьезно сказала:
- Между прочим, если согласитесь - проблем со здоровьем у вас больше не будет.
- А жить сколько буду, как мы или как вы? - вкрадчиво спросил Федор.
- Конечно, как мы, - горячо откликнулась Ольга. - И пятьсот лет вовсе не предел.
- А как насчет денег? Лучше в долларах.
Ольга вспыхнула так, что заметно было даже в тени, падающей на ее лицо. Голос ее перехватило от возмущения:
- Да вы... Да вы что, думаете, я вас подкупаю?
- Ага, - меланхолично подтвердил он, отхлебывая из бокала.
- Да вы, вы... - она порывисто вскочила на ноги. Он остро взглянул на нее, но она уже расслабилась и неуверенно спросила:
- Купилась, да?
- Ага, - опять кивнул он. - Купилась, несмотря на весь свой опыт. Сколько тебе? Триста пятьдесят?
- Двести восемьдесят... - Она прижала руку к губам, словно пытаясь поймать вырвавшееся слово.
- Смотри-ка, а ведь не скажешь. Молодо выглядите. Небось, могли бы и вообще лет на двадцать, - рассудительно заметил он.
Ольга опустилась в кресло. Она чуть не плакала от обиды:
- Дак ведь, если вы наш союзник, мы заинтересованы в вашем здоровье... - в ее речи стали заметны местные словечки.
- Простите, но для меня хорошее здоровье означает, что я стану не совсем человеком. Я же ведь знаю, что у меня там, - он постучал себе по груди. - И знаю, что ничего изменить невозможно. По крайней мере, пока я остаюсь человеком...
Она замешкалась с ответом, подливая вина себе в бокал. Поставив бутылку рядом с креслом, она выпрямилась и взглянула на Федора:
- Вам добавить? Нет, так нет... - она помолчала. - Ну и что? Изменится немного биохимия, ускорится метаболизм...
- Изменятся нейро-ментальные характеристики, - тем же тоном подсказал он, и она осеклась.
Он встал, пересек комнату, взял с пола бутылку и подлил себе в бокал. Затем взял вино, вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула, он налил ей. Медленно вернувшись на диван, он откинулся на спинку, так чтобы лицо оставалось в тени, и спросил:
- И все же - почему я? Почему не какой-нибудь политик или общественный деятель? Вон сейчас какое внимание экологии уделяют!
- Боже мой, Федор! Даже нам ясно, что экология нужна, пока вверх лезут, к власти. А как только до высокого кресла дорвутся, так обо всем забывают! А политики - вы хоть раз видели честного политика? Раньше, конечно, встречались, но не в это же время, и не в этой стране. Позор рода человеческого, вот что такое ваши политики!
- Предположим - только предположим, - что я соглашусь. Но что я могу сделать? Я же не обладаю никаким весом ни в политике, ни в какой-либо другой области...
- Это-то просто. Мы слегка воздействуем на ситуации, которые являются ключевыми. В результате влияние вы приобретете сравнительно быстро.
- И все-таки я не понимаю, почему вы не завербуете действительно влиятельных людей, чем продвигать никому не известных. Таким образом вы гораздо быстрее добьетесь желаемого результата.
- Разные это вещи, - грустно покачала головой Ольга. - Одно дело помочь искренне расположенному к нам человеку, другое - действовать подкупом и шантажом...
- Ну ладно, - хлопнул ладонями по коленям Федор. - Что-то мы заговорились. Будем считать, что высокие договаривающиеся стороны не пришли к соглашению. А вообще - я очень рад, что приехал сюда...
- Где еще вы найдете такую рыбалку, - отозвалась Ольга. Она опять стала той насмешницей, которая понравилась Федору.
"И не только поэтому", - невольно подумал Федор и тут же почувствовал смущение - не свое, чужое смущение. Отчетливое и чуть нарочитое, сквозь него так и чудилась быстрая усмешка. Он поднял удивленные глаза. Ольга откровенно расхохоталась и встала.
"Отдыхайте, - прозвучал у него в голове бесплотный голос. - Утро вечера мудренее".
- В самом деле, я очень рад... - повторил Федор, тоже вставая.
"Спокойной ночи", - опять без слов сказала Ольга.
- Ох, я и пьяная! - вслух хихикнула она. Дверь за ней затворилась.
Он выключил лампу. Сон не шел. Он так и не понял, почему все-таки нечисть - а как еще называть леших, ведьм и прочих там водяных, - так активизировалась. Или они и раньше пытались воздействовать на жизнь людей? Да вроде не должно бы, шила в мешке не утаишь. Все равно бы хоть что-то наружу выплыло, а не как сейчас - отголоски легенд и сказок. Ему вдруг остро захотелось домой, в свою спокойную городскую квартиру.
IX
Федора словно толкнули. Он открыл глаза, полежал некоторое время, прислушиваясь к тишине, потом встал и прямо в плавках вышел на крыльцо. Знакомый серый свет, непонятно откуда падающий, не давал теней. "Сплю еще", - с облегчением подумал Федор.
Он спустился с крыльца, прошел по холодной траве через двор и вышел на улицу - калитка отворилась без скрипа, как и положено во сне. За околицу он вышел быстро, приостановился на мгновение и двинулся по голой земле, на которой и чахлая трава-то росла с проплешинами. Хотелось курить, и Федор подосадовал на дурацкий сон, в котором приходится расхаживать голым, без карманов. Справа землю раскроил старый овраг с пологими голыми склонами, скудно поросшими чахлой гусиной травкой. Косая изгородь в три жердины подбегала к оврагу и, вместо того, чтобы спуститься по склону, тянулась в воздухе на ту сторону. На вид она оставалась такой же хлипкой и ненадежной, и непонятно было, как она не обрывается под собственным весом. По странной, извращенной логике сна, Федор подошел к ней, встал на нижнюю трухлявую жердину и, придерживаясь за верхнюю, принялся боком продвигаться вдоль нее.
Хилое сооружение вздрагивало при каждом движении. Склон оврага, такого вроде неглубокого, пока стоишь на твердой земле, быстро отодвинулся вниз, вызывая застарелый страх высоты. Пытаясь не смотреть вниз, Федор перевел взгляд направо и обнаружил, что на тяжело провисшем сооружении, кроме него, находится еще кто-то. Безвольно свесившись на обе стороны, подобно большой тряпичной кукле, на изгороди висел - Федор точно знал это, - мертвец! Как только Федор сообразил это, покойник вдруг принялся конвульсивно сгибаться и разгибаться. Движения его ничего общего не имели с движениями живых людей. Изгородь тяжелыми толчками сотрясалась в такт этой безумной пляске, и Федор, обмирая, вцепился в жердину, привалившись к ней голой грудью и чувствуя сухое дерево и остатки коры, обдирающей кожу.
Мертвое тело не удержалось наверху и полетело вниз с высоты, после глухого удара продолжая подпрыгивать, как большая отвратительная рыбина. Федор завороженно проводил его взглядом. Совершив несколько подскоков, мертвец, как ни в чем не бывало, встал на ноги и, задрав голову и ощерясь, уставился незрячими глазами на Федора. Федор торопливо отвернулся и продолжил свой путь на ту сторону оврага. Он преодолел всего несколько метров, когда ощутил не только слухом, но руками и всем телом, сухой треск ломающегося дерева. У него захватило дух - остатки изгороди с намертво вцепившимся в них Федором начали описывать дугу в падении на дно оврага.
1 2 3 4 5 6 7