Он чувствовал себя глупо, сидя на траве в нелепой позе с поджатыми ногами и сдвинутыми локтями, и поэтому, принуждая себя улыбнуться, уставился в землю, чтобы скрыть этой улыбкой и свою растерянность, и свое нежелание петь.
— Да брось ты, голубчик, не беспокойся, — уговаривал его Стере, опять опуская руку ему на плечо. — Или стоя поется лучше?..
— Не думаю, что в саду можно петь, — сказала Лиза. — Нет той атмосферы...
Владимир раздраженно швырнул сигарету за забор. Его прервали в самый разгар спора, когда он совсем уже было расстался с обеденной застенчивостью.
— Ну можно ли петь по такой жаре? — воскликнул он насмешливо. — Лучше садитесь с нами на травку и будем болтать, пока не начало смеркаться. Домнул капитан знает немало интересного. Он только что прочитал книгу...
— Да не стоит об этом, — извиняющимся тоном сказал капитан.
— Да вы настоящий ученый, как я посмотрю! Нет! Нет! Я без шуток, — обратился к капитану восхищенный Стере.
— Лиза, подумай только, книгу о жизни Иисуса! — воскликнул Владимир.
Лиза притворилась необычайно удивленной и изобразила на лице интерес.
— Ну кто может знать что-то достоверное об Иисусе?! — спокойно заявил Стере.
— Существуют документы, — отважился возразить капитан Мануилэ.
— А документы эти разве не попы изготовляют? — насмешливо осведомился Стере. — Я еще раз повторю то, что повторял уже не раз: религия нужна мужикам и простолюдинам, чтобы анархизмом не увлекались... Но конечно, можно посмотреть и с другой стороны: Иисус как идеал совершенства, самоотречения и так далее. Как идеал он, конечно, не вызывает возражений. Напротив, нам бы надо ему следовать...
— О чем это вы рассуждаете с такой горячностью? — спросила Дорина, подходя к беседующим.
Капитан поспешно вскочил на ноги, за ним и Стамате. Стере не успел их удержать.
— Мы говорим о жизни Иисуса, — ответила Лиза. — Домнул капитан недавно прочитал книгу и собирался нам о ней рассказать...
— Это не «Сын человеческий» Эмиля Людвига? — спросила Дорина.
— Какого Людвига? — вмешался Стере. — Не того ли, что писал о жизни Наполеона? Лизочка, у нас ведь есть эта книга...
Капитан Мануилэ с деликатной любезностью повернулся к Дорине и ответил вполголоса, так что не все и расслышали:
— Нет, барышня, читанная мной книга не так знаменита. И вдобавок вовсе не нова, она вышла лет десять тому назад и называется «Тайна Иисуса», П. И. Кущу...
— А не дадите ли вы мне ее почитать? — попросил Владимир.
— С удовольствием, домнул Сэвяну, — любезно отозвался капитан.
Лиза смотрела на капитана с симпатией. Он вовсе не глуп. Он дал возможность Стере поправиться. И то, что он говорил о жизни Иисуса, тоже было небезынтересно. Хотя говорить он мог и интереснее, мог рассказать о христианской мистике, о храме...
Владимир хотел увести куда-нибудь капитана, Стамате и Дорину, чтобы спокойно поговорить на свободе, но тут Рири отозвала его в сторону, тронув за рукав.
— Иди в дом, — прошептала она, — тебя зовет Аглая.
И Владимир направился к дому пружинистым спортивным шагом, который всегда наполнял его ощущением здоровья, напоминал, что ему только-только исполнилось девятнадцать, что учится он на филологическом и вся жизнь у него впереди.
Доамна Соломон рылась в ящиках, ища чистые салфетки, когда он вошел.
— Ты звала меня? — спросил он, переводя дух.
— Я хотела с тобой посоветоваться, может, нам взять патефон в монастырь? — сказала доамна Соломон.
Владимир молчал, словно бы что-то обдумывая. Ему нечего было ответить, вопрос застал его врасплох и показался таким неуместным, странным, чужеродным, он был во власти совершенно иных материй, о которых они только что рассуждали...
— Право, не знаю, будет ли у нас время потанцевать, — ответил он рассеянно. — Приедем мы туда вечером, пока нам покажут озеро, лес, словом, окрестности. Потом ужин...
— Что же, выходит, ты зря тащил патефон? — недовольно спросила доамна Соломон.
— Я думал, мы потанцуем здесь, — извиняющимся тоном отозвался Владимир.
— Та-а-ак, разговор, я вижу, они затеяли долгий, — ответила ему на это доамна Соломон, кивая головой в сторону сада. — Никто и не думает идти в дом.
— В саду так хорошо, — попытался задобрить ее Владимир. — Думаю, и тебе хорошо тоже; спровадили пораньше гостей...
Он засмеялся, показывая, что шутит. Но он был виноват и чувствовал себя виноватым. Когда неделю тому назад доамна Соломон позвонила ему в Бухарест и пригласила вместе с Рири во Фьербинць, он пообещал ей привезти патефон, чтобы занять и развлечь гостей. Он знал, о чем идет речь, прекрасно знал Дорину и уже предчувствовал всеобщую скованность за обедом и послеобеденную неловкую скуку. Зато с патефоном молодые люди могли сразу же после обеда устроить танцы, и лед был бы разбит. Знал он и еще одно — страстную любовь к танцам доамны Соломон, которая большую часть года жила вдали от столицы, в глухой деревне, с глазу на глаз с мужем.
— Как тебе понравился капитан? — спросил он чуть погодя, видя, что она упорно молчит. — Знаешь, он оттаял и даже...
— Можете поступать как знаете, я ни во что не вмешиваюсь, — враждебно прервала его доамна Соломон.
«С чего это, Господи, она так сегодня сердита? — удивленно подумал Владимир. — Может, из-за того, что некому за ней поухаживать?» Он вспомнил, что Аглая веселеет, стоит только появиться у нее кавалеру — грубоватому или галантному, любому, лишь бы он не был домну лом Соломоном. К несчастью, сегодня у нее кавалеров не было. Капитан должен ухаживать за Дориной. А его приятель, инженер, оказался слишком застенчив. Вот если бы устроить танцы!..
— А может быть, мы все-таки потанцуем? — отважился на новую попытку Владимир. — Сейчас около пяти. Поедем мы не раньше половины восьмого. Танцы — лучшее средство всем поближе познакомиться...
— Да вы, кажется, наговориться никак не можете, — сказала доамна Соломон. — Тощища...
Оба опять замолчали. Владимир считал, что танцы — достаточно серьезный повод, чтобы ему вернуться в сад.
— А приятель кто у него? — вновь начала разговор доамна Соломон.
— Я только сегодня с ним познакомился. Отрекомендовался инженером по сельскохозяйственной технике. Стере его напугал, заставляя нам петь в саду.
— Стере и есть Стере, — уронил доамна Соломон.
Владимир чувствовал — ему пора ретироваться: Аглая в любую минуту могла заговорить о своих семейных делах и он должен будет ее слушать, без особого желания встать на чью-либо сторону.
— А что, если предложить нашей компании прогуляться по деревне? — неожиданно спросил он.
Аглая недоуменно на него взглянула. И чуть было не сказала: «Второй Жорж, точь-в-точь», но не сказала, потому что открылась дверь и вошел домнул Соломон.
— Тебя ищет Лиза, — сообщил он жене, обмахиваясь носовым платком. И обратился к Владимиру: — Жаль, что ты ушел! Как он красиво говорил! Имейте в виду, господа, этот молодой человек необыкновенно учен и его ждет большое будущее... — И опять повернулся к жене: — В монастырь мы с тобой едем, я молодежи пообещал. И забыл тебе сказать, — прибавил он минуту спустя, — там будут Замфиреску. Они приехали прямо из Бухареста. Устраивают что-то вроде пикника.
Доамна Соломон неожиданно проявила интерес:
— А откуда ты знаешь?
— Видел слугу господина судьи. Он пришел в деревню за сифоном.
Владимир, воспользовавшись тем, что доамна Соломон занялась разговором, выскользнул в сад. Все стояли кружком возле вишни. Капитан Мануилэ уже не дичился, дружески беседуя с Дориной и Лизой. Рири и Стере болтали со Стамате.
— Скажите мне, о чем вы тут толкуете, — вступил в разговор Владимир, силясь скрыть досаду.
Еще только подходя к этим сблизившимся, дружески беседующим людям, он чувствовал, что о нем все забыли, что никто и не вспоминает тех оригинальных идей, тех тонких замечаний, которые высказывал он, усадив на травку обоих гостей. Самолюбие его страдало: кто, как не он, повел разговор всерьез, пожертвовав собой, взяв на себя обоих незнакомцев, и от низменной обыденной болтовни перешел к проблемам бытия и серьезным книгам. Без него капитан никогда бы не решился заговорить о том, о чем он заговорил...
— Я говорил о ересях, молодой человек, и... — начал капитан Мануилэ.
Владимир благодарно улыбнулся ему, подходя.
Но Дорина не дала договорить.
— Все-таки скажите, о чем вам думается, когда глаза у вас смотрят словно бы в пустоту? — вернулась она к прерванному разговору.
— Понятия не имею, о чем думаю я, когда гляжу в пустоту, — отозвалась Лиза.
И она была оживлена, ей была любопытна затронутая тема.
— Обычно настолько устаешь, что ничего и вспомнить не можешь, — подхватил разговор Владимир.
— А бывало так, что вам вдруг казалось, будто все уже было когда-то? — с живостью спросила Дорина. — Ну, например, вы уже стояли здесь же в саду с теми же людьми и даже говорили те же самые слова?!.
Проблема, видно, занимала ее до крайности, потому что, не дожидаясь ответа капитана, она принялась говорить сама, пытаясь передать оттенки своих ощущений:
— Знаете, когда я вдруг чувствую, что все-все уже было мной прожито, мне становится по-настоящему страшно...
И тут ей показалось, что даже это с ней когда-то было. Да нет, не может быть. «Капитана Мануилэ я еще не встречала», — подумала она, успокаиваясь. И все-таки почувствовала что-то вроде головокружения.
— Иногда мне жаль, что я не записался и на философию, — проговорил Владимир. — Вопросы, связанные с душой человека, ни филологией, ни историей не разрешишь...
На веранду вышел домну л Соломон.
— Кому чаю, кому кофе, кому патефон?! — весело выкрикнул он.
Стамате засмеялся — так уместно показалось ему внезапное вторжение. Стере рассказывал о сыпняке в Яссах во время войны, и его громкий голос заглушал разговор по соседству. Но время от времени Стамате все же совершенно отчетливо слышал то, что говорила Лиза. И ему очень хотелось ей ответить. Столько хочется всего сказать, добавить. И с Рири тоже хочется поговорить, она производит такое милое, приятное впечатление.
— Решайтесь как можно скорее, — вновь раздался голос домнула Соломона.
— Я бы немного потанцевала, — прошептала Рири.
Все потянулись к веранде. Стамате немного поотстал.
— У меня аналитический ум, — различил он Лизин голос.
3
Из Фьербинць выехали с закатом. Жары уже не было в помине. Небо понемногу прояснялось и казалось выше.
— Вечер обещает быть чудесным, — сказала Дорина, повернувшись лицом к капитану Мануилэ.
— Жаль, что дорога у нас не заасфальтирована, — посожалел Владимир.
Автомобилю и впрямь доводилось туго. Дождей давно не было, толстой белой подушкой лежала пыль.
— Как только выедем на опушку, дорога выровняется, — пообещал шофер.
Откинувшись на мягкую спинку, Лиза с жадностью вдыхала сладкий полевой воздух. Как хорошо, что Стере поедет потом, позади, в другом автомобиле, они отправятся, наверное, через полчаса, не раньше...
— Это что за звезда? — спросила Дорина, вдруг неожиданно резко вскинув руку.
— Венера! — воскликнул Владимир. — Ты что, совсем не знаешь астрономии?
Капитан Мануилэ улыбнулся и, не поднимая глаз, любезно сказал:
— Барышня никогда не была влюблена... О Венере узнают и без астрономии...
— Узнают, — согласилась Лиза. — А Эминеску писал...
Дорина попыталась припомнить, что писал Эминеску, но припомнила едва лишь несколько строчек.
— Как хорошо, должно быть, жить за городом, в маленьком деревенском домике!.. — снова заговорила Лиза.
Сейчас она верила, что была бы по-настоящему счастлива в маленьком домике в лесу, на берегу озера, неподалеку от Бухареста. Недавно она смотрела американский фильм, и там как раз были эти прелестные домики на окраине — белоснежные, с просторными верандами, затененные большими деревьями. В Снагове тоже белоснежные роскошные виллы, и глядятся они прямо в озеро, и моторка ждет у причала прямо возле ступенек веранды и слегка-слегка покачивается. Как в заграничном кино...
— Сбежать от толпы, шума, телефонных звонков, — добавила она, мечтательно глядя в небо.
Теплый деревенский вечер дышал тишиной и покоем, и Лизе так захотелось почувствовать себя смертельно усталой, выпитой городской суетой, и тогда уже сладострастно наслаждаться непривычной окружающей красотой. Она вообразила себя светской львицей, утомленной безумствами ночных оргий, пересыщенной дипломатическими приемами и балами, разочарованной в любовных играх, — словом, героиней фильма, которую жизнь лелеет и балует, а она в глубине души таит горечь, ожидая чего-то другого, всегда чего-то другого...
Она повернулась к капитану Мануилэ и взглянула на него с высот своего неизмеримого превосходства, иронически и вместе с тем снисходительно-нежно. Если бы они только знали...
— Ах, какая будет луна сегодня!.. — сказала Дорина. — Хорошо бы нам побыстрее доехать и успеть еще погулять...
Они уже свернули и катили проселком. Вдалеке темной гривой на алой полоске зари виднелся монастырский лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15