Приобретя достаточную мощь, чтобы воссоздать над престолом светозарный крест и вступить в общение с духами, окружающими святейший символ стихий, ему придется работать с их помощью и со всей доступной ему настойчивостью над тем, чтобы открыть себе путь к Божественному духу Христа.
Если под тройным побуждением глубокого раскаяния, горячей веры и страстного молитвенного восторга ему удастся вызвать в душе своей образ Спасителя и потом запечатлеть его на веществе рамы, – тогда чаша наполнится божественной эссенцией, адепт вкусит ее, а скопившиеся на нем наплывы дурных деяний будут сожжены небесным огнем. Тогда он снова обретет телесную душевную чистоту вместе с прежними достоинствами и способностями высшей власти».
Абрасак не двигался и, тяжело дыша, не сводил глаз с прочитанных строк, представлявших программу испытания, налагаемого на него судьями.
Минуту спустя он встал. Голова его горела, в душе кипело горькое отчаяние, и весь он дрожал, как в лихорадке. Ведь то, что от него требовали, превышало его силы, и никогда ему не достигнуть этого… Подобная невыполнимая программа – не что иное, как злейшая насмешка над его бессилием… И эта лицемерная форма таит в себе приговор к вечному заточению.
Ему тяжело было дышать, и он думал, что задохнется. Почти инстинктивно бросился Абрасак на балкон и оперся на перила.
Свежий и чистый ночной воздух облегчил его, но в душе продолжала кипеть буря, и он мрачным взором смотрел на суровую картину, освещенную теперь бледным светом двух лун. Остроконечные, со всех сторон торчавшие скалы отбрасывали причудливые тени, и смутный грохот потока один нарушал глубокую тишину.
В эту минуту он был действительно побежден. Покров гордыни, самомнения и мятежа, прикрывавший его ошибки во всем их объеме теперь был сорван, а слезы стыда и сожаления заблестели на его щеках.
– Прости, Всемилосердный Судия, великое множество прегрешений против священных законов Твоих, – благоговейно произнес он, с упованием взирая на крест.
Этот порыв веры и раскаяния словно окончательно истощил силы Абрасака: он упал на ступеньку престола, и его слабость перепала в крепкий, успокоительный сон…
Было уже довольно поздно, когда он проснулся, встал, потянулся и хотел пройтись по пещере, но в эту минуту внимание его привлек каменный стол, не замеченный накануне. Он подошел и увидел лист, на котором было написано: «Ешь, сколько потребует твое тело. Ты привык к тяжелой и обильной пище, а тебе потребуются силы на будущее время».
На столе стояли две корзины, одна с хлебом, а другая с яйцами, и два больших кувшина с вином и молоком, фрукты, масло и кусок меда.
Грустным, но насмешливым взглядом окинул он это обильное угощение, а затем прошел в смежную пещеру и выкупался.
Переодевшись в полотняную тунику, Абрасак опустился на колени перед престолом и стал молиться.
Помолясь, он съел кусок хлеба и выпил чашу молока, а потом вернулся к столу с книгами и перечитал программу очищения преступного адепта. Пробежав ее два раза, он облокотился и закрыл лицо руками.
Теперь уже не бешенство и не возмущение наполнили его душу, а глубокое уныние, сознание слабости и бессилия.
Слиться с божественным духом Христа, вызвать образ Его с такой силой, чтобы он запечатлелся на волновавшемся веществе, наполнявшем раму – какая же чистота и сила нужны для выполнения чего-либо подобного! Нет, никогда, никогда ему этого не достичь!…
– Попытайся! Всякое начало трудно, но воля и терпение преодолевают всякие трудности, – шепнул звучный, но как бы издалека доносившийся голос.
Абрасак приподнялся, и глаза его заблестели. Значит, он не один в этом испытании; кто-то еще принимает участие в его судьбе и поддерживает в минуту слабости… А кто этот друг? Он как-будто узнал голос Авани… Но кто бы то ни бил, он оказал ему огромную услугу, вернув мужество и желание успеха.
С этой минуты Абрасак принялся за работу. Он читал и изучал книги и рукописи, дававшие ему драгоценные указания; а если налетали приступы слабости или усталости, дружеский голос ободрял его.
Наконец наступила ночь, навсегда памятная каявшемуся адепту. Все существо его дрожало в молитвенном восторге, и он в искреннем порыве смирения и покаяния навсегда отказался от всякого мелочного тщеславия моля лишь о милости – неуклонно следовать по крутой стезе восхождения к божественному свету и высшему знанию. В это время произошло удивительное явление.
Волны эфира начали кружиться вокруг него с головокружительной быстротой и яркие молнии реяли в воздухе, стремясь к раме. Вдруг удар грома потряс стены пещеры, внутренность рамы наполнилась ослепительным светом, и на этом лучезарном фоне встала фигура Искупителя, во всей Его сверхчеловеческой красоте.
С божественной кротостью и бесконечной любовью взирали большие, неизмеримо глубокие очи на распростертого адепта, и одна светлая рука была поднята, благословляя раскаявшегося грешника, а другая держала чашу…
Затем видение поблекло и исчезло, а ослепительный свет потух, но на волновавшемся фоне перламутрового вещества рамы был как живой образ Сына Божия.
С трепетом душевным смотрел Абрасак на дивное изображение, милосердно улыбавшееся ему. Значит, он удостоился воспринять всеми фибрами своего существа пресветлый образ и запечатлеть его. Полностью выдержал он назначенное ему испытание, потому что золотая чаша на престоле была наполнена пурпурной влагой, и Абрасак выпил это таинственное вещество, которое потоком разлилось по всему телу, сообщая ему никогда не испытываемое раньше ощущение силы, легкости и благосостояния, но вместе с тем и головокружения. Невольно оперся он на ближайший стул. Земля словно уходила из-под ног, стены качались и как будто отодвигались, а потом в одной из них, всегда гладкой и простой, отворилась дугообразная дверь, обнаружив лестницу, по которой всходило несколько мальчиков из школы адептов. Они несли какие-то вещи, которые Абрасак вследствие волнения не разглядел; это оказались белые одежды, подобные тем, что носили маги. Юноши сняли с Абрасака бывшее на нем одеяние и облачили в новое, которое принесли с собой.
Ошеломленный Абрасак молча предоставил себя в их распоряжение. Только ему надели художественной работы серебряный пояс, как на пороге появился весело улыбавшийся Нарайяна. Увидав его, Абрасак упал на колени и поник головой. От стыда и раскаяния ему трудно было дышать, и он едва прошептал:
– Учитель! Простишь ли ты мне подлую неблагодарность? Нарайяна поспешно поднял его и поцеловал.
– Мне нечего более прощать. Час этот искупил все и дал мне счастье оправдать перед моими учителями покровительство и доверие мое к тебе. А теперь предстань перед судьями.
Абрасак не знал, что был заключен в отдаленном крыле дворца магов.
Они спустились по лестнице, прошли длинный коридор и вступили в обширную галерею со сводами. Здесь слышалась музыка и удивительное пение, веселое и победное, а девочки из школ магинь бросали им под ноги цветы.
Судилищем законодателей была обширная, высокая и сводчатая зала, похожая на храм. Потолок, колонны, стены – все было резное, точно кружево; а в резьбе виднелись надписи из драгоценных камней – изречения высшей мудрости.
Кончалась зала большим полукругом, где в виде амфитеатра были устроены места. Тут заседали судьи, а в верхнем ряду помещались иерофанты, лица коих покрыты были голубоватой дымкой; ниже сидели другие маги, а в самом низу – Эбрамар, который должен был произнести приговор.
Бледный и дрожавший Абрасак остановился перед судилищем и ожидал, скрестив на груди руки.
Эбрамар был окутан как бы легким и прозрачным голубоватым паром, а шесть лучей над его челом образовали огненный венец. Глубокий взгляд его испытующе смотрел в смущенные глаза Абрасака, а потом он ласково сказал:
– Добро пожаловать, блудный сын, к нам. Ты сбросил оковы тьмы, вернувшись к свету и достойной работе в обители Господа. Возложенное на тебя испытание было тяжело: освободиться от накипи стольких нечистых страстей – великий духовный труд. Но ты исполнил его, надлежащим образом очистившись и облагородив свою душу, чтобы воспринять в себе образ Сына Божия; вера же твоя и любовь были достаточно велики, чтобы неизгладимо запечатлеть божественный образ на лучезарной материи рамы. Прими же видимое знамение, которое поставит тебя наряду со служителями Истины.
Абрасак опустился на колени, а Эбрамар коснулся его лба магическим мечом с огненным лезвием. Тотчас же над челом Абрасака сверкнула блестящая звезда, окруженная каббалистическим знаком, словно начертанным огнем.
– Объятый тьмой гордыни и тщеславия, ты жаждал стать царем, и теперь, когда ты покорно отказался от него, царство это даруется тебе в виде награды и вместе с тем испытания твоих сил. На нашей новой планете существует уже много народов, которые созрели, чтобы жить под правильным управлением, получить законы, воспринять богопознание и прочие основы просвещенного развития. Один из таких народов вверяется тебе, и, надеюсь, ты будешь царствовать над ним с мудрой справедливостью, как священнослужитель, царь и законодатель; там ты создашь первую божественную династию, какие существовали на заре человечества, как рассказывают о том предания всех стран. Более подробные указания будут даны тебе во время подготовки к твоей новой миссии.
Теперь подойди обнять меня, а затем мы скромно отпразднуем возвращение к нам брата, вновь приобревшего наше доверие.
Высшие иерофанты, благословив Абрасака, удалились, как и большинство заседавших в ареопаге магов; но довольно большое число учеников и друзей Эбрамара и нескольких прежних товарищей Абрасака по учению отправились во дворец мага.
Вместе с Нарой, Эдитой, Ольгой и некоторыми другими была и Уржани. Нарайяна взял за руку бывшего воспитанника, подвел его к жене, и, лукаво усмехаясь, спросил:
– Забыл ли ты настолько об одной из величайших твоих глупостей, чтобы равнодушно раскланяться с моей женой?
– Протестую и вовсе не хочу, чтобы Абрасак питал ко мне равнодушие, а не добрую и прочную дружбу, – добродушно возразила Уржани и протянула руку свою «похитителю».
Краска залила бледное и похудевшее лицо Абрасака.
– Выдержанное мною испытание излечило меня от всех моих безумств. Если же благородная Уржани подарит мне свою бесценную дружбу, согласившись принять мою преданность, будет одной радостью больше в счастливый для меня день, и это послужит доказательством, что ее благородное сердце простило мой гнусный поступок относительно нее. – ответил он тихим голосом, почтительно целуя руку Уржани.
Обед прошел весело, а после него Эбрамар в сопровождении Нарайяны и Супрамати увел Абрасака в свою рабочую залу и объявил ему, что со следующего дня начнется необходимая для него подготовка к новому положению под руководством Супрамати и Нарайяны.
– Но раньше нам следует позаботиться об участи товарищей, которых ты вызвал из пространства и материализовал первородным веществом, а также устроить судьбу обезьяноподобного народа, который ты сумел подчинить своей власти.
По тому, как ты сумел господствовать над дикими, страшными и опасными племенами и бросить в эти первородные орды первые семена цивилизации, можно судить о твоих способностях правителя, и жаль было бы не воспользоваться этим трудом.
– Разве осталось что-нибудь от них, и не все они погибли? – волнуясь, спросил Абрасак.
– Нет, их только разделили вследствие того, что множественность их была опасна и излишня. Уцелевшие же будут поделены надвое и выселены на другую часть континента ввиду того, что перемена температуры влияет на рост расы, а холодный и суровый назначенный им климат еще ускорит их вырождение. Затем скрещиванием племен мы значительно улучшим породу.
Пока обезьяноподобный народ этот управляется по нашему распоряжению Жаном д'Игомером, но мы предполагаем, что ты пожелаешь взять его с собой, что, впрочем, справедливо и естественно. А так как твои товарищи работали под твоим руководством, знакомы с твоей системой и потому способны продолжать начатое тобой дело, то тебе следует выбрать шестерых, чтобы каждая часть первобытного народа имела по два из них как наставников; два же оставшихся будут уже править новым народом, который водворится в основанном тобою городе и в рассыпанных по лесам селениях.
Остальных своих приятелей ты можешь взять с собой, а жены, которых ты сумел так остроумно им добыть, будут хорошими помощницами в деле развития женской половины первобытных народов.
Забыл упомянуть, что заключенные путем насилия союзы узаконены и освящены божественными обрядами, с согласия супругов. По этому поводу скажу, кстати, что и тебе надо выбрать подругу, царицу для будущего царства, мать для божественной династии. Предоставляю тебе возможность сделать свой выбор среди наших молодых девушек и получить согласие твоей избранницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42