она распалась на составные народности. Одна часть, чисто немецкая, присоединилась к Германии, а остальные, в том числе и венгры, слились в славянском море.
– Но мы уже подходим, – сказал секретарь, заглядывая в окно. – Самолет опускается.
Дахир и друг его удивленно переглянулись.
– Всю новую географию и порядочный кусочек истории придется изучать, чтобы показаться приличными в свете, – заметил Супрамати со вздохом.
Подойдя к окну, он поднял штору; Дахир встал рядом.
Воздушное судно опустилось и значительно уменьшило ход. Теперь можно было ясно рассмотреть расстилавшуюся под ними картину.
Золотой Рог мало изменился, и по берегам моря, спокойного и гладкого, как зеркало, раскинулся колоссальных размеров город, над которым во многих местах возвышались здания огромной высоты, господствовавшие над прочими зданиями, точно маяки.
Вокруг этих построек теснилась, словно пчелы около улья, подлетая и улетая, целая воздушная флотилия всех размеров.
Через несколько минут их самолет также подошел к обширной платформе, заполненной людьми.
Теперь наши путники увидали, что находятся на вершине огромного с Эйфелеву башню здания; длинный мост соединял башню, где они находились, с другим зданием одинакового размера и по этому мосту бегали взад и вперед вагончики с пассажирами.
Нивара объяснил магам, что эти два здания – пристани: одна для отъезжающих, другая для прибывающих; но так как на обеих пристанях были гостиницы и рестораны, то и движение между ними было очень оживленное.
Хотя по костюму Супрамати, Дахир и секретарь ничем не отличались от остальных, все-таки что-то привлекало к ним внимание, и многочисленные любопытные взгляды останавливались на путешественниках, когда они, в сопровождении Нивары и слуги, медленно двигались по платформе, а потом спускались в залу с подъемными машинами.
Спуск кончался круглой большой залой, вокруг которой виднелись сводчатые двери, подобно той, из какой они вышли; за ними были другие подъемные машины. Пространство между дверями заставлено было деревьями, креслами и диванами красной кожи, столами и этажерками с книгами и журналами; посреди залы в бассейне бил серебристый сноп воды.
Было решено, что Дахир появится в свете под именам принца Дахира, младшего брата Супрамати. Да и на самом деле они любили друг друга и считали себя братьями.
Через одну из многочисленных дверей они вышли на широкий открытый подъезд, где внизу их ожидал экипаж, походивший на автомобиль, но много легче и изящнее.
Когда маги и секретарь уселись, Супрамати спросил:
– Куда мы едем?
– В ваш дворец, где все готово для приема вашей светлости и вашего брата. Я приказал ехать не прямо, дабы вы могли посмотреть город, – прибавил Нивара.
Медленно, очевидно, умышленно экипаж катился длинными улицами, усаженными деревьями и украшенными скверами с фонтанами и цветниками; вообще, зелень была в изобилии.
Наружный вид домов мало изменился; только фасады были чрезвычайно причудливо разукрашены в новом стиле, который показался Супрамати малоизящным и с претензиями.
Через бронзовую резную арку с надписью «Торговые галереи» экипаж въехал в великолепный сад.
В тенистых аллеях его возвышались беседки, киоски и галереи с магазинами. Тут собраны были разнообразнейшие и богатейшие произведения всех стран света. Сотни экипажей двигались во всех направлениях, а в аллеях, назначенных для пешеходов, стояло множество скамеек, занятых посетителями.
Новый Константинополь стал бесспорно великолепнейшим городом; старых кварталов с восточным обликом, узкими улицами, базарами, прежним типичным населением нигде не было видно.
На вопрос Супрамати Нивара ответил, что на окраине города остался еще один восточный квартал; сохранилась также и часть древних византийских стен, сберегаемых и поддерживаемых как исторический памятник седой старины.
Живой интерес, возбужденный видом города, кипевшего жизнью, от которой Супрамати и Дахир совершенно отвыкли, так поглотил их, что они не знали, куда смотреть, и впечатления путались. Тем не менее вид нескольких лиц среди мелькавшей толпы их поразил, и у Супрамати вырвалось восклицание.
– Взгляни, Дахир, на этих троих. Может быть, у меня куриная слепота, но неужели ныне на улице допускается подобное бесстыдство.
В это время они пересекали улицу и несколько пешеходов остановилось, давая дорогу экипажу. Внимание Супрамати привлекли две дамы и мужчина, одетые или, вернее, раздетые самым неприличным образом на взгляд людей, проникнутых еще старыми воззрениями на благопристойность.
На дамах было только нечто вроде газовой рубашки, доходившей до щиколотки, но такой прозрачной, что тело видно было во всех подробностях. На цветном шелковом поясе сбоку висел большой с кружевами вышитый мешочек; ноги были обуты в золоченой кожи сандалии с кольцами на пальцах; на руках были кожаные перчатки до локтей; соломенная шляпа на высокой прическе и зонтик дополняли туалет.
Костюм господина был не менее откровенным. Короткая рубашка из такой же прозрачной материи была стянута у пояса кожаным кушаком с привешенными к нему по обе стороны большими и тоже кожаными сумками, на шее висела золотая цепь с часами и маленькой памятной книжкой; на голове широкополая шляпа, как у Супрамати.
Держа под мышкой портфель, он курил сигару и весело болтал со своими знакомыми.
– Какие бесстыдники! Что это, сумасшедшие или маньяки? И как позволяют им ходить по улицам, оскорбляя общественную нравственность! – с негодованием сказал Супрамати.
– Я уже видел подобных господ на пристани и в коммерческой галерее и был крайне поражен, – заметил Дахир.
Молодой секретарь равнодушным взглядом окинул странных прохожих и, по-видимому, нисколько не поразился их видом.
– Это члены общества «Красота и природа», – ответил он. – По их убеждению, тело человеческое, высшее создание природы, не может быть неприличным, и только лицемерие да ложная стыдливость требуют прикрытия его. Если дозволяется показывать лицо, руки, шею и т.д., – говорят они, – то смешно закрывать остальное, столь же прекрасное, совершенное и полезное. Нагота, как и красота, «священны» по их понятиям, а так как теперь – полная свобода мнений, то их оставляют в покое и никто не обращает на них внимания.
– Много ли таких поклонников святой наготы? Ну, а зимой они тоже ходят раздетыми по улице? – насмешливо спросил Дахир.
– Их особенно много во Франции и Испании, но вообще – они встречаются везде. В XX веке были сделаны первые попытки завоевать наготе право гражданства в общественной жизни; сначала явилась сильная оппозиция, которая мало-помалу слабела, а так как адепты стояли твердо за свои убеждения, то понемногу отстояли свои права. Сперва они появлялись на сцене, в живых картинах; потом они учредили особые кружки, а когда наступила эра безграничной свободы личности, они начали расхаживать и по улицам. Теперь к ним привыкли; у них свои клубы, казино, собрания, театр и т.д. Зимой же и вообще в холодную погоду они носят обыкновенное платье, а в прочих местах остаются верны своим убеждениям.
– Хороши убеждения, – ворчал Супрамати.
В эту минуту переходил дорогу другой член общества «Красота и природа», и Супрамати с отвращением отвернулся.
Теперь они проезжали по улице вдоль Босфора, усаженной пышными деревьями; потом экипаж свернул во двор, вымощенный мраморными плитами, и остановился у подъезда с колоннами.
Двое слуг бросились помогать господам; в прихожей собрался остальной служебный персонал, а величественного вида управляющий обратился с приветствием и провел во внутренние апартаменты на первом этаже.
Отпустив прислугу и объявив, что желает до обеда остаться один и отдохнуть, Супрамати осмотрел свое новое, пока только личное помещение: спальню, рабочий кабинет, библиотеку, залу и столовую.
Все было убрано с царской роскошью, но особенно понравилась ему спальня.
Стены были покрыты словно кружевом из слоновой кости на вишневого цвета эмалевом фоне; постель, мебель, туалет – все было из слоновой кости, или из какого-то состава, вполне ее напоминавшего; одеяла и драпировка были из шелка малинового цвета. Но вся эта обстановка вдруг потеряла для него всякий интерес, когда на столе рабочего кабинета он увидел пачку журналов.
Он нетерпеливо схватил попавшуюся газету и развернул ее, найдя глазами число: «14 июля, 2284 г.».
Газета задрожала в его руке, и глаза точно заволокло туманом. Охваченный внезапной слабостью, он опустился у стола в кресло, облокотился и сжал голову руками.
Три века прошло мимо него, а он и не заметил этого… Сердце его сжалось и неведомое доселе чувство отчаяния, страха и сознания одиночества объяло его душу.
Но слабость не была продолжительна. Могучая воля мага победила ее и вернула обычное спокойствие.
Что значило время? Неуловимый гигант, с которым считается скоропреходящее земное человечество и старается его урегулировать. Умственный труд заставил его забыть время. Да и не все ли равно, в конце концов, два ли, три ли, десять ли поколений сошли друг за другом с житейской сцены за время его отсутствия? Все они одинаково ему чужды…
Супрамати тяжело вздохнул, провел рукою по лицу, как бы отгоняя докучные мысли, и выпрямился. Он снова взял газету и в это мгновение взор его упал на его белую, тонкую руку, с атласной кожей, руку молодого человека не старше тридцати лет…
Горькое, насмешливое выражение мелькнуло на его лице.
Развернув газету, озаглавленную «Истина», он начал читать. Прежде, чем войти в сношение с людьми, ему хотелось немного сориентироваться в новой жизни. Пробежав газеты, разбиравшие злободневные вопросы, Супрамати отыскал в библиотеке тома энциклопедии и стал их перелистывать.
Прежде всего он хотел изучить финансовую сторону и разобраться в монетной системе. Это нужно было для его ежедневных потребностей, чтобы не казаться смешным и не обращать на себя внимание своим непонятным невежеством. Кроме того, ему хотелось узнать, чем он владел в настоящее время в Европе, и просмотреть отчеты управляющих.
Он еще был весь погружен в изучение монет, когда его позвали обедать.
Дахир был уже в столовой и представил ему своего личного секретаря.
Обед, хотя и вегетарианский, был превосходный. За столом болтали о разных пустяках, а после обеда секретари удалились, и друзья прошли на половину Супрамати.
Они сели в рабочей комнате, и Супрамати молча протянул Дахиру газету, указывая на число.
– Я уже знаю, что мы постарели на три века. Такая же газета ожидала меня в моей комнате, – ответил тот, смеясь. – У меня уже был не один сюрприз в том же роде. Но я не для этого пришел к тебе, – прибавил он. – Я рассчитываю завтра уехать…
– Как! Ты хочешь покинуть меня? – перебил его Супрамати.
– Да. Будем развлекаться каждый по-своему, – возразил, смеясь, Дахир. – Я побеседовал с моим секретарем – чудесный юноша, между прочим, – и решил прежде всего съездить во дворец Грааля, навестить некоторых друзей. Затем, я с Небо – моим секретарем – поеду во Францию и Испанию, где, надеюсь, мы встретимся с тобою, когда тебе наскучит Царьград.
– Ты побываешь, может быть, на месте, где стоял некогда Париж? – задумчиво спросил Супрамати.
– Нет, это интересует меня меньше. Но я узнал, что обе эти страны объединились в одно еврейское царство, и мне любопытно взглянуть, как устроились у себя евреи, эти всегдашние разрушители всякого государственного строя, эти нарушители всяких законов, устанавливающих честную жизнь человека. Еще одна новость, которая может огорчить тебя, если под оболочкой мага живет еще англичанин!
– Неужели и Лондон пострадал от катастрофы, уничтожившей Париж? – с живостью спросил Супрамати.
– Увы, хуже того! Страшная катастрофа уничтожила большую часть Англии, поглощенную затем океаном.
Супрамати побледнел, вздрогнул и оперся на стол.
В этот миг он забыл о своем бессмертии, о своей магической науке, о минувших веках; теперь он был только Ральф Морган, английский патриот, подавленный неслыханным несчастием, поразившим его родину.
Настало краткое молчание.
– Узнал ли ты какие-нибудь подробности об этом бедствии, и когда оно было? – спросил он с обычным уже хладнокровием.
– Сто восемьдесят или двести лет тому назад, не помню точно цифру, произошло страшное землетрясение; английская часть острова обрушилась, и только гористая часть Шотландии устояла, образовав небольшой остров. И представь, Небо сказал мне, что наш старый замок в Шотландии, где ты проходил свое первое посвящение, уцелел на своем утесе. Там пришлось сделать поправки, но незначительные, – отвечал Дахир.
– Ужасно, что столько произошло на свете за время нашего отсутствия, и я примусь за серьезное историческое изучение происшедших перемен. Конечно, поверхность земли много раз уже изменяла свой вид, гибли целые материки, и ввиду готовящегося окончательного разрушения планеты это частичное несчастье – пустяки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Но мы уже подходим, – сказал секретарь, заглядывая в окно. – Самолет опускается.
Дахир и друг его удивленно переглянулись.
– Всю новую географию и порядочный кусочек истории придется изучать, чтобы показаться приличными в свете, – заметил Супрамати со вздохом.
Подойдя к окну, он поднял штору; Дахир встал рядом.
Воздушное судно опустилось и значительно уменьшило ход. Теперь можно было ясно рассмотреть расстилавшуюся под ними картину.
Золотой Рог мало изменился, и по берегам моря, спокойного и гладкого, как зеркало, раскинулся колоссальных размеров город, над которым во многих местах возвышались здания огромной высоты, господствовавшие над прочими зданиями, точно маяки.
Вокруг этих построек теснилась, словно пчелы около улья, подлетая и улетая, целая воздушная флотилия всех размеров.
Через несколько минут их самолет также подошел к обширной платформе, заполненной людьми.
Теперь наши путники увидали, что находятся на вершине огромного с Эйфелеву башню здания; длинный мост соединял башню, где они находились, с другим зданием одинакового размера и по этому мосту бегали взад и вперед вагончики с пассажирами.
Нивара объяснил магам, что эти два здания – пристани: одна для отъезжающих, другая для прибывающих; но так как на обеих пристанях были гостиницы и рестораны, то и движение между ними было очень оживленное.
Хотя по костюму Супрамати, Дахир и секретарь ничем не отличались от остальных, все-таки что-то привлекало к ним внимание, и многочисленные любопытные взгляды останавливались на путешественниках, когда они, в сопровождении Нивары и слуги, медленно двигались по платформе, а потом спускались в залу с подъемными машинами.
Спуск кончался круглой большой залой, вокруг которой виднелись сводчатые двери, подобно той, из какой они вышли; за ними были другие подъемные машины. Пространство между дверями заставлено было деревьями, креслами и диванами красной кожи, столами и этажерками с книгами и журналами; посреди залы в бассейне бил серебристый сноп воды.
Было решено, что Дахир появится в свете под именам принца Дахира, младшего брата Супрамати. Да и на самом деле они любили друг друга и считали себя братьями.
Через одну из многочисленных дверей они вышли на широкий открытый подъезд, где внизу их ожидал экипаж, походивший на автомобиль, но много легче и изящнее.
Когда маги и секретарь уселись, Супрамати спросил:
– Куда мы едем?
– В ваш дворец, где все готово для приема вашей светлости и вашего брата. Я приказал ехать не прямо, дабы вы могли посмотреть город, – прибавил Нивара.
Медленно, очевидно, умышленно экипаж катился длинными улицами, усаженными деревьями и украшенными скверами с фонтанами и цветниками; вообще, зелень была в изобилии.
Наружный вид домов мало изменился; только фасады были чрезвычайно причудливо разукрашены в новом стиле, который показался Супрамати малоизящным и с претензиями.
Через бронзовую резную арку с надписью «Торговые галереи» экипаж въехал в великолепный сад.
В тенистых аллеях его возвышались беседки, киоски и галереи с магазинами. Тут собраны были разнообразнейшие и богатейшие произведения всех стран света. Сотни экипажей двигались во всех направлениях, а в аллеях, назначенных для пешеходов, стояло множество скамеек, занятых посетителями.
Новый Константинополь стал бесспорно великолепнейшим городом; старых кварталов с восточным обликом, узкими улицами, базарами, прежним типичным населением нигде не было видно.
На вопрос Супрамати Нивара ответил, что на окраине города остался еще один восточный квартал; сохранилась также и часть древних византийских стен, сберегаемых и поддерживаемых как исторический памятник седой старины.
Живой интерес, возбужденный видом города, кипевшего жизнью, от которой Супрамати и Дахир совершенно отвыкли, так поглотил их, что они не знали, куда смотреть, и впечатления путались. Тем не менее вид нескольких лиц среди мелькавшей толпы их поразил, и у Супрамати вырвалось восклицание.
– Взгляни, Дахир, на этих троих. Может быть, у меня куриная слепота, но неужели ныне на улице допускается подобное бесстыдство.
В это время они пересекали улицу и несколько пешеходов остановилось, давая дорогу экипажу. Внимание Супрамати привлекли две дамы и мужчина, одетые или, вернее, раздетые самым неприличным образом на взгляд людей, проникнутых еще старыми воззрениями на благопристойность.
На дамах было только нечто вроде газовой рубашки, доходившей до щиколотки, но такой прозрачной, что тело видно было во всех подробностях. На цветном шелковом поясе сбоку висел большой с кружевами вышитый мешочек; ноги были обуты в золоченой кожи сандалии с кольцами на пальцах; на руках были кожаные перчатки до локтей; соломенная шляпа на высокой прическе и зонтик дополняли туалет.
Костюм господина был не менее откровенным. Короткая рубашка из такой же прозрачной материи была стянута у пояса кожаным кушаком с привешенными к нему по обе стороны большими и тоже кожаными сумками, на шее висела золотая цепь с часами и маленькой памятной книжкой; на голове широкополая шляпа, как у Супрамати.
Держа под мышкой портфель, он курил сигару и весело болтал со своими знакомыми.
– Какие бесстыдники! Что это, сумасшедшие или маньяки? И как позволяют им ходить по улицам, оскорбляя общественную нравственность! – с негодованием сказал Супрамати.
– Я уже видел подобных господ на пристани и в коммерческой галерее и был крайне поражен, – заметил Дахир.
Молодой секретарь равнодушным взглядом окинул странных прохожих и, по-видимому, нисколько не поразился их видом.
– Это члены общества «Красота и природа», – ответил он. – По их убеждению, тело человеческое, высшее создание природы, не может быть неприличным, и только лицемерие да ложная стыдливость требуют прикрытия его. Если дозволяется показывать лицо, руки, шею и т.д., – говорят они, – то смешно закрывать остальное, столь же прекрасное, совершенное и полезное. Нагота, как и красота, «священны» по их понятиям, а так как теперь – полная свобода мнений, то их оставляют в покое и никто не обращает на них внимания.
– Много ли таких поклонников святой наготы? Ну, а зимой они тоже ходят раздетыми по улице? – насмешливо спросил Дахир.
– Их особенно много во Франции и Испании, но вообще – они встречаются везде. В XX веке были сделаны первые попытки завоевать наготе право гражданства в общественной жизни; сначала явилась сильная оппозиция, которая мало-помалу слабела, а так как адепты стояли твердо за свои убеждения, то понемногу отстояли свои права. Сперва они появлялись на сцене, в живых картинах; потом они учредили особые кружки, а когда наступила эра безграничной свободы личности, они начали расхаживать и по улицам. Теперь к ним привыкли; у них свои клубы, казино, собрания, театр и т.д. Зимой же и вообще в холодную погоду они носят обыкновенное платье, а в прочих местах остаются верны своим убеждениям.
– Хороши убеждения, – ворчал Супрамати.
В эту минуту переходил дорогу другой член общества «Красота и природа», и Супрамати с отвращением отвернулся.
Теперь они проезжали по улице вдоль Босфора, усаженной пышными деревьями; потом экипаж свернул во двор, вымощенный мраморными плитами, и остановился у подъезда с колоннами.
Двое слуг бросились помогать господам; в прихожей собрался остальной служебный персонал, а величественного вида управляющий обратился с приветствием и провел во внутренние апартаменты на первом этаже.
Отпустив прислугу и объявив, что желает до обеда остаться один и отдохнуть, Супрамати осмотрел свое новое, пока только личное помещение: спальню, рабочий кабинет, библиотеку, залу и столовую.
Все было убрано с царской роскошью, но особенно понравилась ему спальня.
Стены были покрыты словно кружевом из слоновой кости на вишневого цвета эмалевом фоне; постель, мебель, туалет – все было из слоновой кости, или из какого-то состава, вполне ее напоминавшего; одеяла и драпировка были из шелка малинового цвета. Но вся эта обстановка вдруг потеряла для него всякий интерес, когда на столе рабочего кабинета он увидел пачку журналов.
Он нетерпеливо схватил попавшуюся газету и развернул ее, найдя глазами число: «14 июля, 2284 г.».
Газета задрожала в его руке, и глаза точно заволокло туманом. Охваченный внезапной слабостью, он опустился у стола в кресло, облокотился и сжал голову руками.
Три века прошло мимо него, а он и не заметил этого… Сердце его сжалось и неведомое доселе чувство отчаяния, страха и сознания одиночества объяло его душу.
Но слабость не была продолжительна. Могучая воля мага победила ее и вернула обычное спокойствие.
Что значило время? Неуловимый гигант, с которым считается скоропреходящее земное человечество и старается его урегулировать. Умственный труд заставил его забыть время. Да и не все ли равно, в конце концов, два ли, три ли, десять ли поколений сошли друг за другом с житейской сцены за время его отсутствия? Все они одинаково ему чужды…
Супрамати тяжело вздохнул, провел рукою по лицу, как бы отгоняя докучные мысли, и выпрямился. Он снова взял газету и в это мгновение взор его упал на его белую, тонкую руку, с атласной кожей, руку молодого человека не старше тридцати лет…
Горькое, насмешливое выражение мелькнуло на его лице.
Развернув газету, озаглавленную «Истина», он начал читать. Прежде, чем войти в сношение с людьми, ему хотелось немного сориентироваться в новой жизни. Пробежав газеты, разбиравшие злободневные вопросы, Супрамати отыскал в библиотеке тома энциклопедии и стал их перелистывать.
Прежде всего он хотел изучить финансовую сторону и разобраться в монетной системе. Это нужно было для его ежедневных потребностей, чтобы не казаться смешным и не обращать на себя внимание своим непонятным невежеством. Кроме того, ему хотелось узнать, чем он владел в настоящее время в Европе, и просмотреть отчеты управляющих.
Он еще был весь погружен в изучение монет, когда его позвали обедать.
Дахир был уже в столовой и представил ему своего личного секретаря.
Обед, хотя и вегетарианский, был превосходный. За столом болтали о разных пустяках, а после обеда секретари удалились, и друзья прошли на половину Супрамати.
Они сели в рабочей комнате, и Супрамати молча протянул Дахиру газету, указывая на число.
– Я уже знаю, что мы постарели на три века. Такая же газета ожидала меня в моей комнате, – ответил тот, смеясь. – У меня уже был не один сюрприз в том же роде. Но я не для этого пришел к тебе, – прибавил он. – Я рассчитываю завтра уехать…
– Как! Ты хочешь покинуть меня? – перебил его Супрамати.
– Да. Будем развлекаться каждый по-своему, – возразил, смеясь, Дахир. – Я побеседовал с моим секретарем – чудесный юноша, между прочим, – и решил прежде всего съездить во дворец Грааля, навестить некоторых друзей. Затем, я с Небо – моим секретарем – поеду во Францию и Испанию, где, надеюсь, мы встретимся с тобою, когда тебе наскучит Царьград.
– Ты побываешь, может быть, на месте, где стоял некогда Париж? – задумчиво спросил Супрамати.
– Нет, это интересует меня меньше. Но я узнал, что обе эти страны объединились в одно еврейское царство, и мне любопытно взглянуть, как устроились у себя евреи, эти всегдашние разрушители всякого государственного строя, эти нарушители всяких законов, устанавливающих честную жизнь человека. Еще одна новость, которая может огорчить тебя, если под оболочкой мага живет еще англичанин!
– Неужели и Лондон пострадал от катастрофы, уничтожившей Париж? – с живостью спросил Супрамати.
– Увы, хуже того! Страшная катастрофа уничтожила большую часть Англии, поглощенную затем океаном.
Супрамати побледнел, вздрогнул и оперся на стол.
В этот миг он забыл о своем бессмертии, о своей магической науке, о минувших веках; теперь он был только Ральф Морган, английский патриот, подавленный неслыханным несчастием, поразившим его родину.
Настало краткое молчание.
– Узнал ли ты какие-нибудь подробности об этом бедствии, и когда оно было? – спросил он с обычным уже хладнокровием.
– Сто восемьдесят или двести лет тому назад, не помню точно цифру, произошло страшное землетрясение; английская часть острова обрушилась, и только гористая часть Шотландии устояла, образовав небольшой остров. И представь, Небо сказал мне, что наш старый замок в Шотландии, где ты проходил свое первое посвящение, уцелел на своем утесе. Там пришлось сделать поправки, но незначительные, – отвечал Дахир.
– Ужасно, что столько произошло на свете за время нашего отсутствия, и я примусь за серьезное историческое изучение происшедших перемен. Конечно, поверхность земли много раз уже изменяла свой вид, гибли целые материки, и ввиду готовящегося окончательного разрушения планеты это частичное несчастье – пустяки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52