— Криссет, мы жутко опаздываем.
Негритянка моментально нажала на педаль газа.
— Не волнуйся, милая. Эта фашистская харя живет по «латиноамериканскому времени». Ровно в десять означает пол-одиннадцатого или даже одиннадцать часов. Все зависит от того, сколько времени им потребуется, чтобы позавтракать, переодеться, станцевать пару туров танго и полюбоваться, как сеньора напяливает свои драгоценности.
Беседа Габи с сеньорой Констанцей Бачман не имела никакого отношения к политике. «Таймс джорнэл» заказал статью о ежегодном кутеже сеньоры Бачман в Майами. Разгар лета в Северном полушарии приходился на зимний сезон в Южной Америке. В июле и августе тысячи южноамериканцев отправлялись в Майами, чтобы насладиться теплой погодой и прибарахлиться в местных магазинах. Джек Карти решил, что лучше взять интервью у генеральской жены, чем просто пустить информацию о ней в колонке новостей. Точно так поступили в свое время, делая статью об Эвите Перон, находившейся в самом зените своей славы.
— Боже милостивый, — неожиданно воскликнула Габи, — что это?
Они ехали по Коллинз-авеню прямо к гигантской мраморной арке в греко-романском стиле, по бокам которой возвышались женские статуи, имевшие отдаленное сходство с египетскими. Арка перекрывала всю главную трассу. Габи не могла припомнить, чтобы видела нечто подобное в Майами.
Сквозь арочный проем высотой в четыре или пять этажей виднелся изогнутый корпус Фонтенбло-Хилтон-Майами-Бич с его знаменитым плавательным бассейном. Выстроенный наподобие Голубого грота на Капри, он мог похвастаться даже нестандартным искусственным водопадом. Над Фонтенбло в классическом лазурно-синем небе Майами плыли два белых кудрявых облачка.
Габи охнула и обеими руками вцепилась в приборную доску арендованной машины, когда Криссет резко свернула налево. Вместо того, чтобы проехать под гигантской аркой, они миновали ее стороной. Автомобиль взял вправо и выкатил на подъездную дорожку настоящего Фонтенбло-Хилтон и остановился.
Криссет, повернувшись, улыбнулась Габи.
— Неужели ты никогда не видела знаменитую иллюзорную живопись?! Здесь нет никакой арки. Это обман, рисунок на стене здания.
Габи поняла, что видела гигантскую объемную картину, помещенную в том месте, где Коллинз-авеню неожиданно поворачивает влево. Все смотрелось так, как будто они должны были проехать прямо под арочным сводом.
— Боже мой, и все-таки каких она размеров?
— Не знаю, наверное, пару сотен футов. Идея принадлежит Стиву Муссу, работнику отеля. — Криссет передала машину на попечение служащему стоянки Фонтенбло, одетому в униформу, и расчехлила свои камеры. — Владельцы отеля развернули кампанию по возвращению Майами-Бич его прежнего веселого облика. Китч всегда считался здесь высоким искусством. Эта гигантская фреска на Коллинз-авеню пользуется большим успехом.
Габи последовала за Криссет через людные приемные залы Фонтенбло. Парковая часть отеля оставалась такой же, какой она ее помнила, а вот старый вестибюль превратился в обширное помещение с баром и местом для отдыха, откуда открывался вид на знаменитый плавательный бассейн Голубого грота, пальмовый сад и искусственный водопад — точно такой же, как на фреске на Коллинз-авеню. Здание было переполнено шумными и богато одетыми отдыхающими из Венесуэлы, Чили и Аргентины. Среди них было даже несколько человек из Бразилии, говоривших на португальском языке.
— Мы идем в «Дайнинг-Галери», — сказала Криссет и подтолкнула Габи по направлению к главному ресторану отеля.
Интервью было назначено на десять часов — необычное время завтрака для южноамериканцев. Но Габи не ожидала, что генеральская свита реквизирует все помещение ресторана. У дубовых дверей их встретили двое мускулистых охранников в военной форме.
Криссет подтолкнула Габи вперед.
— Представители прессы, — возвестила она. — Газета «Майами таймс джорнэл». Открывайте дверь, пижоны!
Военизированные охранники оглядели темнокожую фотокорреспондентку в желтом шелковом костюме и в туфлях на высоких каблуках, ее сумку с фотокамерами, переброшенную через плечо; на их лицах застыло каменное спокойствие.
— Ваши документы, — процедил один из них, едва пошевелив губами.
Габи стала нащупывать бумажник, где лежала карточка прессы, но Криссет крикнула властным тоном:
— Шутишь, парень? Будешь командовать у себя дома, но не здесь!
Повелительно взмахнув рукой, Криссет прошла мимо охранников и схватилась за шарообразную ручку большой дубовой двери. К счастью, дверь открывалась внутрь.
— Поторапливайся, Габриэль, — приказала она через плечо.
Габи, затаив дыхание, проскользнула следом. Однако напускная важность Криссет сделала свое дело: охранники уставились на них, широко открыв рты.
На лестнице, ведущей к ресторану, девушки остановились. «Дайнинг-Галери» был отделан темно-фиолетовым бархатом и обставлен мебелью в стиле Людовика XV с непомерно большими хрустальными канделябрами. Все столики уже накрыли к ленчу скатертями из камчатого полотна, расставив массивные серебряные вазы, наполненные до краев свежими фруктами. Вдоль стен стояли бронзовые, в человеческий рост статуи греко-римских богов и богинь, по колено утопавшие в живой растительности.
У большого стола, заставленного остатками обильного завтрака, восседало в ожидании все семейство Бачман. Генерал Родольфо Бачман в живописной форме, сочетавшей в себе золотой, красный и зеленый цвета, держал в руках рожок и чашечку кофе; рядом с ним устроилась маленькая пухлая женщина в пышном платье для коктейлей от Кристиана Ла Круа. Ее наряд из бирюзового шифона был усыпан серебряными блестками. Вокруг генерала с женой толпились многочисленные секретари и помощники. Чуть позади выстроились, по крайней мере, два десятка телохранителей. В центре этой колоритной группы находилось полдюжины хорошо одетых детишек, начиная с младенца, игравшего с серебряной конфетницей на пурпурном ковровом покрытии ресторана, и кончая угрюмым подростком в рубашке с короткими рукавами и изображением «Роллс-Ройса» на груди. Передние фары «Роллса» из красного стекла, подключенные к батарейкам, беспрестанно мигали.
— Боже! — чуть слышно произнесла Криссет.
Семейство Бачман встретило девушек сияющими улыбками. Криссет и Габи ответили тем же.
Несмотря на то что разговор должен был идти лишь об одежде, приобретенной генеральшей в этот приезд, Габи казалось, что ей предстоит по меньшей мере пресс-конференция на государственном уровне. Она почувствовала, что ее колени подгибаются от страха.
Криссет смотрела на нее озабоченно, но в то же время с заметным нетерпением, означавшим, что она в равной мере готова либо приступить к совместной работе, либо ретироваться.
Габи понимала, что ей необходимо преодолеть свой страх и перестать ожидать от себя самого худшего.
Чувствуя на себе выжидающие взгляды нескольких десятков блестящих южноамериканских глаз, Габи расправила плечи.
Интервью, как утверждал впоследствии Джек Карти, было из тех, с которыми время от времени сталкивается каждый репортер. Генерал смотрел на беседу с его женой о моде, как на событие мирового уровня. Не хватало только телевизионных камер. В первый раз за свою журналистскую карьеру Габи не страдала от застенчивости. Бачманы были такими странными персонажами — по крайней мере, по американским меркам, — что, как их ни опиши, все будет выходить за привычные рамки репортажа.
Им представилась переводчица, худая нервозная девушка, владевшая безупречным разговорным английским. Пока Криссет устанавливала треножник, Габи присела на край стула, обитого пурпурным бархатом, держа в ладони блокнот и решительно улыбаясь. Больше делать было нечего. Вся живописная группа южноамериканцев тоже светилась улыбками.
— Сеньора Бачман чрезвычайно рада, что вы пожелали взять у нее интервью, — сказала переводчица, наклоняясь над плечом Габи. — Обычно репортеры беседуют только с генералом.
Габи должна была признать, что Бачманы производили сильное впечатление. Генерал мог быть деспотичным политиком и военным в своей стране, но несомненно являлся добрым семьянином. Когда младший отпрыск обнял папашу за колени и испачкал слюной безупречную генеральскую брючину, тот поднял ребенка и, держа на руках, вытер лицо малыша розовато-лиловой салфеткой. Старший, похотливо поглядывавший на Габи, весь проникся почтительным вниманием, стоило только отцу обратиться к нему. Пухлая маленькая сеньора Бачман, туго затянутая в элегантное платье от Ла Круа, искрилась счастьем, глядя на Габи, будто мечта всей ее жизни наконец-то осуществилась.
— Для начала, — обратилась Габи к переводчице, — я хотела бы расспросить сеньору Бачман о ее любимых местах покупок в Майами.
— Сеньора Бачман побывала у «Рив Гош» в Бэл-Харбор и у Марты, — незамедлительно откликнулась переводчица. — Сеньора Бачман также не преминула заглянуть на Уорс-авеню на Палм-Бич. — Помощники принялись доставать коробки, пакеты и свертки с ярлыками из дорогих бутиков.
— Сеньора Бачман, — продолжала переводчица, — очень разборчива. Она любит Кардена, Диора. — Помощники продемонстрировали вечернее платье и дамский свитер. — Также фарфоровые изделия и хрусталь от Ленокс. — Секретарь метнулся за следующей коробкой. — И туфли от Гуччи, что на… — переводчица сверилась с карточкой, — Трамп-Плаца, Палм-Бич.
Габи молча строчила в своем блокноте. Время от времени пухлая маленькая сеньора вступала в разговор, чтобы с гордостью сообщить цену своих приобретений. Сеньора говорила правду, и Габи ничуть не сомневалась в этом, хотя называемые ею суммы впечатляли не меньше, чем цифры национального бюджета.
Габи насчитала восьмерых детей, снующих вокруг, и не могла удержаться от мысли, что генеральская жена вполне заслужила право на свое хобби.
— На сеньоре платье от Кристиана Ла Круа, не правда ли? — спросила она.
— О, да, — подтвердила переводчица. — Сеньора Бачман предпочитает только самые лучшие, самые дорогие, единственные в своем роде модели. Ее покупки отличаются исключительным вкусом. — В этот момент сеньора стала размахивать руками и энергично трясти головой.
— Сеньора Бачман желает что-то сказать, — заметила Габи.
Генеральская жена заговорила так стремительно, что переводчице едва удалось вставить несколько слов. Диалог прервал явно раздраженный супруг. Со всех лиц разом исчезли улыбки.
Габи удивленно следила за проявлением генеральского недовольства. Он буквально скакал и топал по полу ресторана, беспрестанно что-то выкрикивая. Охранники были заметно смущены. Пухлая сеньора поджала губы и с упрямым видом выпрямила спину. К ним с мольбой взывала переводчица.
Габи видела, что сеньора вышла из спора победительницей. Окружение вновь радостно заулыбалось. Переводчица облегченно вздохнула.
— Сеньора Бачман желает сообщить вам, — сказала она. — что больше всего… — девица сделала паузу, переводя дыхание, — она отдает предпочтение Кей Март и… — Переводчица издала сдавленный звук, — и Тойс-Эр-Ас.
Когда Габи явилась на ленч во французский ресторан, помещавшийся на крыше башни «Брикел-Банка», Додд уже ожидал за столиком. Он поднялся, чтобы приветствовать ее, затем застыл с изумлением, отразившимся в его глазах.
— Опоздала? — спросила Габи, задыхаясь от спешки. — Сегодня я буквально не вылезаю из ресторанов! — Она заняла свое место. — Только что вернулась с самого сумасшедшего интервью в Фонтенбло. До сих пор не могу прийти в себя. Одна надежда, что этим людям не удастся скинуть аргентинское правительство.
Додд смотрел на нее, так и не выпустив зажатую в руке салфетку. Наконец он дал знак официанту принести меню и снова уселся на стул.
— Габи, — с трудом выговорил он, — что ты с собой сделала? Ты выглядишь… выглядишь совершенно иначе. — На его лице запечатлелось изумленное восхищение. — Боже мой, ты потрясающе красива.
В суете утреннего интервью с семейкой Бачман Габи забыла обо всем на свете. Зал ресторана на Двадцать четвертом этаже башни «Брикел-Банка» был окружен зеркальными стенами. Ей пришлось лишь слегка повернуть голову, чтобы разглядеть свое отражение: волосы, подстриженные значительно короче и теперь едва достигавшие плеч, отливали бронзовым оттенком благодаря ополаскивателю, которым ее уговорили воспользоваться в салоне Мэйфэйр Мэлл.
— Забыла тебе сказать, — смущенно проговорила Габи.
Она была не в силах упомянуть о выданном ей чеке «на расходы». Новый льняной костюм кораллового цвета сидел на ней безупречно и соответствовал летнему стилю Майами, тропическому и ослепительно яркому. К губной помаде, купленной под цвет наряда, присовокупилось все остальное: тональный крем, румяна, темно-коричневые тени для ресниц. Когда Криссет Вашингтон впервые увидала ее при дневном освещении, она только всплеснула руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36