– Она выглядит совершенно по-старочарлстонски, – заметила Сисси. – Особенно потому, что не накрашена.
– Господи, мне так и казалось, что мы про что-то забыли! – воскликнула ее сестра.
И Сисси тут же послали за сафьяновой косметичкой Дарси. Несмотря на все протесты, Рейчел пришлось позволить коснуться своих губ красновато-коричневой помадой, которая не контрастировала ни с цветом ее волос, ни с матово-белой кожей открытых плеч и груди. Невзирая на стоны Рейчел, Сисси положила ей на веки зеленовато-коричневые тени.
Все молча созерцали результат своих усилий.
– Боже мой, – прошептала Дарси, – ей нуженвеер! Она словно из фильма «Моя прекрасная леди»!
– Подбери живот, – скомандовала Сисси. – Сиськи будут лучше торчать.
– Вы прекрасно выглядите, дорогая, – одобрительно отозвалась повариха. – Не позволяйте девочкам дразнить вас.
Рейчел рассматривала женщину в высоком зеркале. Перед ней стояло совершенно невероятное видение в белом платье в стиле ампир, которое подчеркивало – даже слишком – ее стройную и вместе с тем пышную фигуру, длинную шею и несколько вольную, изукрашенную драгоценностями прическу.
Рейчел долго изучала свое отражение, не желая анализировать сумятицу охвативших ее чувств.
За последние несколько дней в ее жизни произошли такие резкие изменения, что она не знала, в силах ли справиться с ними. Не прекрасная женщина, глядевшая на Рейчел из зеркала, беспокоила ее. Даже в этой модной чарлстонской красавице, собравшейся на обед или в оперу, она легко узнавала себя; она знала, что привлекательна и что ее привлекательность можно подчеркнуть, знала, что ей посчастливилось обладать фигурой, которая всегда привлекала мужчин больше, чем хотелось бы самой Рейчел. Дело было и не в том, что прекрасное платье Дарси напоминало ей то, в котором она прошлой ночью во сне, в этой удивительной фантазии о призрачном бале и страшном шторме, танцевала в объятиях Бо Тилсона.
Нет, больше всего ее смущало открытие собственной пугающей чувственности. Именно об этом говорило ей высокое зеркало с полной откровенностью. Именно это, Рейчел была уверена, видел в ней Бо Тилсон, и именно это тянуло его к ней.
Она видела отраженную в трюмо прекрасную женщину во всей земной красе ее прекрасных нарядов, женщину, которая так страстно отвечала поцелуям его горячих твердых губ и прикосновениям его рук, которая лежала в его объятиях и желала его без Раскаяния, без чувства вины, без сожалений – но с неистовым наслаждением. Неважно, что Рейчел раньше не подозревала о существовании этой женщины. Теперь она была здесь.
Рейчел не могла отвести взгляда от несколько пугавшего ее саму отражения.
Дарси прошептала:
– Господи, я не подозревала, что Рейчел не знает, как она выглядит!
Да, но сама Рейчел знала, и проблема была именно в этом.
– Что ты подозревала? – вполголоса переспроса Рейчел.
И Дарси мягко сказала:
– Золотко, я надеюсь, ты сумеешь воспользоваться тем, что ты совершенная красавица.
Вечер мог оказаться, как опасалась Рейчел, катас-трофой. Но он оказался триумфом, хотя и утомитель. ным. Кавалер Рейчел, которого привел с собой по. клонник Дарси, выглядел счастливым, ослепленным даже ошеломленным. На представлении «Риголетто, в Чарлстоне ком оперном театре большую часть времени он посвятил не тому, что происходило на сцене, а изучению выреза потрясающего платья Рейчел.
Ужин и танцы в ночном ресторане, у Поуки Джо, оказались приятным времяпровождением. Рейчел не была завзятой танцоркой, и ее кавалер, майор воздушных сил, с готовностью принес себя в жертву и танцевал только медленные танцы, крепко держа Рейчел в объятиях, слегка покачиваясь в ритме мелодии. Во время третьего или четвертого танца Рейчел почувствовала, что он явно заинтересован ею, и постаралась отдалиться от него хотя бы на некоторое расстояние. Довольно бессмысленный диалог, казалось, поддерживался сам собой. В основном он сводился к аргументам в пользу того, чтобы Рейчел не уезжала в воскресенье в Дрейтонвилл, а провела еще неделю в Чарлстоне, к восхвалению ее красоты и к предупреждениям другим офицерам, чтобы они не пытались конкурировать с ним. Это все было весело, иногда даже смешно, и Рейчел много смеялась, еше больше очаровывая этим своего кавалера. Это полностью искупало ее неудачную утреннюю игру в теннис.
Когда наконец часа в два ночи они попали домой, Сисси не спала, дожидаясь их возвращения.
– Расскажите мне все, – потребовала девушка, когда они поднялись по величественному изгибу лестницы. – Он собирается встретиться с ней еше, Дарси? Что он говорил? Что вы все делали? Все только и смотрели на тебя, да?
Сестры вошли в спальню к Рейчел для традиционного вечернего разбора полетов. «Как в старые добрые времена в колледже», – подумала Рейчел, с нежностью глядя на них.
– У тебя губная помада размазалась, – заметила Сисси, поглядев на Рейчел. – Он пытался целовать тебя?
Рейчел потерла рукой губы. В машине майор всеми силами старался добыть ее адрес и телефонный номер в Дрейтонвилле, что льстило ей, но в этот момент было совсем не нужно.
Дарси вздохнула.
– В другой раз мы все распланируем гораздо лучше. – Она откинулась назад, опираясь на локти. Ее белокурая красота, подчеркнутая атласным черным облегающим платьем и каплевидными бриллиантовыми серьгами, контрастировала с рыжими волосами Рейчел, ее белым платьем и жемчугами.
– Ох, Рейчел, милочка, ты даже не представляешь, какое оживление вызвало твое появление! Это просто наслаждение – представить Чарлстону красавицу, которая может свести с ума любого мужчину.
Думаю, что ни один холостяк не будет хорошо спатьэтой ночью. Когда ты приедешь в другой раз, у нас будет больше времени походить по магазинам и закупить множество вещей, без которых нельзя пускаться в это плавание, золотко. Я была бы рада нарядить тебя. Ты просто поразила всех в Чарлстоне сегодня ночью… нет, вчера, – поправилась она, взглянув на золотые часики на запястье. – Сисси, в опере все пришли в волнение, можно было услышать, как люди привстают со своих кресел, чтобы рассмотреть Рейчел, а программки у всех так и трепетали. Там, конечно, больше подходящих людей, чем на морской или воздушной базе. Клянусь, когда во втором ант акте двое молодых людей из Айзерда подошли поближе и прохаживались неподалеку, майор Ферман готов был просто убить их! Рейчел, ты еще ничего здесь не видела. Мы представим тебя целой стае холостяков старого Чарлстона, они просто с ума сойдут Знаешь, мы ведь здесь даже играем в поло – унаследованное богатство, банковское дело и, разумеется, владельцы старых плантаций, такие, как Мидлтоны и Ретты. У тебя будет ощущение, что ты не уезжала из Филадельфии. – Она погладила Рейчел по руке.
– Когда ты сможешь приехать к нам снова? – допытывалась Сисси.
Рейчел вздохнула. Объяснить, что с ней происходит, было довольно трудно.
– Я подумаю, – ответила она уклончиво.
Но у нее уже сложилось решение.
Еще не было десяти утра – Сисси и Дарси, посещавшие церковь довольно редко, еще спали, – а Рейчел уже вышла из дома Батлеров и пошла по Кинг-стрит на запад. Ежемесячное собрание религиозного общества друзей, или квакеров – это название более распространено, – происходило в одном из знаменитых чарлстонских особняков, построенных в восемнадцатом веке, выходивших прямо на улицу и выглядевших так, словно они часть двойного дома, вторая половина которого исчезла. Это были прямые, без выступов, здания, наверху виднелись каминные трубы, большинство домов было окружено огражденными садами с массой ароматных цветов и кустарников. Благодаря им узкие улочки казались перенесенными из какого-то маленького английского городка. Дом, где проходили ежемесячные собрания, как и большинство старых чарлстонских домов, оказался неподалеку – в радиусе пешей прогулки.
В комнате на верхнем этаже дома было пусто и спокойно. Кружком стояли виндзорские стулья. Здесь собралось около двадцати человек, в большинстве своем среднего возраста. Женщины в мягком твиде, мужчины в деловых костюмах. Несколько молодых людей, кое-кто из них в джинсах и футболках – это был современный вариант простой одежды квакеров, – стояли группками, беседуя и приветствуя приходящих. И сразу же кто-то подошел к Рейчел, представился, спросил, как ей работается в Дре Итон вилле, пригласил приезжать в Чарлстон на собрания, когда она сможет.
Ровно в десять, как по невидимому сигналу, члены общины расселись, и на них снизошла тишина. Рейчел тоже села, сложив руки на коленях, дожидаясь, когда придет сосредоточенность, она знала, что такой момент наступит. Но она не могла противиться желанию оглядеть присутствующих, угадать, кто старейшина, кто после часового богослужения подаст сигнал, означающий, что собрание закончено.
Выросши в семье квакеров, Рейчел привыкла к молчаливому богослужению с самого детства. Но она всегда сознавала, как и сегодня, ярким солнечным Утром, что такого рода воскресные богослужения понятны не каждому – без священников, проповедников, органной музыки, пения, – только каждый в ти-Шине совершает богослужение избранным им самим образом.
Но сегодня Рейчел никак не удавалось отогнать беспокойные думы. Она не знала, почему пришла на собрание квакеров, – она не ходила на них со дня смерти Дэна. Горькая утрата заставила ее отдалиться от всего, что могло послужить утешением и защитой. Решение взяться за работу мужа, принятое несколько месяцев назад, возможно, было своеобразной местью Комитету квакеров, которому принадлежала идея создания кооперативов, желанием продемонстрировать, что она лишь наемный работник.
Рейчел никак не удавалось сосредоточиться, мысли разбегались. И она ничего не могла с этим поделать. Для того чтобы просто сидеть и думать о своем, необязательно было приходить на собрание.
«Да, но ты же должна подумать обо всем этом, – услышала она внутренний голос. – И осознать, что смущена и боишься».
То, что предстало перед Рейчел в зеркале спальни Дарси, когда сестры наряжали ее, было откровением и ужаснуло ее. Она обманывала себя, думая после смерти Дэна, что утрата полного сил мужа и его любви оставили ее в пустоте, где ничего не происходит. Потому что нечто все-таки произошло.
Для квакеров характерна упорядоченность внутренней жизни, позволяющая им справляться с трудными внешними обстоятельствами. Эти слова не утешали, они заставляли ее задавать себе мучительные вопросы.
Причиной смятения Рейчел было случившееся в Дреитонвилле в ночь перед ее отъездом. Она не хотела признаться себе в том, что пережитое унижение напугало ее настолько, что ей не хотелось возвращаться. Она, Рейчел Гудбоди Бринтон, не хотела разбираться с последствиями своей ошибки.
«Но ведь это моя собственная вина», – решительно сказала себе Рейчел. Она позволила страсти взять над собой верх. Она не могла больше уверять себя, что здесь было что-то иное, – записка и деньги, оставленные Тилсоном, были тому доказательством.
Если бы она сумела признать, что человеку присущи ошибки, и вернуться в Дрейтонвилл и продолжать работать в кооперативе, зная, что может жить, помня о своем безрассудстве, это означало бы, что она рано или поздно вернет себе внутренний свет. «Лучше, – печально подумала она, – чем в прошлом году». Лучше, чем когда после смерти мужа она позволила себе предаться отчаянию.
«Я вернусь туда, – дала себе обет Рейчел, глядя на торжественные лица, склоненные в безмолвной молитве. – Я начну сначала. Я смогу сделать больше».
Глава 9
Новость о том, что они поедут в Дрейтонвилл в воскресенье вскоре после полудня, объявила Дарси, но в последнюю минуту ее отвлекли другие заботы. В понедельник Сисси должна была первый раз после долгих весенних каникул отправиться в свою престижную школу, но, как большинство подростков, оттягивала приготовления к этому дню. Среди всей этой суматохи зазвонил телефон – наверное, уже в тринадцатый раз.
– Черт возьми, все, кто вчера вечером был на «Риголетто», звонят и приглашают нас на обеды и коктейли на будущей неделе. Они с ума сходят, когда я говорю им, что ты уезжаешь. Даже старая Барма Хьюгер с Палм-Айленд. Господи, мне казалось, она уже умерла! А она собиралась пригласить нас к чаю, чтобы познакомить со своим жеманным сынком, которому уже за пятьдесят. Узнав, что наши матери учились вместе, она решилась признать тебя достойной этой чести.
Когда снова раздался телефонный звонок, Дарси сунула Рейчел кипу выглаженных трусиков и лифчиков Сисси.
– Отнеси ей, хорошо?
Вернувшись, Рейчел увидела, что Дарси ждет ее у подножия лестницы.
– Это Боб Ферман. Он хотел узнать, не уехали ли мы еще и не может ли он поговорить с тобой. Боже это уже третий раз за утро. Рейчел, почему ты не поговоришь с ним? Почему бы тебе не дать ему номер своего телефона или, по крайней мере, свой дрейтон-виллский адрес, чтобы он мог написать тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41