На юге небо было подернуто огненными полосами и громоздились подгоняемые ветром светящиеся изнутри тучи.
– Вон там наше шабоно, –сказал Этева, показывая куда-то вдаль. Схватив за руку, он развернул меня на север. – А там течет большая река, где проходят пути белого человека.
Солнце подняло одеяло тумана. Река золотой змейкой блеснула сквозь море зелени, и я совершенно затерялась в этом необъятном пространстве, казавшемся частью иного мира.
Я хотела говорить, крикнуть во весь голос, но не было таких слов, чтобы выразить мои чувства. Взглянув на Ритими и Этеву, я увидела в их глазах глубокое понимание того, что со мной творится. Я распахнула руки, словно желая обнять эту волшебную границу между лесом и небом. Я чувствовала, что нахожусь на краю пространства и времени. Я слышала, как трепещет свет, как шепчутся деревья, ветер доносил до меня далекие голоса птиц.
Внезапно я поняла, что вовсе не из-за отсутствия интереса, а вполне сознательно Итикотери никогда не расспрашивали меня о прошлом. В их глазах я не имела личного прошлого. Только так они могли воспринимать меня не как некую диковинку. События и связи из прошлого начали стираться у меня в памяти. Не то чтобы я стала их забывать, – я просто перестала о них думать, ибо в лесу они теряли всякое значение. Подобно Итикотери, я научилась жить настоящим. Время было вне меня. Оно стало чем-то, пригодным только на короткий момент. Попользуешься им, и оно снова погружалось в себя и становилось неощутимой частицей моей внутренней сущности.
– Ты так долго молчишь, – сказала сидящая на земле Ритими. Подтянув колени, она обхватила их руками, уперлась подбородком и пристально посмотрела на меня.
– Я думала о том, как я здесь счастлива, – сказала я.
Улыбнувшись, Ритими немного покачалась вперед и назад. – Однажды когда-нибудь я пойду собирать дрова, а тебя со мной рядом не будет. Но я не стану печалиться, потому что сегодня, перед тем как войти в шабоно, мы раскрасим наши тела оното и будем радоваться, глядя, как летят попугаи вдогонку за уходящим солнцем.
Часть Четвертая
Глава 14
Как я уже говорила, женщины не имеют отношения к ритуалу принятия эпены.
Обычно они даже не готовят ее и им не разрешается принимать галлюциногенную смесь.
Женщинам неприлично даже прикасаться к тростниковой трубке, через которую вдувается смесь, если только мужчина не попросит принести ее.
Поэтому я очень удивилась, когда однажды утром увидела Ритими, склонившуюся над очагом и внимательно изучающую темно-красные семена эпены, сохнущие над углями. Не подозревая о моем присутствии, она продолжала тереть ладонями сухие семена над большим листом, на котором была кучка пепла из коры. С той же тщательностью, что и Этева, она периодически плевала на пепел и семена и смешивала все в мягкую тестообразную массу.
Сложив рыхлую смесь в разогретую глиняную посудину, Ритими посмотрела на меня. Она по-детски смеялась над моим озадаченным выражением лица.
– Да-а, эпена будет сильной, – сказала она и снова сконцентрировалась на приготовлении галлюциногенной смеси, которая лопалась с чихающими звуками на куске терракоты. Гладким камнем она растирала быстро высыхающую массу, пока та не превратилась в очень мелкую пудру, в состав которой входил слой грязи с поверхности посудины.
– Я не думала, что женщины знают, как готовить эпену.
– Женщины могут делать все, – сказала Ритими, ссыпая бурую пудру в небольшой бамбуковый контейнер.
Напрасно понадеявшись, что она сама удовлетворит мое любопытство, я наконец спросила: – А почему ты делаешь смесь? – Этева знает, что я хорошо готовлю эпену, –гордо сказала она. – Он любит, чтобы к его возвращению с охоты было готово немного смеси.
Уже несколько дней мы не ели ничего, кроме рыбы.
Будучи в неподходящем для охоты настроении, Этева вместе с группой мужчин преградил маленький ручей, в который они бросили срезанные ветви лозы ayori-toto. Вода стала белой, как молоко. Единственное, что осталось сделать женщинам, – это наполнить корзины поднявшейся на поверхность задыхающейся рыбой. Но Итикотери не особенно любили рыбу, и скоро женщины и дети начали жаловаться на недостаток мяса. С тех пор как Этева и его товарищи ушли в лес, прошло два дня.
– Откуда ты знаешь, что сегодня Этева возвращается? – спросила я, и прежде чем Ритими успела ответить, поспешно добавила: – Я знаю, ты это чувствуешь ногами.
Улыбаясь, Ритими взяла длинную узкую трубку и несколько раз быстро подула в нее.
– Я ее чищу, – произнесла она с озорным блеском в глазах.
– Ты когда-нибудь пробовала эпену? Ритими наклонилась и прошептала мне на ухо: – Да, но мне не понравилось. У меня болела голова.
Она украдкой посмотрела вокруг.
– А ты хочешь попробовать? – Я не хочу, чтобы у меня болела голова.
– Возможно, у тебя все будет по-другому, – сказала она.
Поднимаясь, она небрежно сунула бамбуковый контейнер и трехфутовую трубку себе в корзину.
– Пойдем к реке. Я хочу проверить, хороша ли эпена.
Мы отошли вдоль берега на небольшое расстояние от того места, где Итикотери обычно моются и берут воду. Я села на землю напротив Ритими, которая начала очень тщательно засыпать небольшую порцию эпены в один конец трубки. Она аккуратно постукивала по трубке указательным пальцем, пока пудра равномерно не распространилась по всей длине. Я чувствовала, что покрываюсь каплями холодного пота. Всего один раз в жизни при удалении трех зубов мудрости я принимала наркотики. И тогда же решила, что гораздо умнее было бы выдержать боль вместо того чтобы потом долго галлюцинировать.
– Подними немного голову, – попросила Ритими, помещая трубку передо мной. – Видишь на конце маленький орешек раша? Прижми его к ноздре.
Я кивнула. Пальмовое семечко было прочно приклеено смолой к концу трубки. Убедившись, что маленькая дырочка, просверленная в нем, находится у меня в носу, я провела рукой по гладкой трубке и тут же отчетливо услышала, как по ней пронесся сжатый воздух. Я позволила ему проникнуть в ноздрю, и сразу же ощутила острую боль, которая обожгла мой мозг.
– Ужасное ощущение, – простонала я, охватывая голову руками.
– А теперь в другую, – проговорила Ритими и, улыбаясь, направила трубку в левую ноздрю.
Мне показалось, что из носа течет кровь, но Ритими уверила, что это только слизь и слюна, бесконтрольно льющиеся из носа и рта. Я попыталась вытереться, но невозможно было поднять отяжелевшую руку.
– Почему ты так суетишься из-за соплей вместо того чтобы наслаждаться? – спросила Ритими, смеясь над моими неуклюжими усилиями. – Позже я вымою тебя в реке.
– Тут нечем наслаждаться, – проговорила я.
Пот струился по всему телу. Я чувствовала себя отвратительно, все тело было налито свинцом. Я везде видела точки красного и желтого света. Интересно, что же так смешило Ритими. Ее смех многократно повторялся у меня в ушах, как будто он рождался в моей голове.
– Давай я немного вдуну тебе в нос, – предложила я.
– О нет. Мне нужно следить за тобой, – сказала она. – У кого-то одного должна болеть голова.
– Эта эпена. должна дать больше чем просто головную боль. Вдуй мне еще немного, – попросила я. – Я хочу увидеть хекур.
– Хекуры не приходят к женщинам, – между приступами смеха проговорила Ритими. Она поднесла трубку к моему носу. – Но если ты очень попросишь, может быть, они придут к тебе.
Я ощутила каждую частицу смеси, попавшую в мой нос и взорвавшуюся где-то в темени. Восхитительная вялость распространилась по всему телу. Я посмотрела на реку, ожидая, что мистические существа вот-вот появятся из глубин. Мелкая рябь на воде начала вырастать в волны, накатывающиеся с такой силой, что я поспешила встать на четвереньки. Я была убеждена, что вода хочет поймать меня. Я посмотрела в лицо Ритими и удивилась ее испугу.
– Что случилось? – спросила я.
Мой голос замер, когда я проследила за ее взглядом.
Перед нами стояли Этева и Ирамамове. С большим трудом я встала и прикоснулась к ним, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
Развязав большие узлы и сняв их со спины, они отдали все другим охотникам, стоявшим позади них.
– Отнесите мясо в шабоно, –произнес Ирамамове хриплым голосом.
Мысль о том, что Этева и Ирамамове будут есть так мало мяса, повергла меня в такую печаль, что я расплакалась. Охотник всегда отдавал большую часть убитой им дичи. Он скорее будет голодать, чем согласится с тем, что его попытаются обвинить в скупости.
– Я отдам тебе свою порцию, – сказала я Этеве. – Мне больше нравится рыба.
– Зачем ты пробовала эпену? –голос Этевы был суров, но глаза весело искрились.
– Нам нужно было проверить, правильно ли Ритими смешала пудру, – пробормотала я. – Она недостаточно сильная. Совсем не видно хекур.
– Нет, она сильная, – возразил Этева.
Положив руки мне на плечи, он заставил меня сесть на землю перед собой.
– Эпена, сделанная из семян, сильнее, чем из коры. – Он поднял трубку со смесью. – В дыхании Ритими недостаточно силы.
Дьявольская усмешка исказила его лицо, когда он поднес трубку к моему носу и подул.
Я снова почувствовала головокружение, а в моей голове волнами разносился громкий смех Ирамамове и Этевы. Я медленно поднялась. Казалось, я не касалась ногами земли.
– Танцуй, Белая Девушка, – подбадривал меня Ирамамове. – Посмотрим, сможешь ли ты привлечь хекур своими песнями.
Очарованная его словами, я вытянула руки и начала танцевать маленькими отрывистыми шагами, точно так же, как танцевали мужчины в трансе от эпены.
В моей голове проносились мелодия и слова песни одной из хекур Ирамамове.
После долгих дней Призывания духа колибри, Он наконец пришел ко мне.
Ослепленный, я наблюдал его танец.
Ослабевший, упал я на землю И не чувствовал, Как он вошел в мое горло И отнял мой язык.
Я не видел, как в реку Утекла моя кровь И вода стала красной.
Он укрыл мои раны прекрасными перьями.
Так я узнал песни духа, С тех пор я пою их.
Этева подвел меня к берегу реки и плеснул воды мне в лицо и на грудь.
– Не повторяй его песню, – предупредил он меня. – Ирамамове будет злиться и причинит тебе вред своими волшебными растениями.
Я хотела сделать так, как он сказал, но что-то заставило меня повторить песню хекуры Ирамамове.
– Не повторяй его песню, – умолял Этева. – Ирамамове сделает тебя глухой. Он заставит тебя плакать кровью.
Этева повернулся к Ирамамове: – Не заколдовывай Белую Девушку.
– А я и не собираюсь, – уверил его Ирамамове. – Я не злюсь на нее. Я знаю, она не такая, как мы, она не все понимает.
Взяв мое лицо в руки, он заставил меня заглянуть в его глаза.
– Я вижу, как хекуры танцуют у нее в зрачках.
На солнечном свете глаза Ирамамове были не темными как обычно, а светлыми, цвета меда.
– Я тоже вижу хекуры у тебя в глазах, – сказала я ему, рассматривая желтые пятна на радужке его глаз.
Я попыталась сказать ему, что наконец поняла, почему его имя Глаз Ягуара, но свалилась к его ногам. Я смутно помнила, что меня несли чьи-то руки. Добравшись до гамака, я сразу же провалилась в глубокий сон и проснулась только на следующий день.
В хижине Этевы собрались Арасуве, Ирамамове и старый Камосиве. Я беспокойно рассматривала их. Они были разукрашены оното; мочки их ушей были украшены короткими тростниковыми палочками, раскрашенными под перо. Когда Ритими села рядом со мной в гамаке, я решила, что она пришла защищать меня от их гнева. Не дав никому из мужчин возможности что-либо сказать, я начала нести ахинею, извиняясь за то, что попробовала эпену. Чем быстрее я говорила, тем безопаснее себя чувствовала. Ровный поток слов, решила я, был надежным способом разогнать их гнев.
Арасуве наконец прервал мою бессвязную болтовню: – Ты говоришь слишком быстро. Я не могу ничего понять.
Меня смутил его дружеский тон. Казалось, он не был результатом моей речи. Я взглянула на других. Их лица не выражали ничего, кроме искренней любознательности. Я наклонилась к Ритими и шепотом спросила: – Если они не злятся, то почему они пришли в хижину? – Не знаю, – тихо ответила она.
– Белая Девушка, ты когда-нибудь раньше видела хекуру? –спросил Арасуве.
– Я никогда в жизни не видела хекур, –быстро уверила его я. – Даже вчера.
– Ирамамове видел хекур в твоих глазах, – настаивал Арасуве. – Вчера вечером он принимал эпену. Его собственная хекура сказала ему, что научила тебя своей песне.
– Я знаю песню Ирамамове, потому что очень часто слышала ее, – не унималась я. – Как могла его хекура научить меня? Духи не приходят к женщинам.
– Ты не похожа на женщин Итикотери, – сказал старый Камосиве, глядя на меня так, как будто впервые видел. – Хекуры могут легко ошибиться. – Он вытер сок табака, стекающий в уголках рта. – Были случаи, когда хекуры приходили к женщинам.
– Поверь мне, – сказала я Ирамамове, – я знаю твою песню, потому что слышала много раз, как ты ее пел.
– Но я пою очень тихо, – доказывал Ирамамове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Вон там наше шабоно, –сказал Этева, показывая куда-то вдаль. Схватив за руку, он развернул меня на север. – А там течет большая река, где проходят пути белого человека.
Солнце подняло одеяло тумана. Река золотой змейкой блеснула сквозь море зелени, и я совершенно затерялась в этом необъятном пространстве, казавшемся частью иного мира.
Я хотела говорить, крикнуть во весь голос, но не было таких слов, чтобы выразить мои чувства. Взглянув на Ритими и Этеву, я увидела в их глазах глубокое понимание того, что со мной творится. Я распахнула руки, словно желая обнять эту волшебную границу между лесом и небом. Я чувствовала, что нахожусь на краю пространства и времени. Я слышала, как трепещет свет, как шепчутся деревья, ветер доносил до меня далекие голоса птиц.
Внезапно я поняла, что вовсе не из-за отсутствия интереса, а вполне сознательно Итикотери никогда не расспрашивали меня о прошлом. В их глазах я не имела личного прошлого. Только так они могли воспринимать меня не как некую диковинку. События и связи из прошлого начали стираться у меня в памяти. Не то чтобы я стала их забывать, – я просто перестала о них думать, ибо в лесу они теряли всякое значение. Подобно Итикотери, я научилась жить настоящим. Время было вне меня. Оно стало чем-то, пригодным только на короткий момент. Попользуешься им, и оно снова погружалось в себя и становилось неощутимой частицей моей внутренней сущности.
– Ты так долго молчишь, – сказала сидящая на земле Ритими. Подтянув колени, она обхватила их руками, уперлась подбородком и пристально посмотрела на меня.
– Я думала о том, как я здесь счастлива, – сказала я.
Улыбнувшись, Ритими немного покачалась вперед и назад. – Однажды когда-нибудь я пойду собирать дрова, а тебя со мной рядом не будет. Но я не стану печалиться, потому что сегодня, перед тем как войти в шабоно, мы раскрасим наши тела оното и будем радоваться, глядя, как летят попугаи вдогонку за уходящим солнцем.
Часть Четвертая
Глава 14
Как я уже говорила, женщины не имеют отношения к ритуалу принятия эпены.
Обычно они даже не готовят ее и им не разрешается принимать галлюциногенную смесь.
Женщинам неприлично даже прикасаться к тростниковой трубке, через которую вдувается смесь, если только мужчина не попросит принести ее.
Поэтому я очень удивилась, когда однажды утром увидела Ритими, склонившуюся над очагом и внимательно изучающую темно-красные семена эпены, сохнущие над углями. Не подозревая о моем присутствии, она продолжала тереть ладонями сухие семена над большим листом, на котором была кучка пепла из коры. С той же тщательностью, что и Этева, она периодически плевала на пепел и семена и смешивала все в мягкую тестообразную массу.
Сложив рыхлую смесь в разогретую глиняную посудину, Ритими посмотрела на меня. Она по-детски смеялась над моим озадаченным выражением лица.
– Да-а, эпена будет сильной, – сказала она и снова сконцентрировалась на приготовлении галлюциногенной смеси, которая лопалась с чихающими звуками на куске терракоты. Гладким камнем она растирала быстро высыхающую массу, пока та не превратилась в очень мелкую пудру, в состав которой входил слой грязи с поверхности посудины.
– Я не думала, что женщины знают, как готовить эпену.
– Женщины могут делать все, – сказала Ритими, ссыпая бурую пудру в небольшой бамбуковый контейнер.
Напрасно понадеявшись, что она сама удовлетворит мое любопытство, я наконец спросила: – А почему ты делаешь смесь? – Этева знает, что я хорошо готовлю эпену, –гордо сказала она. – Он любит, чтобы к его возвращению с охоты было готово немного смеси.
Уже несколько дней мы не ели ничего, кроме рыбы.
Будучи в неподходящем для охоты настроении, Этева вместе с группой мужчин преградил маленький ручей, в который они бросили срезанные ветви лозы ayori-toto. Вода стала белой, как молоко. Единственное, что осталось сделать женщинам, – это наполнить корзины поднявшейся на поверхность задыхающейся рыбой. Но Итикотери не особенно любили рыбу, и скоро женщины и дети начали жаловаться на недостаток мяса. С тех пор как Этева и его товарищи ушли в лес, прошло два дня.
– Откуда ты знаешь, что сегодня Этева возвращается? – спросила я, и прежде чем Ритими успела ответить, поспешно добавила: – Я знаю, ты это чувствуешь ногами.
Улыбаясь, Ритими взяла длинную узкую трубку и несколько раз быстро подула в нее.
– Я ее чищу, – произнесла она с озорным блеском в глазах.
– Ты когда-нибудь пробовала эпену? Ритими наклонилась и прошептала мне на ухо: – Да, но мне не понравилось. У меня болела голова.
Она украдкой посмотрела вокруг.
– А ты хочешь попробовать? – Я не хочу, чтобы у меня болела голова.
– Возможно, у тебя все будет по-другому, – сказала она.
Поднимаясь, она небрежно сунула бамбуковый контейнер и трехфутовую трубку себе в корзину.
– Пойдем к реке. Я хочу проверить, хороша ли эпена.
Мы отошли вдоль берега на небольшое расстояние от того места, где Итикотери обычно моются и берут воду. Я села на землю напротив Ритими, которая начала очень тщательно засыпать небольшую порцию эпены в один конец трубки. Она аккуратно постукивала по трубке указательным пальцем, пока пудра равномерно не распространилась по всей длине. Я чувствовала, что покрываюсь каплями холодного пота. Всего один раз в жизни при удалении трех зубов мудрости я принимала наркотики. И тогда же решила, что гораздо умнее было бы выдержать боль вместо того чтобы потом долго галлюцинировать.
– Подними немного голову, – попросила Ритими, помещая трубку передо мной. – Видишь на конце маленький орешек раша? Прижми его к ноздре.
Я кивнула. Пальмовое семечко было прочно приклеено смолой к концу трубки. Убедившись, что маленькая дырочка, просверленная в нем, находится у меня в носу, я провела рукой по гладкой трубке и тут же отчетливо услышала, как по ней пронесся сжатый воздух. Я позволила ему проникнуть в ноздрю, и сразу же ощутила острую боль, которая обожгла мой мозг.
– Ужасное ощущение, – простонала я, охватывая голову руками.
– А теперь в другую, – проговорила Ритими и, улыбаясь, направила трубку в левую ноздрю.
Мне показалось, что из носа течет кровь, но Ритими уверила, что это только слизь и слюна, бесконтрольно льющиеся из носа и рта. Я попыталась вытереться, но невозможно было поднять отяжелевшую руку.
– Почему ты так суетишься из-за соплей вместо того чтобы наслаждаться? – спросила Ритими, смеясь над моими неуклюжими усилиями. – Позже я вымою тебя в реке.
– Тут нечем наслаждаться, – проговорила я.
Пот струился по всему телу. Я чувствовала себя отвратительно, все тело было налито свинцом. Я везде видела точки красного и желтого света. Интересно, что же так смешило Ритими. Ее смех многократно повторялся у меня в ушах, как будто он рождался в моей голове.
– Давай я немного вдуну тебе в нос, – предложила я.
– О нет. Мне нужно следить за тобой, – сказала она. – У кого-то одного должна болеть голова.
– Эта эпена. должна дать больше чем просто головную боль. Вдуй мне еще немного, – попросила я. – Я хочу увидеть хекур.
– Хекуры не приходят к женщинам, – между приступами смеха проговорила Ритими. Она поднесла трубку к моему носу. – Но если ты очень попросишь, может быть, они придут к тебе.
Я ощутила каждую частицу смеси, попавшую в мой нос и взорвавшуюся где-то в темени. Восхитительная вялость распространилась по всему телу. Я посмотрела на реку, ожидая, что мистические существа вот-вот появятся из глубин. Мелкая рябь на воде начала вырастать в волны, накатывающиеся с такой силой, что я поспешила встать на четвереньки. Я была убеждена, что вода хочет поймать меня. Я посмотрела в лицо Ритими и удивилась ее испугу.
– Что случилось? – спросила я.
Мой голос замер, когда я проследила за ее взглядом.
Перед нами стояли Этева и Ирамамове. С большим трудом я встала и прикоснулась к ним, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
Развязав большие узлы и сняв их со спины, они отдали все другим охотникам, стоявшим позади них.
– Отнесите мясо в шабоно, –произнес Ирамамове хриплым голосом.
Мысль о том, что Этева и Ирамамове будут есть так мало мяса, повергла меня в такую печаль, что я расплакалась. Охотник всегда отдавал большую часть убитой им дичи. Он скорее будет голодать, чем согласится с тем, что его попытаются обвинить в скупости.
– Я отдам тебе свою порцию, – сказала я Этеве. – Мне больше нравится рыба.
– Зачем ты пробовала эпену? –голос Этевы был суров, но глаза весело искрились.
– Нам нужно было проверить, правильно ли Ритими смешала пудру, – пробормотала я. – Она недостаточно сильная. Совсем не видно хекур.
– Нет, она сильная, – возразил Этева.
Положив руки мне на плечи, он заставил меня сесть на землю перед собой.
– Эпена, сделанная из семян, сильнее, чем из коры. – Он поднял трубку со смесью. – В дыхании Ритими недостаточно силы.
Дьявольская усмешка исказила его лицо, когда он поднес трубку к моему носу и подул.
Я снова почувствовала головокружение, а в моей голове волнами разносился громкий смех Ирамамове и Этевы. Я медленно поднялась. Казалось, я не касалась ногами земли.
– Танцуй, Белая Девушка, – подбадривал меня Ирамамове. – Посмотрим, сможешь ли ты привлечь хекур своими песнями.
Очарованная его словами, я вытянула руки и начала танцевать маленькими отрывистыми шагами, точно так же, как танцевали мужчины в трансе от эпены.
В моей голове проносились мелодия и слова песни одной из хекур Ирамамове.
После долгих дней Призывания духа колибри, Он наконец пришел ко мне.
Ослепленный, я наблюдал его танец.
Ослабевший, упал я на землю И не чувствовал, Как он вошел в мое горло И отнял мой язык.
Я не видел, как в реку Утекла моя кровь И вода стала красной.
Он укрыл мои раны прекрасными перьями.
Так я узнал песни духа, С тех пор я пою их.
Этева подвел меня к берегу реки и плеснул воды мне в лицо и на грудь.
– Не повторяй его песню, – предупредил он меня. – Ирамамове будет злиться и причинит тебе вред своими волшебными растениями.
Я хотела сделать так, как он сказал, но что-то заставило меня повторить песню хекуры Ирамамове.
– Не повторяй его песню, – умолял Этева. – Ирамамове сделает тебя глухой. Он заставит тебя плакать кровью.
Этева повернулся к Ирамамове: – Не заколдовывай Белую Девушку.
– А я и не собираюсь, – уверил его Ирамамове. – Я не злюсь на нее. Я знаю, она не такая, как мы, она не все понимает.
Взяв мое лицо в руки, он заставил меня заглянуть в его глаза.
– Я вижу, как хекуры танцуют у нее в зрачках.
На солнечном свете глаза Ирамамове были не темными как обычно, а светлыми, цвета меда.
– Я тоже вижу хекуры у тебя в глазах, – сказала я ему, рассматривая желтые пятна на радужке его глаз.
Я попыталась сказать ему, что наконец поняла, почему его имя Глаз Ягуара, но свалилась к его ногам. Я смутно помнила, что меня несли чьи-то руки. Добравшись до гамака, я сразу же провалилась в глубокий сон и проснулась только на следующий день.
В хижине Этевы собрались Арасуве, Ирамамове и старый Камосиве. Я беспокойно рассматривала их. Они были разукрашены оното; мочки их ушей были украшены короткими тростниковыми палочками, раскрашенными под перо. Когда Ритими села рядом со мной в гамаке, я решила, что она пришла защищать меня от их гнева. Не дав никому из мужчин возможности что-либо сказать, я начала нести ахинею, извиняясь за то, что попробовала эпену. Чем быстрее я говорила, тем безопаснее себя чувствовала. Ровный поток слов, решила я, был надежным способом разогнать их гнев.
Арасуве наконец прервал мою бессвязную болтовню: – Ты говоришь слишком быстро. Я не могу ничего понять.
Меня смутил его дружеский тон. Казалось, он не был результатом моей речи. Я взглянула на других. Их лица не выражали ничего, кроме искренней любознательности. Я наклонилась к Ритими и шепотом спросила: – Если они не злятся, то почему они пришли в хижину? – Не знаю, – тихо ответила она.
– Белая Девушка, ты когда-нибудь раньше видела хекуру? –спросил Арасуве.
– Я никогда в жизни не видела хекур, –быстро уверила его я. – Даже вчера.
– Ирамамове видел хекур в твоих глазах, – настаивал Арасуве. – Вчера вечером он принимал эпену. Его собственная хекура сказала ему, что научила тебя своей песне.
– Я знаю песню Ирамамове, потому что очень часто слышала ее, – не унималась я. – Как могла его хекура научить меня? Духи не приходят к женщинам.
– Ты не похожа на женщин Итикотери, – сказал старый Камосиве, глядя на меня так, как будто впервые видел. – Хекуры могут легко ошибиться. – Он вытер сок табака, стекающий в уголках рта. – Были случаи, когда хекуры приходили к женщинам.
– Поверь мне, – сказала я Ирамамове, – я знаю твою песню, потому что слышала много раз, как ты ее пел.
– Но я пою очень тихо, – доказывал Ирамамове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38