Однако, судя по всему, мужчине это наконец удалось. Он встряхнулся, как промокший пес, потом поднялся по ступенькам, позвонил, снял шляпу и стряхнул с нее снег.
Дверь приоткрылась, и в щель выглянула женщина средних лет, в фартуке и с испачканными мукой руками.
— Полиция, — хриплым голосом сказал мужчина. Он откашлялся и добавил: — Старший ассистент Нордин.
Женщина испуганно смотрела на него.
— У вас есть удостоверение? — наконец спросила она. — Я имею в виду…
Нордин вздохнул. Он взял шляпу в левую руку, расстегнул плащ и пиджак, вынул бумажник, а из бумажника достал удостоверение.
Женщина наблюдала за этой процедурой с таким страхом, словно ожидала, что он сейчас вытащит бомбу, автомат или что-то неприличное.
Он не выпустил удостоверение из рук, и она рассмотрела его через щель.
— А разве у агентов нет таких табличек? — поколебавшись спросила она.
— Да, конечно, у меня есть табличка, — меланхолично ответил Нордин.
Служебный жетон он носил в боковом кармане и теперь размышлял, как его достать, не надевая шляпу на голову.
— Ну ладно, не надо, — решилась женщина. — Так вы из Сундсвалла? Значит, вы приехали из Норланда, чтобы поговорить со мной?
— У меня в этом городе есть еще несколько дел.
— Да, я понимаю, но видите ли, я считаю… — Она замолчала.
— Что вы считаете?
— Я считаю, что в нынешние времена нужно быть очень осторожной. Никогда заранее не известно…
Нордин размышлял, что делать со шляпой. Снег падал ему на голову, снежинки таяли на лысине. Он не мог так стоять, с удостоверением в одной руке и шляпой в другой. Может, понадобится что-нибудь записать. Самым практичным было бы надеть шляпу на голову, однако, с другой стороны, это выглядело бы не совсем вежливо. А положить шляпу на ступеньки было бы и вовсе глупо. Может быть, попросить, чтобы она его впустила. Однако это означало, что ей придется принять решение, а если он правильно оценил эту женщину, для того, чтобы на что-либо решиться, ей понадобилось бы много времени.
Нордин был родом из тех краев, где любого постороннего человека пускают в кухню, усаживают рядом с печью, чтобы он согрелся, и угощают чашечкой кофе; это просто входит в обязанности хозяев. Прекрасная и практичная традиция, подумал он. Хотя, впрочем, и не применимая в больших городах. Он сосредоточился и сказал:
— Вы звонили и упоминали что-то о каком-то мужчине и о гараже, так?
— Мне очень жаль, что я побеспокоила вас…
— Ну что вы, мы очень благодарны вам.
Женщина повернулась и посмотрела внутрь квартиры, почти закрыв при этом дверь. Судя по доносящемуся запаху, она, очевидно, пекла пироги и опасалась, чтобы они не подгорели.
— Чрезвычайно милые люди, — пробормотал Нордин. «Невероятно гостеприимные. Даже выдержать трудно», — подумал он.
Женщина приотворила дверь.
— Вы что-то сказали?
— Так я насчет гаража…
— Он там.
Нордин посмотрел в указанном направлении.
— Я ничего не вижу.
— А со второго этажа видно.
— Понятно. А что вы говорили насчет того мужчины?
— Он очень странно выглядел. А теперь вот уже две недели, как я не вижу его. Он такой низенький, чернявый.
— Вы постоянно наблюдаете за этим гаражом?
— Ну, его видно в окно спальни.
Она покраснела. «Я совершил какую-то ошибку», — подумал Нордин.
— Этим гаражом владеет иностранец. Там крутится много подозрительных типов. Поэтому человеку хочется знать…
Трудно было догадаться, замолчала она или продолжала говорить, но так тихо, что Нордин ни слова не мог услышать.
— И что же странного было в том невысоком темном мужчине?
— Ну как бы это сказать… Он смеялся.
— Смеялся?
— Ну да, очень громко.
— Вы не знаете, сейчас в гараже кто-нибудь есть?
— Минуту назад там горел свет. Я была наверху и видела.
Нордин вздохнул и надел шляпу.
— Я схожу туда разузнаю. Благодарю вас.
— А вы не хотите… войти?
— Нет, спасибо.
Она еще на какую то долю сантиметра приотворила дверь, пытливо оглядела его и с алчным видом спросила:
— Мне положено вознаграждение?
— За что?
— Ну… откуда мне знать.
— До свидания.
Он побрел в указанном ему направлении. Ему казалось, что на голове у него мокрый компресс. Женщина мгновенно закрыла дверь, сейчас она уже наверняка была наверху, на своем посту у окна спальни.
Гараж представлял собой маленький домик с этернитовыми стенами и крышей из оцинкованного железа. В нем могло поместиться максимум два автомобиля. Над дверями горела электрическая лампочка.
Нордин открыл одну створку дверей и вошел внутрь.
В гараже стояла зеленая «шкода-октавия», модель 1959 года. Не будь она такой разбитой, за нее можно было бы получить четыреста крон, подумал Нордин. Б?льшую часть времени, которое он прослужил в полиции, Нордин занимался автомобилями и связанными с ними аферами. Под автомобилем совершенно неподвижно лежал мужчина. Видны были только его ноги в голубом комбинезоне.
Труп, подумал Нордин. Его охватила ледяная дрожь. Он забыл о Сундсвалле и Йогбёле, где родился и вырос, подошел к автомобилю и толкнул ногой лежавшего.
Мужчина под автомобилем дернулся, как от удара электрическим током, выполз из-под машины и встал. Держа в руке переносную лампу со шнуром, он вытаращил глаза на гостя.
— Полиция, — сказал Нордин.
— У меня документы в порядке, — сразу же ответил мужчина.
— Я в этом не сомневаюсь, — заметил Нордин.
Владелец гаража выглядел лет на тридцать, он был худощавым, с темными глазами, вьющимися волосами и ухоженными бакенбардами.
— Итальянец? — спросил Нордин, который не слишком разбирался в иностранных акцентах и различал только финский.
— Швейцарец. Из немецкой Швейцарии.
— Ты хорошо говоришь по-шведски.
— Я живу здесь шесть лет. Что вам нужно?
— Мы хотели бы встретиться с одним из твоих приятелей.
— С кем?
Нордин, внимательно глядя на него, сказал:
— Он ниже и немножечко полнее тебя. Волосы темные, довольно длинные, глаза карие. Возраст около тридцати лет. Мы не знаем, как его зовут.
Мужчина покачал головой.
— У меня нет приятеля, который так выглядит. И вообще, у меня не столько много знакомых.
— Так много знакомых, — с доброжелательной улыбкой поправил его Нордин.
— Да. Так много знакомых.
— Однако я слышал, что здесь бывает много народу.
— Они приезжают на автомобилях. Хотят, чтобы их отремонтировали. — Он немного подумал и объяснил. — Я занимаюсь ремонтом. До обеда работаю в мастерской на Рингвеген. Все немцы и австрийцы знают, что у меня здесь гараж, поэтому приезжают, чтобы я бесплатно отремонтировал их автомобили. Часто я вообще с ними не знаком. Их столько много в Стокгольме.
— Тот, который нам нужен, — сказал Нордин, — носил черный нейлоновый плащ и бежевый костюм.
— Нет, мне это ничего не говорит. Я не помню никого похожего. Это точно.
— У тебя есть друзья?
— Друзья? Несколько немцев и австрийцев.
— Кто-нибудь из них был здесь сегодня?
— Нет. Они знают, что я занят. Я ремонтирую ее и днем, и ночью. — Он измазанным в масле пальцем показал на машину и сказал: — Мне нужно исправить ее до Рождества, чтобы я смог поехать домой, к родителям.
— В Швейцарию?
— Да.
— Этот автомобиль нелегко будет отремонтировать.
— Нелегко. Я заплатил за него только сто крон. Но я приведу его в порядок. Я хороший специалист.
— Как тебя зовут?
— Хорст. Хорст Дике.
— А меня зовут Ульф. Ульф Нордин.
Швейцарец показал в улыбке крепкие белые зубы.
Он производил впечатление симпатичного, порядочного молодого человека.
— Так значит, Хорст, ты не догадываешься, о ком я говорю?
Дике покачал головой.
— Мне очень жаль, но я не знаю.
Нордин вовсе не чувствовал себя разочарованным. Как все и ожидали, информация оказалась бесполезной. Если бы с уликами дело не обстояло так плохо, ее вообще не стали бы проверять. Однако Нордин не спешил уходить, ему не хотелось снова оказаться в метро, переполненном раздраженными людьми в промокшей одежде. Швейцарец явно хотел помочь. Он спросил:
— А вам больше ничего не известно? Ну, об этом человеке.
Нордин немного поразмышлял и сказал:
— Он смеялся. Громко.
Лицо Дике просветлело.
— Тогда я, кажется, знаю. Он смеялся вот так.
Дике открыл рот и издал блеющий звук, резкий и пронзительный, как крик бекаса.
Это было настолько неожиданно, что Нордину понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя. С приличным опозданием он сказал:
— Возможно.
— Да, да, — настаивал Дике. — Теперь я уже знаю, кого ты имеешь в виду. Невысокий, темный мужчина.
Нордин насторожился.
— Он был здесь четыре или пять раз. Может, и больше. Однако его фамилию я не знаю. Он пришел с испанцем, который хотел продать мне запасные части. Испанец приходил много раз. Но я не купил.
— Почему?
— Слишком дешевые. Наверняка краденые.
— А как звали того испанца?
Дике пожал плечами.
— Не знаю. Пако. Пабло. Пакито. Что-то в таком роде.
— А какой у него был автомобиль?
— Хороший. «Вольво-амазони». Белый.
— А у того, который смеялся?
— Не знаю. Он приезжал с испанцем и всегда выглядел пьяным. Но он ведь не сидел за рулем.
— Он тоже был испанцем?
— По-моему, нет. Возможно, он был шведом. Не знаю.
— Когда он был здесь в последний раз?
— Три недели назад. Может, две. Я точно не помню.
— А того испанца ты видел с тех пор? Ну, Пако или как его там?
— Нет. Он, наверное, вернулся в Испанию. Ему нужны были деньги, поэтому он хотел продать запчасти. По крайней мере, он так говорил.
Нордин снова задумался.
— Так ты говоришь, тот мужчина выглядел пьяным. А может, он был одурманен? Находился под действием наркотика?
Дике пожал плечами.
— Не знаю. Мне казалось, что он попросту пьян. Хотя всякое может быть. Наркоман? Почему бы и нет? Тут почти все наркоманы. Когда не воруют, отсиживаются в притоне. Разно не так?
— А ты не знаешь, как его звали или какая у него была кличка?
— Нет. Но пару раз в автомобиле была девушка. Она была с ним. Высокая, с длинными светлыми волосами.
— Как ее звали?
— Не знаю. Но у нее есть прозвище…
— Какое?
— Белокурая Малин. Так мне кажется.
— Откуда тебе это известно?
— Я еще раньше видел ее в городе.
— Где именно?
— В заведении на Тсгнергатан, недалеко от Свеавеген. Туда ходят все иностранцы. Она шведка.
— Кто? Белокурая Малин?
— Да.
Нордин не смог придумать больше ни одного вопроса. Он внимательно посмотрел на зеленый автомобиль И сказал:
— Надеюсь, ты доедешь домой без всяких приключений.
Дике улыбнулся своей заразительной улыбкой.
— Да, это было бы неплохо.
— А когда ты вернешься?
— Никогда.
— Никогда?
— Швеция — плохая страна. Стокгольм — плохой город. Сплошной шум, наркотики, воры, алкоголь.
Нордин ничего не ответил, потому что был полностью согласен с мнением насчет Стокгольма.
— Здесь скверно, — продолжил швейцарец. — Ну, разве что иностранцу легко заработать. Остальное безнадежно. Я живу в одной комнате еще с тремя такими же, как я. Плачу четыреста крон в месяц. Это настоящий грабеж, просто свинство. Потому что нет квартир. Только богатеи и преступники могут ходить в рестораны, есть. Я экономил. У меня есть деньги. Я уезжаю домой. Куплю мастерскую и женюсь.
— А здесь ты не встретил какую-нибудь девушку?
— Шведские девушки не для таких, как я. С хорошей девушкой может встречаться студент или еще кто-нибудь. А для рабочего только такой сорт. Как та Белокурая Малин.
— Что значит, такой сорт?
— Шлюхи.
— Ты имеешь в виду, что не хочешь платить девушкам?
Хорст Дике надул губы.
— Их много бесплатных. Бесплатных шлюх.
Нордин покачал головой.
— Ты видел только Стокгольм, Хорст. Жаль.
— А остальное лучше?
Нордин энергично кивнул и сказал:
— А о том мужчине ты больше ничего не помнишь?
— Нет, кроме того, что он смеялся. Вот так.
Дике открыл рот и снова заблеял, пронзительно и резко.
Нордин попрощался с ним и ушел. У ближайшего фонаря он остановился и достал блокнот.
— Белокурая Малин, — пробормотал он. — Притоны. Бесплатные шлюхи. Ну и профессию я выбрал.
Впрочем, это не моя вина, подумал он. Меня заставил отец.
Мимо проходил какой-то мужчина. Нордин приподнял припорошенную снегом шляпу и сказал:
— Извините, не могли бы вы…
Прохожий бросил на него быстрый недоверчивый взгляд, съежился и ускорил шаг.
— …сказать мне, где находится станция метро, — тихо и робко закончил Нордин, обращаясь к снежной вьюге.
Потом он покачал головой и записал несколько слов на листке бумаги.
«Пабло или Пако. Белый „вольво“. Заведение на Тегнергатан. Смех. Белокурая Малин. Бесплатная шлюха».
Он спрятал карандаш и блокнот и вышел из круга света.
XXI
Колльберг стоял перед дверью квартиры Осы Турелль на втором этаже дома на Черховсгатан. Было уже восемь часов вечера, и, несмотря на принятые Колльбергом меры, он чувствовал себя грустным и неуверенным. В правой руке он держал конверт, обнаруженный в письменном столе.
Белый листок с фамилией Стенстрёма по-прежнему был прикреплен над медной табличкой.
Звонок не работал, и Колльберг по привычке заколотил в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Дверь приоткрылась, и в щель выглянула женщина средних лет, в фартуке и с испачканными мукой руками.
— Полиция, — хриплым голосом сказал мужчина. Он откашлялся и добавил: — Старший ассистент Нордин.
Женщина испуганно смотрела на него.
— У вас есть удостоверение? — наконец спросила она. — Я имею в виду…
Нордин вздохнул. Он взял шляпу в левую руку, расстегнул плащ и пиджак, вынул бумажник, а из бумажника достал удостоверение.
Женщина наблюдала за этой процедурой с таким страхом, словно ожидала, что он сейчас вытащит бомбу, автомат или что-то неприличное.
Он не выпустил удостоверение из рук, и она рассмотрела его через щель.
— А разве у агентов нет таких табличек? — поколебавшись спросила она.
— Да, конечно, у меня есть табличка, — меланхолично ответил Нордин.
Служебный жетон он носил в боковом кармане и теперь размышлял, как его достать, не надевая шляпу на голову.
— Ну ладно, не надо, — решилась женщина. — Так вы из Сундсвалла? Значит, вы приехали из Норланда, чтобы поговорить со мной?
— У меня в этом городе есть еще несколько дел.
— Да, я понимаю, но видите ли, я считаю… — Она замолчала.
— Что вы считаете?
— Я считаю, что в нынешние времена нужно быть очень осторожной. Никогда заранее не известно…
Нордин размышлял, что делать со шляпой. Снег падал ему на голову, снежинки таяли на лысине. Он не мог так стоять, с удостоверением в одной руке и шляпой в другой. Может, понадобится что-нибудь записать. Самым практичным было бы надеть шляпу на голову, однако, с другой стороны, это выглядело бы не совсем вежливо. А положить шляпу на ступеньки было бы и вовсе глупо. Может быть, попросить, чтобы она его впустила. Однако это означало, что ей придется принять решение, а если он правильно оценил эту женщину, для того, чтобы на что-либо решиться, ей понадобилось бы много времени.
Нордин был родом из тех краев, где любого постороннего человека пускают в кухню, усаживают рядом с печью, чтобы он согрелся, и угощают чашечкой кофе; это просто входит в обязанности хозяев. Прекрасная и практичная традиция, подумал он. Хотя, впрочем, и не применимая в больших городах. Он сосредоточился и сказал:
— Вы звонили и упоминали что-то о каком-то мужчине и о гараже, так?
— Мне очень жаль, что я побеспокоила вас…
— Ну что вы, мы очень благодарны вам.
Женщина повернулась и посмотрела внутрь квартиры, почти закрыв при этом дверь. Судя по доносящемуся запаху, она, очевидно, пекла пироги и опасалась, чтобы они не подгорели.
— Чрезвычайно милые люди, — пробормотал Нордин. «Невероятно гостеприимные. Даже выдержать трудно», — подумал он.
Женщина приотворила дверь.
— Вы что-то сказали?
— Так я насчет гаража…
— Он там.
Нордин посмотрел в указанном направлении.
— Я ничего не вижу.
— А со второго этажа видно.
— Понятно. А что вы говорили насчет того мужчины?
— Он очень странно выглядел. А теперь вот уже две недели, как я не вижу его. Он такой низенький, чернявый.
— Вы постоянно наблюдаете за этим гаражом?
— Ну, его видно в окно спальни.
Она покраснела. «Я совершил какую-то ошибку», — подумал Нордин.
— Этим гаражом владеет иностранец. Там крутится много подозрительных типов. Поэтому человеку хочется знать…
Трудно было догадаться, замолчала она или продолжала говорить, но так тихо, что Нордин ни слова не мог услышать.
— И что же странного было в том невысоком темном мужчине?
— Ну как бы это сказать… Он смеялся.
— Смеялся?
— Ну да, очень громко.
— Вы не знаете, сейчас в гараже кто-нибудь есть?
— Минуту назад там горел свет. Я была наверху и видела.
Нордин вздохнул и надел шляпу.
— Я схожу туда разузнаю. Благодарю вас.
— А вы не хотите… войти?
— Нет, спасибо.
Она еще на какую то долю сантиметра приотворила дверь, пытливо оглядела его и с алчным видом спросила:
— Мне положено вознаграждение?
— За что?
— Ну… откуда мне знать.
— До свидания.
Он побрел в указанном ему направлении. Ему казалось, что на голове у него мокрый компресс. Женщина мгновенно закрыла дверь, сейчас она уже наверняка была наверху, на своем посту у окна спальни.
Гараж представлял собой маленький домик с этернитовыми стенами и крышей из оцинкованного железа. В нем могло поместиться максимум два автомобиля. Над дверями горела электрическая лампочка.
Нордин открыл одну створку дверей и вошел внутрь.
В гараже стояла зеленая «шкода-октавия», модель 1959 года. Не будь она такой разбитой, за нее можно было бы получить четыреста крон, подумал Нордин. Б?льшую часть времени, которое он прослужил в полиции, Нордин занимался автомобилями и связанными с ними аферами. Под автомобилем совершенно неподвижно лежал мужчина. Видны были только его ноги в голубом комбинезоне.
Труп, подумал Нордин. Его охватила ледяная дрожь. Он забыл о Сундсвалле и Йогбёле, где родился и вырос, подошел к автомобилю и толкнул ногой лежавшего.
Мужчина под автомобилем дернулся, как от удара электрическим током, выполз из-под машины и встал. Держа в руке переносную лампу со шнуром, он вытаращил глаза на гостя.
— Полиция, — сказал Нордин.
— У меня документы в порядке, — сразу же ответил мужчина.
— Я в этом не сомневаюсь, — заметил Нордин.
Владелец гаража выглядел лет на тридцать, он был худощавым, с темными глазами, вьющимися волосами и ухоженными бакенбардами.
— Итальянец? — спросил Нордин, который не слишком разбирался в иностранных акцентах и различал только финский.
— Швейцарец. Из немецкой Швейцарии.
— Ты хорошо говоришь по-шведски.
— Я живу здесь шесть лет. Что вам нужно?
— Мы хотели бы встретиться с одним из твоих приятелей.
— С кем?
Нордин, внимательно глядя на него, сказал:
— Он ниже и немножечко полнее тебя. Волосы темные, довольно длинные, глаза карие. Возраст около тридцати лет. Мы не знаем, как его зовут.
Мужчина покачал головой.
— У меня нет приятеля, который так выглядит. И вообще, у меня не столько много знакомых.
— Так много знакомых, — с доброжелательной улыбкой поправил его Нордин.
— Да. Так много знакомых.
— Однако я слышал, что здесь бывает много народу.
— Они приезжают на автомобилях. Хотят, чтобы их отремонтировали. — Он немного подумал и объяснил. — Я занимаюсь ремонтом. До обеда работаю в мастерской на Рингвеген. Все немцы и австрийцы знают, что у меня здесь гараж, поэтому приезжают, чтобы я бесплатно отремонтировал их автомобили. Часто я вообще с ними не знаком. Их столько много в Стокгольме.
— Тот, который нам нужен, — сказал Нордин, — носил черный нейлоновый плащ и бежевый костюм.
— Нет, мне это ничего не говорит. Я не помню никого похожего. Это точно.
— У тебя есть друзья?
— Друзья? Несколько немцев и австрийцев.
— Кто-нибудь из них был здесь сегодня?
— Нет. Они знают, что я занят. Я ремонтирую ее и днем, и ночью. — Он измазанным в масле пальцем показал на машину и сказал: — Мне нужно исправить ее до Рождества, чтобы я смог поехать домой, к родителям.
— В Швейцарию?
— Да.
— Этот автомобиль нелегко будет отремонтировать.
— Нелегко. Я заплатил за него только сто крон. Но я приведу его в порядок. Я хороший специалист.
— Как тебя зовут?
— Хорст. Хорст Дике.
— А меня зовут Ульф. Ульф Нордин.
Швейцарец показал в улыбке крепкие белые зубы.
Он производил впечатление симпатичного, порядочного молодого человека.
— Так значит, Хорст, ты не догадываешься, о ком я говорю?
Дике покачал головой.
— Мне очень жаль, но я не знаю.
Нордин вовсе не чувствовал себя разочарованным. Как все и ожидали, информация оказалась бесполезной. Если бы с уликами дело не обстояло так плохо, ее вообще не стали бы проверять. Однако Нордин не спешил уходить, ему не хотелось снова оказаться в метро, переполненном раздраженными людьми в промокшей одежде. Швейцарец явно хотел помочь. Он спросил:
— А вам больше ничего не известно? Ну, об этом человеке.
Нордин немного поразмышлял и сказал:
— Он смеялся. Громко.
Лицо Дике просветлело.
— Тогда я, кажется, знаю. Он смеялся вот так.
Дике открыл рот и издал блеющий звук, резкий и пронзительный, как крик бекаса.
Это было настолько неожиданно, что Нордину понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя. С приличным опозданием он сказал:
— Возможно.
— Да, да, — настаивал Дике. — Теперь я уже знаю, кого ты имеешь в виду. Невысокий, темный мужчина.
Нордин насторожился.
— Он был здесь четыре или пять раз. Может, и больше. Однако его фамилию я не знаю. Он пришел с испанцем, который хотел продать мне запасные части. Испанец приходил много раз. Но я не купил.
— Почему?
— Слишком дешевые. Наверняка краденые.
— А как звали того испанца?
Дике пожал плечами.
— Не знаю. Пако. Пабло. Пакито. Что-то в таком роде.
— А какой у него был автомобиль?
— Хороший. «Вольво-амазони». Белый.
— А у того, который смеялся?
— Не знаю. Он приезжал с испанцем и всегда выглядел пьяным. Но он ведь не сидел за рулем.
— Он тоже был испанцем?
— По-моему, нет. Возможно, он был шведом. Не знаю.
— Когда он был здесь в последний раз?
— Три недели назад. Может, две. Я точно не помню.
— А того испанца ты видел с тех пор? Ну, Пако или как его там?
— Нет. Он, наверное, вернулся в Испанию. Ему нужны были деньги, поэтому он хотел продать запчасти. По крайней мере, он так говорил.
Нордин снова задумался.
— Так ты говоришь, тот мужчина выглядел пьяным. А может, он был одурманен? Находился под действием наркотика?
Дике пожал плечами.
— Не знаю. Мне казалось, что он попросту пьян. Хотя всякое может быть. Наркоман? Почему бы и нет? Тут почти все наркоманы. Когда не воруют, отсиживаются в притоне. Разно не так?
— А ты не знаешь, как его звали или какая у него была кличка?
— Нет. Но пару раз в автомобиле была девушка. Она была с ним. Высокая, с длинными светлыми волосами.
— Как ее звали?
— Не знаю. Но у нее есть прозвище…
— Какое?
— Белокурая Малин. Так мне кажется.
— Откуда тебе это известно?
— Я еще раньше видел ее в городе.
— Где именно?
— В заведении на Тсгнергатан, недалеко от Свеавеген. Туда ходят все иностранцы. Она шведка.
— Кто? Белокурая Малин?
— Да.
Нордин не смог придумать больше ни одного вопроса. Он внимательно посмотрел на зеленый автомобиль И сказал:
— Надеюсь, ты доедешь домой без всяких приключений.
Дике улыбнулся своей заразительной улыбкой.
— Да, это было бы неплохо.
— А когда ты вернешься?
— Никогда.
— Никогда?
— Швеция — плохая страна. Стокгольм — плохой город. Сплошной шум, наркотики, воры, алкоголь.
Нордин ничего не ответил, потому что был полностью согласен с мнением насчет Стокгольма.
— Здесь скверно, — продолжил швейцарец. — Ну, разве что иностранцу легко заработать. Остальное безнадежно. Я живу в одной комнате еще с тремя такими же, как я. Плачу четыреста крон в месяц. Это настоящий грабеж, просто свинство. Потому что нет квартир. Только богатеи и преступники могут ходить в рестораны, есть. Я экономил. У меня есть деньги. Я уезжаю домой. Куплю мастерскую и женюсь.
— А здесь ты не встретил какую-нибудь девушку?
— Шведские девушки не для таких, как я. С хорошей девушкой может встречаться студент или еще кто-нибудь. А для рабочего только такой сорт. Как та Белокурая Малин.
— Что значит, такой сорт?
— Шлюхи.
— Ты имеешь в виду, что не хочешь платить девушкам?
Хорст Дике надул губы.
— Их много бесплатных. Бесплатных шлюх.
Нордин покачал головой.
— Ты видел только Стокгольм, Хорст. Жаль.
— А остальное лучше?
Нордин энергично кивнул и сказал:
— А о том мужчине ты больше ничего не помнишь?
— Нет, кроме того, что он смеялся. Вот так.
Дике открыл рот и снова заблеял, пронзительно и резко.
Нордин попрощался с ним и ушел. У ближайшего фонаря он остановился и достал блокнот.
— Белокурая Малин, — пробормотал он. — Притоны. Бесплатные шлюхи. Ну и профессию я выбрал.
Впрочем, это не моя вина, подумал он. Меня заставил отец.
Мимо проходил какой-то мужчина. Нордин приподнял припорошенную снегом шляпу и сказал:
— Извините, не могли бы вы…
Прохожий бросил на него быстрый недоверчивый взгляд, съежился и ускорил шаг.
— …сказать мне, где находится станция метро, — тихо и робко закончил Нордин, обращаясь к снежной вьюге.
Потом он покачал головой и записал несколько слов на листке бумаги.
«Пабло или Пако. Белый „вольво“. Заведение на Тегнергатан. Смех. Белокурая Малин. Бесплатная шлюха».
Он спрятал карандаш и блокнот и вышел из круга света.
XXI
Колльберг стоял перед дверью квартиры Осы Турелль на втором этаже дома на Черховсгатан. Было уже восемь часов вечера, и, несмотря на принятые Колльбергом меры, он чувствовал себя грустным и неуверенным. В правой руке он держал конверт, обнаруженный в письменном столе.
Белый листок с фамилией Стенстрёма по-прежнему был прикреплен над медной табличкой.
Звонок не работал, и Колльберг по привычке заколотил в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31