Мы вошли в заводь, остановились посреди цветов, и я, осторожно наклонившись, потянулся к ближайшему. Опустил руку под воду, нащупал его стебель. Вода была довольно холодной - градусов четырнадцать-пятнадцать, но не такой холодной, как ей положено быть в конце октября. Я подумал, что к вечеру можно будет и искупаться - особенно если на острове Буяне найдется тихая бухточка, их тех, которые солнце так хорошо прогревает за день.
Стебель оказался довольно мясистым и упругим, а я боялся дергать, чтобы не накренить лодку слишком сильно. Хоть она и обладала потрясающей устойчивостью - спасибо всем, кто на помог её наладить - но все-таки она была нагружена довольно основательно, а на воде рисковать никогда не стоит. Уж этот отцовский урок я заучил как надо! Слишком много печальных примеров успели мы повидать!
Стебель почти поддался, когда я ощутил между пальцами что-то тошнотворно склизкое. Я выдернул руку из воды - цветок оторвался как миленький и остался у меня в руке вместе с куском стебля - поглядел на пальцы и от ужаса и отвращения заорал так, как не орал, наверно, никогда в жизни!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОД ПРИЦЕЛОМ
Ванька и Фантик чуть из лодки не вывалились от испуга, когда я, не обращая ни на что внимания и не думая о том, что мы можем перевернуться, запрыгал с дикими воплями. Мне в палец впиячилась (именно впиячилась, другого слова не подберешь) пиявка, пристроившаяся на стебле лилии. Она вцепилась в меня так, что оторвать её я не мог, и к тому же её тельце, похожее на узкий черный мешочек с какой-то гадостью, проскальзывало у меня между пальцев, и ухватить её у меня никак не получалось. А ощущение от этой твари, болтающейся на пальце было, говорю, самое мерзопакостное. Да ещё и учтите, насколько неожиданно все это произошло.
Наконец, мне удалось её кое-как оторвать и стряхнуть в воду, и я опустился на скамью под парусом, переводя дух.
Как ни странно, во время моих прыжков и метаний лилия нисколько не пострадала, и я протянул цветок Фантику.
- На... Держи...
Фантик глядела на меня округлившимися от ужаса глазами, её лицо побелело.
- Что это было? - пролепетала она.
- Пиявка, - ответил я. - Не обращайте внимания, просто сначала это было как-то... - меня передернуло. - А вообще пиявки ведь не опасные твари.
- Вот видишь, как Борька влип из-за твоего дурацкого желания заполучить этот цветок! - бухнул мой братец.
Фантик, которая в любом другом случае огрызнулась бы, наверно, в ответ, промолчала. Она и сама переживала и чувствовала себя виноватой.
И тут мы услышали треск кустов на берегу.
- Тихо! - сказал я. - Что там такое? Человек или зверь?
- А какой зверь может так трещать? - прошептала Фантик.
- Медведь... или лось, - таким же шепотом ответил ей Ванька.
Но это был не медведь и не лось. Из кустов на берег выломился здоровый мужик с отличной винтовкой - и с таким шалым взглядом, что нам сразу стало не по себе.
- Стоять! - крикнул - или, вернее, прорычал - он, направляя на нас винтовку. - На месте!
Мы замерли, боясь пошевелиться.
Мужик, держа нас на прицеле, приглядывался к нам.
- Кто такие? - спросил он. - Что здесь делаете?
- Просто... просто катаемся, - с трудом проговорил я.
- Одни? - осведомился он. - Без взрослых?
В самом этом вопросе была спасительная для нас подсказка.
- Как же без взрослых? - поуверенней ответил я. - Я ж говорю, нас отпустили покататься. А наши папы здесь охотятся... совсем неподалеку.
- Где - здесь? - резко спросил мужик.
Я махнул рукой в ту сторону, из которой мы приплыли.
- Вон там...
- Там? - мужик покосился туда, куда я махнул рукой. - И далеко они?
- Совсем недалеко! - быстро заверил я. - Как начнут стрелять, так вот увидите, выстрелы совсем рядом прозвучат!
Мужик приглядывался к нам, что-то соображая.
- Рядом, говорите? - проворчал он. - Что-то не верится. Слишком много барахла у вас в лодке. Что ж вы его не разгрузили, если вы уже выбрали место для стоянки? И что это вся лодка у вас размалевана, и вы сами в каком-то чудном маскараде?
- Мы репетируем, - ответил я. - Скоро День Города, вот мы и будем выступать в праздничном параде. Ведь через эти места проходил в древности один из главных торговых путей варягов, вот мы и будем изображать всяких северных воинов...
- Репетируете, пока папаши охотятся? - мужик не опускал нацеленного на нас ружья. - Гм... Как-то нескладно получается.
- Почему же нескладно? - откликнулся я. В голове у меня всплывали фразы, которые я невесть где вычитал: "Если вы оказались заложниками террориста, не делайте ничего, что может разозлить его или напугать, но при этом старайтесь завязать с ним разговор, на любые темы. Когда человек втягивается в разговор, он перестает относиться к собеседнику как к некоему безликому существу, и это становится дополнительной гарантией безопасности заложника..." Что ж, на данный момент нас вполне можно было считать заложниками террориста, верно? - Лодку мы подготовили к параду заранее, и...
- И ты хочешь сказать, что, кроме вас и груза, в этой лодке ещё спокойно размещаются двое взрослых со всем охотничьим снаряжением? хмыкнул мужик. - Вот что, хватит мне мозги пудрить! Говорите, куда вы плывете и зачем?
Мне показалось, что огоньки безумия в его глазах стали поярче. Вот подфартило нам нарваться на "психа-одиночку", как выразился бы мой братец! Да ещё психа с огнестрельным оружием!
Я поглядел на Ваньку и Фантика. Они сидели оцепенев, как воды в рот набрав, с белыми лицами. Все переговоры предстояло вести мне, потому что у меня единственного язык не окончательно отнялся от страха. Но говорить этому типу, куда мы плывем на самом деле, было ни в коем случае нельзя!
- Честное слово, мы не пудрим вам мозги! - сказал я. - Мы...
- Вы тут чудите и темните, и мне это не нравится! - перебил меня мужик. - Замрите и не двигайтесь! Никаких папаш с вами нет, и если я выстрелю в вас, никто этого не услышит!
Он вышел к самому берегу, и мы увидели, что на нем высокие болотные сапоги. Переложив ружье в левую руку, не отрывая от нас глаз и не опуская ствола, он стал шарить правой рукой в прибрежном тростнике, зайдя в воду почти по колено. Из тростника он вывел надувную лодку с подвешенным к ней моторчиком. Забравшись в лодку, он дернул шнур мотора, и тот затарахтел. Следя, чтобы мы не сделали ни одного лишнего движения, мужик подплыл к нам и кинул Ваньке, сидевшему на корме, канат.
- Держи! Привязывай, и берите меня на буксир. И смотрите, без фокусов. Я вам укажу, куда плыть.
У Ваньки так дрожали руки, что ему понадобилось немало времени, чтобы непослушными пальцами продеть конец каната в стальную скобу на корме и завязать крепкий узел. Я сидел, чувствуя, что с каждой секундой мне становится все более зябко - такой мороз продирал по коже, что вот-вот - и, казалось, начнет бить озноб. Я даже на небо поглядел. Нет, погода не изменилась, и солнце светило по-прежнему, так что дело было только во мне самом. Хотя... Бывают, знаете, такие моменты в природе, что-то дрогнет неуловимо - и становится совсем иным. Только потом соображаешь, что это край тучки по солнцу скользнул, отбросив на землю легчайшую тень - даже не тень, а так, полутень, будто в воздухе рябь пробегает. Или это вода в прозрачном затончике вдруг помутнела, будто пленкой подернулась, и холодком потянуло на долю секунды - и после этого уже не доверяешь теплоте воды... Словом, бывают вот такие мимолетные перемены, во время которых что-то ломается, и ты понимаешь, что вот сейчас погода бесповоротно пошла на спад, и приближается ненастье, что эта первая легкая весточка - она как малюсенький камушек, который, покатившись с вершины горы, тревожит камни крупнее и крупнее, и вот уже их целая лавина летит, сметая все на своем пути.
Я не знаю, толково ли я объясняю про эти моменты перелома, которые так отчетливо чувствуешь всей кожей и всем сердцем, а начнешь разбираться, что же ты почувствовал - и не можешь найти внятных слов. Да, мне кажется, это надо просто чувствовать, и тот, кто ходил в дальние походы или в ночную рыбалку, или вообще подолгу жил вдали от города - тот меня поймет. Ощущение было такое, будто природа нахмурилась на этого типа, взявшего нас в оборот, потому что ну очень он ей не понравился. И я как-то поспокойней стал. Я поглядел вокруг, на тихую воду, на берега, где на деревьях оставалось ещё много золотой листвы, хотя с некоторых деревьев она и облетела целиком, на буро-зеленые тростники, на все ещё свежую зелень травы - к самому берегу, кроме прочего, подступали кустики брусники, которые и зимой не вянут, остаются такими же глянцевито зелеными, и если копнуть снег, то натыкаешься на их упругий ковер, которому никакой мороз не страшен - услышал шелесты и шорохи, дальний-дальний крик диких гусей, и подумал, что все у нас будет хорошо. Хотя тревожное чувство не проходило, и связано оно было не с этим мужиком, а вот с этим изменением в природе - каким-то очень быстрым поворотом на холод, говорившим о том, что, как ни крути, а время золотой осени прошло и зима на подходе. Я вспомнил, как Брюс жался под крышу, и подумал: неужели он оказался самым чутким из всех нас? Нет, бурана я не боялся, но я знал, что, когда приходит срок, тучи могут набежать за несколько часов, и такой дождина зарядит, что ой-е-ей, а, согласитесь, ночевать на острове под проливным дождем - это совсем не в лом. В облом, скорее.
- Так куда плыть? - спросил я у мужика, берясь за веревки, управлявшие парусом.
- Прямо, вперед, - велел он. - И смотрите в оба, не появится ли на озере какая-нибудь лодка. Не успеете вовремя предупредить меня - я вас!..
Я кинул на него быстрый взгляд. Судя по тому, как он заговорил о других лодках, которые могут здесь блуждать - он сам чего-то боялся, и боялся довольно сильно. А Ванька и Фантик с удивлением поглядели на меня они не могли понять того спокойствия, с которым я стал разговаривать с этим жутким психом.
Тут, мне думается, можно предложить два объяснения этому спокойствию, которое во мне вдруг поселилось. Во-первых, когда страх слишком сильный, то быстро устаешь бояться - ну, знаете, сначала боишься, боишься, а потом становится все равно, будто откат происходит. Будто как все чувства притупляются. Во-вторых, до меня дошло то, что я должен был сообразить с самого начала, если бы не был так напуган: мужик-то, судя по его говору, не из местных! Да и кто бы из местных рискнул вот так взять нас на прицел? Отец отпустил нас абсолютно спокойно - в том смысле, что если и волновался, то боясь только подвохов со стороны природы, а не со стороны людей - потому что нас знали на много километров вокруг, и самая оголтелая шпана, наткнись мы на неё (что было очень маловероятно, учитывая, что в направлении острова Коломак местность довольно малолюдна) не рискнула бы портить нам наше путешествие. Были, конечно, отморозки, вроде обитавших на нашем острове Шашлыка и Мишки Чумова - но и они предпочитали избегать конфликтов с нами, после нескольких историй, о которых я рассказывал в предыдущих повестях.
То, что мужик не местный, можно было сообразить и по его снаряжению: новенькому и дорогому, от болотных сапог, куртки и ружья, до надувной лодки и мотора - на моторе аж смазка ещё жирно отблескивала, и не нашенского был производства этот лодочный мотор. То есть, получалось, этот псих недоделанный экипировался специально для затеянного им похода - а значит, должен был плохо ориентироваться в наших краях. Но мы-то ориентировались отменно, поэтому, я не сомневался, нам обязательно представится случай либо оторваться от него, либо позвать на помощь взрослых из одной их редких прибрежных деревенек, которые мы будем проплывать. И, кроме того, этот тип и сам сильно нервничал. Достаточно вспомнить, как он ломанул сквозь кусты на мой крик - и как он судорожно держал на прицеле нас - трех детей! боясь хоть на секунду оставить нас вне поля зрения, чтобы уразуметь: он сам чего-то безумно боялся, и поход, в который он отправился, был не просто туристской прогулочкой, не вылазкой ради того, чтобы последних уток пострелять.
И он ещё требует, чтобы мы следили, не появятся ли на озере какие-нибудь другие лодки, и заранее его об этом предупредили... Да, было о чем задуматься.
Но все эти мысли мне пришлось на время выкинуть из головы. Ветерок действительно крепчал, и прохладнее становилось. Нам-то, пока мы стояли в заводи, это было практически незаметно - разве что, говорю, возникло у меня вот это смутное ощущение перелома в погоде - а вот парус это сразу почувствовал. Стоило мне повернуть его по ветру, как он вздулся намного туже, чем раньше, и так это было внезапно, что он чуть не вырвал веревки управления из мох рук. Лодка устремилась вперед, словно птица - или, точнее, словно самолет, когда он набирает скорость настолько, что уже отрывается от земли - и управлять парусом сделалось намного труднее. Мне пришлось прилагать все силы, чтобы лодка ровно шла в нужном направлении, и через пять минут я взмок с головы до пят. Просто ужас, что было!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14