Ссориться с настоящим лесником — не с тем, который охраняет «цивилизованный» лес возле дачных посёлков, а с таким, который является полным хозяином огромной заповедной территории — было бы накладным для самого крутого гангстера. Я уже говорил о том, что во все времена лесников побаивалось и уважало самое высокое начальство, так повелось ещё сотни лет назад… При случае я расскажу вам некоторые легенды о лесниках, которые собирал отец: о том, например, чем кончался конфликт с лесниками даже для самых знаменитых разбойников, главарей крупных банд. За лесниками существовала слава колдунов, да и слишком многие были заинтересованы в их работе, чтобы дать их кому-нибудь в обиду… Впрочем, как я уже сказал, у отца и Степанова вообще были не те отношения, чтобы они когда-нибудь пошли друг на друга в штыки. Хотя определённую осторожность отцу, конечно, соблюдать приходилось. Как он говорил, «смелость не в том, чтобы попусту зверя дразнить».
Отец подмигнул маме, показывая, что всё в порядке, и что не надо искать в подарках какой-то особый зловещий смысл.
— Это я ему услугу оказываю, принимая подарки. Тем более, перед приездом министра. Он на что надеется? Увидит министр этот ковёр на стене и спросит: «А кто вам такой ковёр подарил?» «А Степанов», — ответим мы. «Ну-ка, подать сюда Степанова, я тоже такой ковёр хочу!..»
— Так ты министра ждёшь? — спросил дядя Серёжа. — Может, мы не вовремя?
— Очень даже вовремя! — заверил отец. — Министр — хороший мужик, и жить он будет отдельно, в доме для особых гостей. Мы славно отдохнём все вместе, и детям будет веселей…
— Что за министр? — поинтересовалась мама Фантика.
— Степан Артёмович, моё, можно сказать, начальство, — объяснил отец.
— Степан Артёмович?! — воскликнул дядя Серёжа. — Так вот он куда…
И умолк, перехватив строгий взгляд, который отец исподволь на него метнул. Мы тоже заметили этот взгляд. «Вот оно что! — подумалось мне. — Отец знает о том, о чём начала говорить Фунтик… И все знают, кроме нас с Ванькой и мамы. Интересно, отец знал что-то загодя или его Степанов предупредил во время недавнего звонка? Отец сказал: „Спасибо, учту“. Может, Степанов вовсе не предлагал свою помощь, а по своим каналам узнал, что министру угрожает опасность, и поспешил предупредить отца — чтобы отец был начеку и не лопухнулся? Может, поэтому министр и едет к нам так втайне? Но кого можно бояться самому министру?»
Слова дяди Серёжи чем-то насторожили и его жену, тётю Катю.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Хочешь сказать, что министр прячется?
— Вовсе нет! — ответил дядя Серёжа. — Я имел в виду, что буквально вчера я ведь был в министерстве — из-за этого участка леса, примыкающего к нашей ферме — и зря прождал, потому что мои документы попали на подпись к самому министру, и лишь к концу рабочего дня мне удосужились сообщить, что он уже уехал и вновь появится на работе лишь после всех праздников, аж через две недели!
Мне показалось, что дядя Серёжа сказал неправду — или, по крайней мере, не всю правду.
В общем, понял я, нам надо поскорее остаться наедине с Фантиком и расспросить её поподробней.
Тем временем Ванька задумчиво пересчитывал шоколадные яйца.
— Шесть штук, — сообщил он. — Хорошо, что на три делится. Мама, можно мы съедим их прямо сейчас? Чтобы поглядеть, какие сюрпризы у них внутри?
— Нет, — ответила мама. — Я думаю, лучше будет, если вы съедите их после полуночи, когда наступит Новый год, или, ещё лучше…
Она не договорила, потому что с улицы опять донеслось тарахтение автомобиля.
— Кого там ещё чёрт несёт?! — непроизвольно вырвалось у отца.
Дядя Серёжа расхохотался.
— Хочешь сказать, и нас чёрт принёс? Смотри…
— Да нет! — отец мазнул рукой, досадуя на собственную оговорку. — Вы ж знаете, мы всегда вам рады. Это я из-за ковра… — он с большим отвращением взглянул на это чудо ткацкого искусства. — И вообще…
От этих нескладных объяснений все расхохотались ещё пуще.
— И вообще, — продолжил отец, тоже борясь со смехом, которым он заразился от остальных, — я, кажется, знаю, кто это, так что поминать рогатого вообще было не к месту…
— Точно! — шепнул я Ваньке. — Ведь так тарахтит только старый УАЗик отца Василия!
Про отца Василия мне тоже надо сказать несколько слов. Он уже давно был настоятелем церкви в ближайшем к нам городе — который мы называли просто «Город» — и с отцом был в самых хороших отношениях. По-моему, отцу нравилась его энергия, которая равнялась только его незлобивости. Причём его внешность, при всей его незлобивости, была самая воинственная: длинные и встрёпанные седые волосы, горящие чёрные глаза, резкие движения — такие резкие, что он постоянно путался в своей рясе — и резкая речь, казавшаяся ещё резче на фоне округлого говорка наших мест. При первой встрече с ним люди обычно робели и даже его побаивались и лишь потом разбирались, что он и мухи не обидит. А он вечно носился с устройством горячих обедов для бедных при своей церкви, устройством сирот в пристойные детские дома и разными другими идеями, которые он называл «моя партизанщина». Отец помогал ему, чем мог, и всегда бывал в его церкви, когда наезжал в город, поэтому отец Василий числил его среди самых активных своих прихожан, хотя не скажу, что отец проявлял особое усердие в вере или обращал особое внимание на церковь там, где дело не касалось отца Василия.
Вот вам и ещё один человек, оказавшийся в наших краях в тот памятный вечер. Здорово у меня получается, прямо как у Агаты Кристи, да? Все съезжаются и съезжаются, и вот-вот должно что-то произойти, и все окажутся невольными свидетелями, а кто-то, возможно, преступником… Мне самому нравится, как все складывается — то есть, нравится теперь, когда все позади, а тогда, конечно, мы ещё не знали, что будет, и даже с Фантиком мне никак не удавалось переговорить, чтобы выяснить, откуда она взяла, будто «министра хотят убить». Ведь это были бесценные сведения, которые очень помогли бы расследованию, верно?
Но сейчас нам было не до того. Топа зашёлся от лая, и мы поняли, что отец Василий не один. Отец придержал Топу, мама открыла дверь и впустила отца Василия и ещё двух человек, нашего инспектора милиции Алексея Николаевича, которого мы все хорошо знали, и незнакомого нам молодого человека.
— Ба! Откуда вы? — изумился отец.
— Да вот, подобрал на дороге, возились около застрявшей в сугробе машины, — со своими обычными энергией и напором стал объяснять отец Василий. — Мир этому дому!.. — он размашистым жестом благословил всех присутствующих. — Хорошо, я решил срезать путь и поехал через край заповедника, иначе бы так и сидели до утра…
— Так ведь не так давно по нашей дороге должна была проезжать машина Степанова, — сказал отец. — Что ж вы не попросили о помощи? Или они мимо промчались? Тогда надо поговорить со Степановым, чтобы он всыпал им по первое число…
— Да останавливались они!.. — махнул рукой Алексей Николаевич. — Даже помощь предлагали… Но вот он… Да, позвольте представить вам, Зозулин Михаил Дмитриевич, новый начальник нашего местного ФСБ.
В Городе было своё отделение ФСБ — старое двухэтажное здание, возле которого всегда стояли две-три машины и мелькали молодые ребята. Но Михаил Дмитриевич казался моложе всех своих нынешних подчинённых.
— Да, вот, понимаете… — он несколько смущённо развёл руками. — Нехватка кадров, так сказать… Меня направили к вам на полгода… Ну, если в гражданских терминах, то в виде преддипломной практики… Так что буду стараться оправдать доверие.
— Очень приятно. Леонид Семёнович, — отец протянул руку. — И всё равно не понимаю, почему вы не воспользовались помощью проезжающей машины?
— Ну… — Михаил Дмитриевич совсем зарумянился. — Алексей Николаевич успел сказать мне, кто это, и я подумал… Ну, ведь, нельзя пользоваться помощью людей, которых, возможно, тебе придётся арестовывать.
— Вот! — с каким-то весёлым торжеством провозгласил Алексей Николаевич. — Понимаете? Серьёзный начальник у нас появился!
— Вообще-то, нехорошо, что вы не дали этим людям сделать доброе дело, — строго заметил отец Василий.
— Ну… — Михаил Дмитриевич немножко оправился от смущения и рассмеялся. — Я понимаю, что в каждой местности есть свои особенности жизни и уклада, с которыми нужно считаться. Надеюсь, за полгода я их узнаю. Но, пока я ещё человек совсем новый, я хотел бы избегать любых ложных шагов. Ну, которые могут быть неправильно поняты…
Отец кивнул.
— Вы вообще откуда? — спросил он.
— Из Санкт-Петербурга, — ответил Михаил Дмитриевич. — Но я родился и провёл детство в Белозерске, поэтому меня и направили сюда, практически в родные места.
— Так что, можно сказать, не чужой здесь? — улыбнулся отец.
— Можно считать, что так, — согласился розовощёкий Михаил Дмитриевич.
— Ну, это главное, — сказал отец. — А остальное приложится, и опыт в том числе… Вы, значит, ехали, чтобы познакомиться со мной?.. Но вы проходите в гостиную, что в дверях-то стоять!
Все стали перемещаться из прихожей в гостиную.
— Господи Иисусе Христе! — воскликнул отец Василий, первым вошедший в гостиную и первым увидевший ковёр, так и лежавший развёрнутым на диване. — Прости, меня, Господи, что поминаю имя твоё всуе! — истово перекрестился он на висевшую в углу икону, которую сам когда-то подарил нашей семье. — Но помилуйте, откуда у вас это чудище обло и озорно?
— М-да, прямо глаза выжигает, — заметил вошедший следом Алексей Николаевич. А шедший за ним Михаил Дмитриевич просто молча уставился на ковёр, будто не веря, что такое ядовитое полыхание может существовать воочию.
— Подарок Степанова, — сообщил отец. — Как раз решали, как с ним быть…
— Может, он поблекнет и станет приемлее и красивее, если его промыть и прочистить разика два-три? — предположил Михаил Дмитриевич.
— А это идея! — заметила мама. — Но что мы все стоим? Я так понимаю, что вы никуда отсюда не денетесь, раз машина сломана, так что давайте все сядем за стол! Новый Год на носу!
— Право, не знаю… — с сомнением ответил Михаил Дмитриевич. — Мои подчинённые приготовили новогодний стол у нас на работе, и ждут меня… Собирались посидеть все вместе, познакомиться толком… А у Алексея Николаевича, насколько мне известно, семья, которая тоже его ждёт…
— Я могу вас отвезти! — предложил отец Василий. — А за машиной завтра вернётесь и вытащите её. Сейчас начало десятого — не позже одиннадцати мы будем на месте, даже если кое-где придётся ползти на черепашьей скорости по заснеженным дорогам.
— Тогда, может быть, отведаете что-нибудь? — спросила мама.
— Не могу, — покачал головой отец Василий. — У меня ведь пост, до самого Рождества.
— Так ведь Новый год!.. — вставила тётя Катя.
— Новый Год — праздник сугубо светский! — сурово возразил отец Василий. — Календарный, но не главный, так бы я сказал. А вот на Рождество и погуляем… — усмехнулся он.
— Смутили вы нас, — заметил дядя Серёжа. — Вы пост держите, а мы пировать будем.
— Вот и попируйте, вот и попируйте, — как-то очень живо откликнулся отец Василий, словно боясь, что своим назиданием может спугнуть в других праздничное настроение. — Только помните, что главный праздник впереди.
— Так ведь Дед Мороз приходит на Новый год!.. — не выдержала Фантик.
— А кто такой Дед Мороз? — сурово вопросил отец Василий. — Во все века на Руси разносил подарки Святой Николай, покровитель нашей страны. И разносил он их в свой день — девятнадцатого декабря по новому стилю — и на Рождество…
Я заметил, что отец поманил Михаила Дмитриевича в соседнюю комнату, воспользовавшись тем, что все внимательно слушают отца Василия — и они быстро удалились. Ну, понятно — новый начальник ехал к отцу поговорить с ним о чём-то срочном и важном, иначе бы с чего он пустился в путь за несколько часов до Нового Года! Поговорить о министре и об опасности, которая ему угрожает?.. Я чувствовал, как вокруг нас все плотнее сгущается нечто неведомое — завеса тайны и опасности, если хотите!
— Все это безобразие началось, когда пришла безбожная власть! — бушевал тем временем отец Василий, сверкая на всех своими чёрными глазами. Видно, вопрос про Деда Мороза и Святого Николая был для него очень болезненным (может, его слишком часто спрашивали об этом и, что называется, «достали», при всей его кротости? — подумалось мне). — Какой там Святой Николай с подарками, когда одно время даже ёлки запрещали ставить! Вот и придумали Деда Мороза, который ходит на Новый год, а не на Рождество!.. Только шапку сменили — Святой Николай ходил в красной шубе и в красной епископской митре, а Деду Морозу нахлобучили такой головной убор, что и не разберёшь, на что он похож! А знаете, почему считается, что с рождественскими подарками ходит именно Святой Николай? Были в его городе три юные девушки-красавицы, и настолько они были бедны, куска хлеба у них не было, что их отец согласился выдать их замуж за трёх стариков — богатых, но злых и уродливых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Отец подмигнул маме, показывая, что всё в порядке, и что не надо искать в подарках какой-то особый зловещий смысл.
— Это я ему услугу оказываю, принимая подарки. Тем более, перед приездом министра. Он на что надеется? Увидит министр этот ковёр на стене и спросит: «А кто вам такой ковёр подарил?» «А Степанов», — ответим мы. «Ну-ка, подать сюда Степанова, я тоже такой ковёр хочу!..»
— Так ты министра ждёшь? — спросил дядя Серёжа. — Может, мы не вовремя?
— Очень даже вовремя! — заверил отец. — Министр — хороший мужик, и жить он будет отдельно, в доме для особых гостей. Мы славно отдохнём все вместе, и детям будет веселей…
— Что за министр? — поинтересовалась мама Фантика.
— Степан Артёмович, моё, можно сказать, начальство, — объяснил отец.
— Степан Артёмович?! — воскликнул дядя Серёжа. — Так вот он куда…
И умолк, перехватив строгий взгляд, который отец исподволь на него метнул. Мы тоже заметили этот взгляд. «Вот оно что! — подумалось мне. — Отец знает о том, о чём начала говорить Фунтик… И все знают, кроме нас с Ванькой и мамы. Интересно, отец знал что-то загодя или его Степанов предупредил во время недавнего звонка? Отец сказал: „Спасибо, учту“. Может, Степанов вовсе не предлагал свою помощь, а по своим каналам узнал, что министру угрожает опасность, и поспешил предупредить отца — чтобы отец был начеку и не лопухнулся? Может, поэтому министр и едет к нам так втайне? Но кого можно бояться самому министру?»
Слова дяди Серёжи чем-то насторожили и его жену, тётю Катю.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Хочешь сказать, что министр прячется?
— Вовсе нет! — ответил дядя Серёжа. — Я имел в виду, что буквально вчера я ведь был в министерстве — из-за этого участка леса, примыкающего к нашей ферме — и зря прождал, потому что мои документы попали на подпись к самому министру, и лишь к концу рабочего дня мне удосужились сообщить, что он уже уехал и вновь появится на работе лишь после всех праздников, аж через две недели!
Мне показалось, что дядя Серёжа сказал неправду — или, по крайней мере, не всю правду.
В общем, понял я, нам надо поскорее остаться наедине с Фантиком и расспросить её поподробней.
Тем временем Ванька задумчиво пересчитывал шоколадные яйца.
— Шесть штук, — сообщил он. — Хорошо, что на три делится. Мама, можно мы съедим их прямо сейчас? Чтобы поглядеть, какие сюрпризы у них внутри?
— Нет, — ответила мама. — Я думаю, лучше будет, если вы съедите их после полуночи, когда наступит Новый год, или, ещё лучше…
Она не договорила, потому что с улицы опять донеслось тарахтение автомобиля.
— Кого там ещё чёрт несёт?! — непроизвольно вырвалось у отца.
Дядя Серёжа расхохотался.
— Хочешь сказать, и нас чёрт принёс? Смотри…
— Да нет! — отец мазнул рукой, досадуя на собственную оговорку. — Вы ж знаете, мы всегда вам рады. Это я из-за ковра… — он с большим отвращением взглянул на это чудо ткацкого искусства. — И вообще…
От этих нескладных объяснений все расхохотались ещё пуще.
— И вообще, — продолжил отец, тоже борясь со смехом, которым он заразился от остальных, — я, кажется, знаю, кто это, так что поминать рогатого вообще было не к месту…
— Точно! — шепнул я Ваньке. — Ведь так тарахтит только старый УАЗик отца Василия!
Про отца Василия мне тоже надо сказать несколько слов. Он уже давно был настоятелем церкви в ближайшем к нам городе — который мы называли просто «Город» — и с отцом был в самых хороших отношениях. По-моему, отцу нравилась его энергия, которая равнялась только его незлобивости. Причём его внешность, при всей его незлобивости, была самая воинственная: длинные и встрёпанные седые волосы, горящие чёрные глаза, резкие движения — такие резкие, что он постоянно путался в своей рясе — и резкая речь, казавшаяся ещё резче на фоне округлого говорка наших мест. При первой встрече с ним люди обычно робели и даже его побаивались и лишь потом разбирались, что он и мухи не обидит. А он вечно носился с устройством горячих обедов для бедных при своей церкви, устройством сирот в пристойные детские дома и разными другими идеями, которые он называл «моя партизанщина». Отец помогал ему, чем мог, и всегда бывал в его церкви, когда наезжал в город, поэтому отец Василий числил его среди самых активных своих прихожан, хотя не скажу, что отец проявлял особое усердие в вере или обращал особое внимание на церковь там, где дело не касалось отца Василия.
Вот вам и ещё один человек, оказавшийся в наших краях в тот памятный вечер. Здорово у меня получается, прямо как у Агаты Кристи, да? Все съезжаются и съезжаются, и вот-вот должно что-то произойти, и все окажутся невольными свидетелями, а кто-то, возможно, преступником… Мне самому нравится, как все складывается — то есть, нравится теперь, когда все позади, а тогда, конечно, мы ещё не знали, что будет, и даже с Фантиком мне никак не удавалось переговорить, чтобы выяснить, откуда она взяла, будто «министра хотят убить». Ведь это были бесценные сведения, которые очень помогли бы расследованию, верно?
Но сейчас нам было не до того. Топа зашёлся от лая, и мы поняли, что отец Василий не один. Отец придержал Топу, мама открыла дверь и впустила отца Василия и ещё двух человек, нашего инспектора милиции Алексея Николаевича, которого мы все хорошо знали, и незнакомого нам молодого человека.
— Ба! Откуда вы? — изумился отец.
— Да вот, подобрал на дороге, возились около застрявшей в сугробе машины, — со своими обычными энергией и напором стал объяснять отец Василий. — Мир этому дому!.. — он размашистым жестом благословил всех присутствующих. — Хорошо, я решил срезать путь и поехал через край заповедника, иначе бы так и сидели до утра…
— Так ведь не так давно по нашей дороге должна была проезжать машина Степанова, — сказал отец. — Что ж вы не попросили о помощи? Или они мимо промчались? Тогда надо поговорить со Степановым, чтобы он всыпал им по первое число…
— Да останавливались они!.. — махнул рукой Алексей Николаевич. — Даже помощь предлагали… Но вот он… Да, позвольте представить вам, Зозулин Михаил Дмитриевич, новый начальник нашего местного ФСБ.
В Городе было своё отделение ФСБ — старое двухэтажное здание, возле которого всегда стояли две-три машины и мелькали молодые ребята. Но Михаил Дмитриевич казался моложе всех своих нынешних подчинённых.
— Да, вот, понимаете… — он несколько смущённо развёл руками. — Нехватка кадров, так сказать… Меня направили к вам на полгода… Ну, если в гражданских терминах, то в виде преддипломной практики… Так что буду стараться оправдать доверие.
— Очень приятно. Леонид Семёнович, — отец протянул руку. — И всё равно не понимаю, почему вы не воспользовались помощью проезжающей машины?
— Ну… — Михаил Дмитриевич совсем зарумянился. — Алексей Николаевич успел сказать мне, кто это, и я подумал… Ну, ведь, нельзя пользоваться помощью людей, которых, возможно, тебе придётся арестовывать.
— Вот! — с каким-то весёлым торжеством провозгласил Алексей Николаевич. — Понимаете? Серьёзный начальник у нас появился!
— Вообще-то, нехорошо, что вы не дали этим людям сделать доброе дело, — строго заметил отец Василий.
— Ну… — Михаил Дмитриевич немножко оправился от смущения и рассмеялся. — Я понимаю, что в каждой местности есть свои особенности жизни и уклада, с которыми нужно считаться. Надеюсь, за полгода я их узнаю. Но, пока я ещё человек совсем новый, я хотел бы избегать любых ложных шагов. Ну, которые могут быть неправильно поняты…
Отец кивнул.
— Вы вообще откуда? — спросил он.
— Из Санкт-Петербурга, — ответил Михаил Дмитриевич. — Но я родился и провёл детство в Белозерске, поэтому меня и направили сюда, практически в родные места.
— Так что, можно сказать, не чужой здесь? — улыбнулся отец.
— Можно считать, что так, — согласился розовощёкий Михаил Дмитриевич.
— Ну, это главное, — сказал отец. — А остальное приложится, и опыт в том числе… Вы, значит, ехали, чтобы познакомиться со мной?.. Но вы проходите в гостиную, что в дверях-то стоять!
Все стали перемещаться из прихожей в гостиную.
— Господи Иисусе Христе! — воскликнул отец Василий, первым вошедший в гостиную и первым увидевший ковёр, так и лежавший развёрнутым на диване. — Прости, меня, Господи, что поминаю имя твоё всуе! — истово перекрестился он на висевшую в углу икону, которую сам когда-то подарил нашей семье. — Но помилуйте, откуда у вас это чудище обло и озорно?
— М-да, прямо глаза выжигает, — заметил вошедший следом Алексей Николаевич. А шедший за ним Михаил Дмитриевич просто молча уставился на ковёр, будто не веря, что такое ядовитое полыхание может существовать воочию.
— Подарок Степанова, — сообщил отец. — Как раз решали, как с ним быть…
— Может, он поблекнет и станет приемлее и красивее, если его промыть и прочистить разика два-три? — предположил Михаил Дмитриевич.
— А это идея! — заметила мама. — Но что мы все стоим? Я так понимаю, что вы никуда отсюда не денетесь, раз машина сломана, так что давайте все сядем за стол! Новый Год на носу!
— Право, не знаю… — с сомнением ответил Михаил Дмитриевич. — Мои подчинённые приготовили новогодний стол у нас на работе, и ждут меня… Собирались посидеть все вместе, познакомиться толком… А у Алексея Николаевича, насколько мне известно, семья, которая тоже его ждёт…
— Я могу вас отвезти! — предложил отец Василий. — А за машиной завтра вернётесь и вытащите её. Сейчас начало десятого — не позже одиннадцати мы будем на месте, даже если кое-где придётся ползти на черепашьей скорости по заснеженным дорогам.
— Тогда, может быть, отведаете что-нибудь? — спросила мама.
— Не могу, — покачал головой отец Василий. — У меня ведь пост, до самого Рождества.
— Так ведь Новый год!.. — вставила тётя Катя.
— Новый Год — праздник сугубо светский! — сурово возразил отец Василий. — Календарный, но не главный, так бы я сказал. А вот на Рождество и погуляем… — усмехнулся он.
— Смутили вы нас, — заметил дядя Серёжа. — Вы пост держите, а мы пировать будем.
— Вот и попируйте, вот и попируйте, — как-то очень живо откликнулся отец Василий, словно боясь, что своим назиданием может спугнуть в других праздничное настроение. — Только помните, что главный праздник впереди.
— Так ведь Дед Мороз приходит на Новый год!.. — не выдержала Фантик.
— А кто такой Дед Мороз? — сурово вопросил отец Василий. — Во все века на Руси разносил подарки Святой Николай, покровитель нашей страны. И разносил он их в свой день — девятнадцатого декабря по новому стилю — и на Рождество…
Я заметил, что отец поманил Михаила Дмитриевича в соседнюю комнату, воспользовавшись тем, что все внимательно слушают отца Василия — и они быстро удалились. Ну, понятно — новый начальник ехал к отцу поговорить с ним о чём-то срочном и важном, иначе бы с чего он пустился в путь за несколько часов до Нового Года! Поговорить о министре и об опасности, которая ему угрожает?.. Я чувствовал, как вокруг нас все плотнее сгущается нечто неведомое — завеса тайны и опасности, если хотите!
— Все это безобразие началось, когда пришла безбожная власть! — бушевал тем временем отец Василий, сверкая на всех своими чёрными глазами. Видно, вопрос про Деда Мороза и Святого Николая был для него очень болезненным (может, его слишком часто спрашивали об этом и, что называется, «достали», при всей его кротости? — подумалось мне). — Какой там Святой Николай с подарками, когда одно время даже ёлки запрещали ставить! Вот и придумали Деда Мороза, который ходит на Новый год, а не на Рождество!.. Только шапку сменили — Святой Николай ходил в красной шубе и в красной епископской митре, а Деду Морозу нахлобучили такой головной убор, что и не разберёшь, на что он похож! А знаете, почему считается, что с рождественскими подарками ходит именно Святой Николай? Были в его городе три юные девушки-красавицы, и настолько они были бедны, куска хлеба у них не было, что их отец согласился выдать их замуж за трёх стариков — богатых, но злых и уродливых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26