— Видал? — тихо сказал Веня. — Это самая крайняя комната. Тут, считай, три окна. А теперь пошли сюда!
Он повел Родю направо и остановился перед следующей дверью, на которой висела табличка: «Лаборатория биохимии». Все точно! Там первое, второе и третье окно, а здесь — четвертое, пятое и шестое.
Родя попробовал открыть дверь, но она была заперта. Больше тут делать было нечего, и друзья направились обратно к лестнице, но, прежде чем свернуть на площадку, Родя остановился. К глухой торцовой стене коридора были прислонены большие щиты. Самый крупный из них был шириной метра в два, а высотой — все два с половиной. Наверху его Родя прочел надпись: «Периодическая система Менделеева».
Друзья вышли на площадку лестницы. Тут Родя опять остановился и стал смотреть на щиты сбоку. Остановился и Веня. Щиты были прислонены к стене с большим наклоном. Подумав немного, Родя вдруг опустился на четвереньки и уполз в темное пространство между щитами и стеной. Держась ладонями за коленки, Веня с недоумением смотрел вслед своему другу. Секунд через пятнадцать Родя вернулся.
— Видал? — сказал он, отряхивая ладони и брюки. — Там даже сидеть можно, только голова немного упирается.
— Па-а-анятно, — протянул Веня.
— А что именно тебе понятно?
— Ну, те, кто в лабораторию пробираются, могут сначала тут спрятаться, а потом, когда все уйдут…
— Я не об этом думал. Я думал о том, что мы сами здесь можем засаду устроить.
— Гм! Засаду? Так ведь это же на всю ночь! А что родители скажут?
— Что-нибудь придумать для них придется, чтобы не волновались. А может, и вообще не надо будет никакой засады. Понаблюдаем еще разок за окнами, посмотрим, что скажет завтра Купрум Эс… Может, он уже в милицию заявил, и она сама засаду устроит.
— А ну-ка дай я погляжу, — сказал Веня и, став на карачки, тоже уполз за щиты.
— Ну как? — спросил его Родя, когда он вернулся.
— Нормально. Лишь бы кто-нибудь заглянуть не догадался, когда мы тут будем сидеть. Пошли!
Приятели повернулись, шагнули на площадку да так и застыли. Перед ними на лестнице, несколькими ступеньками ниже, стояла Зойка Ладошина и серьезно смотрела на них своими черными глазами.
Очень долго длилось молчание. У Вени даже челюсть свело от удивления и досады. Наконец, он выдавил с трудом:
— Ты… ты что тут?
— Я подымалась по лестнице, увидела, как Маршев вылезает из-за этих штук, ну… и я пошла уже потише. И я все слышала.
— А ты… ты почему во дворце? — снова спросил Веня, хотя этот вопрос его нисколько не интересовал.
— Я тут в кружке занимаюсь. Художественного слова. У нас сегодня репетиция внеочередная. К Майским праздникам. — Зоя помолчала, посмотрела в упор на Родю, на Веню. — Мальчики, ну а теперь говорите: кто забирается в лабораторию и при чем тут Купрум Эс?
— Мы не имеем права этого сказать, — как можно тверже ответил Родя, а Веня добавил:
— Мы дали слово никому не говорить.
Снизу на лестнице появились сразу три девочки. Они поздоровались с Зоей и прошли на третий этаж. Только они исчезли из виду, как внизу появились еще две девочки. Члены кружка художественного слова начали собираться.
— Ну-ка пойдемте! — сказала Зоя и, взяв ребят за рукава, увела их в коридор второго этажа, где по-прежнему никого не было. — Мальчишки, слушайте! — решительно заговорила она, сдвинув брови. — Куприян Семенович — наш знакомый. Он даже какой-то дальний родственник моей бабушки. И если вы мне ничего не скажете, я ему сама расскажу, как вас тут увидела, как вы ползали вон там, как вы говорили, что к нему в лабораторию кто-то забирается. Понятно теперь?
— Но… Ну, мы же слово дали! — сказал Родя.
— А теперь еще слушайте! Если вы мне расскажете, я вам сама кое-что расскажу. Его родные замечают, что с ним неладное творится. Да и я замечаю, какой он странный стал. Ну?
И ребята не выдержали. Они рассказали Зое про светящиеся щели на окнах и про разговор с Купрумом Эсом.
— Ну, теперь что ты скажешь? — спросил Веня Зою.
Зоя подумала, опустив голову, прикусив нижнюю губу. Потом обратилась к Роде:
— Значит, он сначала сказал, что все это глупости и что нехорошо распускать такие слухи. Так?
— Так, — подтвердил Родя.
— А потом он вернулся и стал просить, чтобы вы ничего не говорили?
— Ну да. Чтобы не спугнуть этих… кто в лабораторию забирается.
Зоя снова потупилась, прикусила губу. На этот раз она пребывала в раздумье что-то очень уж долго. Наконец она подняла голову.
— А теперь вы дайте мне слово, что никому не разболтаете про то, что я вам скажу.
— Даю честное слово, что никому не разболтаю, — сказал Родя, и Веня повторил эту фразу.
— Очень может быть… — медленно проговорила Зоя. — Очень может быть, что он сам туда забирается.
Тут Родя посмотрел на Веню, Веня посмотрел на Родю, и каждый невольно отметил, что вид у его друга очень глупый.
— Вот это да-а-а-а!.. — протянул Веня.
— А почему… а почему ты так думаешь? — спросил Родя.
— К нам недавно приходила его жена — бабушкина приятельница, — и она говорила, что Купрум Эс как-то странно стал себя вести.
— В каком смысле странно?
— Стал по ночам пропадать. То скажет, что в кино пойдет на последний сеанс, а раньше его в кино было не затащить… То скажет, что у него совещание в районе и вернется в час ночи… А то просто уйдет прогуляться — и опять до часу… И весь дерганый какой-то и до утра часто не спит…
— Да, Родька! Тут, похоже, что-то есть, — сказал Веня и обратился к Зое: — А что, он всегда был такой… немножко с приветом?
— Бабушка говорит, что он раньше настоящим ученым был. Он в каком-то очень важном институте работал, и у него эти… научные труды есть. Он даже бабушке одну свою книжку когда-то подарил. «Химия человеческого мозга» называется. С надписью.
— А почему он простым учителем стал? — спросил Родя.
— Ну, какие-то неприятности у него в институте получились. Он ушел и стал учителем. Ой, товарищи, мне пора, я на репетицию опаздываю, — сказала Зоя другим тоном и пошла к лестнице. — Мы с вами еще об этом поговорим, только не разболтайте никому, — добавила она, обернувшись.
Друзья тоже направились к выходу. Шли они очень медленно, останавливаясь через каждые два-три шага. Идя по коридору и спускаясь по лестнице, они обсудили такие вопросы.
Если в лабораторию в самом деле проникает Купрум Эс, тогда, возможно, он вернулся к научной работе и производит какие-нибудь опыты. Но почему он это делает тайно? На этот вопрос могло быть только два ответа. Первый: опыты Купрума Эса имеют оборонное значение. Второй: Купрум Эс свихнулся и сам затевает что-нибудь недоброе — например, готовит взрывчатку или яд.
Было еще одно предположение, которое высказал Родя: может быть, Зоя ошибается, и в лаборатории орудуют посторонние.
Друзья так обалдели от всех этих предположений, что с удовольствием выскочили на свежий воздух.
Глава седьмая
Выбежав из дворца, они тут же встретили свою одноклассницу Лялю Данилову, которую в шутку звали Круглой Отличницей, хотя среди ее отметок имелись и четверки. У Ляли была круглая физиономия, круглые очки на курносом носу и волосы все в круглых завитушках. Только фигурка у нее была тоненькая, стройная. Она шла во дворец с красной картонной папкой в руке.
Ребята поздоровались с ней.
— Ты что, занимаешься здесь?
— Нет, я записываться…
— В какой кружок?
— Я не в кружок, я в научное общество.
— Куда-куда? — хором спросили мальчишки.
— В научное общество «Разведчик».
Ребята захохотали.
— Во, Родька, не только мы дураки! — воскликнул Веня и тут же рассказал Ляле, как им предложили явиться «годика через два».
— Я знаю, что записывают с седьмого класса, — спокойно ответила Ляля, — но меня, может быть, примут. В порядке исключения.
Она поднялась по ступенькам дворца и скрылась за дверью, а ребята уставились ей вслед.
— Видал? — сказал Веня. — «В порядке исключения»!
А Родя предложил:
— Давай походим тут, подождем, что у нее получится.
Приятели походили в небольшом парке перед дворцом минут пять или семь и снова увидели Лялю с ее красной папкой. Губы ее были сильно втянуты в рот.
— Что, не приняли? — догадался Веня.
— Нет, — коротко ответила Круглая Отличница и прошла мимо ребят. Но те двинулись за ней.
— Слушай, — сказал Родя, — а почему ты решила, что тебе сделают исключение?
— Мне старший брат сказал, что, может быть, сделают. Он говорит, что моя работа очень серьезная. Он сам член общества, только в другой секции.
— А что у тебя за работа? — спросил Веня.
— Я пустельгу прошлым летом изучала.
— Кого?
— Пустельгу. Это маленький сокол такой.
— Постой! А как ты его изучала? Расскажи подробней, — попросил Родя.
— Я летом жила у дяди в охотничьем хозяйстве, и он мне сказал, что пустельгу многие считают вредным хищником потому, что она уничтожает мелких полезных птиц. Охотники ее за это стреляют. А дядя много лет в лесу живет и ни разу не видел, чтобы пустельга охотилась на птиц. Вот он и посоветовал мне понаблюдать за пустельгой.
Ребят все это заинтересовало, и Круглая Отличница рассказала, как она вела свои наблюдения.
Дядя показал ей несколько сосен, на которых были гнезда пустельги. Самки в это время сидели на яйцах, а самцы занимались охотой. Дядя же научил Лялю самой простой маскировке: подобравшись поближе к сосне с гнездом, она связывала верхушки двух молодых деревец, росших друг возле друга, и получалось что-то вроде шалашика. Здесь Ляля затаивалась и смотрела в бинокль на птиц.
— Подолгу сидела? — спросил Веня.
— Больше двух часов не выдерживала. Комары ели. У дяди от них мази не было, так что я вся распухшая ходила.
— Все-таки здорово! — сказал Родя. — Ну, и что же ты установила?
— Что пустельга, наоборот, даже полезная птица: она мышей уничтожает и крупных насекомых, жуков всяких… Правда, ящерицы ей тоже попадаются, но мышей в три раза больше.
— Ты, значит, наблюдала в бинокль, какую самец приносит добычу?
— Не только в бинокль. Я еще погадки изучала.
— Погадки? А это что такое?
— Ну, то, что желудок пустельги не переваривает: шкурки мышей, кости, всякие жесткие остатки насекомых… Пустельга их отрыгивает, и они падают на землю.
— Бе-е-е-е! — брезгливо проблеял Веня. — И ты в этом копалась! И тебе не противно было?
— Сначала противно… Но ведь люди и в трупах копаются для изучения медицины. Так вот, я ни разу не видела, чтобы пустельга какую-нибудь птичку принесла, и в погадках никаких остатков птиц не нашла.
— Вень! — сказал Родя. — Ну, может быть, мы с тобой недостойны того, чтобы нас приняли: построили трубу, а что делать дальше, не знаем. Но ведь Круглая настоящее исследование провела, да еще когда была в четвертом классе.
— Между прочим, мою заметку о пустельге по областному радио передавали, — вставила Ляля. — В детской передаче. Я ее еще осенью написала.
— Венька, слышал?.. Ляля, так что же тебе та тетка сказала? Ну, дежурный педагог?
— Сказала, что у меня образование недостаточное, что мне еще рано.
— По-моему, это безобразие, — сказал Родя. — Ты чем в «Разведчике» хотела заниматься?
— Продолжать птиц изучать. В «Разведчике» секция орнитологов есть.
— А теперь что будешь делать?
— Не знаю. К дяде мы в этом году не поедем, а брат мой не может руководить: он орнитологией не интересуется.
— Ну вот! У тебя призвание, а ты больше года теряй!
— И я не одна такая, — заметила Круглая Отличница. Она рассказала, что к ее брату, который занимается в технике электроники и автоматики, часто приходят за советом мальчишки и даже девчонки, увлеченные техникой. Ляля назвала имена этих ребят, и среди них друзья услышали имя Валерки Иванова, того самого, с которым они собирали бумажную тару.
— Во, Родька! — удивился Веня. — Год проучились и не знаем, что он тоже такими делами занимается. А что он делает, этот Валерка?
— Он прибор такой построил, чтобы свои телефонные разговоры на магнитофон записывать.
И у Маршевых, и у Рудаковых магнитофоны были, поэтому друзья спросили почти одновременно:
— А как он его сделал?
— Я не могу объяснить. Хотите, пойдемте к нам, и Валерка покажет свое приспособление. Он в нашем доме живет.
Ребята согласились, и скоро они стояли перед дверью Лялиной квартиры. Круглая Отличница открыла ее своим ключом.
— Гена, ты где? — спросила она.
— В кухне, — послышался ответ.
В этот момент раздался негромкий треск, лампочка в передней погасла. Тут же из кухни выскочил Лялин брат и, не обращая внимания на ребят, пробежал в комнату. Оттуда донесся его сердитый голос:
— Ты что наделал? Ты зачем пробки пережег? Ты зачем пинцет в розетку засунул?
— Пойдемте! — спокойно пригласила Ляля, и все трое тоже вошли в комнату.
Там, расставив ноги, стоял невысокого роста коренастый парень в пестром свитере и потрепанных черных брюках. Родя и Веня видели его в школе. Скуластый, с волосами всклокоченными, но не курчавыми, как у Ляли, он мало походил на сестру. Перед ним, сунув указательный палец в рот, застыл мальчонка лет восьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29