Просто тот нравился ему меньше, чем некоторые другие люди.
Закончив завтракать, Док аккуратно сложил тарелки на поднос и выставил его за дверь. Горничная чистила пылесосом коридор, и Док сообщил ей о своем предстоящем отъезде — «на несколько дней» — и о том, чтобы она не утруждала себя и не занималась его комнатой, пока он не уедет. Он справился о здоровье ее мужа-ревматика, отпустил комплимент по поводу ее новых туфель, дал ей пять долларов на чай и, улыбаясь, закрыл дверь. Он принял ванну, побрился и стал одеваться. В нем было пять футов и десять с половиной дюймов роста и сто семьдесят фунтов веса. Его лицо было несколько вытянутое, рот — широкий, с немного тонковатыми губами, глаза — серые и широко посаженные. Его седеющие рыжеватые волосы стали очень редкими на макушке. На одном из его покатых, могучих, хотя это и не бросалось в глаза, плеч белело два шрама от пуль. За исключением этого, не было ничего отличавшего его от многих других сорокалетних мужчин.
Ложе и ствол винтовки были подвешены на петлях с изнаночной стороны его пальто. Док достал их, снова повесив пальто в стенной шкаф, и начал сборку. Ложе было от обычной винтовки 22-го калибра. Ствол и остальные детали оружия были либо изготовлены, либо переделаны самим Доком. Его самой главной особенностью был приваренный цилиндр, с одного конца оснащенный плунжером. Он походил на маленький воздушный насос, каким, собственно, и являлся.
Док заправил в казенник пулю 22-го калибра, закрыл, запер его и, встряхнув, поместил пулю на место. Он принялся закачивать воздух, налегая все сильнее, по мере того, как росло сопротивление внутри воздушной камеры. Когда больше плунжер не проталкивался, он быстро повернул его несколько раз, задраив конец цилиндра.
Закурив сигарету, Док просмотрел утреннюю газету, которую Чарли принес вместе с завтраком, время от времени отрываясь, чтобы бесцельно потрогать намечающуюся заусеницу. Он снова и снова обдумал свое решение разделаться с Руди и не нашел никакой причины, чтобы его изменить. По крайней мере — никакой достаточно веской причины.
Когда они доберутся до Западного побережья, им необходимо будет временно залечь на дно: чтобы разведать обстановку, поменять машины и вообще, как говорится, проложить трассу, прежде чем они рванут в Мексику. В любом случае это будет благоразумно, пусть даже и не абсолютно необходимо. И Руди уже подыскал место, где они смогут на время укрыться. Это была маленькая туристическая база, принадлежавшая каким-то его дальним родственникам. Они были местными гражданами, эта пожилая супружеская чета, почти до болезненности честная. Однако они испытывали не поддающийся разумному объяснению страх перед полицией, который вывезли из страны, где жили раньше. Но еще больше они страшились Руди. Так что скрепя сердце они подчинялись его требованиям как в этом случае, так и в некоторых других.
* * *
Док был уверен, что он вполне управится с ними и без Руди. Он был уверен, что супруги еще более охотно пойдут ему навстречу, если узнают, что он избавил их от жуткого родственничка.
Взглянув на часы, Док закурил еще одну сигарету и взялся за винтовку. Стоя в глубине комнаты, скрываемый полумраком, он прицелился через окно, прищурив один глаз от сигаретного дыма. Сейчас охранник банка мог прийти с минуты на минуту. Он...
Кто-то постучал в дверь. Док поколебался долю секунды, потом пересек комнату двумя размашистыми шагами и приоткрыл дверь на несколько дюймов. Горничная просунула ему охапку полотенец.
— Простите, что побеспокоила вас, мистер Крамер. Я подумала, что, возможно, они вам пригодятся.
— О, это очень любезно с вашей стороны, — сказал Док. — Подождите минутку, я сейчас...
— Да что вы, ничего не нужно, мистер Крамер. Вы и так уже дали мне слишком много.
— А я настаиваю, — приветливо проговорил Док. — Вы подождите прямо здесь, Рози.
Оставив дверь приоткрытой, он прошел через всю комнату на прежнее место и поднял винтовку, прицеливаясь на ходу. Мак Уингейт в этот момент как раз переступал порог банка и почти уже скрылся в его темном нутре. Док нажал на спусковой крючок — и последовал резкий звук выпущенного воздуха, будто кто-то внезапно выдохнул.
Он не стал дожидаться, чтобы посмотреть, как охранник упадет; когда Док стрелял во что-то, он всегда попадал в цель. Будь винтовка помощнее, он прицелился бы и с пятисот ярдов так же точно, как сделал это с пятидесяти.
Он вернулся к двери, дал горничной однодолларовую бумажку, еще раз поблагодарив ее за любезность. Закрыв и снова заперев на ключ дверь, позвонил дежурному:
— Чарли, этот поезд, что идет в город, отправляется в девять двадцать или в девять тридцать? Отлично, я так и думал. Нет, такси не нужно, спасибо. Я, пожалуй, немного прогуляюсь пешком.
Он повесил трубку, перезарядил винтовку и снова стал нагнетать давление: отсоединил ложе, запер его в свой чемоданчик, а остальное снова рассовал по петлям на пальто.
Вытащив пальто, небрежно перебросил его через руку. Какое-то время он прохаживался взад-вперед, потом удовлетворенно кивнул и повесил его обратно в стенной шкаф. А Руди будет невдомек, что у него появится винтовка. Для него это станет полной неожиданностью. Но на тот крайний случай, если не станет...
«Что-нибудь придумаю», — заверил себя Док и перешел к обдумыванию более насущной проблемы.
Среди его багажа было необычно много туалетных принадлежностей: ароматические составы для ванны, тонизирующие средства для волос и тому подобное. А точнее, в нем были емкости для этих составов, заполненные не тем, о чем говорили этикетки, а такими разнородными вещами, как лигроин, сырая нефть, завернутая в марлю четверть динамитной шашки и два часовых механизма.
Они являли собой ингредиенты двух зажигательных дымовых бомб. Док начал их собирать, расстелив сначала на кровати газету, чтобы не запачкать покрывало. Несколько маленьких капелек пота выступило у него на лбу. Движения его пальцев были уверенными, но чрезвычайно деликатными.
Сам динамит, разрезанный на два куска, он считал безопасным, а какую-то четверть шашки — практически безобидной (для того, кто знаком с ее действием), пусть даже она и рванет. Нет, с динамитом все в порядке. Динамитная шашка — покладиста, готова стерпеть практически все, кроме явного надругательства. Опасность таилась в этой прелестной маленькой черной кепочке, которую она носила, когда ее готовили к действию.
Кепочки — ударные капсюли — были размером примерно с послеобеденную мятную конфетку, а их поведение было далеко не безупречным. И притом, что они были такие малюсенькие, одной из них с лихвой хватало, чтобы снести человеку голову.
Док был рад, когда закончил свое занятие, рад, что ему никогда больше не придется заниматься подобным делом. Конечно, бомбы можно купить в готовом виде, но Док не доверял поставщикам подобных вещей: они могут проболтаться. Кроме того, у них отсутствует стимул к тому, чтобы производить товар высшего качества, а что-то менее качественное вполне может оказаться смертоносным для покупателя.
Док положил бомбы в мусорную корзину и прикрыл их сверху скомканной грязной газетой. Он щеткой отскреб в ванной руки и снова опустил засученные манжеты рубашки. Без какой-либо осмысленной причины он вздохнул.
Ему приходилось ходить на дела и покруче этого, но никогда еще не было дела, от успеха которого зависело бы так много. Все, что у него было, ставилось теперь на карту; все, что было у них с Кэрол. Ему скоро стукнет сорок один. Она значительно моложе. Так что еще один арест, еще одна тюремная отсидка — и все, приехали.
Путанные мысли всколыхнулись в глубине его сознания. Нераспознанные и непринятые, нашедшие выражение лишь в этом безотчетном вздохе.
Он больше не смотрел на здание банка, с тех пор как увидел, что Руди и юноша благополучно зашли внутрь. У него была работа, а от созерцания чего-либо все равно нет никакого толку. Если что-нибудь стрясется, он это услышит.
Однако теперь он посмотрел снова, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как президент банка входит в свою дверь. Дверь резко закрылась, едва не прихлопнув его каблук. Док поморщился и покачал головой, так же безотчетно, как он перед этим вздохнул. Времени было без десяти девять. Док поправил галстук и надел пиджак. Сейчас было без пяти. Он поднял корзину для мусора и вышел в коридор.
По вылинявшему красному ковру он прошел до конца коридора, потом свернул вправо, в то крыло, которое покороче. Металлическое ведро для мусора стояло между лестницей черного хода и окном, выходившим в переулок. Док сунул бумаги в ведро, без видимой цели обводя взглядом улицу. Ему повезло гораздо больше, чем он мог рассчитывать. Фермерская грузовая платформа была припаркована задом к обочине. Рядом с ней стоял седан с поднятыми до отказа окнами. Но рядом с ним, припаркованный с наветренной стороны по отношению к ним, приткнулся еще один грузовик — груженный почти до уровня окон отеля на втором этаже.
А гружен он был спрессованным в тюки сеном! Док снова быстро окинул взглядом улицу. Потом швырнул бомбы, попав одной между кабиной и кузовом-платформой, а другой — в уложенное сено.
Он поднял корзину для мусора и вернулся в свою комнату. Сейчас было без двух минут десять — две минуты до того времени, когда должны сработать часовые механизмы бомб, — и перед банком собралось человека три-четыре, ожидающих его открытия.
Док закончил свои приготовления к отъезду, продолжая медленно отсчитывать секунды.
Глава 4
Замок с часовым механизмом на банковском хранилище был поставлен на восемь пятьдесят. На десять с чем-то минут позже Руди и Джексон очистили его от наличности — за исключением однодолларовых бумажек и монет и нескольких тощих пакетов с оборотными ценными бумагами.
Банкир лежал распростершись на полу, почти мертвый после того, как Руди охаживал его пистолетом. Споткнувшись о его бесчувственное тело, Руди, озверев, пнул его в лицо и обратил полубезумные глаза на юношу. Страх переполнял его сейчас, словно безудержный, разнузданный страх перед загнанной в угол крысой. Ему предстояло вовремя остыть, сконцентрироваться и превратиться в смертоносное, срабатывающее мгновенно, как спусковой крючок, коварство, которое провело его через столько передряг. Которое заставляло его выживать спустя столько времени после того, как измученный человек внутри его взмолился о смертном покое. Сейчас, однако, он не чувствовал ничего, кроме невыносимого страха, и ему нужно было на что-то наброситься. На что угодно.
— Ты что-нибудь слышал там, снаружи? — Он мотнул головой в сторону улицы. — Ну так что, слышал?
— Слышал ли что-нибудь? Ч-что...
— Бомбы, болван ты длинноухий! Какую-нибудь возню...
— А-а-а-а... Да вряд ли мы могли услышать, а, Руди? Я хочу сказать, там, в хранилище, мы... Н-нет! Н-не... надо! — Юноша издал сдавленный крик. Он попытался выхватить из-за пояса пистолет. Потом завалился вперед, схватившись за свой наполовину выпотрошенный живот, за кишки, за наличие которых Торренто его насмешливо хвалил.
Руди захихикал. Он издал звук, который странным образом походил на всхлип. Потом вытер свой нож о книгу записей, убрал его в карман и поднял два чемоданчика.
Он донес их до двери банка, снова поставил. Повернулся и задумчиво посмотрел на троих банковских служащих. Они валялись на полу в коридоре, с заклеенными скотчем ртами, их запястья и лодыжки были тоже связаны клейкой лентой. Они все смотрели на него, закатив глаза, и Руди, колеблясь, потрогал свой нож.
Они знают, что на нем висит ограбление, убийство юноши. А если дело не выгорит, Док, несомненно, сумеет спихнуть на него и смерть охранника. Уж Док останется чистеньким, он и эта смазливая маленькая змея — его женушка! Но как бы там ни было, эти мужланы могут показать на него пальцем — отобрать его клиновидное изображение среди миллиона рож на фотографиях. Так что, поскольку его все равно нельзя отправить на электрический стул или удавить больше чем один раз, почему бы не...
Он опять достал нож. Ходил от одного служащего к другому, перерезая путы, стягивающие их лодыжки, пиная, осыпая ругательствами и рывком ставя их на ноги.
Толкая людей впереди себя, он загнал их обратно в хранилище. Потом резко захлопнул за ними дверь, несколько раз повернул дверную ручку.
Нет никакого смысла их убивать. Его видели, когда он заходил в заведение, и наверняка увидят, когда он будет выходить. Снаружи уже поднялась страшная суматоха; она усиливается с каждой секундой, и даже здесь чувствовался запах дыма. И все-таки кто-то, множество этих «кого-то» увидят, как он уходит. Максимум, на что он может надеяться, — что никто из них не попытается ничего предпринять. Никто из них ничего и не предпринял. Док рассудил правильно: у них и без того было слишком много интересного, чтобы обращать внимание на него. Да и что, в конце концов, забавного в человеке, выходящем из банка в часы, когда совершаются банковские операции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Закончив завтракать, Док аккуратно сложил тарелки на поднос и выставил его за дверь. Горничная чистила пылесосом коридор, и Док сообщил ей о своем предстоящем отъезде — «на несколько дней» — и о том, чтобы она не утруждала себя и не занималась его комнатой, пока он не уедет. Он справился о здоровье ее мужа-ревматика, отпустил комплимент по поводу ее новых туфель, дал ей пять долларов на чай и, улыбаясь, закрыл дверь. Он принял ванну, побрился и стал одеваться. В нем было пять футов и десять с половиной дюймов роста и сто семьдесят фунтов веса. Его лицо было несколько вытянутое, рот — широкий, с немного тонковатыми губами, глаза — серые и широко посаженные. Его седеющие рыжеватые волосы стали очень редкими на макушке. На одном из его покатых, могучих, хотя это и не бросалось в глаза, плеч белело два шрама от пуль. За исключением этого, не было ничего отличавшего его от многих других сорокалетних мужчин.
Ложе и ствол винтовки были подвешены на петлях с изнаночной стороны его пальто. Док достал их, снова повесив пальто в стенной шкаф, и начал сборку. Ложе было от обычной винтовки 22-го калибра. Ствол и остальные детали оружия были либо изготовлены, либо переделаны самим Доком. Его самой главной особенностью был приваренный цилиндр, с одного конца оснащенный плунжером. Он походил на маленький воздушный насос, каким, собственно, и являлся.
Док заправил в казенник пулю 22-го калибра, закрыл, запер его и, встряхнув, поместил пулю на место. Он принялся закачивать воздух, налегая все сильнее, по мере того, как росло сопротивление внутри воздушной камеры. Когда больше плунжер не проталкивался, он быстро повернул его несколько раз, задраив конец цилиндра.
Закурив сигарету, Док просмотрел утреннюю газету, которую Чарли принес вместе с завтраком, время от времени отрываясь, чтобы бесцельно потрогать намечающуюся заусеницу. Он снова и снова обдумал свое решение разделаться с Руди и не нашел никакой причины, чтобы его изменить. По крайней мере — никакой достаточно веской причины.
Когда они доберутся до Западного побережья, им необходимо будет временно залечь на дно: чтобы разведать обстановку, поменять машины и вообще, как говорится, проложить трассу, прежде чем они рванут в Мексику. В любом случае это будет благоразумно, пусть даже и не абсолютно необходимо. И Руди уже подыскал место, где они смогут на время укрыться. Это была маленькая туристическая база, принадлежавшая каким-то его дальним родственникам. Они были местными гражданами, эта пожилая супружеская чета, почти до болезненности честная. Однако они испытывали не поддающийся разумному объяснению страх перед полицией, который вывезли из страны, где жили раньше. Но еще больше они страшились Руди. Так что скрепя сердце они подчинялись его требованиям как в этом случае, так и в некоторых других.
* * *
Док был уверен, что он вполне управится с ними и без Руди. Он был уверен, что супруги еще более охотно пойдут ему навстречу, если узнают, что он избавил их от жуткого родственничка.
Взглянув на часы, Док закурил еще одну сигарету и взялся за винтовку. Стоя в глубине комнаты, скрываемый полумраком, он прицелился через окно, прищурив один глаз от сигаретного дыма. Сейчас охранник банка мог прийти с минуты на минуту. Он...
Кто-то постучал в дверь. Док поколебался долю секунды, потом пересек комнату двумя размашистыми шагами и приоткрыл дверь на несколько дюймов. Горничная просунула ему охапку полотенец.
— Простите, что побеспокоила вас, мистер Крамер. Я подумала, что, возможно, они вам пригодятся.
— О, это очень любезно с вашей стороны, — сказал Док. — Подождите минутку, я сейчас...
— Да что вы, ничего не нужно, мистер Крамер. Вы и так уже дали мне слишком много.
— А я настаиваю, — приветливо проговорил Док. — Вы подождите прямо здесь, Рози.
Оставив дверь приоткрытой, он прошел через всю комнату на прежнее место и поднял винтовку, прицеливаясь на ходу. Мак Уингейт в этот момент как раз переступал порог банка и почти уже скрылся в его темном нутре. Док нажал на спусковой крючок — и последовал резкий звук выпущенного воздуха, будто кто-то внезапно выдохнул.
Он не стал дожидаться, чтобы посмотреть, как охранник упадет; когда Док стрелял во что-то, он всегда попадал в цель. Будь винтовка помощнее, он прицелился бы и с пятисот ярдов так же точно, как сделал это с пятидесяти.
Он вернулся к двери, дал горничной однодолларовую бумажку, еще раз поблагодарив ее за любезность. Закрыв и снова заперев на ключ дверь, позвонил дежурному:
— Чарли, этот поезд, что идет в город, отправляется в девять двадцать или в девять тридцать? Отлично, я так и думал. Нет, такси не нужно, спасибо. Я, пожалуй, немного прогуляюсь пешком.
Он повесил трубку, перезарядил винтовку и снова стал нагнетать давление: отсоединил ложе, запер его в свой чемоданчик, а остальное снова рассовал по петлям на пальто.
Вытащив пальто, небрежно перебросил его через руку. Какое-то время он прохаживался взад-вперед, потом удовлетворенно кивнул и повесил его обратно в стенной шкаф. А Руди будет невдомек, что у него появится винтовка. Для него это станет полной неожиданностью. Но на тот крайний случай, если не станет...
«Что-нибудь придумаю», — заверил себя Док и перешел к обдумыванию более насущной проблемы.
Среди его багажа было необычно много туалетных принадлежностей: ароматические составы для ванны, тонизирующие средства для волос и тому подобное. А точнее, в нем были емкости для этих составов, заполненные не тем, о чем говорили этикетки, а такими разнородными вещами, как лигроин, сырая нефть, завернутая в марлю четверть динамитной шашки и два часовых механизма.
Они являли собой ингредиенты двух зажигательных дымовых бомб. Док начал их собирать, расстелив сначала на кровати газету, чтобы не запачкать покрывало. Несколько маленьких капелек пота выступило у него на лбу. Движения его пальцев были уверенными, но чрезвычайно деликатными.
Сам динамит, разрезанный на два куска, он считал безопасным, а какую-то четверть шашки — практически безобидной (для того, кто знаком с ее действием), пусть даже она и рванет. Нет, с динамитом все в порядке. Динамитная шашка — покладиста, готова стерпеть практически все, кроме явного надругательства. Опасность таилась в этой прелестной маленькой черной кепочке, которую она носила, когда ее готовили к действию.
Кепочки — ударные капсюли — были размером примерно с послеобеденную мятную конфетку, а их поведение было далеко не безупречным. И притом, что они были такие малюсенькие, одной из них с лихвой хватало, чтобы снести человеку голову.
Док был рад, когда закончил свое занятие, рад, что ему никогда больше не придется заниматься подобным делом. Конечно, бомбы можно купить в готовом виде, но Док не доверял поставщикам подобных вещей: они могут проболтаться. Кроме того, у них отсутствует стимул к тому, чтобы производить товар высшего качества, а что-то менее качественное вполне может оказаться смертоносным для покупателя.
Док положил бомбы в мусорную корзину и прикрыл их сверху скомканной грязной газетой. Он щеткой отскреб в ванной руки и снова опустил засученные манжеты рубашки. Без какой-либо осмысленной причины он вздохнул.
Ему приходилось ходить на дела и покруче этого, но никогда еще не было дела, от успеха которого зависело бы так много. Все, что у него было, ставилось теперь на карту; все, что было у них с Кэрол. Ему скоро стукнет сорок один. Она значительно моложе. Так что еще один арест, еще одна тюремная отсидка — и все, приехали.
Путанные мысли всколыхнулись в глубине его сознания. Нераспознанные и непринятые, нашедшие выражение лишь в этом безотчетном вздохе.
Он больше не смотрел на здание банка, с тех пор как увидел, что Руди и юноша благополучно зашли внутрь. У него была работа, а от созерцания чего-либо все равно нет никакого толку. Если что-нибудь стрясется, он это услышит.
Однако теперь он посмотрел снова, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как президент банка входит в свою дверь. Дверь резко закрылась, едва не прихлопнув его каблук. Док поморщился и покачал головой, так же безотчетно, как он перед этим вздохнул. Времени было без десяти девять. Док поправил галстук и надел пиджак. Сейчас было без пяти. Он поднял корзину для мусора и вышел в коридор.
По вылинявшему красному ковру он прошел до конца коридора, потом свернул вправо, в то крыло, которое покороче. Металлическое ведро для мусора стояло между лестницей черного хода и окном, выходившим в переулок. Док сунул бумаги в ведро, без видимой цели обводя взглядом улицу. Ему повезло гораздо больше, чем он мог рассчитывать. Фермерская грузовая платформа была припаркована задом к обочине. Рядом с ней стоял седан с поднятыми до отказа окнами. Но рядом с ним, припаркованный с наветренной стороны по отношению к ним, приткнулся еще один грузовик — груженный почти до уровня окон отеля на втором этаже.
А гружен он был спрессованным в тюки сеном! Док снова быстро окинул взглядом улицу. Потом швырнул бомбы, попав одной между кабиной и кузовом-платформой, а другой — в уложенное сено.
Он поднял корзину для мусора и вернулся в свою комнату. Сейчас было без двух минут десять — две минуты до того времени, когда должны сработать часовые механизмы бомб, — и перед банком собралось человека три-четыре, ожидающих его открытия.
Док закончил свои приготовления к отъезду, продолжая медленно отсчитывать секунды.
Глава 4
Замок с часовым механизмом на банковском хранилище был поставлен на восемь пятьдесят. На десять с чем-то минут позже Руди и Джексон очистили его от наличности — за исключением однодолларовых бумажек и монет и нескольких тощих пакетов с оборотными ценными бумагами.
Банкир лежал распростершись на полу, почти мертвый после того, как Руди охаживал его пистолетом. Споткнувшись о его бесчувственное тело, Руди, озверев, пнул его в лицо и обратил полубезумные глаза на юношу. Страх переполнял его сейчас, словно безудержный, разнузданный страх перед загнанной в угол крысой. Ему предстояло вовремя остыть, сконцентрироваться и превратиться в смертоносное, срабатывающее мгновенно, как спусковой крючок, коварство, которое провело его через столько передряг. Которое заставляло его выживать спустя столько времени после того, как измученный человек внутри его взмолился о смертном покое. Сейчас, однако, он не чувствовал ничего, кроме невыносимого страха, и ему нужно было на что-то наброситься. На что угодно.
— Ты что-нибудь слышал там, снаружи? — Он мотнул головой в сторону улицы. — Ну так что, слышал?
— Слышал ли что-нибудь? Ч-что...
— Бомбы, болван ты длинноухий! Какую-нибудь возню...
— А-а-а-а... Да вряд ли мы могли услышать, а, Руди? Я хочу сказать, там, в хранилище, мы... Н-нет! Н-не... надо! — Юноша издал сдавленный крик. Он попытался выхватить из-за пояса пистолет. Потом завалился вперед, схватившись за свой наполовину выпотрошенный живот, за кишки, за наличие которых Торренто его насмешливо хвалил.
Руди захихикал. Он издал звук, который странным образом походил на всхлип. Потом вытер свой нож о книгу записей, убрал его в карман и поднял два чемоданчика.
Он донес их до двери банка, снова поставил. Повернулся и задумчиво посмотрел на троих банковских служащих. Они валялись на полу в коридоре, с заклеенными скотчем ртами, их запястья и лодыжки были тоже связаны клейкой лентой. Они все смотрели на него, закатив глаза, и Руди, колеблясь, потрогал свой нож.
Они знают, что на нем висит ограбление, убийство юноши. А если дело не выгорит, Док, несомненно, сумеет спихнуть на него и смерть охранника. Уж Док останется чистеньким, он и эта смазливая маленькая змея — его женушка! Но как бы там ни было, эти мужланы могут показать на него пальцем — отобрать его клиновидное изображение среди миллиона рож на фотографиях. Так что, поскольку его все равно нельзя отправить на электрический стул или удавить больше чем один раз, почему бы не...
Он опять достал нож. Ходил от одного служащего к другому, перерезая путы, стягивающие их лодыжки, пиная, осыпая ругательствами и рывком ставя их на ноги.
Толкая людей впереди себя, он загнал их обратно в хранилище. Потом резко захлопнул за ними дверь, несколько раз повернул дверную ручку.
Нет никакого смысла их убивать. Его видели, когда он заходил в заведение, и наверняка увидят, когда он будет выходить. Снаружи уже поднялась страшная суматоха; она усиливается с каждой секундой, и даже здесь чувствовался запах дыма. И все-таки кто-то, множество этих «кого-то» увидят, как он уходит. Максимум, на что он может надеяться, — что никто из них не попытается ничего предпринять. Никто из них ничего и не предпринял. Док рассудил правильно: у них и без того было слишком много интересного, чтобы обращать внимание на него. Да и что, в конце концов, забавного в человеке, выходящем из банка в часы, когда совершаются банковские операции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24