О нем даже на Земле не многим известно. Кстати, мы с вами сейчас общаемся по фокус-лучу, и все сказанное должно остаться между нами.
– Понимаю.
– В чем бы этот Тихоокеанский проект ни заключался – а наши агенты располагают крайне расплывчатыми сведениями, – он вполне может таить в себе угрозу. Похоже, к нему причастны многие из тех клоунов, которых на Земле считают учеными. А также кое-кто из наиболее радикальных и недалеких политиков.
– Гм. Когда-то давно был такой Манхэттенский проект.
– Да, – навострил уши Мейнард. – Что это был за проект?
– О, это дремучая древность. Просто название похожее, вот и вспомнилось. Манхэттенский проект, или проект «Манхэт-тен», как его еще называли, разрабатывался еще до эры внеземных путешествий. У них там давным-давно случилась какая-то небольшая междоусобная война, и такое название дали группе ученых, которые исследовали атомную энергию.
– Гм-м… – Мейнард сжал руку в кулак. – И в чем тогда, по вашему мнению, заключается этот Тихоокеанский проект?
Хиджкмен задумался. Потом сказал негромко:
– Думаете, Земля готовится к войне?
На лице Мейнарда отразилось неожиданное отвращение.
– Шесть миллиардов людей. Вернее, шесть миллиардов полуобезьян, живущих друг у друга на головах, против нескольких миллионов нас, колонистов, в общей сложности. Положение не кажется вам опасным?
– Подумаешь, численный перевес!
– Ладно. Вы считаете, что нам ничего не грозит, несмотря на перевес не в нашу пользу? Объясните мне. Я всего лишь функционер, а вы физик. Земля способна выиграть войну?
Хиджкмен глубоко и надолго задумался. Потом сказал:
– Давайте рассуждать логически. Существует три широких класса методов, посредством которых индивидуум или группа людей может достичь своих целей в борьбе с противником. Эти три класса довольно условно можно назвать физическими, биологическими и психологическими.
Физические методы можно отмести сразу. Земля не имеет необходимой промышленной базы. У них нет техники. И ресурсы у них крайне ограниченные. На всю планету не найдется ни одного выдающегося специалиста в области естественных наук. Так что Земля не в состоянии создать какой-либо вид физико-химического устройства, которое не было бы известно во Внеземелье. Разумеется, в том случае, если по условиям задачи предполагается, что Земля намерена в одиночку противостоять любому из миров Внеземелья. Насколько я понимаю, ни одной из планет Внеземелья не придет в голову вступить с Землей в коалицию против нас.
Мейнард поспешил отвергнуть даже самую возможность такого предположения.
– Нет, нет и нет. Об этом не может быть и речи. Даже не думайте.
– Значит, обычное физическое вооруженное нападение можно сбросить со счетов и обсуждать его в дальнейшем не имеет смысла.
– А что со вторым классом, с биологическим? Хиджкмен медленно повел бровями.
– Вот тут уверенности меньше. Мне говорили, что на Земле есть довольно сведущие биологи. Конечно, сам я физик и достоверно судить не могу. И все же я полагаю, что в отдельных областях они до сих пор не утратили своих знаний. Хотя бы в агрономии, чтобы далеко не ходить за примером. В бактериологии. Гм…
– Да, а как у них обстоят дела с бактериологическим оружие?
– Я тут кое-что подумал… Впрочем, нет, это уже из разряда невозможного. Такая до предела перенаселенная планета, как Земля, не может позволить себе сражаться против открытой системы из пятидесяти разрозненных миров при помощи биологического оружия. Они неизмеримо больше нашего подвержены эпидемиям, то есть наш ответный удар обойдется им гораздо дороже. Вообще, я бы сказал, что, учитывая условия жизни как у нас, на Авроре, так и на других планетах Внеземелья, едва ли нам грозит сколько-нибудь серьезная эпидемия какого-либо инфекционного заболевания. Нет, Мейнард. Можете, конечно, проконсультироваться с бактериологами, но думаю, что они скажут вам все то же самое.
– А третий класс? – спросил Мейнард.
– Психологические методы? Тут ни в чем нельзя быть уверенным заранее. И все же миры Внеземелья населены разумными и душевно здоровыми жителями, которые не поддадутся незатейливой пропаганде или нездоровому ажиотажу, если уж на то пошло. Мне тут подумалось…
– Что?
– А вдруг Тихоокеанский проект именно в этом и заключается? Ну, то есть это какая-то чудовищная уловка, призванная вывести нас из равновесия. Какой-то суперсекрет, который должен в строго определенное время просочиться наружу, чтобы планеты Внеземелья пошли на небольшие уступки Земле, просто на всякий случай, для подстраховки.
Наступило долгое молчание.
– Быть того не может, – сердито выпалил Мейнард.
– Вы правильно реагируете. Колеблетесь. Но я не настаиваю на этой идее. Это было всего лишь предположение. – Повисло еще более долгое молчание, потом Хиджкмен снова заговорил: – У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
Мейнард вздрогнул от неожиданности.
– Нет… это все.
Канал отключился, и на месте, где только что было продолжение гостиной, возникла стена.
Медленно, с упрямым недоверием, Франклин Мейнард покачал головой.
Эрнест Кейлин поднялся по лестнице и почувствовал, как его обступили все прошедшие века разом. Здание было древнее, опутанное паутиной истории. Когда-то в нем располагался Парламент Человечества, и слова, произносившиеся в этих стенах, гремели среди звезд.
Здание было высокое. Оно уходило к небесам, тянулось, напрягалось изо всех сил. Оно пыталось дотянуться до звезд – до звезд, которые теперь отвернулись от него.
Земной Парламент больше не размещался здесь. Его перенесли в более новое здание в неоклассическом стиле – неумелую имитацию архитектурных изысков доатомной эпохи.
Тем не менее его великого имени у древнего здания никто не отбирал. Официально оно все так же именовалось Звездным Домом, правда, теперь в нем заседали лишь функционеры из поредевшей армии чиновников.
Кейлин вышел на двенадцатом этаже, и лифт сразу же пошел вниз. На светящейся вывеске значилось неприметное и обтекаемое: «Бюро информации». Он протянул секретарше письмо и стал ждать. Наконец его провели в кабинет, на двери которого красовалась табличка «Л. З. Сельони. Секретарь по информации».
Сельони был смуглый коротышка. У него были густые черные волосы и жидкие черные усики. Когда он улыбался, взгляду открывались зубы, поразительно белые и ровные, поэтому улыбался он часто.
Вот и сейчас он с улыбкой поднялся и протянул гостю руку. Кейлин пожал предложенную ему руку, уселся на предложенное ему место и принял предложенную ему сигару.
– Очень рад вас видеть, мистер Кейлин, – сказал Сельони. – Вы были очень добры, согласившись без промедления прилететь сюда из Нью-Йорка.
Уголки губ Кейлина дрогнули, он скромно отмахнулся.
– Полагаю, – продолжал Сельони, – вы ждете от меня объяснений.
– Не отказался бы их услышать, – кивнул Кейлин.
– К сожалению, так просто тут не объяснить. Нелегко быть секретарем по информации. Я должен стоять на страже безопасности и благосостояния Земли и в то же время следить за тем, чтобы не ущемлялась традиционная свобода печати. Естественно, у нас нет цензуры, и это замечательно, но столь же естественно, что бывают времена, когда приходится пожалеть о том, что у нас ее нет.
– Это имеет какое-то отношение ко мне? – осведомился Кейлин. – Ваше высказывание относительно цензуры?
Сельони уклонился от прямого ответа. Вместо этого он снова улыбнулся, медленно и на удивление невесело.
– Вы, мистер Кейлин, ведете одну из наиболее популярных и влиятельных телепередач на видео. Поэтому вы представляете особый интерес для правительства.
– Это мое эфирное время, – уперся Кейлин. – Я плачу за него. Я плачу налоги с прибыли, которую получаю со своей передачи. Я соблюдаю все законы о запретах. Так что не вижу, какой интерес я могу представлять для правительства.
– О, вы не так меня поняли. Должно быть, я недостаточно ясно выразился. Вы не совершили никакого преступления, не нарушили никакого закона. Я преклоняюсь перед вашим журналистским талантом. Я имею в виду вашу редакционную политику.
– В отношении чего?
– В отношении, – тонкие губы Сельони приняли строгое выражение, – нашей политики во Внеземелье.
– Моя редакционная политика отражает мои мысли и чувства, господин секретарь.
– Я не спорю. Вы имеете право на собственные мысли и чувства. Тем не менее опрометчиво едва ли не ежевечерне выплескивать их на полумиллиардную аудиторию.
– Возможно, это и впрямь, как вы выражаетесь, опрометчиво. И тем не менее это законно.
– Иной раз необходимо ставить благо страны превыше формального и своекорыстного толкования законности.
Кейлин дважды пристукнул носком туфли по полу и нахмурился.
– Послушайте, – сказал он, – давайте начистоту. Что вам от меня нужно?
Секретарь по информации развел руками.
– Если в двух словах – ваше содействие. Право же, мистер Кейлин, мы не можем допустить, чтобы вы подрывали народный дух. Вы осознаете, в каком положении находится Земля? Шесть миллиардов, а пищевые ресурсы на грани истощения! Так дальше продолжаться не может! Единственный выход – эмиграция. Ни один патриотически настроенный землянин не станет отрицать справедливости нашей позиции.
– Я согласен с вашим утверждением, что проблема перенаселения стоит очень остро, но эмиграция – не единственный выход. Напротив, эмиграция – самый верный способ приблизить крах.
– Правда? И почему вы так думаете?
– Потому что планеты Внеземелья не согласятся принять эмигрантов, и принудить их к этому можно только войной. А мы не в состоянии выиграть войну.
– Скажите, – негромко поинтересовался Сельони, – вы когда-нибудь пытались эмигрировать? Мне кажется, вы подходите од их критерии. Вы высокого роста, у вас светлые волосы, вы умны…
Известный ведущий покраснел.
– Я страдаю сенной лихорадкой, – отрывисто сказал он.
– Понятно, – улыбнулся секретарь. – Тогда у вас есть все основания относиться к их деспотической генетической и расовой политике с неодобрением.
– Я не могу позволить себе руководствоваться личными мотивами, – горячо отвечал Кейлин. – Я относился бы к их политике с неодобрением и тогда, если бы подходил под условия эмиграции. Но мое одобрение или неодобрение ничего не изменит. Их политика – это их политика, и они имеют право проводить ее. Более того, их политика не лишена логики, пусть даже и ошибочной. На планетах Внеземелья человечество начинает все заново, и они – те, кто отправился туда первыми, – ходят искоренить определенные изъяны человеческого организма, которые обнаружились со временем. Человек, страдающий сенной лихорадкой, с точки зрения генетики – паршивая овца. Не говоря уже о предрасположенности к раку. Их предубежденность против цвета кожи и волос, разумеется, несусветная глупость, но я могу предположить, что они заинтересованы в единообразии и однородности. Что же до Земли, мы и без помощи планет Внеземелья можем немало сделать для собственного спасения.
– Что же, к примеру?
– Внедрить позитронных роботов и гидропонику и прежде всего ввести контроль над рождаемостью. Я имею в виду разумный контроль, основанный на строгих психиатрических критериях и призванный искоренить психические отклонения, врожденные заболевания…
– Прямо как на планетах Внеземелья.
– Отнюдь нет. Я ни слова не сказал о расистских принципах. Я говорю лишь о душевных и физических заболеваниях, которые равно присущи всем этническим и расовым группам. И прежде всего необходимо удерживать рождаемость на более низком уровне, чем смертность, пока не будет достигнуто здоровое равновесие.
– Мы не располагаем промышленными технологиями и ресурсами, которые необходимы для внедрения робо– и гидропонной техники в ближайшие пять столетий, – угрюмо сказал Сельони. – Более того, земные традиции, равно как и этические принципы нашего времени, запрещают роботизированный труд и пищу искусственного происхождения. Но строже всего они запрещают убийство нерожденных детей. Сами подумайте, Кейлин, как мы можем позволить вам пропагандировать все это с экрана? Ничего хорошего из этого не выйдет, ваши разглагольствования только отвлекают внимание народа и подрывают его дух.
– Господин секретарь, – нетерпеливо перебил его Кейлин, – вы хотите войны?
– Хочу ли я войны? Какая дерзость!
– Тогда кто такие эти политиканы в правительстве, которые жаждут войны? К примеру, на ком лежит ответственность за тщательно распущенный слух о Тихоокеанском проекте?
– Тихоокеанский проект? Откуда вы о нем узнали?
– Я не выдаю своих источников.
– Что ж, тогда я назову их сам. Вы слышали о Тихоокеанском проекте от Мореану с Авроры, когда он в последний раз был на Земле. Мы знаем о вас куда больше, чем вы предполагаете, мистер Кейлин.
– Охотно верю, но намеки на Мореану отрицаю. С чего вы взяли, будто я получил эти сведения от него?
1 2 3 4 5 6 7 8