такой, который кичится своим умом. Так он сказал? - переспросила Дорис.
- Да, и это - хорошее определение. Мне следует его запомнить.
- Не подходит ли оно к Отто Рейнку?
Брэйд хмуро кивнул:
- Подходит. Но к данному случаю неприменимо. Понимаешь, нечестность Ральфа никак не могла повлиять на репутацию Рейнка. Напротив! Он ведь давно убедил себя и других в том, что Ральф ошибается. Нет, дорогая, на карту поставлена только моя репутация.
Упавшим голосом Дорис спросила:
- А кто же тогда?
- Видишь ли, я сейчас размышляю об одной мелочи. Если Доуни рассказал мне все точно, то, кажется, у меня начинает появляться интересная мысль. Одно его выражение, одно слово может иметь двойной смысл. Я, впрочем, не думаю, что Доуни это понял. Право, не думаю. Одно слово!
- Но что же это за слово?
Какое-то мгновение Брэйд смотрел на Дорис невидящим взглядом, потом мягко сказал:
- Возможно, это пустяк, о котором не стоит и говорить. Мне нужно еще немного подумать. А пока что, Дорис, давай ляжем пораньше, пошлем все к черту. И не волнуйся. Предоставь все мне.
Дорис улыбнулась ему.
Лежа в постели, он думал об этой улыбке, глядя в ночную темноту. Улыбка Дорис была теплой и успокаивающей.
Внезапно мысль Брэйда сделала странный скачок. Ему вспомнилось: "...человек, кичащийся своим умом". Конечно, это вполне применимо к Отто Рейнку. А почему? Ведь его репутация давно установилась: каждому известно, что он выдающийся человек. Так какого черта ему так стараться? Что это, недостаточная вера в свои умственные способности, которая заставляет его постоянно афишировать и приукрашивать их, а также подавлять всякого, кто может угрожать его положению? А Фостер? Напористый. Растущий. С молодой, хорошенькой женой, которая принимает его таким, какой он есть. Откуда у него эта потребность всем и всюду доказывать, что последнее слово всегда будет за ним, даже в жалком одностороннем состязании между преподавателем и студентом? А бедняга Кэп? Успешно сделав карьеру, он теперь мучается сомнением, сохранит ли он свое место в науке или будет забыт начисто. Ведь именно поэтому он прилагает такие усилия, чтобы завершить сейчас книгу. И с какой завистью он говорил о пожаловании баронского титула Берцелиусу!..
Брэйд прикусил губы. Все они больны одной и той же болезнью. Она называется "неуверенность"!
ГЛАВА 15
На следующий день на лекции студенты вели себя почти как обычно. Они уже не стремились сгрудиться у самой кафедры, и те, кто обычно уединялся в стратосферную даль галерки, удовлетворились на этот раз средними рядами.
Прочитав лекцию без каких-либо происшествий, Брэйд ответил на несколько вопросов, затем вынул из ящика на двери корреспонденцию и медленно пошел на четвертый этаж в свой кабинет.
Просматривая на ходу полученные материалы, он наткнулся на желтый университетский конверт со своей фамилией, напечатанной на машинке, и обратным адресом: "Химический факультет". Какое официальное сообщение находится внутри? Неужели столь быстрая реакция на его субботнюю вспышку?! Он представил себе Литтлби, спешащего сегодня утром в университет, чтобы немедленно отдать приказ о его увольнении.
Сунув остальные бумаги в карман пиджака, Брэйд разорвал конверт. Выпал листок с единственной строчкой текста:
"Курс по технике безопасности будет введен в число обязательных предметов". И подпись: "Литтлби". Минуту Брэйд не верил своим глазам. Старик уступил?! Правда, здесь нет ни слова об "улучшении положения на факультете", но даже того, что есть, Брэйд не ждал!
Дойдя до четвертого этажа, он чуть не налетел на Рейнка. Рейнк первым, с необычной сердечностью, воскликнул:
- Лу, старина, как поживаешь? Ты выглядишь прекрасно!
Он быстро дважды хлопнул Брэйда по плечу, сверкнул вставными челюстями и побежал вниз. Брэйд удивленно смотрел ему вслед. Неужели все так просто? Значит, нужно только один раз куснуть, чтобы дать почувствовать свои клыки, а потом достаточно лишь скалиться? Одного раза хватило, чтобы запугать Рейнка? Взглянув на листок, который он все еще держал в руке, он мысленно добавил: а также и Литтлби?
Дорис и я становимся душевно все ближе, но вокруг - потери. Мои аспиранты погибают. Исследования заканчиваются фальсификацией. Работу я теряю. И Кэп Энсон... С горькой усмешкой над самим собой Брэйд подумал: "...и мой отец не любит меня!"
Брэйд прошел в свою лабораторию. Когда-то, на заре деятельности Энсона, она составляла одно целое с кабинетом, но потом Энсон отгородил ее, оборудовав вакуумными линиями, кранами с горячей и холодной водой, паропроводом и газом. Энсон всегда настаивал на том, чтобы каждый профессор, независимо от возраста и состояния здоровья, не забывал, как держать пробирку и пинцет. Он всегда должен сам проводить какие-нибудь эксперименты, пусть самые пустяковые и незначительные.
Брэйд и здесь копировал Энсона. Его собственные опыты по перегруппировке в атмосфере кислорода никогда не казались ему значительными. Но, как говорил Энсон, удовольствие заключалось уже в том, чтобы делать что-нибудь своими руками.
Теперь Брэйд с грустью смотрел на экспериментальную установку. Он ни к чему не прикасался с той самой минуты на прошлой неделе, когда пошел в лабораторию Ральфа за титрованным раствором кислоты.
Брэйд машинально перевел взгляд на баллон со сжатым кислородом. Странно! Неужели баллон пуст? Но он точно помнит, что заменил его незадолго до начала последнего эксперимента. Манометр должен показывать давление не менее 125 атмосфер, а стрелка - на нуле. Что случилось? Неужели он оставил баллон открытым и газ вытек? У второго манометра стрелка также на нуле. Он проверил кран перекрыт. Утечки быть не могло.
В чем же все-таки дело? Значит, он перекрыл главный вентиль, выпустил из манометров находившееся в них ничтожное количество кислорода и затем перекрыл второй вентиль? Вероятно, аккуратный человек именно так и поступил бы, но Брэйд твердо помнил, что этого не делал.
Он взялся за главный вентиль наверху баллона и попытался повернуть его по часовой стрелке. Маховичок не поддался. Очевидно, вентиль был уже перекрыт.
Его рука автоматически начала было давить против часовой стрелки, чтобы впустить кислород в манометр, и... замерла.
Позднее, анализируя события дня, Брэйд понял, что это и было мгновение, когда жизнь его висела на волоске. Он спасся тем, что чуть-чуть промедлил!
Он еще ничего не заметил, нет, но сработали подсознательное чутье, интуиция химика, которые выработались за двадцать пять лет работы в лаборатории. Они-то и отметили, что что-то не так, я остановили его руку.
Это "что-то не так" было всего лишь слабым блеском маслянистой жидкости на резьбе между главным манометром и самим баллоном. Он подцепил ногтем немного жидкости и понюхал ее.
Пока он доставал гаечный ключ и захватывал им шестигранную гайку, ему казалось, что вокруг беспредельная тишина. Он резко нажал на ключ, и вентиль со странным скольжением повернулся.
Вывернув манометр, Брэйд увидел, что вся резьба покрыта густой жидкостью, похожей на глицерин. Стоило ему повернуть главный вентиль против часовой стрелки, и лаборатория разлетелась бы от взрыва, как карточный домик. Брэйд бессильно опустился на стул, его знобило.
Был уже почти час, и он решил спуститься в студенческую лабораторию. Заперев дверь, он несколько раз проверил замок. Сможет ли он теперь оставлять свой кабинет незапертым? Никогда!
Чарли Эмит готовился к демонстрации опыта по получению семикарбазона под давлением. Это означало, что примерно через пятнадцать минут Эмит начнет делать "бомбу", медленно вертя стеклянную толстую трубку над пламенем. В результате он запаяет трубку, и эта запайка выдержит давление в несколько атмосфер при нагревании реагентов внутри "бомбы". Подобные опыты всегда вызывали у Брэйда беспокойство, так как не исключали возможность несчастного случая. Но Эмит все делал отлично. Взгляд его был устремлен на ровное пламя, а его уверенные руки методично превращали сужающийся конец трубки в раскаленный желтый шар.
"Но ведь для того, чтобы смазать глицерином резьбу манометра на кислородном баллоне, нужны уверенные руки и ледяное сердце". Брэйд тут же устыдился своих мыслей. Чарли Эмит? Незаметный Чарли? С чего бы? Вошла Роберта Гудхью, мельком нерешительно улыбнулась ему, затем поспешно прошла к боковому шкафу, чтобы проделать какие-то последние манипуляции с реактивами, приготовленными утром для дневных экспериментов.
Брэйд посмотрел на часы. Без пяти час. Ровно через пять минут студенты начнут заполнять лабораторию.
Он с грустью задумался о том, как вся жизнь преподавателя расписана по часам - лекции, лабораторные занятия, семинары, заседания кафедры...
Минутная стрелка коснулась двенадцати, и первый студент вошел в лабораторию, развертывая на ходу черный резиновый фартук и надевая его через голову. Как полагается, он сказал: "Привет, профессор Брэйд!" - положил книги на один из столов и раскрыл не раз облитое кислотой руководство по лабораторным работам. Из книги выпали сложенные листки бумаги. Студент воззрился на них сначала с удивлением, а потом с ужасом. Он быстро прошел в тот конец лаборатории, где стоял Эмит.
- Послушайте, мистер Эмит, - волнуясь, начал студент, - по-моему, я забыл сдать отчет по прошлой лабораторной работе. Ничего, если я отдам его сейчас?!
Эмит ответил грубовато-покровительственным тоном, возможно, чувствуя, что Брэйд смотрит на него:
- Ладно, я посмотрю его позже. Но в следующим раз чтобы это не повторялось!
Брэйд рассеянно наблюдал, как Эмит взял бумаги. В лабораторию быстро входили другие студенты. Время делало свое дело. Время, которое разрезает на кусочки день преподавателя и, как на кресте, распинает его на часах. Время... Только что оно чуть не остановилось для него навсегда. Милостивый боже!.. Он вдруг почувствовал, что и лаборатория и студенты словно исчезли куда-то и он остался один на один со своими тяжелыми, запутанными мыслями.
Резко повернувшись, он вышел из лаборатории, ощущая, как ему удивленно смотрят вслед.
ГЛАВА 16
Брэйд опять взялся за телефонную трубку. Чтобы набрать номер, ему пришлось заглянуть в телефонный справочник.
- Но мне необходимо, - объяснял Брэйд. - Это очень важно и отнимет не более минуты. Нет, я действительно не могу ждать до трех часов!
Да, он не мог ждать. Он должен был узнать сейчас же, сию минуту. Ожидание было невыносимо.
Высокий слабый голосок, звучавший сейчас в трубке, был испуганным...
- Ты уверена? - спросил в заключение разговора Брэйд. - Так все и было!
Он подсказывал другие возможности до тех пор, пока ему не показалось, что сейчас он услышит плач. Он только еще раз спросил: "Ты абсолютно уверена?"затем бросил трубку.
Итак, теперь он знает все: и мотив и последовательность событий. По крайней мере думает, что знает.
Но как обосновать свои подозрения? Как нужно поступить, чтобы доказать несомненный, с его точки зрения, факт, чтобы он стал признанным фактом и для других? Он сидел, спокойно размышляя, до тех пор, пока солнце не опустилось так низко, что стало светить ему прямо в глаза, и ему пришлось встать и задернуть штору. В этот момент послышался осторожный стук в дверь. Теперь Брэйд уже сразу узнавал дородную фигуру, контуры которой неясно виднелись сквозь матовое стекло.
- Входите, мистер Доуни!
- День добрый, профессор! Узнал о звонке и решил, что мне лучше сразу прийти. Сожалею, что меня не было на месте.
- Это неважно.
- Отлично, проф. Что еще случилось? У такого человека, как вы, должны быть веские причины, чтобы названивать в полицию.
- Боюсь, что так. - Брэйд с нетерпением следил за тем, как полный детектив усаживается поудобней, и сразу выпалил:
- Послушайте, на мою жизнь было покушение!
Доуни, который полез было в жилетный карман за сигарой, замер, и из его глаз исчезло дружелюбие. Они были холодными, когда он спросил:
- Неужели? И вы пострадали?
- Нет, я спасся. Но еще одно мгновение...
- Так сказать, в самую последнюю секунду?
- Вот именно.
Брэйд внезапно почувствовал мертвящий холод. Не было никакого сомнения, что детектив смотрит на него враждебно. Нет, еще точней; впервые Доуни смотрел на него так, как будто он наконец убедился, что Брэйд и есть убийца.
Взяв себя в руки, Брэйд неторопливо рассказал, каким образом он обнаружил, что кто-то испортил его баллон с кислородом. Доуни слушал безучастно, полуприкрыв глаза веками. Только однажды он проявил интерес: когда Брэйд заговорил о жидкости, напоминавшей глицерин. Сжав руками край стола, Доуни сразу же переспросил:
- Глицерин? Это нечто вроде нитроглицерина?
Брэйд подавил раздражение:
- Нет, нет! Сам по себе глицерин довольно безопасен. Он применяется в кондитерских изделиях и в косметике.
- Безопасен? Но тогда...
- Безопасен в обычных условиях. Но если открыть этот баллон, то тогда чистый кислород создаст в небольшой камере давление около 125 атмосфер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Да, и это - хорошее определение. Мне следует его запомнить.
- Не подходит ли оно к Отто Рейнку?
Брэйд хмуро кивнул:
- Подходит. Но к данному случаю неприменимо. Понимаешь, нечестность Ральфа никак не могла повлиять на репутацию Рейнка. Напротив! Он ведь давно убедил себя и других в том, что Ральф ошибается. Нет, дорогая, на карту поставлена только моя репутация.
Упавшим голосом Дорис спросила:
- А кто же тогда?
- Видишь ли, я сейчас размышляю об одной мелочи. Если Доуни рассказал мне все точно, то, кажется, у меня начинает появляться интересная мысль. Одно его выражение, одно слово может иметь двойной смысл. Я, впрочем, не думаю, что Доуни это понял. Право, не думаю. Одно слово!
- Но что же это за слово?
Какое-то мгновение Брэйд смотрел на Дорис невидящим взглядом, потом мягко сказал:
- Возможно, это пустяк, о котором не стоит и говорить. Мне нужно еще немного подумать. А пока что, Дорис, давай ляжем пораньше, пошлем все к черту. И не волнуйся. Предоставь все мне.
Дорис улыбнулась ему.
Лежа в постели, он думал об этой улыбке, глядя в ночную темноту. Улыбка Дорис была теплой и успокаивающей.
Внезапно мысль Брэйда сделала странный скачок. Ему вспомнилось: "...человек, кичащийся своим умом". Конечно, это вполне применимо к Отто Рейнку. А почему? Ведь его репутация давно установилась: каждому известно, что он выдающийся человек. Так какого черта ему так стараться? Что это, недостаточная вера в свои умственные способности, которая заставляет его постоянно афишировать и приукрашивать их, а также подавлять всякого, кто может угрожать его положению? А Фостер? Напористый. Растущий. С молодой, хорошенькой женой, которая принимает его таким, какой он есть. Откуда у него эта потребность всем и всюду доказывать, что последнее слово всегда будет за ним, даже в жалком одностороннем состязании между преподавателем и студентом? А бедняга Кэп? Успешно сделав карьеру, он теперь мучается сомнением, сохранит ли он свое место в науке или будет забыт начисто. Ведь именно поэтому он прилагает такие усилия, чтобы завершить сейчас книгу. И с какой завистью он говорил о пожаловании баронского титула Берцелиусу!..
Брэйд прикусил губы. Все они больны одной и той же болезнью. Она называется "неуверенность"!
ГЛАВА 15
На следующий день на лекции студенты вели себя почти как обычно. Они уже не стремились сгрудиться у самой кафедры, и те, кто обычно уединялся в стратосферную даль галерки, удовлетворились на этот раз средними рядами.
Прочитав лекцию без каких-либо происшествий, Брэйд ответил на несколько вопросов, затем вынул из ящика на двери корреспонденцию и медленно пошел на четвертый этаж в свой кабинет.
Просматривая на ходу полученные материалы, он наткнулся на желтый университетский конверт со своей фамилией, напечатанной на машинке, и обратным адресом: "Химический факультет". Какое официальное сообщение находится внутри? Неужели столь быстрая реакция на его субботнюю вспышку?! Он представил себе Литтлби, спешащего сегодня утром в университет, чтобы немедленно отдать приказ о его увольнении.
Сунув остальные бумаги в карман пиджака, Брэйд разорвал конверт. Выпал листок с единственной строчкой текста:
"Курс по технике безопасности будет введен в число обязательных предметов". И подпись: "Литтлби". Минуту Брэйд не верил своим глазам. Старик уступил?! Правда, здесь нет ни слова об "улучшении положения на факультете", но даже того, что есть, Брэйд не ждал!
Дойдя до четвертого этажа, он чуть не налетел на Рейнка. Рейнк первым, с необычной сердечностью, воскликнул:
- Лу, старина, как поживаешь? Ты выглядишь прекрасно!
Он быстро дважды хлопнул Брэйда по плечу, сверкнул вставными челюстями и побежал вниз. Брэйд удивленно смотрел ему вслед. Неужели все так просто? Значит, нужно только один раз куснуть, чтобы дать почувствовать свои клыки, а потом достаточно лишь скалиться? Одного раза хватило, чтобы запугать Рейнка? Взглянув на листок, который он все еще держал в руке, он мысленно добавил: а также и Литтлби?
Дорис и я становимся душевно все ближе, но вокруг - потери. Мои аспиранты погибают. Исследования заканчиваются фальсификацией. Работу я теряю. И Кэп Энсон... С горькой усмешкой над самим собой Брэйд подумал: "...и мой отец не любит меня!"
Брэйд прошел в свою лабораторию. Когда-то, на заре деятельности Энсона, она составляла одно целое с кабинетом, но потом Энсон отгородил ее, оборудовав вакуумными линиями, кранами с горячей и холодной водой, паропроводом и газом. Энсон всегда настаивал на том, чтобы каждый профессор, независимо от возраста и состояния здоровья, не забывал, как держать пробирку и пинцет. Он всегда должен сам проводить какие-нибудь эксперименты, пусть самые пустяковые и незначительные.
Брэйд и здесь копировал Энсона. Его собственные опыты по перегруппировке в атмосфере кислорода никогда не казались ему значительными. Но, как говорил Энсон, удовольствие заключалось уже в том, чтобы делать что-нибудь своими руками.
Теперь Брэйд с грустью смотрел на экспериментальную установку. Он ни к чему не прикасался с той самой минуты на прошлой неделе, когда пошел в лабораторию Ральфа за титрованным раствором кислоты.
Брэйд машинально перевел взгляд на баллон со сжатым кислородом. Странно! Неужели баллон пуст? Но он точно помнит, что заменил его незадолго до начала последнего эксперимента. Манометр должен показывать давление не менее 125 атмосфер, а стрелка - на нуле. Что случилось? Неужели он оставил баллон открытым и газ вытек? У второго манометра стрелка также на нуле. Он проверил кран перекрыт. Утечки быть не могло.
В чем же все-таки дело? Значит, он перекрыл главный вентиль, выпустил из манометров находившееся в них ничтожное количество кислорода и затем перекрыл второй вентиль? Вероятно, аккуратный человек именно так и поступил бы, но Брэйд твердо помнил, что этого не делал.
Он взялся за главный вентиль наверху баллона и попытался повернуть его по часовой стрелке. Маховичок не поддался. Очевидно, вентиль был уже перекрыт.
Его рука автоматически начала было давить против часовой стрелки, чтобы впустить кислород в манометр, и... замерла.
Позднее, анализируя события дня, Брэйд понял, что это и было мгновение, когда жизнь его висела на волоске. Он спасся тем, что чуть-чуть промедлил!
Он еще ничего не заметил, нет, но сработали подсознательное чутье, интуиция химика, которые выработались за двадцать пять лет работы в лаборатории. Они-то и отметили, что что-то не так, я остановили его руку.
Это "что-то не так" было всего лишь слабым блеском маслянистой жидкости на резьбе между главным манометром и самим баллоном. Он подцепил ногтем немного жидкости и понюхал ее.
Пока он доставал гаечный ключ и захватывал им шестигранную гайку, ему казалось, что вокруг беспредельная тишина. Он резко нажал на ключ, и вентиль со странным скольжением повернулся.
Вывернув манометр, Брэйд увидел, что вся резьба покрыта густой жидкостью, похожей на глицерин. Стоило ему повернуть главный вентиль против часовой стрелки, и лаборатория разлетелась бы от взрыва, как карточный домик. Брэйд бессильно опустился на стул, его знобило.
Был уже почти час, и он решил спуститься в студенческую лабораторию. Заперев дверь, он несколько раз проверил замок. Сможет ли он теперь оставлять свой кабинет незапертым? Никогда!
Чарли Эмит готовился к демонстрации опыта по получению семикарбазона под давлением. Это означало, что примерно через пятнадцать минут Эмит начнет делать "бомбу", медленно вертя стеклянную толстую трубку над пламенем. В результате он запаяет трубку, и эта запайка выдержит давление в несколько атмосфер при нагревании реагентов внутри "бомбы". Подобные опыты всегда вызывали у Брэйда беспокойство, так как не исключали возможность несчастного случая. Но Эмит все делал отлично. Взгляд его был устремлен на ровное пламя, а его уверенные руки методично превращали сужающийся конец трубки в раскаленный желтый шар.
"Но ведь для того, чтобы смазать глицерином резьбу манометра на кислородном баллоне, нужны уверенные руки и ледяное сердце". Брэйд тут же устыдился своих мыслей. Чарли Эмит? Незаметный Чарли? С чего бы? Вошла Роберта Гудхью, мельком нерешительно улыбнулась ему, затем поспешно прошла к боковому шкафу, чтобы проделать какие-то последние манипуляции с реактивами, приготовленными утром для дневных экспериментов.
Брэйд посмотрел на часы. Без пяти час. Ровно через пять минут студенты начнут заполнять лабораторию.
Он с грустью задумался о том, как вся жизнь преподавателя расписана по часам - лекции, лабораторные занятия, семинары, заседания кафедры...
Минутная стрелка коснулась двенадцати, и первый студент вошел в лабораторию, развертывая на ходу черный резиновый фартук и надевая его через голову. Как полагается, он сказал: "Привет, профессор Брэйд!" - положил книги на один из столов и раскрыл не раз облитое кислотой руководство по лабораторным работам. Из книги выпали сложенные листки бумаги. Студент воззрился на них сначала с удивлением, а потом с ужасом. Он быстро прошел в тот конец лаборатории, где стоял Эмит.
- Послушайте, мистер Эмит, - волнуясь, начал студент, - по-моему, я забыл сдать отчет по прошлой лабораторной работе. Ничего, если я отдам его сейчас?!
Эмит ответил грубовато-покровительственным тоном, возможно, чувствуя, что Брэйд смотрит на него:
- Ладно, я посмотрю его позже. Но в следующим раз чтобы это не повторялось!
Брэйд рассеянно наблюдал, как Эмит взял бумаги. В лабораторию быстро входили другие студенты. Время делало свое дело. Время, которое разрезает на кусочки день преподавателя и, как на кресте, распинает его на часах. Время... Только что оно чуть не остановилось для него навсегда. Милостивый боже!.. Он вдруг почувствовал, что и лаборатория и студенты словно исчезли куда-то и он остался один на один со своими тяжелыми, запутанными мыслями.
Резко повернувшись, он вышел из лаборатории, ощущая, как ему удивленно смотрят вслед.
ГЛАВА 16
Брэйд опять взялся за телефонную трубку. Чтобы набрать номер, ему пришлось заглянуть в телефонный справочник.
- Но мне необходимо, - объяснял Брэйд. - Это очень важно и отнимет не более минуты. Нет, я действительно не могу ждать до трех часов!
Да, он не мог ждать. Он должен был узнать сейчас же, сию минуту. Ожидание было невыносимо.
Высокий слабый голосок, звучавший сейчас в трубке, был испуганным...
- Ты уверена? - спросил в заключение разговора Брэйд. - Так все и было!
Он подсказывал другие возможности до тех пор, пока ему не показалось, что сейчас он услышит плач. Он только еще раз спросил: "Ты абсолютно уверена?"затем бросил трубку.
Итак, теперь он знает все: и мотив и последовательность событий. По крайней мере думает, что знает.
Но как обосновать свои подозрения? Как нужно поступить, чтобы доказать несомненный, с его точки зрения, факт, чтобы он стал признанным фактом и для других? Он сидел, спокойно размышляя, до тех пор, пока солнце не опустилось так низко, что стало светить ему прямо в глаза, и ему пришлось встать и задернуть штору. В этот момент послышался осторожный стук в дверь. Теперь Брэйд уже сразу узнавал дородную фигуру, контуры которой неясно виднелись сквозь матовое стекло.
- Входите, мистер Доуни!
- День добрый, профессор! Узнал о звонке и решил, что мне лучше сразу прийти. Сожалею, что меня не было на месте.
- Это неважно.
- Отлично, проф. Что еще случилось? У такого человека, как вы, должны быть веские причины, чтобы названивать в полицию.
- Боюсь, что так. - Брэйд с нетерпением следил за тем, как полный детектив усаживается поудобней, и сразу выпалил:
- Послушайте, на мою жизнь было покушение!
Доуни, который полез было в жилетный карман за сигарой, замер, и из его глаз исчезло дружелюбие. Они были холодными, когда он спросил:
- Неужели? И вы пострадали?
- Нет, я спасся. Но еще одно мгновение...
- Так сказать, в самую последнюю секунду?
- Вот именно.
Брэйд внезапно почувствовал мертвящий холод. Не было никакого сомнения, что детектив смотрит на него враждебно. Нет, еще точней; впервые Доуни смотрел на него так, как будто он наконец убедился, что Брэйд и есть убийца.
Взяв себя в руки, Брэйд неторопливо рассказал, каким образом он обнаружил, что кто-то испортил его баллон с кислородом. Доуни слушал безучастно, полуприкрыв глаза веками. Только однажды он проявил интерес: когда Брэйд заговорил о жидкости, напоминавшей глицерин. Сжав руками край стола, Доуни сразу же переспросил:
- Глицерин? Это нечто вроде нитроглицерина?
Брэйд подавил раздражение:
- Нет, нет! Сам по себе глицерин довольно безопасен. Он применяется в кондитерских изделиях и в косметике.
- Безопасен? Но тогда...
- Безопасен в обычных условиях. Но если открыть этот баллон, то тогда чистый кислород создаст в небольшой камере давление около 125 атмосфер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18