- осторожно спросил Брэйд.
- Видите ли, проф, я ни черта не понимаю в химии. Поэтому я чувствовал себя довольно растерянно, когда первый раз оказался здесь. Но все-таки я давно занимаюсь своим делом, так давно, что не мог не почувствовать что-то неладное, хотя и говорил себе: "Остерегайся, Джек, ты суешься туда, где ничего не смыслишь".
- Я не понимаю вас.
- Это не так легко объяснить. Смотрите, профессор, возьмем вас... Скажем так: вы получили новый химикалий в пробирке и раздумываете, на что он сгодится. Бьюсь об заклад, вы можете сделать какое-то предположение даже еще до того, как вы его испытаете. Вы говорите себе: он похож на те штуки, которые взрываются; или: с ним надо быть поосторожней, это яд; или: это станет черным, если я к нему добавлю вон того порошка.
- Несомненно, - подтвердил Брэйд. - Если мне известна структурная формула нового соединения, я могу сделать определенные заключения относительно его свойств.
- И вы будете правы чуть ли не каждый раз, а?
- Полагаю, что я буду почти всегда прав.
- Наверняка. Это дается опытом. Своего рода ощущение, которое иногда не можешь и объяснить.
- Возможно, так, - неуверенно сказал Брэйд.
- Ладно, проф. Так вот, я двадцать пять лет работаю с людьми, как вы с химикатами. Я в этом деле получил такое образование, какое и не снилось: могу заметить, если что неладно с человеком. Иногда могу идти по неверному пути, как вы иногда можете ошибаться с вашими пробирками, но ведь в большинстве-то случаев и я и вы бываем правы, так?
Брэйд чувствовал, как тревога его растет, однако сохранил еще достаточно самообладания, чтобы понимать: весь этот разговор, возможно, предназначен лишь для того, чтобы испугать его.
Он спросил решительно:
- На что вы намекаете?
- Я хочу сказать вот что: когда я разговаривал с вами в четверг, вы были не в своей тарелке.
- Несомненно. Я никогда в жизни не видел мертвого тела. А это был один из моих аспирантов. Мне было не по себе.
- Я могу понять это, профессор. Честно. Но поглядите... - Доуни не спеша занялся своей сигарой, делая методические затяжки, поворачивая ее, чтобы убедиться, что она горит ровно. - Химия очень во многом похожа на стряпню, понимаете? Вы берете составные вещества. Вы смешиваете их, нагреваете или вытворяете с ними какую-нибудь другую чертовщину. Может быть, химия - более сложное дело, но если вы представите себе повара на кухне, то получите и картину химика в лаборатории. Теперь предположим, что повар делает торт. Ему нужны мука, молоко, яйца, ваниль, сода и бог знает что еще. Он ставит их все перед собой и начинает накладывать, смешивать и все такое. Но после того, как он попользуется всем этим, он оставляет банки и бутылки на столе. Может быть, он поставит молоко в холодильник, но, во всяком случае, не кинется в кладовку прятать остатки муки или ванили. Не так ли?
- Так, мистер Доуни. Но какое отношение имеет все это к нам?
- Видите ли, ваш парень делал свой торт и добавлял (Доуни бросил быстрый взгляд на карточку, которую вынул из кармана рубашки) ацетат натрия, но только вместо него положил цианид. Так почему же на его рабочем месте не было бутылки с цианидом? Почему она была поставлена назад на полку?
- Какая разница, где она была? (Брэйд знал разницу, но вопрос заключался сейчас в том, что по этому поводу думает грозный человек с круглым неинтеллигентным лицом.)
- Возможно, - рассудительно сказал Доуни, - что это ничего не значит. Возможно, она действительно была на столе возле него, и вы автоматически, без размышления поставили ее на полку, когда нашли тело. Вы это сделали?
Брэйд почуял ловушку. Он не осмелился солгать.
- Нет, - ответил он.
- Или, может быть, парнишка был чудаком? Отсыплет немного порошка и через всю комнату топает ставить бутыль на место? Но я заметил, что рядом с ним была только какая-то пустая бутыль и другая, где было немного порошка, так что он, пожалуй, принадлежал к тем людям, которые не спешат ставить вещи на место. Тогда это кажется странным.
Тонкие губы Брэйда оставались сжатыми. Он молчал.
- Это меня и обеспокоило, - продолжал Доуни. - Вы помните, я взял бутылку с ядом с полки, сделал какое-то движение и спросил: "Послушайте, проф, вас ничего не удивляет?" Я подумал, что мне следует проверить, заметили ли вы ту же странность. Я был убежден, что вы скажете: "Эй, как эта бутылка очутилась на полке, а не там, где он работал?" Только вы этого не сказали, проф. Вы были просто озадачены. Тогда я сказал себе: "Джек, с профом что-то не так. Он слишком ловок, чтобы быть таким глупым!" Видите, что я имею в виду? Вы - и химикалии, я - и люди.
Брэйд сердито сказал:
- Какого черта! Я был расстроен. Я не мог трезво рассуждать.
- Согласен, проф. Это дело было достаточно необычным, поэтому я решил немного порасспрашивать людей, прежде чем покончить с ним. И вы знаете что? Кое-кто сказал мне, что достаточно сунуть в порошок ложку, и вы поймете ацетат это или цианид.
Брэйд вновь заколебался и опять решил, что лгать небезопасно:
- В определенном смысле, да.
- Затем мне сказали, что этот паренек, Ральф, был таким аккуратным, что просто непонятно, как он мог допустить подобную ошибку. Он всегда все проверял дважды. Это правда, профессор?
- Да, он был очень аккуратен.
- Ладно, будем считать так, профессор. - Добродушная улыбка не сходила с ярко-красного лица Доуни. - Вы были настолько расстроены, что ничего такого мне не сказали. Вы даже не сказали, что парнишка вряд ли мог перепутать бутылки. А ведь у вас было два дня, чтобы остыть, и все-таки вы не позвонили мне, дескать, я тут кое о чем поразмыслил и кое что забыл вам сказать. Может быть, поэтому мое первое чувство в отношении вас - удивление - имело какое-то основание.
- Не слишком большое, - возразил Брэйд с неожиданным раздражением. - Я ведь не смыслю в этих вещах. Я не детектив. Вот и все.
Доуни кивнул:
- Да. Согласен. Само по себе это не так уж много. Но поглядите-ка на все это снова. Может быть, вы и были сильно расстроены, но вот не забыли же вы попросить у меня парнишкин ключ от лаборатории. Вспомните-ка!
- Да, попросил.
- Отлично! А почему? Вы могли бы, скажем, позвонить на следующий день, или прийти в полицейский участок, чтобы забрать его, или оставить его у нас, потому что у вас, вероятно, был свой ключ. Но вы попросили. Зачем?
Брэйд взорвался:
- Я просто вспомнил тогда об этом ключе - вот и все. ("Боже мой, - с безнадежностью подумал Брэйд. - Я запутываюсь в этих сетях!")
Доуни поднял пухлую руку:
- Конечно, конечно. Может быть, этим все объясняется. Я не спорю. И все-таки я подумал: а нет ли другого объяснения? Такая уж у меня работа искать другие объяснения. Должно быть, вы здорово беспокоились, чтобы никто без вашего ведома не вошел в лабораторию. Может быть, вас нервировало, что у полиции ключ? - Пепел на его сигаре стал длинным. Он осторожно стряхнул его. Я просто поинтересовался.
Брэйд понял, что совершил ошибку, отказавшись пообедать. Пустота в желудке и запах сигарного дыма вызывали дурноту, мысли его как-то притупились.
- Уверяю вас, ни о чем таком я и не думал.
- А я посчитал, что мне вас следует проверить, проф. Выйдя от вас, я еще послонялся возле окон. В лаборатории парнишки зажегся свет и горел довольно долго. Вы ушли на добрый час позже меня. Поэтому я велел моим ребятам принести сюда парнишкин ключ и опять зашел в лабораторию. Оказалось, вы там работали. Там были расставлены некоторые химикалии, которых раньше не было, и несколько бутылочек с порошком.
Поэтому я попросил приехать сюда одного из наших химиков. У нас в полиции тоже есть химики, проф. Он все осмотрел и сказал, что, возможно, вы здесь проводили опыты на цианид. Он взял немного порошка из этих бутылочек, проверил в полицейской лаборатории и сказал, что в них ацетат. Итак, что вы делали в лаборатории, профессор?
Брэйд не видел никакого выхода. Тихим, ровным голосом он рассказал Доуни, что он делал в лаборатории Ральфа в четверг вечером, о колбе с цианидом и ее сестрах с ацетатом, о методе работы Ральфа.
- И вы не рассказали этого нам?
- Нет.
- Боялись, что окажетесь впутанным в дело об убийстве?
- Вы правы, - боялся.
- Что ж, вы поступили неправильно. Это только усилит подозрения присяжных.
- Почему? - возбужденно воскликнул Брэйд. - Будь я убийцей, мне не нужно было бы проверять колбы. Я бы знал, что в них.
- Если вы не убийца, зачем вам надо было скрытничать? Вот чем будут интересоваться присяжные. А поскольку вы начали с утайки, они станут допытываться, какого черта вы действительно делали в лаборатории. Может быть, вы не говорите правды и сейчас...
- Клянусь вам...
- Не нужно клясться мне. Приберегите это для судейской комнаты, если дело дойдет до этого. - Он опять отряхнул свою сигару и сказал: - Суть в следующем: вы с самого начала считали, что это - убийство.
- Убийство или самоубийство.
- Самоубийство?
- Да, вы тоже думали о возможности самоубийства. По крайней мере прошел слух, что вы задавали вопросы о настроении Ральфа перед его смертью.
- А кто же вам это сказал, хотел бы я знать?
- Какое это имеет значение?
- Никакого. Просто хотел посмотреть, скажете ли вы мне это. Конечно, я задавал вопросы, чтобы обмозговать возможность самоубийства, хотя не очень в него верил: самоубийцы обычно оставляют записки.
- Нет же такого закона, что они непременно должны это делать.
- Закона нет. Но обычно... Дело в том, что самоубийца обычно жалеет себя. Он считает, что когда будет мертв, то все, кто поступал подло по отношению к нему, будут чувствовать себя худо. Это каким-то образом поднимает его настроение, пока он готовится отдать концы. Поэтому обычно самоубийца оставляет записку тому, кого он наверняка хотел бы заставить почувствовать себя особенно гнусно. Наш парнишка не только не оставил записки, но если он действительно был самоубийцей, то доставил себе массу хлопот, стараясь представить самоубийство несчастным случаем.
Брэйд согласился:
- Да, точно.
- Бывает, что самоубийца поступает подобным образом, но лишь в тех случаях, когда его жизнь застрахована. А парень-то не был застрахован! Другие соображения? Ни он, ни мать не были особенно религиозны. Я рассматривал вопрос и с других точек зрения. Не было никакого смысла маскировать самоубийство под несчастный случай. Но вот представить убийство как несчастный случай - тут есть смысл. Итак, кто-то другой подложил цианид.
- Но кто? - спросил Брэйд.
- Точно не знаю, может быть, вы.
- Но послушайте, у меня не могло быть никакого мотива. - Мозг Брэйда оцепенел, как под анестезией. Боли он не чувствовал.
- А, пожалуй, все же был, проф! Когда я занимался своими расспросами, я узнал, что у вас здесь дела идут не так уж хорошо, что, возможно, от вас собираются отделаться. Кое-кто мне намекал. Ральф также не ладил с вами. Если же ваш собственный аспирант ходит и везде говорит, что вы ничего особенного из себя не представляете, это тоже может послужить толчком, чтобы вас выставили с работы. Может быть, вы-то и были заинтересованы навсегда закрыть ему рот.
Брэйд чувствовал себя отвратительно. Пока все эти домыслы не заслуживали того, чтобы опровергать их всерьез.
- Однако, мистер Доуни, сейчас я наткнулся на кое-что новое, объясняющее и самоубийство и старание Ральфа представить его несчастным случаем ("А почему нет, - подумал он. - Так ведь оно и могло быть").
- Интересно! Может, вы мне расскажете? - На Доуни заявление Брэйда, казалось, не произвело никакого впечатления.
- Я и собираюсь.
Брэйд печально посмотрел на тетради Ральфа. Вчера вечером он сказал Рейнку, что достаточно разбирается в физической химии, чтобы доказать, что работа Ральфа шла хорошо. Но все-таки одно обстоятельство он взял на веру, одно обстоятельство - честность исследователя. Приведя свои мысли в относительный порядок, Брэйд начал:
- У Ральфа Ньюфелда были определенные теории, которые он пытался подтвердить или опровергнуть экспериментами. Если бы ему удалось подтвердить их, он создал бы себе имя и, возможно, получил хорошее место. Если же нет, то он не получил бы ученую степень. Вы это понимаете?
- Конечно.
- Дальше. Сегодня утром, просматривая его тетради с записями исследований, я нашел, что сначала его работа шла плохо. Это его все больше и больше тревожило до тех пор, пока он не сумел сделать так, что его теории оказались наверняка правильными: он начал фальсифицировать результаты экспериментов, чтобы они соответствовали его теориям!
- Как банковский служащий, начавший плутовать, а потом подчищающий бухгалтерские книги, чтобы скрыть?
- Да, точно так.
Доуни замолчал и некоторое время обдумывал сказанное Брэйдом. Потом спросил:
- Вы подтвердили бы это под присягой, профессор?
Брэйд подумал о том, как он нашел неожиданный переход в тетрадях к успешным экспериментам, - подчищенные данные. Он вспомнил и о таких мелочах, как рассказ Симпсона о бешенстве Ральфа, когда Симпсон подошел к нему слишком близко, в тот момент, когда Ральф делал свои записи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Видите ли, проф, я ни черта не понимаю в химии. Поэтому я чувствовал себя довольно растерянно, когда первый раз оказался здесь. Но все-таки я давно занимаюсь своим делом, так давно, что не мог не почувствовать что-то неладное, хотя и говорил себе: "Остерегайся, Джек, ты суешься туда, где ничего не смыслишь".
- Я не понимаю вас.
- Это не так легко объяснить. Смотрите, профессор, возьмем вас... Скажем так: вы получили новый химикалий в пробирке и раздумываете, на что он сгодится. Бьюсь об заклад, вы можете сделать какое-то предположение даже еще до того, как вы его испытаете. Вы говорите себе: он похож на те штуки, которые взрываются; или: с ним надо быть поосторожней, это яд; или: это станет черным, если я к нему добавлю вон того порошка.
- Несомненно, - подтвердил Брэйд. - Если мне известна структурная формула нового соединения, я могу сделать определенные заключения относительно его свойств.
- И вы будете правы чуть ли не каждый раз, а?
- Полагаю, что я буду почти всегда прав.
- Наверняка. Это дается опытом. Своего рода ощущение, которое иногда не можешь и объяснить.
- Возможно, так, - неуверенно сказал Брэйд.
- Ладно, проф. Так вот, я двадцать пять лет работаю с людьми, как вы с химикатами. Я в этом деле получил такое образование, какое и не снилось: могу заметить, если что неладно с человеком. Иногда могу идти по неверному пути, как вы иногда можете ошибаться с вашими пробирками, но ведь в большинстве-то случаев и я и вы бываем правы, так?
Брэйд чувствовал, как тревога его растет, однако сохранил еще достаточно самообладания, чтобы понимать: весь этот разговор, возможно, предназначен лишь для того, чтобы испугать его.
Он спросил решительно:
- На что вы намекаете?
- Я хочу сказать вот что: когда я разговаривал с вами в четверг, вы были не в своей тарелке.
- Несомненно. Я никогда в жизни не видел мертвого тела. А это был один из моих аспирантов. Мне было не по себе.
- Я могу понять это, профессор. Честно. Но поглядите... - Доуни не спеша занялся своей сигарой, делая методические затяжки, поворачивая ее, чтобы убедиться, что она горит ровно. - Химия очень во многом похожа на стряпню, понимаете? Вы берете составные вещества. Вы смешиваете их, нагреваете или вытворяете с ними какую-нибудь другую чертовщину. Может быть, химия - более сложное дело, но если вы представите себе повара на кухне, то получите и картину химика в лаборатории. Теперь предположим, что повар делает торт. Ему нужны мука, молоко, яйца, ваниль, сода и бог знает что еще. Он ставит их все перед собой и начинает накладывать, смешивать и все такое. Но после того, как он попользуется всем этим, он оставляет банки и бутылки на столе. Может быть, он поставит молоко в холодильник, но, во всяком случае, не кинется в кладовку прятать остатки муки или ванили. Не так ли?
- Так, мистер Доуни. Но какое отношение имеет все это к нам?
- Видите ли, ваш парень делал свой торт и добавлял (Доуни бросил быстрый взгляд на карточку, которую вынул из кармана рубашки) ацетат натрия, но только вместо него положил цианид. Так почему же на его рабочем месте не было бутылки с цианидом? Почему она была поставлена назад на полку?
- Какая разница, где она была? (Брэйд знал разницу, но вопрос заключался сейчас в том, что по этому поводу думает грозный человек с круглым неинтеллигентным лицом.)
- Возможно, - рассудительно сказал Доуни, - что это ничего не значит. Возможно, она действительно была на столе возле него, и вы автоматически, без размышления поставили ее на полку, когда нашли тело. Вы это сделали?
Брэйд почуял ловушку. Он не осмелился солгать.
- Нет, - ответил он.
- Или, может быть, парнишка был чудаком? Отсыплет немного порошка и через всю комнату топает ставить бутыль на место? Но я заметил, что рядом с ним была только какая-то пустая бутыль и другая, где было немного порошка, так что он, пожалуй, принадлежал к тем людям, которые не спешат ставить вещи на место. Тогда это кажется странным.
Тонкие губы Брэйда оставались сжатыми. Он молчал.
- Это меня и обеспокоило, - продолжал Доуни. - Вы помните, я взял бутылку с ядом с полки, сделал какое-то движение и спросил: "Послушайте, проф, вас ничего не удивляет?" Я подумал, что мне следует проверить, заметили ли вы ту же странность. Я был убежден, что вы скажете: "Эй, как эта бутылка очутилась на полке, а не там, где он работал?" Только вы этого не сказали, проф. Вы были просто озадачены. Тогда я сказал себе: "Джек, с профом что-то не так. Он слишком ловок, чтобы быть таким глупым!" Видите, что я имею в виду? Вы - и химикалии, я - и люди.
Брэйд сердито сказал:
- Какого черта! Я был расстроен. Я не мог трезво рассуждать.
- Согласен, проф. Это дело было достаточно необычным, поэтому я решил немного порасспрашивать людей, прежде чем покончить с ним. И вы знаете что? Кое-кто сказал мне, что достаточно сунуть в порошок ложку, и вы поймете ацетат это или цианид.
Брэйд вновь заколебался и опять решил, что лгать небезопасно:
- В определенном смысле, да.
- Затем мне сказали, что этот паренек, Ральф, был таким аккуратным, что просто непонятно, как он мог допустить подобную ошибку. Он всегда все проверял дважды. Это правда, профессор?
- Да, он был очень аккуратен.
- Ладно, будем считать так, профессор. - Добродушная улыбка не сходила с ярко-красного лица Доуни. - Вы были настолько расстроены, что ничего такого мне не сказали. Вы даже не сказали, что парнишка вряд ли мог перепутать бутылки. А ведь у вас было два дня, чтобы остыть, и все-таки вы не позвонили мне, дескать, я тут кое о чем поразмыслил и кое что забыл вам сказать. Может быть, поэтому мое первое чувство в отношении вас - удивление - имело какое-то основание.
- Не слишком большое, - возразил Брэйд с неожиданным раздражением. - Я ведь не смыслю в этих вещах. Я не детектив. Вот и все.
Доуни кивнул:
- Да. Согласен. Само по себе это не так уж много. Но поглядите-ка на все это снова. Может быть, вы и были сильно расстроены, но вот не забыли же вы попросить у меня парнишкин ключ от лаборатории. Вспомните-ка!
- Да, попросил.
- Отлично! А почему? Вы могли бы, скажем, позвонить на следующий день, или прийти в полицейский участок, чтобы забрать его, или оставить его у нас, потому что у вас, вероятно, был свой ключ. Но вы попросили. Зачем?
Брэйд взорвался:
- Я просто вспомнил тогда об этом ключе - вот и все. ("Боже мой, - с безнадежностью подумал Брэйд. - Я запутываюсь в этих сетях!")
Доуни поднял пухлую руку:
- Конечно, конечно. Может быть, этим все объясняется. Я не спорю. И все-таки я подумал: а нет ли другого объяснения? Такая уж у меня работа искать другие объяснения. Должно быть, вы здорово беспокоились, чтобы никто без вашего ведома не вошел в лабораторию. Может быть, вас нервировало, что у полиции ключ? - Пепел на его сигаре стал длинным. Он осторожно стряхнул его. Я просто поинтересовался.
Брэйд понял, что совершил ошибку, отказавшись пообедать. Пустота в желудке и запах сигарного дыма вызывали дурноту, мысли его как-то притупились.
- Уверяю вас, ни о чем таком я и не думал.
- А я посчитал, что мне вас следует проверить, проф. Выйдя от вас, я еще послонялся возле окон. В лаборатории парнишки зажегся свет и горел довольно долго. Вы ушли на добрый час позже меня. Поэтому я велел моим ребятам принести сюда парнишкин ключ и опять зашел в лабораторию. Оказалось, вы там работали. Там были расставлены некоторые химикалии, которых раньше не было, и несколько бутылочек с порошком.
Поэтому я попросил приехать сюда одного из наших химиков. У нас в полиции тоже есть химики, проф. Он все осмотрел и сказал, что, возможно, вы здесь проводили опыты на цианид. Он взял немного порошка из этих бутылочек, проверил в полицейской лаборатории и сказал, что в них ацетат. Итак, что вы делали в лаборатории, профессор?
Брэйд не видел никакого выхода. Тихим, ровным голосом он рассказал Доуни, что он делал в лаборатории Ральфа в четверг вечером, о колбе с цианидом и ее сестрах с ацетатом, о методе работы Ральфа.
- И вы не рассказали этого нам?
- Нет.
- Боялись, что окажетесь впутанным в дело об убийстве?
- Вы правы, - боялся.
- Что ж, вы поступили неправильно. Это только усилит подозрения присяжных.
- Почему? - возбужденно воскликнул Брэйд. - Будь я убийцей, мне не нужно было бы проверять колбы. Я бы знал, что в них.
- Если вы не убийца, зачем вам надо было скрытничать? Вот чем будут интересоваться присяжные. А поскольку вы начали с утайки, они станут допытываться, какого черта вы действительно делали в лаборатории. Может быть, вы не говорите правды и сейчас...
- Клянусь вам...
- Не нужно клясться мне. Приберегите это для судейской комнаты, если дело дойдет до этого. - Он опять отряхнул свою сигару и сказал: - Суть в следующем: вы с самого начала считали, что это - убийство.
- Убийство или самоубийство.
- Самоубийство?
- Да, вы тоже думали о возможности самоубийства. По крайней мере прошел слух, что вы задавали вопросы о настроении Ральфа перед его смертью.
- А кто же вам это сказал, хотел бы я знать?
- Какое это имеет значение?
- Никакого. Просто хотел посмотреть, скажете ли вы мне это. Конечно, я задавал вопросы, чтобы обмозговать возможность самоубийства, хотя не очень в него верил: самоубийцы обычно оставляют записки.
- Нет же такого закона, что они непременно должны это делать.
- Закона нет. Но обычно... Дело в том, что самоубийца обычно жалеет себя. Он считает, что когда будет мертв, то все, кто поступал подло по отношению к нему, будут чувствовать себя худо. Это каким-то образом поднимает его настроение, пока он готовится отдать концы. Поэтому обычно самоубийца оставляет записку тому, кого он наверняка хотел бы заставить почувствовать себя особенно гнусно. Наш парнишка не только не оставил записки, но если он действительно был самоубийцей, то доставил себе массу хлопот, стараясь представить самоубийство несчастным случаем.
Брэйд согласился:
- Да, точно.
- Бывает, что самоубийца поступает подобным образом, но лишь в тех случаях, когда его жизнь застрахована. А парень-то не был застрахован! Другие соображения? Ни он, ни мать не были особенно религиозны. Я рассматривал вопрос и с других точек зрения. Не было никакого смысла маскировать самоубийство под несчастный случай. Но вот представить убийство как несчастный случай - тут есть смысл. Итак, кто-то другой подложил цианид.
- Но кто? - спросил Брэйд.
- Точно не знаю, может быть, вы.
- Но послушайте, у меня не могло быть никакого мотива. - Мозг Брэйда оцепенел, как под анестезией. Боли он не чувствовал.
- А, пожалуй, все же был, проф! Когда я занимался своими расспросами, я узнал, что у вас здесь дела идут не так уж хорошо, что, возможно, от вас собираются отделаться. Кое-кто мне намекал. Ральф также не ладил с вами. Если же ваш собственный аспирант ходит и везде говорит, что вы ничего особенного из себя не представляете, это тоже может послужить толчком, чтобы вас выставили с работы. Может быть, вы-то и были заинтересованы навсегда закрыть ему рот.
Брэйд чувствовал себя отвратительно. Пока все эти домыслы не заслуживали того, чтобы опровергать их всерьез.
- Однако, мистер Доуни, сейчас я наткнулся на кое-что новое, объясняющее и самоубийство и старание Ральфа представить его несчастным случаем ("А почему нет, - подумал он. - Так ведь оно и могло быть").
- Интересно! Может, вы мне расскажете? - На Доуни заявление Брэйда, казалось, не произвело никакого впечатления.
- Я и собираюсь.
Брэйд печально посмотрел на тетради Ральфа. Вчера вечером он сказал Рейнку, что достаточно разбирается в физической химии, чтобы доказать, что работа Ральфа шла хорошо. Но все-таки одно обстоятельство он взял на веру, одно обстоятельство - честность исследователя. Приведя свои мысли в относительный порядок, Брэйд начал:
- У Ральфа Ньюфелда были определенные теории, которые он пытался подтвердить или опровергнуть экспериментами. Если бы ему удалось подтвердить их, он создал бы себе имя и, возможно, получил хорошее место. Если же нет, то он не получил бы ученую степень. Вы это понимаете?
- Конечно.
- Дальше. Сегодня утром, просматривая его тетради с записями исследований, я нашел, что сначала его работа шла плохо. Это его все больше и больше тревожило до тех пор, пока он не сумел сделать так, что его теории оказались наверняка правильными: он начал фальсифицировать результаты экспериментов, чтобы они соответствовали его теориям!
- Как банковский служащий, начавший плутовать, а потом подчищающий бухгалтерские книги, чтобы скрыть?
- Да, точно так.
Доуни замолчал и некоторое время обдумывал сказанное Брэйдом. Потом спросил:
- Вы подтвердили бы это под присягой, профессор?
Брэйд подумал о том, как он нашел неожиданный переход в тетрадях к успешным экспериментам, - подчищенные данные. Он вспомнил и о таких мелочах, как рассказ Симпсона о бешенстве Ральфа, когда Симпсон подошел к нему слишком близко, в тот момент, когда Ральф делал свои записи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18