– Я не могу. Вы знаете, что я не могу! Доктор Богерт и доктор Лэннинг не хотят!
– Они хотят узнать решение.
– Но не от меня.
Лэннинг медленно и отчетливо произнес:
– Не глупи, Эрби. Мы хотим, чтобы ты сказал.
Богерт коротко кивнул.
В голосе Эрби послышалось отчаяние:
– Зачем так говорить? Неужели вы не понимаете, что я вижу глубже, чем поверхность вашего мозга? Там, в глубине, вы не хотите. Я – машина, которой придают подобие жизни только позитронные взаимодействия в моем мозгу, изготовленном человеком. Вы не можете оказаться слабее меня и не почувствовать унижения. Это лежит глубоко в вашем мозгу и не может быть стерто. Я не могу подсказать вам решение.
– Мы уйдем, – сказал Лэннинг. – Скажи, Кэлвин.
– Все равно, – вскричал Эрби, – вы ведь будете знать, что ответ исходил от меня.
– Но ты понимаешь, Эрби, – вмешалась Кэлвин, – что, несмотря на это, доктор Лэннинг и доктор Богерт хотят решить проблему?
– Но сами! – настаивал Эрби.
– Но они хотят этого, и то, что ты знаешь решение и не говоришь его, тоже их задевает. Ты это понимаешь?
– Да! Да!
– А если ты скажешь, им тоже будет неприятно.
– Да! Да!
Эрби медленно пятился назад, и шаг за шагом за ним шла Сьюзен Кэлвин. Мужчины, остолбенев от изумления молча смотрели на них.
– Ты не можешь сказать, – медленно повторяла Кэлвин, – потому что это обидит их, а ты не должен их обидеть. Но если ты не скажешь, это тоже причинит им неприятность, так что ты должен сказать. А если ты скажешь, они будут обижены, а ты не должен, так что ты не можешь сказать; но если ты не скажешь, ты причиняешь им вред, так что ты должен; но если ты скажешь, ты причиняешь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты…
Эрби прижался спиной к стене, потом тяжело упал на колени.
– Не надо! – завопил он. – Спрячьте ваши мысли! Они полны боли, унижения, ненависти! Я не хотел этого! Я хотел помочь! Я говорил то, что вы хотели! Я должен был!..
Но Кэлвин не обращала на него внимания.
– Ты должен сказать, но если ты скажешь, ты причинишь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты причинишь вред, так что…
Эрби испустил страшный вопль. Этот вопль был похож на усиленный во много раз звук флейты-пикколо. Он становился все резче и резче, выше и выше, в нем слышалось отчаяние погибшей души. Пронзительный звук заполнял всю комнату…
Когда вопль утих, Эрби свалился на пол бесформенной кучей неподвижного металла. В лице Богерта не было ни кровинки.
– Он мертв!
– Нет. – Сьюзен Кэлвин разразилась судорожным, диким хохотом. – Не мертв! Просто безумен. Я поставила перед ним неразрешимую дилемму, и он не выдержал. Можете сдать его в лом – он больше никогда ничего не скажет.
Лэннинг склонился над тем, что раньше называлось Эрби. Он дотронулся до холодного, неподвижного металлического тела и содрогнулся.
– Вы сделали это намеренно.
Он встал и повернул к ней искаженное лицо.
– А что, если и так? Теперь уже ничего не поделаешь. – С внезапной горечью она добавила: – Он это заслужил.
Директор взял за руку застывшего на месте Богерта.
– Какая разница! Пойдемте, Питер. – Он вздохнул. – Все равно от такого робота нет никакого толка.
Его глаза казались усталыми. Он повторил:
– Пойдемте, Питер!
Не скоро после того как они вышли, доктор Сьюзен Кэлвин обрела душевное равновесие Ее взгляд остановился на Эрби, и на лице ее снова появилось напряженное выражение. Долго смотрела она на него. Наконец торжество сменилось беспомощностью и разочарованием. И все обуревавшие ее мысли вылились лишь в одно бесконечно горькое слово, слетевшее с ее губ:
– Лжец!
На этом тогда, естественно, все кончилось. Я знал, что больше ничего не смогу из нее вытянуть. Она молча сидела за столом, погруженная в воспоминания. Ее бледное лицо было холодным и задумчивым.
Я сказал:
– Спасибо, доктор Кэлвин.
Но она не ответила.
Снова я увидел ее только через два дня у дверей ее кабинета, откуда выносили шкафы Она спросила:
– Ну как подвигаются ваши статьи, молодой человек?
– Прекрасно, – ответил я.
Я обработал их, как мог, драматизировал голый скелет ее рассказов, добавил диалоги и мелкие детали.
– Может быть, вы посмотрите, чтобы я никого ненароком не оклеветал и не допустил где-нибудь слишком явных неточностей?
– Да, пожалуй. Пойдемте в комнату отдыха – там можно выпить кофе.
Казалось, она была в хорошем настроении, поэтому, пока мы шли по коридору, я рискнул:
– Я думал вот о чем, доктор Кэлвин…
– Да?
– Не расскажете ли вы мне еще что-нибудь из истории роботехники?
– Но ведь вы уже все от меня получили, молодой человек.
– Более или менее. Но те случаи, которые я записал, почти не имеют отношения к нашему времени. Я хочу сказать, что робот, читающий мысли, был создан только в единственном числе, межпланетные станции уже устарели и вышли из моды, а к роботам, работающим в шахтах, все уже привыкли. А как насчет межзвездных путешествий? Ведь гиператомный двигатель изобрели всего лет двадцать назад, и все знают, что изобретать его помогали роботы. Как было дело?
– Межзвездные путешествия! – задумчиво повторила она.
Мы уже сидели в комнате отдыха, и я заказал обед. Она только пила кофе.
– Я впервые столкнулась с межзвездными исследованиями в 2029 году, когда потерялся робот…
Как потерялся робот
(пер. А. Д. Иорданского)
На Гипербазе были приняты экстренные меры. Они сопровождались неистовой суматохой, которая по своему напряжению соответствовала истерическому воплю.
Один за другим предпринимались все более и более отчаянные шаги:
1. Работа над проектом гиператомного двигателя во всей части космоса, занятой станциями 27-й астероидальной группы, была полностью прекращена.
2. Все это пространство было практически изолировано от остальной Солнечной системы. Никто не мог туда попасть без специального разрешения. Никто не покидал его ни при каких условиях.
3. Специальный правительственный патрульный корабль доставил на Гипербазу доктора Сьюзен Кэлвин и доктора Питера Богерта – соответственно Главного Робопсихолога и Главного Математика фирмы «Ю. С. Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн».
Сьюзен Кэлвин еще ни разу не покидала Землю, да и на этот раз не имела ни малейшего желания это делать. В век атомной энергии и приближающегося разрешения загадки гиператомного двигателя она спокойно оставалась провинциалкой. Поэтому она была недовольна полетом и не убеждена в его необходимости. Об этом достаточно явно свидетельствовала каждая черта ее некрасивого, немолодого лица во время первого обеда на Гипербазе.
Прилизанный, бледный доктор Богерт выглядел слегка виноватым. А с лица генерал– майора Кэллнера, возглавлявшего проект, не сходило выражение отчаяния. Короче говоря, обед не удался. Последовавшее за ним маленькое совещание началось сумрачно и неприветливо.
Кэллнер, чья лысина поблескивала под лампами, а парадная форма крайне не соответствовала общему настроению, начал с принужденной прямотой:
– Это странная история, сэр… и мадам. Я признателен вам за то, что вы прибыли немедленно, не зная причины вызова. Теперь мы попытаемся исправить это. У нас потерялся робот. Работы прекратились и должны стоять, пока мы его не обнаружим. До сих пор нам это не удалось, и нам требуется помощь специалистов.
Вероятно, генерал почувствовал, что его сетования выглядят не очень серьезными, и продолжал с ноткой отчаяния в голосе:
– Мне не нужно объяснять вам значение нашей работы. В прошлом году мы получили больше восьмидесяти процентов всех ассигнований на исследовательские работы…
– Ну, это мы знаем, – сказал Богерт добродушно. – «Ю. С. Роботс» получает щедрую плату за пользование нашими роботами, которые тут работают.
Сьюзен Кэлвин резко, без особой любезности вмешалась:
– Почему один робот так важен для проекта и почему он не обнаружен?
Генерал повернул к ней покрасневшее лицо и быстро облизал губы.
– Вообще-то говоря, мы его обнаружили… Слушайте, я объясню. Как только робот исчез, было объявлено чрезвычайное положение, и все сообщение с Гипербазой было прервано. Накануне прибыл грузовой корабль, который привез для нас двух роботов. На нем было еще шестьдесят два робота… хм… того же типа, предназначенных еще для кого-то. Эта цифра абсолютно точная – здесь не может быть никаких сомнений.
– Да? Ну, а какое это имеет отношение…
– Когда робот исчез и мы не могли его найти, – хотя, уверяю вас, мы могли бы найти и соломинку, – мы догадались пересчитать роботов, оставшихся на грузовом корабле. Их теперь шестьдесят три.
– Так что шестьдесят третий и есть ваш блудный робот? – Глаза доктора Кэлвин потемнели.
– Да, но мы не можем определить, который из них шестьдесят третий.
Наступило мертвое молчание. Электрочасы пробили одиннадцать. Доктор Кэлвин произнесла:
– Очень любопытно. – Уголки ее губ опустились. Она резко повернулась к своему коллеге: – Питер, в чем тут дело? Что за роботы здесь работают?
Доктор Богерт, заколебавшись, неуверенно улыбнулся:
– Понимаете, Сьюзен, это довольно щекотливое дело, которое требовало осторожности… Но теперь…
Она быстро прервала его:
– А теперь? Если есть шестьдесят три одинаковых робота, один из них нужен и его нельзя обнаружить, почему не годится любой из них? Что здесь происходит? Зачем послали за нами?
Богерт покорно ответил:
– Дайте объяснить, Сьюзен. На Гипербазе используется несколько роботов, при программировании которых Первый Закон роботехники был задан не в полном объеме.
– Не в полном объеме?
Доктор Кэлвин откинулась на спинку кресла.
– Ясно. Сколько их было сделано?
– Немного. Это было правительственное задание, и мы не могли нарушить тайну. Никто не должен был этого знать, кроме высшего начальства, имеющего к этому прямое отношение. Вы в это число не вошли. Я здесь совершенно ни при чем.
– Я бы хотел пояснить, – властно вмешался генерал. – Я не знал, что доктор Кэлвин не была поставлена в известность о создавшемся положении. Вам, доктор Кэлвин, не нужно объяснять, что идея использования роботов на Земле всегда встречала сильное противодействие. Успокоить радикально настроенных фундаменталистов могло только одно – то, что всем роботам всегда самым строжайшим образом задавали Первый Закон, чтобы они не могли причинить вред человеку ни при каких обстоятельствах.
Но нам были необходимы другие роботы. Поэтому для нескольких роботов модели НС-2 – «Несторов» – формулировка Первого Закона была несколько изменена. Чтобы не нарушать секретности, все НС-2 выпускаются без порядковых номеров. Модифицированные роботы доставляются сюда вместе с обычными, и, конечно, им строго запрещено рассказывать о своем отличии от обычных роботов кому бы то ни было, кроме специально уполномоченных людей. – Он растерянно улыбнулся. – А теперь все это обратилось против нас.
Кэлвин мрачно спросила:
– Вы опрашивали каждого из шестидесяти трех роботов, кто он? Вы-то уж во всяком случае уполномочены.
Генерал кивнул.
– Все шестьдесят три отрицают, что работали здесь. И один из них говорит неправду.
– А на том, который вам нужен, есть следы употребления? Остальные, насколько я поняла, совсем новенькие.
– Он прибыл только месяц назад. Он и еще два, которых только что привезли, должны были быть последними. На них нет никакого заметного износа.
– Он медленно покачал головой, и в его глазах снова появилось отчаяние. – Доктор Кэлвин, мы не можем выпустить этот корабль. Если о существовании роботов без Первого Закона станет известно всем…
Какой бы вывод он ни сделал, он не смог бы преувеличить возможные последствия.
– Уничтожьте все шестьдесят три, – холодно и решительно сказала доктор Кэлвин, – и все будет кончено.
Богерт поморщился.
– Это значит уничтожить шестьдесят три раза по тридцать тысяч долларов. Боюсь, что фирма этого не одобрит. Нам, Сьюзен, лучше попробовать другие способы, прежде чем что-то уничтожать.
– Тогда мне нужны факты, – резко сказала она. – Какие именно преимущества имеют эти модифицированные роботы для Гипербазы? Генерал, чем вызвана необходимость в них?
Кэллнер наморщил лоб и потер лысину.
– У нас были затруднения с обычными роботами. Видите ли, наши люди много работают с жестким излучением. Конечно, это опасно, но мы приняли все меры предосторожности. За все время произошло всего два несчастных случая, и те окончились благополучно. Однако этого нельзя объяснить обычным роботам. Первый Закон гласит: «Ни один робот не может причинить вреда человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Это для них главное, И когда кому-нибудь из наших людей приходилось ненадолго подвергнуться слабому гамма-излучению, что не могло иметь для его организма никаких вредных последствий, – ближайший робот бросался к нему, чтобы его оттащить. А если излучение было посильнее, оно разрушало позитронный мозг робота, и мы лишались дорогого и нужного помощника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32