Генерал уверен, что это новое секретное оружие врага неизвестного, но наверняка крайне разрушительного действия.
Офицеры едва сдерживали улыбку. А один молоденький лейтенант не удержался и прыснул в кулак. Капитан строго на него посмотрел и продолжал:
— Нашей части, господа, дано ответственное задание — найти снаряд, обезвредить его и передать командованию. В поисках поочередно примут участие все взводы.
Первым отправитесь вы, обер-лейтенант Крафт.
— Слушаюсь, господин капитан! Но позвольте заметить: я не считаю возможным искать и обезвреживать какой-то неведомый снаряд без опытного сапера.
— Генерал Петерс обещает прислать двух саперов.
— Тогда все в порядке.
— Саперов, по всей вероятности, доставят не раньше чем к вечеру. Чтобы не терять времени, займитесь предварительной г)азведкой.
— Слушаюсь, господин капитан!
8
День выдался пасмурный, тусклый. В узкое окно лесной сторожки почти не проникало света.
Доктор Коринта и Влах сидели за грубо сколоченным столом и потягивали из стаканов перебродивший черничный сок. Владика, сделавшего с утра немалые концы по лесу, заставили прилечь на лавку. Мальчик недовольно посопел, однако вскоре согрелся и, казалось, уснул.
Час назад на самодельных носилках в сторожку доставили русского парашютиста. На чердаке, где было навалено душистое лесное сено, раненому устроили постель.
Коринта внимательно осмотрел все его ушибы и переломы, наложил лубки и повязки.
Все это время парень оставался без сознания, так что ничего нового о нем узнать не удалось.
— Ну и история! — гудел вполголоса лесник, теребя рыжую с проседью бороду. — Не думали мы с тобой, доктор, не гадали, и вдруг на тебе!… А ведь ты собирался всю войну остаться в стороне от схватки.
Коринта вздохнул и осторожно поднес к губам стакан с темно-лиловой жидкостью.
— Я и теперь ни во что не намерен вмешиваться. А попавшему в беду я просто обязан помочь. Лесник покачал головой:
— Мягкий ты человек, доктор. Мягкий и слишком уж добрый! Не по времени добрый:
Потому и жену не сумел подчинить своей воле:
Коринта нахмурился:
— Не надо об этом, Влах. Тут уже ничего не изменишь: Ты парашют и рацию хорошо спрятал?
— Да уж, будь спокоен. Закопал, дерном заложил и хвоей присыпал: А скажи ты мне, доктор, почему парашют у него в сумке упакован? Неужели с перебитой ногой да поломанными ребрами он сумел его снять с сосны и так аккуратно уложить?
— Этого я и сам не понимаю. Тут много несуразностей, Влах. Во-первых, один.
Абсолютно один! Во-вторых, наш лес, который рота солдат может за два часа прочесать вдоль и поперек, — место, как видишь, совсем не подходящее для такого дела. В-третьих, тщательно упакованный парашют, который наверняка не был использован. Ну и, наконец, эти ужасные ушибы и переломы, которые несомненно получены от падения на сосну: Можно подумать, что его нарочно подняли над верхушкой дерева и сбросили вниз!
— Постой, постой, доктор! — Влах навалился грудью на стол и горячо зашептал прямо в лицо Коринте: — Уж не провокация ли это? Что ты скажешь, а? Ведь они, гады, на все способны!
— Не думаю: Если бы провокация, парашют был бы обязательно раскрыт и повешен на сосне. Так ведь правдоподобнее: Нет, тут кроется какая-то загадка. Вот придет в себя, тогда узнаем. Если он, конечно, захочет посвятить нас в свою тайну: Ты на лицо его обратил внимание? Симпатичная у него физиономия — открытая, честная, волевая:
В сенях, на лестнице, ведущей на чердак, послышались шаги. Дверь в сторожку раскрылась, вошла Ивета.
Коринта поднялся ей навстречу:
— Ну как?
Девушка заправила под платок выбившуюся прядь волос. Побледневшее личико ее выражало тревогу.
— Температурит, пан доктор, тридцать восемь. И пульс учащенный: А в себя никак не приходит.
— Ну еще бы! Так его всего переломало: Вы вот что, Ивета. Будите Владика и ведите его домой. Потом немедленно идите в больницу. Подайте заявление о внеочередном отпуске. Придумайте что-нибудь. А я часа через полтора приду и наложу резолюцию. Об остальном договоримся потом.
— Хорошо, пан доктор: А это, что вы обещали, вы сделаете?
— Что?… Ах, вы насчет Майера?
— Да, пан доктор.
— Значит, решили окончательно?
— Да, пан доктор. Я думала об этом все это время. Раз вы говорите, что доктору Майеру можно верить, я согласна.
— Правильно, Ивета. Вы умница. Но об этом мы тоже поговорим потом. А теперь ступайте, пора уже! Влах, ты проводи молодежь немного и заодно осмотрись по сторонам. А я пока побуду у нашего пациента.
— Ладно, доктор, сделаю. На Влаха можешь положиться. Ивета принялась будить брата, а Коринта ушел на чердак, к раненому парашютисту.
Вскоре со двора донесся громкий лай собаки, прерванный строгим окриком лесника.
Это медсестра и ее братишка покидали сторожку.
9
Майор Локтев сидел на краю обрыва, смотрел на бурлящий глубоко внизу поток и курил папиросу за папиросой. Боль в ноге приковала его на некоторое время к лагерю, лишила возможности участвовать в дальнейших поисках пропавшего сержанта.
А тревожные мысли о нем гвоздем торчали в голове, ни днем, ни ночью не давали покоя. Где этот парень?… Что с ним произошло?… Отряд Горалека вот уже третий день обшаривает все окрестные леса, но до сих пор не обнаружил ни малейших следов Кожина. Разведчики, держащие постоянную связь с Б-ским подпольем, вернулись вчера из города, и тоже ни с чем. Они лишь узнали, что отряд немецких карателей, брошенный на ликвидацию десантной группы, прогулялся впустую, нашел в лесу лишь теплую золу потушенных сигнальных костров и ничего больше. Стало быть, к немцам в лапы Кожин не угодил. Это, конечно, хорошо, но: не мог же он, черт побери, сквозь землю провалиться!
Внизу, у ручья, среди плотных зарослей орешника, раздался строгий голос часового. Ему ответил густой бас Горалека. Поисковая группа возвращалась на базу после очередного прочесывания леса. Неужели опять ничего?…
Майор швырнул окурок в ручей и, прихрамывая, пошел к пещере.
Партизанская база находилась в излучине бурливого горного потока, у подножия скалы. Ручей описывал вокруг скалы почти замкнутую петлю. Омывая с трех сторон отвесные каменные стены, он с четвертой оставлял узкий проход к площадке, заваленной огромными каменными глыбами. Площадка эта одной стороной упиралась в утес, на вершине которого был устроен постоянный наблюдательный пункт, с другой — кончалась обрывом, под которым клокотал поток. Естественную пещеру в скале партизаны расширили, укрепили и снабдили перегородками. Здесь они жили, здесь у них был арсенал, склад продовольствия и в отдельном отсеке — госпиталь.
База была практически неуязвимой ни с земли, ни с воздуха. Настоящая горная крепость, созданная самой природой.
Локтев остановился возле камня, у входа в пещеру. Вскоре на площадке показался Горалек со своими людьми. Из пещеры стали выходить партизаны и бойцы из группы Локтева. Говорили громко, ничего не опасаясь — шум потока под обрывом заглушал любые звуки.
Горалек был в приподнятом настроении. Он крепко пожал Локтеву руку и прогудел:
— Новости, майор! Пойдем, надо будет выслушать вот этого товарища.
Он указал на низкорослого юношу-горбуна, который пришел вместе с поисковой группой, но которого Локтев вначале не заметил. У горбуна было красивое, почти девичье лицо с тонкими, нервными чертами. Убогая одежда пастушка, котомка, суковатая палка — все это мало гармонировало со спокойным, пристальным взглядом умных темно-карих глаз.
— Что за парень? Откуда? — спросил майор, быстро осмотрев горбуна.
— Из наших. Побольше бы таких парнишек! — горячо воскликнул Горалек, обхватив юношу за плечи.
Они прошли в тесный отсек пещеры, отведенный для штаба. Плотно прикрыли фанерную дверь и уселись у самодельного стола, на котором чадила толстая свеча, вправленная в пустую бутылку.
Высокий, грузный Горалек с его окладистой черной бородой и густыми, уже тронутыми сединой кудрями казался каким-то сказочным духом гор. А юноша-горбун рядом с ним напоминал мудрого молчаливого гнома. Нависшие выступы мрачной каменной пещеры, мерцающая на столе свеча служили естественной декорацией в этой красочной сцене, созданной природой и жизнью.
Но участникам этой сцены было не до романтики.
10
Горалек начал с того, что познакомил майора с гостем:
— Это Яник, наш связной из города К-ова. Он прошел более сорока километров, пока добрался до нас. Но недаром старался, майор! Его стоит послушать! — Он кивнул горбуну: — Давай, Яник, выкладывай свои новости.
— Меня прислал Влах: — тихо заговорил Яник. Горалек громогласно его перебил:
— Влах — это лесник, майор. Тоже наш. У него сторожка в лесу, близ К-ова. Ну, давай, Яник, давай! Связной продолжал:
— У Влаха в сторожке находится сейчас раненый русский парашютист по имени Иван Кожин:
— Что? Кожин?! — крикнул майор, пораженный неожиданным сообщением.
— Да, он сказал, что его зовут Иван Кожин, — невозмутимо подтвердил Яник.
— Но почему под К-овом? Как он туда попал?!
— Не волнуйся, майор. Парень расскажет тебе все, что знает.
Яник толково и быстро сообщил о том, как Кожина нашли в к-овском лесу, под сосной, — с нераскрывшимся парашютом, и доставили в лесную сторожку Влаха; как он почти сутки пролежал без памяти и как за ним ухаживают врач и медсестра из К-овской больницы.
Когда юноша закончил свой рассказ, в пещере наступила тишина. Горалек ждал, что скажет майор, а Локтев был настолько сбит с толку, что лишь смотрел на свечу да мял в пальцах папиросу.
— Сорок километров: Нераскрывшийся парашют: Падение на сосну: Нет, нет, это не лезет ни в какие ворота! — пробормотал наконец Локтев, ни к кому не обращаясь.
— Главное — что нашелся! — прорвался Горалек и торжествующе добавил: — Я же говорил тебе, что шахтеры не пропадают!
Брось ты, «не пропадают»! Не в этом дело!… Ты подумай, какая получается петрушка. Если бы был ветер и если бы Кожин приземлялся с нормально раскрытым парашютом, то тогда с большой натяжкой можно было бы допустить снос на такое большое расстояние. И в таком случае это постигло бы наверняка не одного только Кожина. Но ветра не было, а кроме того, если Яник рассказал правду, парашют у Кожина не сработал. Не сработал! Это значит, что Кожин падал к земле камнем! Как же он остался жив и какая сила унесла его за сорок километров?
— Может, его подхватило какое-нибудь мощное воздушное течение? Бывает такое, а, майор? — неуверенно заметил Горалек.
— Чепуха! — ответил Локтев. — Не бывает таких воздушных течений.
— В чем же тогда дело?
— Ума не приложу. Пока ясно лишь одно: Кожин жив, Кожин нашелся. Остальное придется выяснять: Кстати, — обернулся майор к Янику, — ты знаешь этого Коринту?
— Знаю.
— Что он за человек?
— Доктор Коринта? Да как вам сказать. В К-ове он живет недавно, года три или четыре. Прибыл из Праги. До войны учился в Германии. Оттуда и привез жену:
— Значит, жена у него немка?
— Не только немка, а в нацистской партии состоит и с самого начала оккупации служит в пражской эсэсовской комендатуре. Но доктор Коринта разошелся с ней.
Из-за этого самого разошелся. Влах его с самого начала знает, говорит, что доктор Коринта правильный человек, что ему можно верить.
— А у него что в К-ове, частная практика?
— Нет, он служит, заведует нашей больницей. Ну, и от себя, конечно, лечит, когда зовут: Люди его хвалят, любят:
— Так. А немцы к нему как относятся?
— Немцы? Не знаю: Не трогают пока: Он ведь ни во что не вмешивается. Занимается своей больницей, и все.
— Не вмешивается, а тут и в лесу оказался ко времени, и советского парашютиста лечить взялся. Ты как на это смотришь, Горалек?
— Бывает:
— Конечно, всякое бывает. Но к этому Коринте надо присмотреться поближе, поговорить с ним.
Горалек кивнул и, видя, что вопросов у Локтева больше нет, сказал связному:
— Вот что, Яник. Спасибо тебе за вести, а теперь иди и отдыхай. Завтра на рассвете наши проводят тебя до дороги.
Юноша удалился. После его ухода Локтев и Горалек долго еще обсуждали ничем не объяснимое приключение сержанта Кожина, строя самые невероятные предположения и догадки.
В конце концов майор сказал:
— Остается одно — навестить Кожина. Сам расскажет, как и что у него получилось.
Но сначала мне хотелось бы встретиться с этим доктором Коринтой, Сможешь мне устроить эту встречу?
— Встречу? Конечно, можно. Только зачем же тянуть, майор? Парня надо поскорее в лагерь переправить. Здесь, в госпитале, и долечим. А у Влаха его оставлять опасно:
— Сам знаю. Но спешить с этим не будем.
— Почему не будем? Его там каждую минуту накрыть могут! Ведь под самым носом у немцев!
— И тем не менее перевозить его в лагерь мы пока что не имеем права. Вот выясним, как он в лесу под К-овом очутился, тогда и решим, как быть. А пока нельзя. В отряде об этом тоже до времени распространяться не следует. Пусть пока считают, что Кожин пропал без вести. Ясно, товарищ Горалек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Офицеры едва сдерживали улыбку. А один молоденький лейтенант не удержался и прыснул в кулак. Капитан строго на него посмотрел и продолжал:
— Нашей части, господа, дано ответственное задание — найти снаряд, обезвредить его и передать командованию. В поисках поочередно примут участие все взводы.
Первым отправитесь вы, обер-лейтенант Крафт.
— Слушаюсь, господин капитан! Но позвольте заметить: я не считаю возможным искать и обезвреживать какой-то неведомый снаряд без опытного сапера.
— Генерал Петерс обещает прислать двух саперов.
— Тогда все в порядке.
— Саперов, по всей вероятности, доставят не раньше чем к вечеру. Чтобы не терять времени, займитесь предварительной г)азведкой.
— Слушаюсь, господин капитан!
8
День выдался пасмурный, тусклый. В узкое окно лесной сторожки почти не проникало света.
Доктор Коринта и Влах сидели за грубо сколоченным столом и потягивали из стаканов перебродивший черничный сок. Владика, сделавшего с утра немалые концы по лесу, заставили прилечь на лавку. Мальчик недовольно посопел, однако вскоре согрелся и, казалось, уснул.
Час назад на самодельных носилках в сторожку доставили русского парашютиста. На чердаке, где было навалено душистое лесное сено, раненому устроили постель.
Коринта внимательно осмотрел все его ушибы и переломы, наложил лубки и повязки.
Все это время парень оставался без сознания, так что ничего нового о нем узнать не удалось.
— Ну и история! — гудел вполголоса лесник, теребя рыжую с проседью бороду. — Не думали мы с тобой, доктор, не гадали, и вдруг на тебе!… А ведь ты собирался всю войну остаться в стороне от схватки.
Коринта вздохнул и осторожно поднес к губам стакан с темно-лиловой жидкостью.
— Я и теперь ни во что не намерен вмешиваться. А попавшему в беду я просто обязан помочь. Лесник покачал головой:
— Мягкий ты человек, доктор. Мягкий и слишком уж добрый! Не по времени добрый:
Потому и жену не сумел подчинить своей воле:
Коринта нахмурился:
— Не надо об этом, Влах. Тут уже ничего не изменишь: Ты парашют и рацию хорошо спрятал?
— Да уж, будь спокоен. Закопал, дерном заложил и хвоей присыпал: А скажи ты мне, доктор, почему парашют у него в сумке упакован? Неужели с перебитой ногой да поломанными ребрами он сумел его снять с сосны и так аккуратно уложить?
— Этого я и сам не понимаю. Тут много несуразностей, Влах. Во-первых, один.
Абсолютно один! Во-вторых, наш лес, который рота солдат может за два часа прочесать вдоль и поперек, — место, как видишь, совсем не подходящее для такого дела. В-третьих, тщательно упакованный парашют, который наверняка не был использован. Ну и, наконец, эти ужасные ушибы и переломы, которые несомненно получены от падения на сосну: Можно подумать, что его нарочно подняли над верхушкой дерева и сбросили вниз!
— Постой, постой, доктор! — Влах навалился грудью на стол и горячо зашептал прямо в лицо Коринте: — Уж не провокация ли это? Что ты скажешь, а? Ведь они, гады, на все способны!
— Не думаю: Если бы провокация, парашют был бы обязательно раскрыт и повешен на сосне. Так ведь правдоподобнее: Нет, тут кроется какая-то загадка. Вот придет в себя, тогда узнаем. Если он, конечно, захочет посвятить нас в свою тайну: Ты на лицо его обратил внимание? Симпатичная у него физиономия — открытая, честная, волевая:
В сенях, на лестнице, ведущей на чердак, послышались шаги. Дверь в сторожку раскрылась, вошла Ивета.
Коринта поднялся ей навстречу:
— Ну как?
Девушка заправила под платок выбившуюся прядь волос. Побледневшее личико ее выражало тревогу.
— Температурит, пан доктор, тридцать восемь. И пульс учащенный: А в себя никак не приходит.
— Ну еще бы! Так его всего переломало: Вы вот что, Ивета. Будите Владика и ведите его домой. Потом немедленно идите в больницу. Подайте заявление о внеочередном отпуске. Придумайте что-нибудь. А я часа через полтора приду и наложу резолюцию. Об остальном договоримся потом.
— Хорошо, пан доктор: А это, что вы обещали, вы сделаете?
— Что?… Ах, вы насчет Майера?
— Да, пан доктор.
— Значит, решили окончательно?
— Да, пан доктор. Я думала об этом все это время. Раз вы говорите, что доктору Майеру можно верить, я согласна.
— Правильно, Ивета. Вы умница. Но об этом мы тоже поговорим потом. А теперь ступайте, пора уже! Влах, ты проводи молодежь немного и заодно осмотрись по сторонам. А я пока побуду у нашего пациента.
— Ладно, доктор, сделаю. На Влаха можешь положиться. Ивета принялась будить брата, а Коринта ушел на чердак, к раненому парашютисту.
Вскоре со двора донесся громкий лай собаки, прерванный строгим окриком лесника.
Это медсестра и ее братишка покидали сторожку.
9
Майор Локтев сидел на краю обрыва, смотрел на бурлящий глубоко внизу поток и курил папиросу за папиросой. Боль в ноге приковала его на некоторое время к лагерю, лишила возможности участвовать в дальнейших поисках пропавшего сержанта.
А тревожные мысли о нем гвоздем торчали в голове, ни днем, ни ночью не давали покоя. Где этот парень?… Что с ним произошло?… Отряд Горалека вот уже третий день обшаривает все окрестные леса, но до сих пор не обнаружил ни малейших следов Кожина. Разведчики, держащие постоянную связь с Б-ским подпольем, вернулись вчера из города, и тоже ни с чем. Они лишь узнали, что отряд немецких карателей, брошенный на ликвидацию десантной группы, прогулялся впустую, нашел в лесу лишь теплую золу потушенных сигнальных костров и ничего больше. Стало быть, к немцам в лапы Кожин не угодил. Это, конечно, хорошо, но: не мог же он, черт побери, сквозь землю провалиться!
Внизу, у ручья, среди плотных зарослей орешника, раздался строгий голос часового. Ему ответил густой бас Горалека. Поисковая группа возвращалась на базу после очередного прочесывания леса. Неужели опять ничего?…
Майор швырнул окурок в ручей и, прихрамывая, пошел к пещере.
Партизанская база находилась в излучине бурливого горного потока, у подножия скалы. Ручей описывал вокруг скалы почти замкнутую петлю. Омывая с трех сторон отвесные каменные стены, он с четвертой оставлял узкий проход к площадке, заваленной огромными каменными глыбами. Площадка эта одной стороной упиралась в утес, на вершине которого был устроен постоянный наблюдательный пункт, с другой — кончалась обрывом, под которым клокотал поток. Естественную пещеру в скале партизаны расширили, укрепили и снабдили перегородками. Здесь они жили, здесь у них был арсенал, склад продовольствия и в отдельном отсеке — госпиталь.
База была практически неуязвимой ни с земли, ни с воздуха. Настоящая горная крепость, созданная самой природой.
Локтев остановился возле камня, у входа в пещеру. Вскоре на площадке показался Горалек со своими людьми. Из пещеры стали выходить партизаны и бойцы из группы Локтева. Говорили громко, ничего не опасаясь — шум потока под обрывом заглушал любые звуки.
Горалек был в приподнятом настроении. Он крепко пожал Локтеву руку и прогудел:
— Новости, майор! Пойдем, надо будет выслушать вот этого товарища.
Он указал на низкорослого юношу-горбуна, который пришел вместе с поисковой группой, но которого Локтев вначале не заметил. У горбуна было красивое, почти девичье лицо с тонкими, нервными чертами. Убогая одежда пастушка, котомка, суковатая палка — все это мало гармонировало со спокойным, пристальным взглядом умных темно-карих глаз.
— Что за парень? Откуда? — спросил майор, быстро осмотрев горбуна.
— Из наших. Побольше бы таких парнишек! — горячо воскликнул Горалек, обхватив юношу за плечи.
Они прошли в тесный отсек пещеры, отведенный для штаба. Плотно прикрыли фанерную дверь и уселись у самодельного стола, на котором чадила толстая свеча, вправленная в пустую бутылку.
Высокий, грузный Горалек с его окладистой черной бородой и густыми, уже тронутыми сединой кудрями казался каким-то сказочным духом гор. А юноша-горбун рядом с ним напоминал мудрого молчаливого гнома. Нависшие выступы мрачной каменной пещеры, мерцающая на столе свеча служили естественной декорацией в этой красочной сцене, созданной природой и жизнью.
Но участникам этой сцены было не до романтики.
10
Горалек начал с того, что познакомил майора с гостем:
— Это Яник, наш связной из города К-ова. Он прошел более сорока километров, пока добрался до нас. Но недаром старался, майор! Его стоит послушать! — Он кивнул горбуну: — Давай, Яник, выкладывай свои новости.
— Меня прислал Влах: — тихо заговорил Яник. Горалек громогласно его перебил:
— Влах — это лесник, майор. Тоже наш. У него сторожка в лесу, близ К-ова. Ну, давай, Яник, давай! Связной продолжал:
— У Влаха в сторожке находится сейчас раненый русский парашютист по имени Иван Кожин:
— Что? Кожин?! — крикнул майор, пораженный неожиданным сообщением.
— Да, он сказал, что его зовут Иван Кожин, — невозмутимо подтвердил Яник.
— Но почему под К-овом? Как он туда попал?!
— Не волнуйся, майор. Парень расскажет тебе все, что знает.
Яник толково и быстро сообщил о том, как Кожина нашли в к-овском лесу, под сосной, — с нераскрывшимся парашютом, и доставили в лесную сторожку Влаха; как он почти сутки пролежал без памяти и как за ним ухаживают врач и медсестра из К-овской больницы.
Когда юноша закончил свой рассказ, в пещере наступила тишина. Горалек ждал, что скажет майор, а Локтев был настолько сбит с толку, что лишь смотрел на свечу да мял в пальцах папиросу.
— Сорок километров: Нераскрывшийся парашют: Падение на сосну: Нет, нет, это не лезет ни в какие ворота! — пробормотал наконец Локтев, ни к кому не обращаясь.
— Главное — что нашелся! — прорвался Горалек и торжествующе добавил: — Я же говорил тебе, что шахтеры не пропадают!
Брось ты, «не пропадают»! Не в этом дело!… Ты подумай, какая получается петрушка. Если бы был ветер и если бы Кожин приземлялся с нормально раскрытым парашютом, то тогда с большой натяжкой можно было бы допустить снос на такое большое расстояние. И в таком случае это постигло бы наверняка не одного только Кожина. Но ветра не было, а кроме того, если Яник рассказал правду, парашют у Кожина не сработал. Не сработал! Это значит, что Кожин падал к земле камнем! Как же он остался жив и какая сила унесла его за сорок километров?
— Может, его подхватило какое-нибудь мощное воздушное течение? Бывает такое, а, майор? — неуверенно заметил Горалек.
— Чепуха! — ответил Локтев. — Не бывает таких воздушных течений.
— В чем же тогда дело?
— Ума не приложу. Пока ясно лишь одно: Кожин жив, Кожин нашелся. Остальное придется выяснять: Кстати, — обернулся майор к Янику, — ты знаешь этого Коринту?
— Знаю.
— Что он за человек?
— Доктор Коринта? Да как вам сказать. В К-ове он живет недавно, года три или четыре. Прибыл из Праги. До войны учился в Германии. Оттуда и привез жену:
— Значит, жена у него немка?
— Не только немка, а в нацистской партии состоит и с самого начала оккупации служит в пражской эсэсовской комендатуре. Но доктор Коринта разошелся с ней.
Из-за этого самого разошелся. Влах его с самого начала знает, говорит, что доктор Коринта правильный человек, что ему можно верить.
— А у него что в К-ове, частная практика?
— Нет, он служит, заведует нашей больницей. Ну, и от себя, конечно, лечит, когда зовут: Люди его хвалят, любят:
— Так. А немцы к нему как относятся?
— Немцы? Не знаю: Не трогают пока: Он ведь ни во что не вмешивается. Занимается своей больницей, и все.
— Не вмешивается, а тут и в лесу оказался ко времени, и советского парашютиста лечить взялся. Ты как на это смотришь, Горалек?
— Бывает:
— Конечно, всякое бывает. Но к этому Коринте надо присмотреться поближе, поговорить с ним.
Горалек кивнул и, видя, что вопросов у Локтева больше нет, сказал связному:
— Вот что, Яник. Спасибо тебе за вести, а теперь иди и отдыхай. Завтра на рассвете наши проводят тебя до дороги.
Юноша удалился. После его ухода Локтев и Горалек долго еще обсуждали ничем не объяснимое приключение сержанта Кожина, строя самые невероятные предположения и догадки.
В конце концов майор сказал:
— Остается одно — навестить Кожина. Сам расскажет, как и что у него получилось.
Но сначала мне хотелось бы встретиться с этим доктором Коринтой, Сможешь мне устроить эту встречу?
— Встречу? Конечно, можно. Только зачем же тянуть, майор? Парня надо поскорее в лагерь переправить. Здесь, в госпитале, и долечим. А у Влаха его оставлять опасно:
— Сам знаю. Но спешить с этим не будем.
— Почему не будем? Его там каждую минуту накрыть могут! Ведь под самым носом у немцев!
— И тем не менее перевозить его в лагерь мы пока что не имеем права. Вот выясним, как он в лесу под К-овом очутился, тогда и решим, как быть. А пока нельзя. В отряде об этом тоже до времени распространяться не следует. Пусть пока считают, что Кожин пропал без вести. Ясно, товарищ Горалек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39