«А что я здесь делаю? Господи, ведь меня же могут убить!» Тут-то она и вспомнила слова старика-инструктора и попыталась подвести итог своей жизни. Ей уже почти тридцать два, она умна и хороша собой, и в банке у нее скопилась кругленькая сумма.
Хотя все же денег было недостаточно. По крайней мере, для того, чтобы, отойдя от дел, жить, ни в чем себе не отказывая. Она продолжала выполнять конфиденциальные поручения, но про себя знала, что ее карьера завершена. Тут-то к ней и обратились ливийцы, сообщившие об исчезновении Бобби Джека Биллингса и посулившие двести тысяч, если им удастся его заполучить. Она взялась за это дело: оно отвечало всем ее требованиям, поскольку сразу давало необходимую сумму, чтобы начать жить, не думая о завтрашнем дне. Риск был невелик, к тому же если бы она попалась, то оказалась бы в руках правосудия США, где, как известно, не убивают шпионов, пойманных на их территории. Это единственная страна в мире, где к шпионам проявляют подобное милосердие.
Закончив переодевание, она подумала о Римо и ощутила прилив желания. Интересно, а не собирается ли и он уйти на покой? Но тут она с грустью представила себе, какой прием уготовила ему в бостонской квартире Эрла Слаймона и постаралась выкинуть его из головы. Увы, он уже мертв. Иначе и быть не может, ведь он фанатик, патриот, которого может остановить только пуля, если он решил до конца исполнить свой долг.
Она немного приподняла штанину и прикрепила к икре кобуру, в которую положила маленький пистолет двадцать второго калибра. В другой кобуре, на пояснице, покоился тупорылый револьвер. Затем извлекла из сумки черный платок и сунула в карман. Она нарочно надела белоснежное пальто, чтобы никто из окружающих не мог потом сказать, что видел женщину шести футов ростом, одетую во все черное. Полупальто существенно меняло ее облик, а когда она приступит непосредственно к выполнению задания, то просто снимет его и бросит где-нибудь у дороги.
Вряд ли оно ей снова пригодится.
* * *
Приземлившись на летном поле в Ньюпорте, Римо сказал, обращаясь к Чиуну:
— Похоже, мы у нее на хвосте. Скорее всего, она дождется рассвета, прежде чем навестить Слаймона.
Чиун покачал головой.
— Любая тропинка становится широкой дорогой для того, кто ступает уверенно, — изрек он.
— Что в переводе означает...
— Она умная, способная женщина, которая, я не сомневаюсь, может хорошо работать и ночью. В конце концов, разве я сам не учил тебя работать в темноте? Я старался, чтобы ты освоил эту науку потому, что ею владеют даже кошки, а ты, как я всегда полагал, не глупее кошки, ибо кошки суть самые тупые твари на всем Божьем свете.
— Хорошо, отправимся туда прямо сейчас. Однако на тебя это что-то не похоже — ведь не в твоих привычках спешить.
— Это как посмотреть, — ответил Чиун. — Если удача будет сопутствовать нам, мы удостоимся вечной благодарности президента. И кто знает, какие блага это может сулить нам в будущем?
— Например, меня включат в состав Олимпийской сборной? — съязвил Римо.
— Ты такой скептик, — заметил Чиун.
Было 4.15 утра.
Глава шестнадцатая
Поместье, называвшееся «Родники», некогда служило местом летнего отдыха для семьи Липпинкоттов, вес которой в мире финансов был примерно таким же, что у семейства Фордов — в автомобильной промышленности. Однако со временем мода на семейный отдых в фамильном поместье прошла, и в конце концов даже Липпинкотты, уступив требованиям экономической реальности, продали ненужное большое поместье, представлявшее собой целый архитектурный ансамбль, который состоял из главного здания и большого количества метких построек, расположенных в Ньюпорте на самом берегу океана.
Новый хозяин решил превратить поместье в курорт. Предвидя нашествие богатых постояльцев, он провел электричество и переделал главное здание в роскошный отель, а мелкие постройки переоборудовал в семейные коттеджи. На лужайке он разбил поле для гольфа, построил причал для прогулочных катеров и небольшую взлетно-посадочную полосу для частных самолетов.
Итак, у него было все, кроме гостей: для обитателей Новой Англии цены в «Родниках» были слишком высоки, а для состоятельных жителей Нью-Йорка курорт был расположен слишком близко от дома, и они предпочитали летать во Флориду.
Владелец держался до последнего. И когда он уже чувствовал, что ему вот-вот придется отказаться от любимой идеи и объявить себя банкротом, началась вторая мировая война. Тогда он продал «Родники» федеральному правительству, которое давно уже подыскивало уединенное место, чтобы разместить там разведшколу, готовящую агентов доя засылки за рубеж.
После воины «Родники» официально получили статус центра отдыха и лечения кадровых офицеров. На самом же деле они стали чем-то вроде больницы для генералов, приходивших в себя после кампании на европейском и тихоокеанском театрах военных действий.
Затем «Родники» пришли в упадок. В какой-то момент там думали сделать загородную резиденцию президента, но еще во время войны Рузвельту полюбился Шангри Ла, а Эйзенхауэр расширил тамошние апартаменты и назвал их Кемп-Дэвидом, так что старинное поместье Липпинкоттов оставалось заброшенным до тех пор, пока комиссия Конгресса по бюджету не обнаружила его на своем балансе и не распорядилась продать с аукциона.
Это было именно то, о чем Эрл Слаймон мечтал всю жизнь, поэтому он не задумываясь уплатил два миллиона четыреста тысяч долларов. Слаймон разбогател на махинациях, продавая во время второй мировой войны на черном рынке фальшивые карточки на мясо и газ.
Слаймон обладал даром предвидения. Он чувствовал, что, как ни хорошо шел бизнес во время войны, темпы его развития не смогут идти ни в какое сравнение с послевоенным периодом. Он видел, как Соединенные Штаты предпринимают шаги, чтобы укрепить отношения с союзниками, создать новые альянсы, усилить свои позиции в мире. Что метает преступному миру сделать то же самое, решил он. И вот в скором времени «Родники» стали местом встречи темных личностей из Франции, Италии, скандинавских и дальневосточных стран. Именно здесь были подписаны соглашения, разделившие мир на сферы влияния преступных группировок, и если отсчет временных поясов начинается с Гринвичского меридиана в Англии, то зоны влияния преступного мира берут свое начало в Ньюпорте штата Род-Айленд.
Империя Слаймона процветала, и по мере того, как она разрасталась, а он старел, его все больше начинало волновать общественное признание. Он коллекционировал должности председателей различных комитетов, подобно тому как другие коллекционируют марки, почетные титулы или женщин. Слаймон — основатель того, попечитель сего, спонсор пятого и десятого. Кафедры философии девяти университетов США существовали за счет его пожертвований, хотя единственной философской теорией, к разработке которой приложил руку Эрл Слаймон, была известная американская концепция «купить подешевле — продать подороже». В его интерпретации идея звучала так: «Заполучить бесплатно и заставить их заложить душу дьяволу, чтобы это купить».
В пятидесятые годы, когда Слаймон заметил, что правительство все чаще сует нос в дела преступного мира, он стал все активнее вмешиваться в ход различных политических кампаний, понимая при этом, что извлечет максимальную пользу для себя, поддерживая обе стороны. А по мере того, как организованная преступность в мире становилась все более прочным институтом и для ее успешного функционирования требовалось все меньше встреч на высшем уровне — поскольку транспорт и связь постоянно совершенствовались — старинное поместье постепенно превратилось в основную резиденцию Слаймона, где он развлекал богатых и сильных мира сего. И порой, предлагая им сыграть в гольф на своей личной площадке, он едва сдерживал смех, наблюдая за тем, как какой-нибудь министр или посол иностранной державы бегают по газону, покрытому удивительно сочной и свежей травой, которая стала столь сочной и свежей благодаря необыкновенному удобрению — трупам тех, кто осмелился выразить несогласие со Слаймоном и просто исчез, навсегда став частью род-айлендского ландшафта.
В позднем свете луны Римо увидел окружающую поместье металлическую изгородь в двенадцать футов высотой с пропущенным по ней электрическим током. Ее венчала отталкивающего вида колючая проволока, любовно выбранная самим Слаймоном, — через определенные отрезки в ней торчало по шесть железных колючек, вместо обычных четырех.
— Поместье большое, — заметил Римо, глядя сквозь изгородь на океан. Перед ними смутно вырисовывалось полдюжины зданий. — Он может быть в любом из них.
— Большой дом, — определил Чиун. — Наверху с той стороны.
Римо снова взглянул на высокую изгородь — высотой с двух рослых мужчин. Обхватив Чиуна за талию, он подсадил его на дерево. Чиун встал на нижний сук и мягко пробежал по нему к изгороди. Оттолкнувшись, он нырнул вперед и через мгновение оказался на мягкой траве по ту сторону. Хитросплетения колючей проволоки остались позади. Он обернулся к Римо.
— Чего ты ждешь? — свистящим шепотом произнес он.
Римо подпрыгнул, поймал сук и, подтянувшись, проделал тот же путь, что и Чиун, завершившийся приземлением на густой траве за изгородью. Чтобы не промахнуться, он даже сделал двойное сальто и, опустившись на ноги, раскинул руки на ширине плеч.
— Тебе бы все играть, — проворчал Чиун.
— Я просто готовлюсь к Олимпиаде, — парировал Римо. — И потом, что плохого — показать класс?
— Во всем нужна экономия. Если требуется один оборот, надо сделать один оборот. Все остальное — работа на публику, простая рисовка.
— Ты просто завидуешь.
— Как солнце завидует свече, — невозмутимо возразил Чиун. — Нам туда.
Джессика Лестер остановила машину и принялась покрывать лицо черной краской. В другой раз высокий забор ее бы испугал, но сегодня, подлетая к Ньюпорту, она попросила пилота снизиться над поместьем и хорошо разглядела рельсы, сверкавшие в свете луны. В заборе должны быть ворота для поезда.
Дойдя до западной оконечности забора, она повернула на север и прошла вдоль ограды еще ярдов пятьсот. Белое полупальто осталось в машине, брошенной где-то в кустах, подальше от проезжих дорог, вдали от людских глаз. Длинные белокурые волосы она уложила в пучок и спрятала под черным платком.
Было самое темное время суток, когда до рассвета еще далеко, но женщина шла быстро и уверенно, направляясь туда, где в пятидесяти ярдах от нее под лунным светом поблескивали два ряда рельсов. Подойдя поближе, она увидела ворота. Как она и предполагала, в будке возле них дежурил караульный.
Отойдя от забора, Джессика сделала большой крюк и обошла караульного сзади. На всякий случай она заглянула в окно.
Тот сидел на стуле и дремал. Вытащив револьвер, Джессика подкралась к будке и увидела, что дверь широко открыта. Но тут она передумала. Если она его убьет и он не сделает необходимых контрольных звонков, то поднимется тревога и вся охрана будет поднята в ружье. Пожалуй, не стоит его убивать. Войдя в ворота, она поспешила укрыться в растущих вдоль колеи кустах. Конечно, часовой может осложнить все дело, когда ей придется выбираться отсюда с Бобби Джеком Биллингсом, но тогда она просто взорвет все к чертовой матери.
И все же она ощущала некоторую нервозность. Слава Богу, что это последнее задание, подумала она. Когда сдают нервы, у агента не остается ничего, за исключением, пожалуй, хитрости, ловкости и ума. Но даже и они ничего не стоят без присутствия духа. Главное — самообладание, а она нервничала, и это ей не нравилось. Единственное, о чем она молила Бога, — не сделать ошибки до конца операции.
А в маленькой комнатке под землей, вдали от железнодорожной колеи, двое мужчин смотрели на приборную панель, где ошибка Джессики Лестер была наглядно видна.
Она точно рассчитала, что наиболее уязвимым местом усадьбы являются ворота, через которые проходят поезда, но те, кто работал над охранной системой «Родников», тоже понимали это. Более того, они знали, что караульным свойственны человеческие слабости и они могут ночью уснуть, так что вход был снабжен невидимой сигнальной системой, которую разместили в кустах в двадцати футах от сторожки, на расстоянии двух футов от земли, чтобы пробегающий мимо кролик или енот случайно не задел датчики. Когда на панели приборов в контрольном центре загорелся красный огонек, двое мужчин, которые до этого мирно попивали кофе, мгновенно вскочили со своих мест. Они поняли, что на территорию поместья проник кто-то чужой.
На охранниках, была форма цвета хаки военного образца, на поясе висели пистолеты в кобуре. Один нажал кнопку, и сигнал тревоги прошел в помещение, где спала охрана. Гудок немедленно разбудил дежурного, который спал не раздеваясь. Тот спрыгнул с постели и растолкал еще четверых мужчин, которые быстро оделись, схватили оружие и выбежали наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16