Он кивнул. Раз Эдельстайн рассчитывает на сто двенадцать тысяч долларов, может, он и не врет. Когда Эдельстайну светило столько денег, было возможно что угодно.
– Я припоминаю теперь, что мои хозяева порой обходились со мной не совсем справедливо, – сказал Уилли.
– Нет, нет. К ним это не имеет никакого отношения. Мой двоюродный брат живет на Западном побережье…
– Нет ничего хуже кровного предательства, – перебил его Уилли.
– Нет-нет, Уилли. Слушай дальше. Он – владелец похоронного бюро. Недавно он кое-кого хоронил, и произошла любопытная вещь. В похоронном венке оказались деньги. Он не взял их, потому что это были не его деньги.
Глаза Уилли сузились. «Этот человек мне лжет», – вновь подумал он.
– Он не взял их себе, потому что испугался.
Уилли кивнул. «Возможно, – подумал он, – Эдельстайн говорит правду».
– Но случилось нечто необычное. Ему позвонили по телефону и спросили, получила ли эти деньги семья покойного.
Уилли кивнул, и Эдельстайн продолжал:
– Мой брат – не дурак. Он выяснил, что это за деньги. Это – открытый контракт.
Глаза Уилли сузились.
– Открытый контракт. Ты слышал о контракте на чью-то жизнь? – Сделав паузу, Эдельстайн нервно рассмеялся. – Конечно, да. Так вот, это такой контракт, который может выполнить любой и получить за работу деньги. Понял?
«Или этот человек мне лжет, или он хочет меня подставить, или он дурак, – думал Уилли. – Нет, – решил он, – Эдельстайн – не дурак».
– Ты хочешь сказать, что платят после?
– Правильно.
– А что, если они не захотят платить?
– Такого, думаю, не случится. На неудачные попытки уже выброшено более ста тысяч долларов. Это приличная сумма. И мой брат – не единственный, с кем произошло такое. Владелец другого похоронного бюро рассказывал то же самое. Но не все такие умные, как мой брат. Он узнал номер телефона.
Уилли наблюдал, как Эдельстайн достал из центрального ящика стола клочок бумаги.
– Все финансовые подробности можно узнать по этому номеру, – сказал Эдельстайн.
– А ты сам звонил по этому номеру, Мо?
– Это не для меня, Уилли. Я должен сидеть здесь и защитить тебя, случись какая-нибудь неприятность. Я даже не обязан сообщать тебе, что имя девчонки – Викки Стоунер, что ей – девятнадцать и что она – если она еще жива – будет на рок-концерте, который состоится через два дня в Массачусетсе.
Уилли моргнул.
– Давай говорить начистоту. От меня требуется убрать кого-то, кто, неизвестно, жив или нет; для кого-то, кого я никогда в жизни не видел; за деньги, которые я не получу, пока дело не сделано. Я правильно тебя понял, Мо?
– Миллион долларов, Уилли. Речь идет о миллионе долларов. Ты можешь себе представить миллион долларов?
Уилли попытался. Он попытался представить миллион в виде автомобилей, наличными, в акциях, но у него не получилось. Напрашивалась другая мысль: «Этот человек сумасшедший».
– Я – не сумасшедший, Уилли, – сказал Эдельстайн. – Если бы все не было так необычно, неужели столько бы предлагалось? Миллион долларов, Уилли.
Уилли взглянул на клочок бумаги в руке Эдельстайна.
– А почему в номере десять цифр?
– Междугородный код.
– Я не знаю такого кода.
– Чикаго.
– Откуда тебе известно имя девчонки?
– От брата.
– Где здесь телефон? – спросил Уилли, протягивая руку за клочком бумажки.
– Нет, Уилли. Отсюда не звони. Нам с тобой это ни к чему. Мы же не хотим, чтобы адвокат оказался впутанным в историю клиента, потому что он должен быть чистым, случись что не так. Нам нужно, чтобы мы всегда могли сказать: «Я хочу встретиться со своим адвокатом, Мо Эдельстайном», а не «Господин надзиратель, у меня есть записка для заключенного 79312». Вот что нам нужно, Уилли.
– Я хочу, чтобы ты отправился со мной, – сказал Уилли.
– Нет, нет. Это нам ни к чему, – возразил Эдельстайн.
– К чему, – отрезал Уилли.
Перед тем как они вышли из офиса, чтобы позвонить из телефона-автомата, Мо Эдельстайн принял две таблетки маалокса и одну секонала. После телефонного разговора он проглотил нембутал. Но, не успокоившись, выпил еще и либриум.
– Знаешь, если бы в таблетках содержалось спиртное, ты уже стал бы алкоголиком, Мо, – сказал Уилли-Бомба.
Эдельстайну несколько полегчало, когда он смотрел, как Уилли Бомба загружал свой «линкольн континентал». Эдельстайн не переставал удивляться: перед ним был человек, который по интеллекту вряд ли выделялся бы среди умственно отсталых, однако, что касалось конструкций бомб, учитывая, как и для чего они делались, Бомбелла был в своем роде Микеланджело.
Бомбелла чувствовал уважительное отношение, и, хотя никогда никому ничего не объяснял, для Эдельстайна он сделал исключение. Он знал, что Эдельстайн никогда не воспользуется его профессиональными секретами. Своим «дипломатом» Эдельстайн мог сделать больше, чем Аль Капоне термоядерной боеголовкой.
Направляясь на северо-восток от Сент-Луиса, Уилли объяснял, что в машине у него нет ничего противозаконного, пока все лежит отдельно в разобранном виде.
– Бомбу можно сделать почти из всего, что горит, – говорил Уилли. – Что такое бомба? Это быстрый огонь, которому из-за быстроты некуда деваться.
– Это самое талантливое объяснение принципа бомбы, которое я когда-либо слышал, – сказал Эдельстайн. – Гениальное в своей простоте.
– Есть два основных способа применения бомб, – продолжал Уилли. – Один – заставить что-то полететь в цель, другой – уничтожить цель, сделав ее частью взрыва. Возьмем, к примеру, машину. Чаще всего бомбы кладут в двигатель. Знаешь, почему?
– Нет, – ответил Эдельстайн.
– Потому что они знают только, как подключить их к зажиганию, и хотят, чтобы не было видно проводов. Кладут прямо в мотор; иногда получается, иногда – нет. Знаешь, почему нет? Потому что между водителем и мотором находится чертова огнеупорная перегородка, и порой все кончается тем, что бедному парню просто отрывает ноги.
– Некомпетентность, – заметил Эдельстайн, втайне презиравший прокуроров, которые не оказывали ему достойного профессионального сопротивления.
– Да-да, точно, – обрадовался Бомбелла, почувствовав по тону Эдельстайна, что «некомпетентность» – нечто нехорошее. – Бомбу нужно класть под сиденье. Взять приспособление, которое срабатывает при давлении фунтов восемьдесят, не больше…
– Кто же так мало весит?
– Некоторые садятся в машину, стоя ногами на мостовой, или сползают вниз, так что на сиденье оказывается только торс.
– Но торс, особенно женский, может весить и меньше, – возразил Эдельстайн.
– Тогда помогают тормоза. При нажатии на тормоз тело вдавливается в сиденье, так что при первой же остановке взрыв гарантирован.
– Гениально, – сказал Эдельстайн. – Но почему же тогда в прошлом году, в мае, ты все-таки использовал зажигание?
– В прошлом мае была не моя работа, – сказал Бомбелла.
– Забавно, – сказал Эдельстайн. – Тогда ты мне говорил то же самое.
– Так вот, для автомобилей я не люблю использовать всякие там железки, гвозди или что-то вроде ручных гранат. Мне нравятся чистые взрывы. Особенно летом, когда в машине работает кондиционер и окна закрыты. Машина становится как бы гильзой.
– Блестяще, – сказал Эдельстайн.
– Внутри создается прекрасное давление. Никаких там переломов костей. Клиент гибнет от удара взрывной волны.
– Блестяще, – сказал Эдельстайн.
– Я мог бы сделать бомбу из колоды карт, – сказал Бомбелла. – Видишь то дерево? Я могу переломить его в любом месте и сделать так, чтобы оно упало именно туда, куда нужно. Укажи любое место возле этого дерева, и я уложу его именно туда.
– А по кривой можешь? – улыбнулся Эдельстайн.
– Не-а. Пока что нет, – ответил Уилли, немного подумав. – Но в дождливый день, когда воздух влажный и тяжелый, при хорошем ветре – восемнадцать – двадцать три мили в час, при помощи подходящего дерева, например молодого тополька, и если бы я сам отметил место, наверное, попал бы и по кривой.
– Ты просто прелесть, Уилли.
Они ехали не спеша, и на второй день впереди покажись пригороды Питсфилда, штат Массачусетс, – место рок-фестиваля, где должна была появиться Викки Стоунер.
– А мы правильно едем? спросил Эдельстайн.
– Когда я звонил, мне велели сначала кое-куда заехать, – ответил Бомбелла.
Не доезжая до Питсфилда, Уилли остановил свой «континентал» возле большого указателя, на котором значилось «Уайтвуд коттаджез», подошел к почтовому ящику и вытащил из него что-то похожее на свернутый в трубку журнал. На нем было напечатано имя: «Эдельстайн».
– Я не планировал до такой степени впутываться в это дело, – заявил Эдельстайн, когда Уилли вернулся к машине. – Что в свертке?
– Здесь должны быть деньги и записка.
– Дай я прочту тебе записку, – предложил Эдельстайн.
– Я умею читать, – ответил Уилли.
Уилли не соврал. Эдельстайн наблюдал, как шевелятся его губы, складывая из букв слова. Эдельстайн попробовал заглянуть в записку, составленную из вырезанных букв, наклеенных на бумагу, но Уилли ревниво прикрыл ее рукой.
– Пересчитай деньги, – сказал Уилли, кинув сверточек Эдельстайну и пряча записку в карман.
– Пятьдесят тысяч, – ответил Эдельстайн.
– Хорошие деньги, – заметил Уилли. – Давай сюда.
– Здесь половина того, что ты мне должен, – сказал Эдельстайн.
– Я отдам тебе все на концерте.
– А потом мне лучше исчезнуть, Уилли. Я тебе не понадоблюсь, а буду только мешать, правда?
– Ага, – угрюмо отозвался Уилли. – Хочешь, я покажу тебе классный взрыв?
– Какой взрыв? – подозрительно спросил Эдельстайн.
Проезжая мимо магазинчика, Уилли предложил Эдельстайну купить банку «пикулей по-домашнему», и, как того и следовало ожидать, Эдельстайн не смог ее открыть. Они проехали весь Питсфилд. Уилли не захотел останавливаться, чтобы пообедать. Эдельстайн не спускал глаз со стоявшей между ними на сиденье банки.
– Я могу открыть ее взрывом, – похвастался Уилли, когда они ехали по магистрали номер восемь в сторону Норт-Адамса.
– Правда?
– Запросто. И ни одной трещины не появится.
– Тогда давай, Уилли. Я умираю с голоду.
Свернув на обочину и остановив машину, Уилли потянулся к заднему сиденью и извлек из-под журнала бомбу, сделанную из колоды карт. В бок колоды он вставил что-то похожее на авторучку и очень осторожно накрутил разогнутую скрепку для бумаги.
– Вылезай, – сказал Уилли и, когда Эдельстайн вышел из машины, протянул ему банку. – Держи ее в левой руке.
Эдельстайн взял ее обеими руками.
– В левой, – повторил Уилли, и Эдельстайн взял банку в левую руку.
На секунду задумавшись, Уилли сказал:
– Поставь вон туда, на камень.
Когда Эдельстайн вернулся к машине, Уилли протянул ему бомбу.
– А теперь делай так, как я скажу, – велел Уилли. – Поставь бомбу на крышку банки той частью, где скрепка для бумаги, и – сюда. Не задерживайся. Она рванет, когда я заведу машину.
– Блестяще. А как это получается?
– Давай, давай, – сказал Уилли, и Эдельстайн поспешил к камню, хрустя ботинками по гравию.
Он опасливо установил бомбу на банку и подбежал к машине.
– Все. Давай, гений. Я проголодался.
– Ты не так поставил – скрепка не на крышке банки.
– Как ты это отсюда разглядел?
– Вот так. Смотри, сейчас я заведу машину и ничего не произойдет. – С этими словами Уилли повернул ключ зажигания, и точно: банка с бомбой благополучно остались на месте.
– Ну и ну. Ты – гений.
Эдельстайн вернулся, взял бомбу и, хотя и понимал, что в таком положении бомба стаять не будет и упадет, прижал скрепку к металлической крышке банки.
В ту же секунду его живот оказался нашпигован пикулями вперемешку с осколками стекла и кусочками металлической крышки. То же случилось и с его лицом. Вернее, с тем, что от лица осталось.
Осколки долетели и до машины, простучав по дверце. На стекле появилась щербинка. Такого не должно было произойти.
– Черт побери, – произнес Уилли-Бомба Бомбелла. – Опять фирма экономит на банках, покупает всякую дешевку.
И он поехал дальше, туда, где состоится рок-концерт и где он рассчитывал, выполнив контракт, разбогатеть на миллион долларов. Лежавшие у него в кармане пятьдесят тысяч были платой за дополнительное поручение. В записке говорилось: «Убей Эдельстайна. Он слишком много болтает».
Глава четвертая
Викки Стоунер была жива. Она стояла на обочине магистрали номер восемь неподалеку от Питсфилда и болтала, когда где-то неподалеку раздался грохот, очень похожий на взрыв.
– Началась революция, – сказал один из парней, долговязый блондин с волосами до плеч, стянутыми тугой повязкой в индейском стиле, на которой странным образом соседствовали символы племен мохауков и арапахо. Такой союз был неизвестен истории в отличие от фирмы «Дибл» в Бойсе, штат Айдахо.
– Еще рано. Мэггот – в Норт-Адамсе, – сказала Викки. – Я когда-нибудь трахну этого Мэггота.
– Мэггот – кайф, – откликнулась молоденькая девчонка, сидевшая верхом на рюкзаке. Уже несколько часов они торчали под утренним солнцем Беркшира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21