– Мне так неловко, – сказал он смущенно.
– Но я ведь врач, Джим, – попыталась успокоить его Лития. – Меня трудно чем-либо удивить или смутить. Да и есть ли на свете что-нибудь такое, чего я не слышала или не знаю?
Лития положила правую ладонь на голову Краста так, что подушечка среднего пальца оказалась в центре его уха. Теперь он чувствовал, как тепло и энергия ее молодого тела проникают в него, наполняя желанием.
– Я не был мужчиной последние пять лет, – признался он наконец.
– Почему?
– Я импотент. Когда я говорил о старой калоше, то имел в виду именно это.
– А ты пробовал?
– Да, и не раз, но потом перестал. Нет ни желаний, ни возможностей. Зачем лишний раз убеждаться в своей несостоятельности?
– А может, в этом виновата женщина?
– Женщины, – поправил ее Краст. – Неважно, которая из них. Так было с каждой, со всеми… У меня не было к ним влечения все пять лет… пока…
– Пока? – переспросила Лития с дразнящим оттенком в голосе.
– Пока… – Он немного помолчал, решаясь на очередную откровенность. – Пока не встретил тебя на том приеме. – Краст закрыл глаза, чтобы не страдать, видя смеющееся женское личико. – Пока не понял, что люблю тебя. Лития! – вымучил он наконец главное признание.
Его глаза все еще оставались закрытыми, когда Лития прижалась щекой к его лицу.
– Я не слышала, чтобы ты говорил об этом на приеме у посла. Но уловила другую твою фразу. Если мне не изменяет память, ты рассуждал о женских грудях… что-то вроде того, что грудь есть грудь…
Вдруг он услышал характерный звук раскрывающейся «молнии» и… почувствовал над собой ее дыхание.
– Грудь есть грудь… Это ты произнес тогда? – прошептала Лития.
Краст был смущен и чувствовал себя виноватым: как может судить о женских грудях мужчина, не испытывающий к ним никакого влечения? Он открыл глаза и хотел сказать ей об этом. Но она уже раскрыла «молнию», обнажив дивные плечи и золотистые груди, которые нависли над ним, а их твердые соски обещали нечто бесподобное.
– Ты настаиваешь на своем, Джим? – спросила Лития. – Ты уверен, что у всех женщин груди одинаковые?
Адмирала Джеймса Бентона Краста словно пружиной подбросило с дивана, он с силой обнял Литию, и их губы слились в долгом, захватывающем дух поцелуе.
Томительное ожидание чего-то сменилось бурной, все нарастающей страстью. Она целовала его жарко и нежно.
– Свершилось еще одно медицинское чудо! – выдохнула Лития, проводя рукой по оттопырившейся брючине адмирала, и улыбнулась.
Адмирал Джеймс Бентон Краст почувствовал возвращение молодости. Он жаждал обладать ею. Он хотел эту трепетную золотистую женщину, и силы его неутоленного желания было достаточно, чтобы восполнить с лихвой все потери пяти лет.
– Ты хочешь меня, Джим? – спросила она с хрипотцой.
– Ты… ты нужна мне… Я… я хочу тебя!
– Так и будет, милый! – улыбнулась Лития и поцеловала его долгим, жарким, мучительным поцелуем.
Потом она поднялась, и тонкое шелковое платье змеей соскользнуло к ее стройным золотистым ногам. Вызывающе свежая, трепетно прекрасная и совершенно нагая, она прошла через всю комнату к столу, на котором лежал ее портфель. И вмиг на столе, как на скатерти-самобранке, появились коньяк, две рюмки и коробка шоколадных конфет.
Она повернулась к адмиралу, великолепная и манящая в своем вызывающем бесстыдстве.
– Я твоя, Джим! – сказала она просто. – Но сначала выпьем, а потом я хочу пропеть с тобой одну песенку.
Адмирал Джеймс Бентон Краст не испытывал больше угрызений совести за бутылку «бурбона» в своем кожаном кейсе.
Глава восемнадцатая
Чиун вместе со всей группой дурачился в парке на траве, когда Римо выскользнул из здания, чтобы позвонить.
Часы показывали второй час дня, когда Римо закончил шестимильный марш-бросок по извилистой дороге на территории клиники и вышел к телефону-автомату на шоссе.
Набрав специальный, не требующий оплаты номер, он услышал короткое:
– Смит.
– Римо.
– Есть новости?
– Ни черта! Я испробовал все, кроме нападения на хозяйку притона. Потом сел и стал выжидать. И снова – ничего!
– Хочу, чтобы вы были в курсе, – сказал Смит сухо. – Похоже, Франция примет участие в аукционе. Мы пытаемся выяснить, когда и где он состоится. В этом замешаны и другие страны, о чем можно с уверенностью судить по перемещению золота. Нет сведений только из Англии и России…
– Ладно, меня это не касается, – прервал его Римо. – Послушайте, я иду на эту докторшу с открытым забралом, лоб а лоб, вдруг расколется. Я могу устранить ее, но не хочу, пока не узнаю, что, как и зачем она собирается делать.
– Согласен. Решайте сами, исходя из обстоятельств, но помните: дело очень важное.
– Да-да, конечно. Очень важное, как всегда. Кстати, вы узнали что-нибудь о мелодии?
– Какой еще мелодии?
– Не Знаю. Обыкновенной. Тот парень из ФБР, Беннон, надеюсь слышали про него, напевал что-то. Похоже, из него сделали зомби. Полковник войск специального назначения напевал то же самое… А сегодня я случайно услышал это здесь, в Центре по изучению подсознания. Мне кажется, все одна и та же песня. Как считаете?
– Возможно, возможно, – сказал Смит задумчиво. – Какой мотив? Напойте!
– Мой Бог! – вскричал Римо. – Я же не Элис Купер! Откуда, черт побери, я знаю, как это поется?! Та-та-та-та-та-там-та-там…
– По-моему, вы ошиблись. Вот послушайте: та-та-та-та-там-та-там-там-та-та-та-та-там-там…
– Вы знаете эту мелодию? – удивился Римо. – Откуда? Где слышали?
– Генерал Дорфуилл мурлыкал ее, сбрасывая бомбу на Сан-Луис, Кловис Портер насвистывал эту песенку перед тем, как искупаться в канале для городских нечистот. Мы думаем, что и тот парень из ЦРУ, Баррет, тоже напевал эту мелодию, когда покончил с собой: в Национальной библиотеке.
– Ну, в что она означает?
– Пока непонятно. Может, своего рода опознавательный сигнал… Или что-то еще…
– Вы мне очень помогли, Смит! Никогда не думали заняться шоу-бизнесом? С этой песней мы могли бы сорвать бешеный успех, а свою группу так бы и назвали: «КЮРЕ». Чиун будет играть на барабане. Выпустим пластинку.
– Боюсь, ваша идея не имеет перспективы, – заметил Смит. – У меня плохой слух.
– С каких пор это стало иметь значение? Я дам о себе знать! – бросил Римо, а потом добавил: – Будьте осторожны! Они знают обо мне, поэтому могут докопаться и до вас.
– Спасибо, я примял меры предосторожности, – сказал Смит, немало удивившись, что Римо проявляет такую заботу.
– О'кей! – Римо повесил трубку.
Настроение у Римо было неважное, и он решил заняться тренировочной ходьбой, благо расстояние до клиники это позволяло. Около трех дня он бодро вышагивал по извилистой дороге недалеко от десятиэтажного здания основного корпуса. Услышав шорох шин, Римо остановился. Серебристый «роллс-ройс», управляемый шофером, подрулил прямо к нему и замер. Задняя дверца со стороны Римо открылась, и голос Литии Форрестер окликнул его:
– Мистер Дональдсон! Садитесь, я подвезу вас.
Римо скользнул внутрь, захлопнул дверцу и, когда тяжелый автомобиль бесшумно двинулся вперед, взглянул на Литию. Ее золотистые волосы были в некотором беспорядке, а платье из тонкого китайского шелка слегка помято.
– Вы выглядите так, словно только что выбрались из постели, – заметил Римо с присущей ему деликатностью.
– Вы очень проницательны, а главное любезны, – не осталась в долгу Лития Форрестер. – Какие еще будут наблюдения?
– Э-э, а удовольствия-то особого вы не получили.
– Как вы это определяете?
– По вашим глазам. В них все еще светятся огоньки. Они гаснут, когда женщина получает удовлетворение.
– Вы говорите так, словно эксперт по выключению огоньков.
– Что есть – то есть! – поклонился Римо, приложив руку к сердцу.
– Я должна просить проинструктировать меня в этом вопросе, – сказала доктор Форрестер.
– К вашим услугам. Выбирайте время и место. Может, сегодня вечером? Я был бы свободен, если бы не ваша замечательная программа: сначала групповые вопли и дурацкие песнопения, с восьми до девяти вечера – совместное купание нагишом, а потом ловля друг друга – с девяти до девяти тридцати, пока Флорисса не устанет бегать за мной…
– Давайте сегодня вечером, – согласилась Лития Форрестер. – У меня в кабинете после ужина… Часов в семь.
– Договорились! – Римо коснулся ее, когда машина замирала перед центральным входом в десятиэтажное здание основного корпуса. – Сохраните для меня хоть один огонек.
– Вы единственный, кому я разрешила бы загасить все огоньки, – сказала она на прощание.
Дверца захлопнулась, и машина укатила к тыльной стороне здания, где располагались гараж и личный лифт Литии Форрестер.
Римо решил, что не будет ужинать в общей столовой вместе со всеми, хотя Чиун утверждал, что овощи великолепны, выращены на органических удобрениях и придают силу для выполнения любого задания.
– А не лучше ли проглотить дюжину сырых устриц? – подумал Римо вслух, но, заметив на лице Чиуна гримасу отвращения, тотчас исправился. – Шучу.
Секретарши доктора на посту уже не было. Римо подошел к двойным дубовым дверям, преграждающим путь в кабинет и квартиру Литии Форрестер, и постучал.
– Входите! – послышалось изнутри.
Римо с некоторым усилием открыл тяжелую дверь и вступил в апартаменты доктора. В кабинете царил интимный полумрак. Над прозрачным куполом потолка нависла темень неба. Лития Форрестер переоделась в длинное красное шелковое платье. Она держала в руках два наполненных бокала.
– Рада видеть вас, Римо! – сказала она со значением и протянула ему один. – За то, чтобы все огоньки были погашены!
Римо без особого удовольствия взял его и поднял, чтобы чокнуться, отпил глоток… как бы отпил, потому что тут же незаметно выплюнул жидкость обратно.
Последний раз он выпивал очень давно. Забытая жидкость жгла язык, небо, десны, но одновременно и оживляла в памяти воспоминания о прежних днях, когда Римо мог пить бочками, не отчитываясь ни перед кем. И в этом тоже была заслуга Чиуна, который разрушил в нем тягу к алкоголю точно так же, как разрушил его беспорядочную половую жизнь, подчинив секс строгой дисциплине, Последний раз Римо наслаждался сексом с дочерью политика из Нью-Джерси, и не его вина, что удовольствие закончилось для нее смертью.
– За выключение огней! – Римо поднял бокал, делая вид, будто коньяк что надо.
Один бокал, наверное, не принесет особого вреда, – подумал он, не особенно довольный собой. – Поможет настроиться на этот вечер… –
Римо ощупал взглядом тело Литии, красивое, изящное, скрываемое рябью складок красного шелка, ее грудь, гордо возвышающуюся над повязанным чуть выше талии кушаком, и вновь ощутил то самое, выходящее за пределы похоти желание.
Он поднес бокал ко рту и осушил его одним махом. Жжение опустилось вниз, как и должно быть от целой рюмки крепкого коньяка, который по правилам следует пить смакуя, маленькими глотками. Было в этом коньяке что-то инородное. Римо пытался распробовать, что именно, и скоро понял: наркотик. Он хорошо помнил наставления по наркотикам еще на самых первых занятиях в КЮРЕ. Ошибка исключалась. Коньяк отравлен.
Как это ни покажется странным, но открытие обрадовало Римо. Он устал ждать хоть каких-нибудь событий, а теперь они шли к нему сами. Ему не придется их добывать у Литии, ему не придется ее убивать… пока… до того, как он проведет с ней ночь и откроет ей сладкую тайну: как загасить все огоньки в глазах женщины.
Римо чувствовал, что наркотик проникает в кровь.
– Пойдем посидим на диване. – Лития взяла его как ребенка за руку и медленно повела в другой конец комнаты.
Римо глубоко вдыхал воздух, заставляя сердце бешено биться, требуя от него наполнения крови кислородом, добиваясь гипервентиляции всего организма, заставляя его сопротивляться наркотику. Лития уложила Римо на диван, забрала пустой бокал и поставила на пол, а освободившуюся руку его опустила себе на бедро.
Курсировавший по телу Римо кислород усиливал осязание, он ощутил подушечками пальцев не только шелковые нити ткани, но и мягкую гладкую кожу под ней. Лития бережно положила голову Римо к себе на колени. Он расположился удобно, как для отдыха, но краткий прилив сонливости от наркотика уже прошел: кислород сделал свое дело. Римо чувствовал себя нормально. Особыми тренировками Чиун научил его организм расщеплять любой наркотик на составные, а они, как известно, безвредны для организма. Римо позволил Литии поудобнее устроить себя на ее коленях и сделал вид, что засыпает.
Он начал вбирать воздух в легкие медленнее, чтобы ослабить биение сердца, преодолевая таким образом головокружение – неизбежное последствие гипервентиляции организма. А потом задышал ровно и легко, впадая в глубокий сон. Лития Форрестер расстегнула пуговицы на его рубашке, провела рукой по обнаженной груди, а потом обозначила кончиками пальцев кружочки на его теле.
– Ты будешь слушать только меня и слышать только мой голос, – произнесла она ровным бесстрастным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23