Будто она поцарапала ему горло.
— Никто, кроме тебя, Слава, не может следить за ним — остальных он отлично знает. Но есть одна «закорючка» — ты можешь неожиданно повстречать Кариеса…
Кудряш усмехнулся.
— Ну, и что? Кстати, я сам хочу этой встречи. Сами подумайте, почему она должна быыть опасной? Лягаша я не предавал — просто совершил оплошность и, опасаясь наказания, предпочел удрать. Не сомневаюсь, что без персонального фельдшера бандит испытывает немалые трудности…
Пахомов не стал разубеждать друга, хотя не был так уж уверен в привязанности Комова к бывшему приближенному. Судя по всему, Лягаш — личность непредсказуемая, с хроническими сдвигами в психике, может наградить, облобызать, но с такой же легкостью пустит пулю в лоб «любимому» дружану.
— Согласен, риск имеется и немалый, — будто подслушал сомнения командира Кудряш. — Но в случае удачи я могу снова встретиться с бывшим хозяином. Тогда, можешь не сомневаться, приговор Главного Штаба будет приведен в исполнение. Сразу над Лягашем и Кариесом.
Логика непрошибаемая. И все же Пахомов колебался — слишком велика опасность провала. Пока еще, слава Богу, пятерка действовала без поражений и потерь, благополучно обошлись бандитские покушения на командира и Сомову, зато ликвидированы несколько авторитетов и один высокопоставленный взяточник и предатель. Сальдо явно в пользу Удава.
Но везение не бывает вечным — страшно подумать о возможной гибели под пулями бандитов Кудряша. Или — Секретарева, или — Бузина, не говоря уже о Наташе. О собственной жизни Николай старался не думать, по его мнению, он будет жить до тех пор, пока полностью не «получит» по счету за замученных родителей.
— Итак, Костя, — вперед. С нетерпением ожидаю твоего звонка. Учти, от Неелова многое зависит. И сейчас, и в обозримом будущем. Ибо он — единственнный сотрудник уголовки, на которого можно положиться…
Обычно инициатива в организации «посиделок» принадлежит Неелову. Он звонит на квартиру друга и с присущим ему ехидным подтекстом осведомляется: не заболел ли отставник, нет ли желания «подлечиться»? Костя, как правило, отказывается, ссылаясь на множество проблем, ожидание гостей, приезд родителей. В ответ — неодобрительное фырканье. Через час — повторный звонок: не разрешены ли «глобальные» проблемы?
Так до тех пор, пока выведенный из себя Бузин не соглашается.
На этот раз привычный порядок нарушен — Костя позвонил первый. Естественно, на службу.
Ответил незнакомый голос.
— Мне Неелова…
— Кто спрашивает?
Таиться, называться придуманным именем нет нужды. Сотрудники отдела осведомлены о крепнущей день ото дня дружбе двух сыщиков — действующего и отставного.
— Бузин.
— Здорово, Костя! — невесть чему обрадовался абонент. — Сто лет не видел тебя… Как поживаешь, пенсионер? В каком состоянии твое содружество с унитазом?
— В норме, — пробурчал Бузин. Упоминание слова «пенсионер» било по самолюбию не хуже кувалды — искры во все стороны. — Где Неелов? На выезде?
— Приболел наш Иванушка, — понизив голос, сообщил сотрудник. — Малость прихворнул.
Сколько Костя знает ехидного сыщика, тот ни разу не был на больничном, никогда не лежал в госпиталях. Худой до прозрачности, подвижный, узкоплечий вьюнош всегда по мальчишески резвый и неутомимый. Увидеть его на больничной койке — все равно, что рассмотреть невооруженным глазом астероид на орбите Плутона.
— И долго будет он симулировать?
Сыщик замешкался, но быстро оправился и продолжил таким же бодрым голосом, как и в начале телефонного разговора.
— Сам спроси. Лежит Иван дома, мы навещаем, соседка щи варит, прибирается… Лично я не отказался бы от такой болезни, — аппетитно зевнул уставший до невозможности парень.
Все ясно, можно не слушать многословных пояснений собеедника — Иван в очередной раз ранен.
Ну, что за неуемный характер у человека! Сыщику положено следить, собирать факты, анализировпть информацию, а не соваться под пули. У каждого свой круг обязанностей, лезть в чужую сферу деятельности — получать незапланированные синяки и шишки. Видимо, ввязался Неелов вместе с омоновцами в схватку с бандитами, вот и поцарапали его, дай-то Бог, легко, без повреждения, как любят выражаться врачи, жизненоважных органов.
Костя поехал к Ивану.
Ожидал — дверь откроет соседка, сравнительно молодая толстушка, явно рассчитывающая на об»единение двух квартир. Мало ли что сосед уже женат, штамп в паспорте легко убирается или… изменяется. Какая же жена у Ванечки, если живет холостяком, а баба балдеет в другом конце страны, возможно даже, пользует других. Дело ли молодому мужику жить одному без женского догляда и ласки?
Поэтому слишком уж ретивая соседка планомерно отвоевывала у «соперницы» рубеж за рубежом: убиралась, готовила, стирала и с нетерпением ожидала, когда, наконец, «холостяку» осточертеет холодная постель, взыграют мужские эмоции. Вдруг подойдет, требовательно обнимет, запустит жадную руку под бюстгалтер…
Представляя заманчивую картинку будущего сближения душ и тел, соседка расплывалась, млела от женских надежд. Так под влиянием жары в руках расплывается мороженное.
Костя давно распознал тайные замыслы женщины, поэтому ожидал увидеть в открытой двери её полную, добродушную физиономию. Но дверь открыл сам Иван. Целый и невредимый, если не считать накрученных под распахнутой безрукавкой бинтов.
— Задели все же?
— Царапина, — пренебрежительно отмахнулся сыщик и поморщился: видимо, «царапина» здорово давала себя знать. — Спасибо, навестил… Проходи. Водка уже прокисает, выливать в унитаз жалко, а ты куда-то пропал…
Упоминание о «прокисшей» водке превратилось в традицию. Костя, в свою очередь, покривился. Не выносил спиртного, долго болел после обильных возлияний, но, как изящно выразился Пахомов, приказ есть приказ. Придется надраться в очередной раз, с тоской подумал отставной сыщик, дай Бог, в последний.
На столе, рядом с бутылкой — новинка: пирожки с мясом и капустой, пышные, аккуратные котлеты с поджаренной в меру корочкой. Прямо-таки миллионерское застолье!
— Соседка старается, — насмешливо фыркнул Неелов. — Надеется, дуреха жирная, поднырнуть под меня и там остаться.
— Можно подумать, ты против? Никогда ещё не встречал мужика, который бы отказался от секса. Разве только — импотент…
— Все, закругляйся! — с неожиданной злостью прикрикнул Иван. — Без твоих допотопных шуточек тошно!
Как всегда, после двух стопок сыщик перешел на служебные темы. Жаловался на непонятное отношение генерала Нефедова, плакался на свою судьбу рядового беззащитного сыскаря.
— Понимаешь, попытался раскрутить дельце по зверскому избиению двух парней — ударили по рукам: не лезь! Подставил бандитам перспективную проститутку — ни одобрения, ни поощрения…
— Может быть, подставил телку не туда, куда нужно? — с деланным равнодушием предположил Костя. — В нашем деле ведь как бывает: ткнешь не в ту кнопку — по ушам!
— Если бы только — по ушам, — завздыхал сыщик, осторожно потирая раненное плечо. — По мозгам достается… И все же кое-что я раскрутил…
Оказывается, не без помощи разворотливой Козы и налаженной слежки за Фомкой, удалось установить присутствие в Москве ещё одного человечка. Того самого, с кем должна куда-то уехать нанятая проститутка. Информация пока туманная, расплывчатая, над ней — работать и работать. Но крючок с наживкой заброшен — авторитет или шестерка авторитета — точно ещё не установлено — обязательно клюнет.
— Царапнул тебя не вычисленный мужик? — ненавязчиво поинтересовался обрадованный полученными сведениями Бузин.
— Нет, не он. Рэкетиры взбесились. Обычно послушно протягивают лапы под браслеты, а тут — будто бес вселился в одного — выхватил «пушку». С трудом угомонили.
— Живой?
— В двух местах продырявили, но дышит, паскуда… Теперь ожидаю очередных покушений: либо стекла в окных побьют, либо взрывпакет к двери подложат… Житуха, прямо скажем, дерьмовая пошла, какой уж там секс, без него сил нет, прихожу с работы — падаю. А жена возвращаться не собирается, пишет: не могу каждую ночь ожидать известия о твоей гибели, недолго умом тронуться…
— Зря плачешься, — подбодрил «несчастного» Бузин. — Вон до какой «глубины» докопался — подпольного авторитета вычислил, вот-вот повяжешь…
— Далеко до «вязки», — поскромничал Иван. — Нужно прежде выйти на него…
Воспользоваться услугами Неелова не пришлось — Кудряш неожиданно повстречался с Кариесом.
Слава «проводил» подопечного старшего лейтенанта на службу, убедился, что тот ни с кем не общался. Молча прошел к машине, поколдовал в двигателе. Вышел из конторы пожилой человек, сел рядом с водителем. Пожал ему руку. «Жигуленок» фыркнул, дернулся и уехал.
Бегом за резвой машиной не побежать — пришлось с досадой проследить за тремя парнями из службы контрразведки Удава. Они умело «сели» на хвост инкассаторской машине. Обозленные гибелью товарищей ни за что не отпустят из-под наблюдения, проводят по всей сети обменных пунктов и доведут обратно — в банк, потом — в гараж, и — в об»ятия супруги.
До зуда в ладонях, до дрожи в коленях хотелось Кудряшу самому ходить за предателем, довести того до конца, когда точку в расследовании поставит пуля. Ибо недавний «Корень» одинаково ненавидел и сидящую на шее многострадального россиянина мафию, и порожденнное ею мерзкое предательство.
Устает Слава невероятно — целый день на ногах: то околачивается возле дома, в котором живет Поспелов, то сопровождает его в битком набитом автобусе, прячась за спины пассажиров, то изучает коллег по инкассаторскому «бизнесу».
Возвращаться в военный городок к Пахомову нет сил. Вспомнил — в Москве живет старый друг, вместе с ним служили на границе. С радостью примет сослуживца, не откажет в ночлеге.
Слава Богу, в заднем кармане брюк сохранилась старая записная книжка. Обычно бывший майор оставлял её дома, на этот раз не выложил. Будто предвидел сегодняшнюю ситуацию. Проживал отставной пограничник на окраине города, рядом с Московской кольцевой. Старый четырехэтажный кирпичный дом окольцевали новостройки, будто блокировали старика, не позволяя ему выбраться на оживленную трассу.
Быстро темнело. Народу на улицах поубавилось. Кудряш сошел с автобуса, огляделся. Впервые в этом районе — не знает куда идти, где искать дом номер восемнадцать, корпус «А»? Спросить не у кого, не обращаться же к пропойцам, оккупировавшим скамейку остановочного павильона? Пошлет… куда подальше. Впрочем, сунуть в руку пару тысяч — смилостивятся. А одаришь бутылкой водки — проводит до самого под»езда.
Кудряш направился было к алкашам, но из арки вышел немолодой мужчина с растрепанной седой шевелюрой. На длинном поводке — крошечная собаченция, не то китайской, не то японской породы.
— Вы не подскажете, как пройти к дому восемнадцать, корпус «А»?
Старик боязливо огляделся, будто в этом самом корпусе находится либо тюрьма, либо психушка, и говорить о нем — вредно для здоровья.
Пришлось повторить вопрос более громким голосом. Вдруг пенсионер страдает тугоухостью? В преклонных годах к людям приклеиваются разные болячки: одного лишают способности передвигаться, другого — видеть, третьего — слышать.
Наконец, старикан отреагировал.
— Под арку, обогнете скверик и увидите.
Подхватил крохотную собачку и заковылял к под»езду.
Кудряш недоуменно пожал плечами и двинулся в указанном направлении. Интересно, весь район заселен психованными или повстречавшийся ему пенсионер — единственный.
Оказалось, старичок вовсе не психованный.
Возле входа в темный провал арки Слава обернулся. От остановки следом за ним идут два мужика. Одного он узнал сразу — тот стоял в автобусме рядом, читал газету. Свободной рукой ухватился за поручень. Интеллигентной внешности человек, даже очки сдвинуты на нос. Идут топтуны, перебрасываясь беззаботными фразами, но, по всему видно, глаз с Кудряша не сводят, любое его движение прослеживют.
Все же — засада? Зря Славка не захватил пистолета — боялся встречи с милицией, обнаружат незаконное оружие, отправят в Бутырку. Сейчас обстановка пострашней следственного изолятора, пахнет не потерей свободы — жизни.
Все оказалось проще и, одновременно, сложней.
За аркой, как и говорил старик с собакой, — небольшой скверик, «облицованный» припаркованными к ограде легковушками. За ним — мрачное, четырехэтажное здание с тускло горящими окнами. Наверно, тот самый жилой дом, в котором живет майор-пограничник. Восемнадцать, корпус «А».
Между домом и Кудряшом — трое мужчин.
— Корень? Дружан! Вот это встреча! А я-то думал — ты паришься, кореш. Или отдал кранты…
Кариес? Ну, что ж, сам напросился, лягашский прихвостень. Интересно, зачем выслеживал старого «приятеля»: замочить или просто побазарить?
— Жив, как видишь. Цынкани, зачем пасешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Никто, кроме тебя, Слава, не может следить за ним — остальных он отлично знает. Но есть одна «закорючка» — ты можешь неожиданно повстречать Кариеса…
Кудряш усмехнулся.
— Ну, и что? Кстати, я сам хочу этой встречи. Сами подумайте, почему она должна быыть опасной? Лягаша я не предавал — просто совершил оплошность и, опасаясь наказания, предпочел удрать. Не сомневаюсь, что без персонального фельдшера бандит испытывает немалые трудности…
Пахомов не стал разубеждать друга, хотя не был так уж уверен в привязанности Комова к бывшему приближенному. Судя по всему, Лягаш — личность непредсказуемая, с хроническими сдвигами в психике, может наградить, облобызать, но с такой же легкостью пустит пулю в лоб «любимому» дружану.
— Согласен, риск имеется и немалый, — будто подслушал сомнения командира Кудряш. — Но в случае удачи я могу снова встретиться с бывшим хозяином. Тогда, можешь не сомневаться, приговор Главного Штаба будет приведен в исполнение. Сразу над Лягашем и Кариесом.
Логика непрошибаемая. И все же Пахомов колебался — слишком велика опасность провала. Пока еще, слава Богу, пятерка действовала без поражений и потерь, благополучно обошлись бандитские покушения на командира и Сомову, зато ликвидированы несколько авторитетов и один высокопоставленный взяточник и предатель. Сальдо явно в пользу Удава.
Но везение не бывает вечным — страшно подумать о возможной гибели под пулями бандитов Кудряша. Или — Секретарева, или — Бузина, не говоря уже о Наташе. О собственной жизни Николай старался не думать, по его мнению, он будет жить до тех пор, пока полностью не «получит» по счету за замученных родителей.
— Итак, Костя, — вперед. С нетерпением ожидаю твоего звонка. Учти, от Неелова многое зависит. И сейчас, и в обозримом будущем. Ибо он — единственнный сотрудник уголовки, на которого можно положиться…
Обычно инициатива в организации «посиделок» принадлежит Неелову. Он звонит на квартиру друга и с присущим ему ехидным подтекстом осведомляется: не заболел ли отставник, нет ли желания «подлечиться»? Костя, как правило, отказывается, ссылаясь на множество проблем, ожидание гостей, приезд родителей. В ответ — неодобрительное фырканье. Через час — повторный звонок: не разрешены ли «глобальные» проблемы?
Так до тех пор, пока выведенный из себя Бузин не соглашается.
На этот раз привычный порядок нарушен — Костя позвонил первый. Естественно, на службу.
Ответил незнакомый голос.
— Мне Неелова…
— Кто спрашивает?
Таиться, называться придуманным именем нет нужды. Сотрудники отдела осведомлены о крепнущей день ото дня дружбе двух сыщиков — действующего и отставного.
— Бузин.
— Здорово, Костя! — невесть чему обрадовался абонент. — Сто лет не видел тебя… Как поживаешь, пенсионер? В каком состоянии твое содружество с унитазом?
— В норме, — пробурчал Бузин. Упоминание слова «пенсионер» било по самолюбию не хуже кувалды — искры во все стороны. — Где Неелов? На выезде?
— Приболел наш Иванушка, — понизив голос, сообщил сотрудник. — Малость прихворнул.
Сколько Костя знает ехидного сыщика, тот ни разу не был на больничном, никогда не лежал в госпиталях. Худой до прозрачности, подвижный, узкоплечий вьюнош всегда по мальчишески резвый и неутомимый. Увидеть его на больничной койке — все равно, что рассмотреть невооруженным глазом астероид на орбите Плутона.
— И долго будет он симулировать?
Сыщик замешкался, но быстро оправился и продолжил таким же бодрым голосом, как и в начале телефонного разговора.
— Сам спроси. Лежит Иван дома, мы навещаем, соседка щи варит, прибирается… Лично я не отказался бы от такой болезни, — аппетитно зевнул уставший до невозможности парень.
Все ясно, можно не слушать многословных пояснений собеедника — Иван в очередной раз ранен.
Ну, что за неуемный характер у человека! Сыщику положено следить, собирать факты, анализировпть информацию, а не соваться под пули. У каждого свой круг обязанностей, лезть в чужую сферу деятельности — получать незапланированные синяки и шишки. Видимо, ввязался Неелов вместе с омоновцами в схватку с бандитами, вот и поцарапали его, дай-то Бог, легко, без повреждения, как любят выражаться врачи, жизненоважных органов.
Костя поехал к Ивану.
Ожидал — дверь откроет соседка, сравнительно молодая толстушка, явно рассчитывающая на об»единение двух квартир. Мало ли что сосед уже женат, штамп в паспорте легко убирается или… изменяется. Какая же жена у Ванечки, если живет холостяком, а баба балдеет в другом конце страны, возможно даже, пользует других. Дело ли молодому мужику жить одному без женского догляда и ласки?
Поэтому слишком уж ретивая соседка планомерно отвоевывала у «соперницы» рубеж за рубежом: убиралась, готовила, стирала и с нетерпением ожидала, когда, наконец, «холостяку» осточертеет холодная постель, взыграют мужские эмоции. Вдруг подойдет, требовательно обнимет, запустит жадную руку под бюстгалтер…
Представляя заманчивую картинку будущего сближения душ и тел, соседка расплывалась, млела от женских надежд. Так под влиянием жары в руках расплывается мороженное.
Костя давно распознал тайные замыслы женщины, поэтому ожидал увидеть в открытой двери её полную, добродушную физиономию. Но дверь открыл сам Иван. Целый и невредимый, если не считать накрученных под распахнутой безрукавкой бинтов.
— Задели все же?
— Царапина, — пренебрежительно отмахнулся сыщик и поморщился: видимо, «царапина» здорово давала себя знать. — Спасибо, навестил… Проходи. Водка уже прокисает, выливать в унитаз жалко, а ты куда-то пропал…
Упоминание о «прокисшей» водке превратилось в традицию. Костя, в свою очередь, покривился. Не выносил спиртного, долго болел после обильных возлияний, но, как изящно выразился Пахомов, приказ есть приказ. Придется надраться в очередной раз, с тоской подумал отставной сыщик, дай Бог, в последний.
На столе, рядом с бутылкой — новинка: пирожки с мясом и капустой, пышные, аккуратные котлеты с поджаренной в меру корочкой. Прямо-таки миллионерское застолье!
— Соседка старается, — насмешливо фыркнул Неелов. — Надеется, дуреха жирная, поднырнуть под меня и там остаться.
— Можно подумать, ты против? Никогда ещё не встречал мужика, который бы отказался от секса. Разве только — импотент…
— Все, закругляйся! — с неожиданной злостью прикрикнул Иван. — Без твоих допотопных шуточек тошно!
Как всегда, после двух стопок сыщик перешел на служебные темы. Жаловался на непонятное отношение генерала Нефедова, плакался на свою судьбу рядового беззащитного сыскаря.
— Понимаешь, попытался раскрутить дельце по зверскому избиению двух парней — ударили по рукам: не лезь! Подставил бандитам перспективную проститутку — ни одобрения, ни поощрения…
— Может быть, подставил телку не туда, куда нужно? — с деланным равнодушием предположил Костя. — В нашем деле ведь как бывает: ткнешь не в ту кнопку — по ушам!
— Если бы только — по ушам, — завздыхал сыщик, осторожно потирая раненное плечо. — По мозгам достается… И все же кое-что я раскрутил…
Оказывается, не без помощи разворотливой Козы и налаженной слежки за Фомкой, удалось установить присутствие в Москве ещё одного человечка. Того самого, с кем должна куда-то уехать нанятая проститутка. Информация пока туманная, расплывчатая, над ней — работать и работать. Но крючок с наживкой заброшен — авторитет или шестерка авторитета — точно ещё не установлено — обязательно клюнет.
— Царапнул тебя не вычисленный мужик? — ненавязчиво поинтересовался обрадованный полученными сведениями Бузин.
— Нет, не он. Рэкетиры взбесились. Обычно послушно протягивают лапы под браслеты, а тут — будто бес вселился в одного — выхватил «пушку». С трудом угомонили.
— Живой?
— В двух местах продырявили, но дышит, паскуда… Теперь ожидаю очередных покушений: либо стекла в окных побьют, либо взрывпакет к двери подложат… Житуха, прямо скажем, дерьмовая пошла, какой уж там секс, без него сил нет, прихожу с работы — падаю. А жена возвращаться не собирается, пишет: не могу каждую ночь ожидать известия о твоей гибели, недолго умом тронуться…
— Зря плачешься, — подбодрил «несчастного» Бузин. — Вон до какой «глубины» докопался — подпольного авторитета вычислил, вот-вот повяжешь…
— Далеко до «вязки», — поскромничал Иван. — Нужно прежде выйти на него…
Воспользоваться услугами Неелова не пришлось — Кудряш неожиданно повстречался с Кариесом.
Слава «проводил» подопечного старшего лейтенанта на службу, убедился, что тот ни с кем не общался. Молча прошел к машине, поколдовал в двигателе. Вышел из конторы пожилой человек, сел рядом с водителем. Пожал ему руку. «Жигуленок» фыркнул, дернулся и уехал.
Бегом за резвой машиной не побежать — пришлось с досадой проследить за тремя парнями из службы контрразведки Удава. Они умело «сели» на хвост инкассаторской машине. Обозленные гибелью товарищей ни за что не отпустят из-под наблюдения, проводят по всей сети обменных пунктов и доведут обратно — в банк, потом — в гараж, и — в об»ятия супруги.
До зуда в ладонях, до дрожи в коленях хотелось Кудряшу самому ходить за предателем, довести того до конца, когда точку в расследовании поставит пуля. Ибо недавний «Корень» одинаково ненавидел и сидящую на шее многострадального россиянина мафию, и порожденнное ею мерзкое предательство.
Устает Слава невероятно — целый день на ногах: то околачивается возле дома, в котором живет Поспелов, то сопровождает его в битком набитом автобусе, прячась за спины пассажиров, то изучает коллег по инкассаторскому «бизнесу».
Возвращаться в военный городок к Пахомову нет сил. Вспомнил — в Москве живет старый друг, вместе с ним служили на границе. С радостью примет сослуживца, не откажет в ночлеге.
Слава Богу, в заднем кармане брюк сохранилась старая записная книжка. Обычно бывший майор оставлял её дома, на этот раз не выложил. Будто предвидел сегодняшнюю ситуацию. Проживал отставной пограничник на окраине города, рядом с Московской кольцевой. Старый четырехэтажный кирпичный дом окольцевали новостройки, будто блокировали старика, не позволяя ему выбраться на оживленную трассу.
Быстро темнело. Народу на улицах поубавилось. Кудряш сошел с автобуса, огляделся. Впервые в этом районе — не знает куда идти, где искать дом номер восемнадцать, корпус «А»? Спросить не у кого, не обращаться же к пропойцам, оккупировавшим скамейку остановочного павильона? Пошлет… куда подальше. Впрочем, сунуть в руку пару тысяч — смилостивятся. А одаришь бутылкой водки — проводит до самого под»езда.
Кудряш направился было к алкашам, но из арки вышел немолодой мужчина с растрепанной седой шевелюрой. На длинном поводке — крошечная собаченция, не то китайской, не то японской породы.
— Вы не подскажете, как пройти к дому восемнадцать, корпус «А»?
Старик боязливо огляделся, будто в этом самом корпусе находится либо тюрьма, либо психушка, и говорить о нем — вредно для здоровья.
Пришлось повторить вопрос более громким голосом. Вдруг пенсионер страдает тугоухостью? В преклонных годах к людям приклеиваются разные болячки: одного лишают способности передвигаться, другого — видеть, третьего — слышать.
Наконец, старикан отреагировал.
— Под арку, обогнете скверик и увидите.
Подхватил крохотную собачку и заковылял к под»езду.
Кудряш недоуменно пожал плечами и двинулся в указанном направлении. Интересно, весь район заселен психованными или повстречавшийся ему пенсионер — единственный.
Оказалось, старичок вовсе не психованный.
Возле входа в темный провал арки Слава обернулся. От остановки следом за ним идут два мужика. Одного он узнал сразу — тот стоял в автобусме рядом, читал газету. Свободной рукой ухватился за поручень. Интеллигентной внешности человек, даже очки сдвинуты на нос. Идут топтуны, перебрасываясь беззаботными фразами, но, по всему видно, глаз с Кудряша не сводят, любое его движение прослеживют.
Все же — засада? Зря Славка не захватил пистолета — боялся встречи с милицией, обнаружат незаконное оружие, отправят в Бутырку. Сейчас обстановка пострашней следственного изолятора, пахнет не потерей свободы — жизни.
Все оказалось проще и, одновременно, сложней.
За аркой, как и говорил старик с собакой, — небольшой скверик, «облицованный» припаркованными к ограде легковушками. За ним — мрачное, четырехэтажное здание с тускло горящими окнами. Наверно, тот самый жилой дом, в котором живет майор-пограничник. Восемнадцать, корпус «А».
Между домом и Кудряшом — трое мужчин.
— Корень? Дружан! Вот это встреча! А я-то думал — ты паришься, кореш. Или отдал кранты…
Кариес? Ну, что ж, сам напросился, лягашский прихвостень. Интересно, зачем выслеживал старого «приятеля»: замочить или просто побазарить?
— Жив, как видишь. Цынкани, зачем пасешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47