— Выслушай до конца… Второе. Милиционера-одиночку, проверявшего документы в поезде, вычеркнем. Дали излишне старательному деятелю по мозгам — все дела… Дальше. Твоего соседа по комнате возьмем под контроль. Вязать пока не станем — нет достаточных оснований…
Старательный поездной милиционер-служака приказал «долго жить»? Отлично, одной версией меньше… Кажется, Витюня намертво вцепился ещё в одну, связанную с Лариным… Жай-то Бог, чтобы и она закончила свое сущствование. Что тогда останется? Проводница? В причастность к убийству Крымова этой немолодой женшины я не верил с самого начала.
Кто на очереди?
Версия номер три — Ленка.
Предчувствие страшной развязки сжало сердце, стало трудно дышать… Неужели Ленка — убийца?
— Звонили из Козырьково. Просили передать тебе… вот это.
Мгновенно исчезли недобрые предчувствия. Я набросился на лист бумаги, как голодный на кусок хлеба. Пусть на листе — всего несколько слов, но для меня сейчас любая «крошка» необходима.
Молодцы ребята! За какие-нибудь несчастные несколько суток смогли докопаться до множества интереснейших сведений. И хотя в телефонограмме всего не скажешь, если вписать в переданную ими информацию уже известные нам с Витюней детальки — получится довольно цельная картина.
Оказывается ловкий Венька подставил ножку одному своему конкуренту. «Ножка» весит немного — немало — почти миллион долларов. Соответственно, у Крымова подскочил счет в одном из коммерческих банков. На такую же сумму. Фамилия конкурента не упоминается, но это не имеет особого значения. Главное — он есть, обиженный предательством, озлобленный миллионной потерей.
Одно это подтверждает правоту Ваютина, подсказавшего мне четвертую версию. Многое должен прояснить откровенный разговор с вдовой умершего бизнесмена.
29
Санаторий — странное полумедицинское учреждение. Непонятно, чем занимаются его временные обитатели: отдыхают или лечатся? К примеру, я приехал отдохнуть, забыться. А меня заставляют нырять в ненужную мне ванну с кислородной «начинкой», терять уйму времени для посещения врачей разных специальностей, сдачи дурацких анализов, имеющих значение разве для престарелых пенсионеров.
Так на что же я трачу драгоценный отпуск? Какой черт понес меня в санаторий, когда я мог с большей пользой потратить отпуск в примитивном Доме Отдыха?
Сначала санаторные дни тянулись, будто медлительные волы по украинскому шляху. Знакомство с окрестностями, прогулки по парку и по улицам незнакомого города, встречи с Витюней. Потом — началось непредсказуемое.
Доктор Мария Васильевна по молодости и неопытности почему-то решила, что её пациент смертельно болен. Задача лечащего врача принять все меры для его спасения.
Шесть раз меня заставили лежать рядом с кардиографом. В виде разных анализов «выкачали» минимум поллитра мочи. Восемь посещений лаборатории стоили мне немало отсосанной миловидными девчушками крови. Плюс меня прогнали сквозь строй врачей-специалистов, под дверьми кабинетов которых маялись десятки таких же ни в чем неповинных бедолаг…
Со временем пребывание в Пятигорске перестало радовать новыми открытиями, переросло в повседневность.
Одолела скука.
Заниматься легковесным сексом с дамами, подобными ленкиной простушки, не хотелось. По натуре я — чистоплюй, не выношу ничего грязного, начиная от белья и кончая половыми отношениями.
Глушить скуку водкой — тем более противно.
Короче говоря, не знаю, как я вытерпел бы пребывание в санатории, если бы не затеянное расследование. Оно целиком поглотило меня, заставляла забывать о скуке, переносить всевозможные процедуры и врачебные осмотры.
Вдобавок ко всему меня допекали воспоминания о прежних встречах с ангелочком без крылышек. Когда она ещё не носила новой своей фамилии — Крымова, а была просто Ленкой.
Оказывается, при всем несовершенстве человеческая память сохраняет многие «картинки» прожитого. По ночам я будто просматриваю увлекательные кадры, в которых — жаркие об»ятия, сладкие поцелуи и многое другое, не подлежащее разглашению. Просыпаюсь в поту с больной головой и, чертыхаясь, глотаю снотворное.
Скорей всего поэтому необходимость откровенной беседы с вдовой обрадовала меня. Ибо эта необходимость — чисто деловая, не замешана на сексе и прочих нежностях. Значит, мне не в чем себя упрекнуть.
Со дня гибели Крымова минуло две недели. Срок вполне достаточный, чтобы Крымова смирилась с потерей мужа. Тем более, что особого горя в поведении вдовы я и раньше не замечал. Ни в санатории, ни тогда — в Майском. Ленка даже пооткровенничала, сознавшись в отсутствии любви к мужу.
Не взирая на игривые мысли, я чист и по отношению к памяти друга и — к самому себе.
Навещать Ленку в её комнате не было желания. Не потому, что боюсь не справиться с мужскими «эмоциями» — возненавидел её соседку. Впрочем, ненависти, как таковой не испытывал — появилось чувство брезгливости.
Вообще-то, какое мне дело до того, с кем простушка испытывает прочность санаторных кроватей или под кем подминает траву в нашем парке. И все же при виде ярко намалеванного рта и излишне подвижных бедер Людмилы к горлу подкатывала тошнота.
Поэтому пришлось подстеречь Крымову в лечебном корпусе.
Я решился на полную откровенность. Нередко она значительно выгодней самого искусного маневрирования. Тем более, что после получения телефонограммы из Козырьково подозрение в причастности женщины к убийству Веньки резко пошло на убыль.
Устроился я на диванчике напротив строя ванных кабин. Сидел и размышлял.
Конечно, разработку проводницы прекращать нельзя. Инфаркт — не доказательство отсутствия вины. Беда, никто не спорит, можно посочувствовать, при необходимости помочь, но не оправдать.
Ларин — подозрителен по всем статьям. Слишком много разночтений в поведении и высказываниях. Неизвестно о чем он разговаривал с Надеждой Семеновной, после чего она попала в больницу. Откуда блондин знает Крымову, где они познакомились до встречи в поезде?
И почему, наконец, меня не оставаляет ощущение, что я когда-то раньше тоже видел блондина. Встречаться вплотную, так, чтобы запомнить характерные жесты, абрис фигуры, я мог только с подследственными и свидетелями. Среди знакомых человека, похожего на Ларина, по моему, не было.
Вторая версия — наиболее убедительная.
Крымова… Леночка… Болевая точка, которую безуспешно пытаюсь подавить… терапевтическим лечением. О необходимости применения хирургии страшно подумать.
Версия шаткая, держится на чисто психологических опорах. Ни одного весомого факта. Что имеется? Опрокинула бутылку с холодным чаем, предположительно отравленным? А вдруг действительно — случайность? Равнодушно восприняла смерть мужа? Но равнодушие может быть и показным, исходящим от нежелания выслушивать соболезнования.
Короче, мелочь, ни о чем не говорящая и ничего не подтверждающая.
Кстати, не помешает озадачить Витюню проверить по своим каналам наличие на бутылке из-под нарзана «пальчиков». Я «записал» в памяти очередное задание.
Во время. На дальнейшее раздумье времени не осталось.
Из ближайшей кабинки вышла Ленка. Распаренная, взлохмаченная, на ходу вытирая мокрые волосы. Натолкнувшись жадным взглядом на полуоткрытую грудь я невольно потупился.
— Славик? Сто лет тебя не видела, — я почувствовал, как глупейшая улыбка расползлась по лицу. — Как тебе не стыдно — не навестишь, не узнаешь, чем занимаюсь, как себя чувствую.
— По моему, тебе с Людмилой не скучно, — пробормотал я, ощутив в этом своем бормотании нотки ревности. — Мерзкая дамочка…
— Почему? — удивилась женщина. — Обычная бабенка, которая один раз в году отрывается от детей, кухни, постирушек — раскрепощается… Наверно, ты имеешь в виду её отношения с мужиками, да? — я промолчал, пусть думает, что хочет. — Так это понятное стремление расслабиться, полечить нервную систему. А чем ещё прикажешь заниматься во время отдыха? Читать газеты, смотреть по телеку кровавые ужасы?… Ты, к примеру, занялся розыском убийцы Крымова. Тоже — своеобразная разминка…
Лена сама приблизила желаемые откровения.
Мимо нас промаршировала полная дама в спортивном костюме. Вызывающе топорщится высокая грудь, в такт движениям играют округлые бедра. Окинула нас с Ленкой понимающим взглядом, завистливо усмехнулась.
— Ничего себе — разминка! — притворно ужаснулся я. — Последние силы выкачивает.
— Вот-вот… Неужели тебе не надоело заниматься расследованиями в Козырьково? Отдохнул бы, пофлиртовал с дамами… Видел, какая прошла мимо нас курочка?
— Не видел — ослеп от ужаса!
— От ужаса?
— Именно. Представил себе «курочку» одежды… в натуральном виде. Без одежды.
Ленка понимающе повела плечиками. От этого движения декольте ещё больше увеличилась. Мне стало жарко, в горле появилась странная сушь.
— Санаторий окончательно тебя испортил. Хамишь, не отдавая себе отчета в том, что разговариваешь не с пропойцами в кабаке, а с приличной женщиной.
Выговор — по полной форме: с гневным румянцем на щеках, опущенными смущенными глазками. Можно подумать, что эта недотрога не лежала обнаженной со мной в постели, не осыпала меня ласками и не принимала таких же сверхгорячих ласк.
— Кстати, откуда ты взяла, что я занимаюсь поисками убийцы Веньки? Разве больше нечего делать несчастному больному человеку?
Ленка вызывающе усмехнулась… У тебя, сыщик, на лице написано, чем ты интересуешься… В данный момент — моей грудью и коленками… Можешь кому угодно вешать лапшу на уши, только не мне, ибо по возрасту я вдвое старше тебя и как женщина, и как человек, познавший оборотную сторону жизни.
Я отлично понял скрытый смысл ленкиной улыбочки. Особенно, в части её умопомрачительных грудей и коленок
По коридору продефилировал спортивного вида мужик. Одарил нас таким же, как грудастая дама, сожалеющим взглядом… Вот, дескать, идиоты нашлись. Вместо того, чтобы заниматься любовью в комнате со всеми удобствами, облизываются на людях, травмируя нервную систему окружающих…
— Здесь нам не дадут поговорить спокойно, — вызывающе бросила Ленка в лицо «спортсмену». — Почему-то все принимают нас за влюбленных. Вроде мужчина должен смотреть на подругу только с точки зрения секса…
— А ты против такого варианта?
— Прекрати! Не заставляй меня краснеть на виду у всех!
Мимо снова прошлась «курочка», вызывающе потрясла передо мной своими сомнительного качества прелестями.
— Нет, это становится просто возмуительным!… Знаещь что, Славмк, пошли ко мне, разопьем бутылку сухонького, поговорим.
— А твоя соседка?
— Отправилась с хахалем на экскурсию по Большому Кавказу. Возвратится к ужину.
У меня перехватило дыхание. Отлично понимал, что беседа в теремке неизбежно приведет нас с Ленкой в постель. Ведь мы — живые люди, а не тряпичные куклы.
Возвращение к старым отношениям страшило меня не меньше, чем отказ от них. Потому-что Крымова все ещё была под подозрением, близость с ней казалась мне преступной. Но отказаться не было сил…
Мы медленно пошли по тенистой аллее по направлению к своему корпусу.
Жара постепенно набирала градусы, легкий ветерок обжигал мое и без того разгоряченное лицо. В этот час парк пустовал. Отдыхающие либо принимали процедуры, либо прятались в своих комнатах.
— Скажи, Лена, ты уже свыклась со смертью Веньки?
Вопрос безжалостный, до предела болезненный, но он — своеобразная ступенька, ведущая к другим, заранее продуманным вопросам.
Женщина испытующе посмотрела мне в глаза. Так пристально, что у меня сердце забило тревогу.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я вынужден затронуть незаживающую рану… Если она ещё не зажила. А мне не хочется лишний раз причинять тебе боль.
— Давай, Славка, без хитрых маневров. Переходи сразу к главному… Я тебе уже как-то говорила, что брак с Крымовым — самая серьезная ошибка в трудной моей жизни… Этим сказано все.
Слева от входа в корпус утоплена в разросшийся кустарник лавочка. Раньше она стояла на аллее, но преприимчивые влюбленные передвинули её подальше от бесстыжих фонарей и таких же бессовестных взглядов. Мы присели.
— Почему ты оставила меня и ушла к Крымову?
Вопрос, конечно, не главный, его вполне можно не задавать, но он вырвался сгустком непроходящей обиды и недоумения.
— Надеюсь, ты не поверил в неожиданно вспыхнувшую страстную любовь к Вене?
— Нет, об этом я даже не думал…
— Правильно… Если говорить абсолютно честно… Но как же трудно быть честной по отношению к самой себе…
— Если трудно — не говори… Я сам скажу… Позарилась на богатство?
Лена опустила голову. Кажется, только сейчас она осознала мерзость своего поступка. Но чем и как оправдаться? И кому нужны малоубедительные оправдания запутавшейся женщины.
И все же она разговорилась.
Нищенское детство, беспроветная юность, первая любовь, протяжением в одну сумасшедшую ночь, ни профессии, ни образования… И вдруг на этом фоне — крымовский особняк, набитый дорогими вещами, два «мерседеса» в гараже, прислуга, телохранители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25