— Ну что, готов? — встретил его вопросом историк, — Всегда готов, — усмехнулся Крапивин. — Ты здесь, главное, держись.
— Да уж, постараюсь. Охрану ты мне отлично организовал, с этой стороны бояться нечего. Хотя, если честно, надоели телохранители, вечно все заранее знать хотят.
— Терпи, ты теперь публичный политик. Зато за последние полгода предотвратили целых пять покушений. В тебя только однажды стреляли, с тех пор как я занимаюсь твоей охраной. Но не обольщайся. В истории много примеров того, как ошибалась даже самая хорошая охрана. Стопроцентную безопасность тебе никто не гарантирует.
— Знаю. Давай лучше еще разок о прогнозах. Ты убежден, что с большевиками нам не справиться?
— Нет, время упущено. Сейчас ноябрь девятнадцатого, а не май восемнадцатого. Общая численность белых армий сейчас триста тысяч человек. Это учитывая, что только в Петрограде и окрестностях Юденичу при нашей поддержке удалось сформировать пять дивизий. Впрочем, Юденич основательно завяз под Новгородом. Фрунзе навязал ему позиционную войну, и прорвать фронт нет никакой возможности. Общая численность Красной армии перевалила за три миллиона и уже получила боевой опыт. Поляки все-таки начали с Москвой мирные переговоры и позволили большевикам спокойно бить Петлюру, Деникина и Колчака. Ничего у нас с Янеком не получилось: Варшава боится победы белых не меньше, чем красных.
— Да, а через год численность Красной армии достигнет пяти миллионов. Так, по крайней мере, было в нашем мире.
— Если бы мы смогли собрать такие армии полтора года назад, когда власть большевиков висела на волоске; если бы Маннергейм взял Петроград в мае восемнадцатого и позволил Юденичу захватить арсеналы и мобилизовать здесь части…
— Если бы да кабы, — развел руками Чигирев. — Ты же знаешь, что не было такой возможности, немцы не давали. На западе война шла. Русскую армию практически разогнали, офицеров перестреляли, а оставшиеся ушли в подполье. Пока они собрались на юге да сформировали части… Не было такой возможности.
— А ведь когда об этом в книге читаешь, кажется, что шанс был. В ближайшем рассмотрении все не так оказывается, — печально улыбнулся Крапивин.
— Пожалуй. Ты знаешь, я часто думаю о том, что случилось или должно случиться. Получается, что Басов прав. Советская власть, коммунизм — это выбор русского народа. Иначе победу красных в войне я объяснить не могу. Можно объяснять происходящее кучей случайностей, но конечный результат всегда закономерен. Если бы народ действительно не принял коммунизм, большевики не продержались бы и трех лет, не говоря уже о семидесяти. Что ж, как говорит Игорь, каждый должен отвечать за последствия своего выбора.
— Но мы же с тобой решили дать шанс и тем, кто не принял большевизма.
— Да. И либералам, и тем, кто о демократии слышать не хочет. Пусть они тоже смогут понять последствия своего выбора. Ты уверен, что на востоке для белых не будет шанса зацепиться?
— Нет. Ни единого.
— Хорошо, но может быть, на юге получится сохранить территорию побольше?
— Мы только что с тобой говорили о неблагоприятном соотношении сил. Красные, так или иначе, найдут способ прорвать протяженную сухопутную границу. Если не сейчас, через несколько лет. Спасение только в Крыму. Это естественная крепость. Если оборону выстроят опытные военные, держаться там можно будет очень долго.
— Однако в Великую Отечественную войну Крым был взят дважды. Сначала немцами, а потом Советской армией.
— Он не готовился к длительной обороне, да и основные действия происходили не там. А если поставить в Крыму хорошо организованную армию и дать ей время для организации обороны, она сможет держаться долго.
— Ладно, значит, попробуешь помочь белым хотя бы задержаться в Крыму. Надо только убедить Врангеля принять план Слащева. Это шанс. Кстати, не торопитесь устранять Врангеля. Слащев хороший военный, а такие люди редко бывают хорошими политиками. Если ты сделаешь Слащева главой белого Крыма, то от красных вы, может быть, и отобьетесь, но, скорее всего, развалите экономику. Врангель никудышный полководец, зато он неплохой организатор. В нашем мире многие жители Крыма спаслись именно благодаря ему. Пожалуй, барон сможет организовать там мирную жизнь.
— А тебя не смущают политические взгляды Врангеля? Как либерал в белой армии славится Деникин, он может найти общий язык с республиканцами. Врангель возглавляет как раз монархическое крыло.
— Зато он куда лучший организатор, чем Деникин. Деникин дискредитировал себя поражениями этого года. Контрразведка в армии юга России почти не работает, красные шпионы делают там что хотят. Даже мы здесь за полгода сумели воссоздать полицию, навести порядок на улицах и организовать нормальный уголовный сыск. А Деникину, видишь ли, с жандармами противно общаться. Я знаю, что до войны в офицерских собраниях жандармам и даже их родственникам руки не подавали. Для армии это, может быть, оправдано, но в политике, сам понимаешь, снобизм жестоко наказывается. Вряд ли Деникин сможет отстроить жизнеспособное государство. Что же касается политических взглядов барона Врангеля… пусть у русских монархистов будет свой шанс. Это справедливо. Демократическую альтернативу предложим мы из Петрограда. Вернее, из Петербурга. Ты знаешь, я уже выступил с предложением вернуть историческое название. Негоже переименовывать города в угоду конъюнктуре.
— Петербург или Петроград, оборонять его от этого не легче. Я думаю, что уже в ближайшее время красные оттеснят Юденича от Новгорода. Сейчас они бьют Деникина, скоро Юденичем займутся. Что делать будете, когда РККА всей массой на вас навалится? Петроградская губерния — не Крым. Зацепиться здесь негде. Союзники помочь не могут?
— Вряд ли. Маннергейму англичане не дадут. Они боятся усиления Финляндии. Да и не спасет нас финская армия, а Антанта, сам знаешь, в драку лезть не спешит. Их войска стоят в портах, ждут, что можно будет отхватить от разоренной России. Они наверняка были бы не прочь поделить ее, как двадцать лет назад Китай, но, видать, орешек покрепче оказался, вот они в драку и не лезут. Тем более что после Первой мировой англичане и французы вряд ли поддержат свои правительства в чужой войне. Между прочим, позицию Лондона и Парижа надо различать. Французское правительство весьма активно поддерживает белые армии, по крайней мере займами и оружием. А вот англичане ограничиваются демагогией. Зато в нашем мире в ноябре девятнадцатого они предложили белым армиям сдаться, при условии что советское правительство объявит амнистию для побежденных.
— Да, не понимают они большевиков, — усмехнулся Крапивин.
— Все они прекрасно понимают. Просто Великобритания считает Россию своим геополитическим противником. В коммунизме англичане видят только деструктивную силу, поэтому не прочь, чтобы Ленин остался у власти и доконал Россию. По крайней мере с большевиками они потом договорятся достаточно бодро. Если бы Лондон действительно, а не на словах поддержал белых, события могли бы сложиться иначе. Так что ты, на всякий случай, когда будешь в Крыму, англичанам не доверяй.
— Выходит, белые проиграли из-за англичан?
— Это как сказать. В конце концов, большевикам с восемнадцатого года тоже никто особо не помогал, а потому, как говорят дети, кто проиграл, тот сам дурак. Каждый за себя отвечает. Кстати, обрати внимание: те, кто предал белых в нашем мире, рано или поздно заплатили за свои грехи. Польшу разделили и оккупировали. Румыны, которые стреляли в спину отступающим белым, тоже получили оккупацию и очень жесткую диктатуру. Англичане впоследствии оказались вовлечены в длительную холодную войну. Всего этого могло бы не быть, если бы они помогли задавить коммунизм в самом начале.
— Пожалуй. Но это в нашем мире. А в этом англичане помогли вам справиться с Кронштадтом. Помнишь, когда вы с Маннергеймом взяли Петроград, кронштадтские морячки остались верны большевикам? И штурмовать Кронштадт вы не решались, зато постоянно опасались десанта оттуда. А вот когда в апреле в Финский залив зашел английский флот, красные быстро и безропотно сложили оружие.
— Конечно, офицеров-то перебили еще полтора года назад. Много ли навоюешь без военных специалистов, если британский флот еще до войны был сильнее русского? Но британцы не ради нас старались. В Кронштадте сейчас английская база. Британию Балтика вообще очень интересует. Прибалтийские государства, думаешь, зачем создавали?
— Что ты имеешь в виду — "создавали"?
— Ну, Литва, положим, сама независимость завоевала, там своя гражданская война была. Не без помощи поляков, положим, но все же. А Латвия и Эстония как возникли? Ты много слышал о сражениях там? Так, местечковые перестрелки. Пол-Латвии вообще чуть Литвой не стала. А потом подошел английский флот и "подарил" латышам и эстонцам независимость. Может, потому они так легко ее и потеряют через двадцать лет, что не своими руками завоевали? Просто стратеги в Лондоне решили, что для Британии будет много лучше, если на Балтике окажется много слабых государств и мало сильных. В нашем мире таким образом они почти заперли СССР на материке, оставив ему только Петроград. А в этом…
— Что в этом? — встрепенулся Крапивин.
— А в этом могут прибрать к рукам и Петроград.
— Шутишь?
— Ничуть. Англичане на меня давят очень сильно. Хотят участвовать в управлении городом…
— Да пошли они…
— Уже послал. Второй Гонконг из Питера я им сделать не дам. Но совсем рвать с ними тоже нельзя. Влияние Франции здесь небольшое, и без поддержки англичан нам точно не выстоять. Мы, конечно, готовим рубежи обороны под Питером, но ты же понимаешь, если красным в нашем мире удалось форсировать Сиваш и взять Перекоп…
— Понимаю. И что собираешься делать?
— Уговорить британцев признать нас как отдельное государство. Конечно, придется идти на определенные уступки, но все же это шанс. Кстати, как раз через десять минут мне надо ехать к британскому консулу.
— Извини, я тебя задерживаю.
— Ничего страшного.
— Успехов тебе. Здесь политика, в которой я не силен. Мне действительно пора. Поезд через час.
— Тебе политика и не нужна. Ты Крым удержи. А с Питером я уж управлюсь. До встречи.
— До встречи. Удачи тебе!
Когда Крапивин ушел, секретарь сразу доложил Чигиреву, что в приемной ожидает вице-мэр Игнатов.
— Зови, — вздохнул Чигирев. — Только предупредил, что я опаздываю.
— Я не отниму много времени, — вошел в кабинет Игнатов. — Я как раз по поводу вашей встречи с британским консулом. Вам не кажется, что нам лучше принять все условия англичан?
— Нет, не кажется. Даже если положение безвыходное, всегда надо сражаться до конца и отступать с честью. Неизвестно еще, как оценивает положение противник. Может, удастся выторговать у него более выгодные условия мира.
— Но вы ведь понимаете, что Юденичу не остановить красных. Кто может защитить нас, кроме англичан?
— Англичане тоже не смогут нас защитить. Спасти себя мы можем только сами. Юденич отступит на позиции, которые мы ему готовим и… да поможет нам Бог.
— Но согласитесь, что без поддержки англичан нам не выстоять.
— Согласен. Но это вовсе не означает, что мы должны безоговорочно идти на все условия британцев.
— Они предлагают приемлемые условия.
— Приемлемые?! Они хотят взять город в аренду на девяносто девять лет! Превратить его во второй Гонконг! Вы считаете это приемлемым? Петербург — одна из российских столиц. Петербург — самый европейский город России. Он может стать локомотивом, который вытянет Россию, когда вся вакханалия социальных потрясений закончится. И вы хотите передать его англичанам?
— Но в сложившихся условиях…
— Никогда я не пойду на это. Это окончательное решение. Если вам нечего больше сказать мне, я, с вашего позволения, выеду немедленно.
— Ну, на нет и суда нет, — развел руками Игнатов. — А помните, Сергей Станиславович, как мы с вами в феврале восемнадцатого у меня на даче говорили? Тогда казалось, что весь этот ужас окончится к лету девятнадцатого. А вот уже ноябрь, и ни конца ни края не видно.
— Могло бы быть и хуже, — вздохнул Чигирев. — Сейчас еще не все потеряно.
"Знал бы ты, что стало бы с твоей семьей, не вытащи я ее за границу, — добавил он про себя. — И что стало бы с городом, если бы я не уговорил Маннергейма взять Питер. Работать надо, сражаться за свои интересы, а не вздыхать о печальной судьбе".
— Надеюсь, — засуетился Игнатов. — Ну что ж, успеха вам у консула.
— До встречи! — бросил Чигирев и направился к выходу.
Чигирев выскочил из здания бывшего британского посольства на Английской набережной, весь пунцовый от злости. Консул даже не беседовал с ним, а диктовал условия. Усадив гостя в кресло и уговорив выпить чашку чая, консул после обмена ничего не значащими фразами монотонно зачитал декларацию о позиции правительства Его Величества по Петрограду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48