— Ну ладно, — недовольно поморщился Керенский. — Вечно эти ваши тайны мадридского двора. Берите взвод из моей личной охраны.
Утренний туман над водой еще не рассеялся, когда несколько лодок подошли к берегу. Выскочившие из них солдаты с винтовками наперевес ринулись в близлежащие заросли.
— Тихо! — шепотом скомандовал Чигирев. Он первым прыгнул на берег и теперь шел впереди. На нём была офицерская полевая форма без знаков отлиния, а в кобуре на поясе висел тяжелый «люгер», — Поручик, прикажите своим людям рассредоточиться и цепью следовать в указанном мной направлении, — Слушаюсь, гражданин товарищ министра, — отозвался командовавший отрядом поручик и тут же передал команду по цепочке.
Теперь отряд двигался через лес. Шедший впереди Чигирев мысленно похвалил себя за то, что некогда, еще в своем мире, с фотографической точностью запомнил карту-схему мемориального музея «Шалаш», Тогда сработал профессиональный интерес начинающего историка. Хотелось понять, как выглядело историческое место во время известных событий. Теперь же благодаря тогдашней дотошности он достаточно точно вычислил нужное место на пограничной карте и, изобразив хорошо информированного специалиста, уверенно указал его командиру своего отряда.
«Ну, вот и все, — думал Чигирев, мягко ступая по лесной тропинке, — сейчас мы окончательно завершим поворот здешней истории. Молодец, Ванечка, Сталина прикончил. Теперь я вобью осиновый кол в грудь большевизма, уничтожу его в зародыше. Из Разлива Ленин не должен уйти, даже под конвоем. Нельзя давать ему шанса. Он самый активный, самый решительный из всей большевистской партии. Если я убью его сейчас, октябрьский переворот не состоится или будет достаточно быстро подавлен. Все, финита ля комедия. Свою роль в этом мире я смогу считать законченной. С Корниловым Керенский разберется и без меня. Он прекрасно понимает опасность, исходящую от правых, но недооценивает левых. На этом в нашем мире и погорел. Ну ничего, именно эту его оплошность я и устраню. Чем же мне заняться дальше? Можно остаться в этом мире и посмотреть эпилог. Хотя стоит ли? Да и технически это сложно. На вид мне до сих пор около тридцати. А прошло уже четыре года. Еще три — пять лет — и начнутся вопросы: „Как это вы, Сергей Станиславович, совсем не меняетесь?!“ Но даже не это главное. Нельзя терять ясность видения исторических процессов. А это возможно только при взгляде со стороны. Если я задержусь здесь, то превращусь в одного из участников событий, потеряю объективность. Прав Басов: если к чему-то привязываешься, то перестаешь адекватно воспринимать происходящее. Страсти мешают. Но я не Игорь. Не могу я отстраниться и вести растительное существование. Пойду в другой мир и помогу тамошней России обрести свободу и достаток. С какого же начать? Наверное, с царствования Александра Второго. Тот мир ближе всего к революции… Стоп. Не замечтался ли я? Ведь в этом мире Ленин еще жив, угроза октябрьского переворота еще не снята… И мы, кажется, пришли».
Отряд залег на краю поляны, посредине которой рядом со стогом сена располагался небольшой неприметный шалаш. Почти такой же, как и тот, что видел Чигирев в своем мире в восьмидесятых годах двадцатого века, только у этого вход был заслонен вкинутым сверху одеялом.
«Нет, не будет здесь никого музея-заповедника через восемьдесят лет», — подумал Чигирев и взвел курок.
— Поручик, прикажите солдатам окружить поляну. Вы идете со мной. При попытке преступников бежать или сопротивляться стрелять на поражение.
— Не беспокойтесь, гражданин товарищ министра, — плотоядно усмехнулся ему в ответ офицер, — не уйдут.
Поручик тоже достал из кобуры револьвер, и по егo решительному виду Чигирев понял, что преступники обязательно «окажут сопротивление» и их придется убить.
Когда взвод окружил поляну, Чигирев и поручик мягко ступая на полусогнутых ногах, приблизились к шалашу. Обойдя его с двух сторон, они прислушались. В шалаше явно кто-то был. До слуха историка донеслось ровное дыхание спящего. Сосчитав про себя до трех, Чигирев шагнул ко входу и сорвал одеяло.
Пронзительный женский крик огласил окрестности. Чигирев увидел, как в полумраке шалаша забилась в угол, прикрывая руками грудь, абсолютно голая блондинка с длинной косой. Глядя на непрошеных гостей, она истошно визжала.
— Какого черта? — с пола шалаша приподнялся обнаженный Басов. — А, это ты. Наконец то! Я уж тебя ждать устал.
Совершенно ошарашенный Чигирев вылупил от удивления глаза:
— Ты? Как? А где…
— Ленин? Ушел. Уже давно.
Басов вытащил из угла комок одежды и принялся натягивать нижнее белье.
— Кто вы такой? — строго спросил поручик.
— Басов я, Игорь Петрович. Коммерсант. — Басов застегнул брюки, надел башмаки и, оглянувшись, бросил девушке какую-то короткую фразу по-фински.
Та нервно закивала, подобрала лежавшее у стены платье, быстро натянула его и стремглав бросилась вон, вся красная от стыда. Про себя Чигирев отметил, что девушке от силы лет девятнадцать, а ее фигура и миловидное лицо вполне могли бы обеспечить ей приз на международном конкурсе красоты в конце двадцатого века.
— Гражданин, извольте объяснить, с какой целью вы здесь оказались, — потребовал поручик.
— Сам, что ли, не понял? — насмешливо посмотрел на него Басов. — Слушай, поручик, ты бы спрятал свою пушку да отошел со своими ребятами шагов на двести. Нам с гражданином товарищем министра поговорить надо.
Поручик растерянно уставился на Чигирева.
— Да, поручик, отведите людей, — распорядился тот.
Сердито козырнув, поручик повернулся и зашагал прочь.
— Ты можешь объяснить мне, что все это значит? — повернулся Чигирев к Басову.
— Я хотел с тобой поговорить. Кстати, пойдем к озеру. Там очень красивый вид.
— Почему здесь? — Чигирев послушно шагнул за Басовым.
— Ты такой занятой человек, что на прием к тебе просто не пробиться. Да и атмосфера в министерстве официальная. А то, что ты сюда придешь, было вполнe предсказуемо. Убирать Ленина, пока он легально жил в Петрограде, у тебя руки не выросли. Все-таки политическое убийство. И охраняли его неплохо. А здесь можно сделать это спокойно «при попытке к бегству». Все логично.
— Ленина предупредил ты?
— Я обещал не вмешиваться, я и не вмешиваюсь.
— Тогда кто?
— Не догадываешься?
— Крапивин?! Какого черта ему надо? Он же был поборником самодержавия! Хотя в последнее время говорил о необходимости реформ. Ах черт! — Чигирев хлопнул себя ладонью по лбу. — Конечно, в монархии он разочаровался. Против демократии у него предубеждение еще с нашего мира. Остаются большевики. Решил построить социализм с человеческим лицом. Вот идиот!
— Ты давно его не видел?
— С сентября. После того как его перевели в Петроград. Он тогда приехал ко мне, и мы поругались. Я должен был еще тогда понять. Он командовал внешней охраной Александровского дворца и исчез сразу после революции. Значит, в Разливе он решил меня опередить. А может быть, еще и раньше начал охранять Ленина.
— Возможно. Что будешь теперь делать?
— Искать.
— Вряд ли на этом поле ты сможешь переиграть Крапивина.
— Пожалуй. Значит, надо искать другое решение.
— Ищи.
Чигирев удивленно посмотрел на Басова:
— А зачем ты пришел?
— Я уже говорил: повидаться с тобой.
— Зачем?
— Ты как-никак уже скоро пять лет обитаешь в этом мире. Не надоело?
— Хочешь предложить мне уйти отсюда?
— Если ты сам захочешь. В конце концов, у меня нет монополии на наш аппарат.
— Но ты не даешь нам пользоваться им, чтобы получать информацию и проносить сюда оружие.
— Разумеется. Вы и так обладаете огромным преимуществом — знанием. Все остальное уже будет чрезмерным нарушением равновесия.
— Значит, ты все-таки вмешиваешься.
— В вашу деятельность? Нет, конечно. Я просто не даю вам воспользоваться сверхъестественными способностями из милосердия к этому миру. Представляешь, что могло бы произойти, если бы вы с Крапивиным вооружились атомной артиллерией?
— Положим, в прошлый раз ты вмешивался более активно.
— И объяснял почему. Но здесь ситуация такая, что хуже сделать очень трудно. Впрочем, если ты хочешь покинуть этот мир, я тебе помогу.
— Чтобы опять бросить в другом?
— Это на твое усмотрение. Можешь остаться со мной. Можешь передвигаться по мирам без меня.
— Но делать ты мне ничего не дашь?
— Почему ты так решил?
— Но ты ведь все время не даешь нам действовать.
— Я не даю вам губить миры, в которые вы приходите. Если вы найдете для них лучшие сценарии, я только поддержу вас.
— Вот был выход, — махнул Чигирев в сторону оставленного собеседниками шалаша.
— Это был не выход. Настоящий выход не может быть связан с уничтожением. Он может быть связан только со спасением.
Чигирев удивленно посмотрел на Басова:
— Но если старое и отжившее мешает, его нужно уничтожить.
— Да. Но если это действительно отжившее, то оно умрет и без тебя. Другой вопрос, если ты уничтожаешь, спасая.
— Именно это я и делаю. Я спасаю молодую русскую демократию, которая может погибнуть через считанные месяцы.
— А разве это твой бой? В этом мире живут люди, у которых свой взгляд на мир, своя точка зрения. Они сражаются за то, чтобы жить по-своему. Ты приходишь в этот мир извне и начинаешь определять, как им строить свою жизнь.
— У меня есть опыт будущего.
— У тебя очень ограниченный опыт. Процессы, в которые ты вмешиваешься, не завершены. И тем более ты не знаешь, к чему приведут изменения, которые ты вносишь.
— Ты говоришь, как Бог, которому открыта высшая истина.
— Я говорю как человек со стороны.
— Если ты посторонний человек, то зачем лезешь в чужие дела?
— А мне казалось, что в чужие дела лезешь ты.
Они вышли на берег Разлива и остановились у кромки воды.
— Так зачем ты пришел сюда? — спросил Чигирев после непродолжительной паузы.
— Предложить тебе выход.
— Покинуть этот мир?
— Да.
— А Крапивин за это время приведет к власти большевиков.
— Они и сами придут.
— Я хочу этому помешать.
— Попробуй. Впрочем, вряд ли это поможет тебе стать счастливее. А сейчас ты неудовлетворен и несчастен. Поэтому и вмешиваешься в чужую жизнь: ты сам не знаешь, как исправить свою.
— О чем ты?
— Счастье или несчастье — это состояния, которые напрямую не зависят ни от дохода на душу населения, ни от суммы на банковском счете. Счастье — это душевная гармония и удовлетворенность своим положением. Его может достичь и небогатый человек. Несчастье — это дисгармония и неудовлетворенность достигнутым. Это состояние, которое может испытать и миллиардер, живущий в самой богатой стране мира. Чтобы достичь гармонии и внутреннего покоя, совсем необязательно переворачивать жизнь целых стран и устраивать гражданские войны. Можно просто пересмотреть свои взгляды. А освободившееся время посвятить более интересным занятиям. Положим, мы с Алексеевым занялись изучением его аппарата. В итоге мы получили неограниченную свободу перемещаться по мирам. Сейчас в нашем распоряжении имеется порядка сорока каналов. Многие из открытых миров в корне отличаются от нашего. Вплоть до того, что не все они заселены людьми. Я уж не говорю о принципиально иных вариантах истории. При этом Алексеев утверждает, что мы не прошли еще даже одного процента диапазона аппарата. Чем не поле деятельности?
— А что это за миры? — встрепенулся Чигирев.
— Множество. Ты можешь пойти со мной и все увидеть.
— Но тогда я должен покинуть этот мир?
— Конечно.
— А если я решу вернуться?
— Я не могу гарантировать, что верну тебя сюда точно в это же время. Аппарат имеет очень большую погрешность. Вот почему я решил посетить всех вас, прежде чем вплотную заняться изучением открытых миров.
— Понятно. — Чигирев задумался. — Предложение очень заманчивое. Но все же я останусь. Может, ты и прав насчет покоя и гармонии. Может, оно и интересно изучить десятки альтернативных миров. Но ты знаешь, всю жизнь я изучал, узнавал, открывал. И ни разу ничего не изменил. Попробовал в прошлый раз — не вышло. Я хочу хоть однажды добиться реальных изменений. Сам, своими руками.
— Что же, попробуй, — безразлично пожал плечами Басов. — Опыт — тоже штука полезная. Хотя все твои идеи, они не для этой страны и не для этого времени.
— Ты не прав. В Петрограде…
— Вот именно, что только в Петрограде. Этот город всегда стоял особняком. Может, тебе и удастся чего-то добиться в одном отдельно взятом городе. В конце концов, те люди этого мира тоже имеют право выбора. Ну, раз ты решил, то я, пожалуй, пойду.
— Подожди, у меня к тебе два вопроса. Ты знаешь, где Ваня?
— В Польше. Как и ты, пытается изменить ход истории.
— Как он? Здоров? С ним все в порядке?
— Вполне. Он перешел линию фронта во время великого отступления и сейчас состоит при Пилсудском в качестве личного телохранителя. Он произвел впечатление на будущего маршала меткой стрельбой и приемами рукопашного боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48