Командир Торин последовал за своим лордом в его новый кабинет.
— Итак, у нас гости, — начал разговор граф Арден. — Рассказывай.
— Мы побывали в деревне. Довольно бедное селение. Дворов десятка три или четыре. Церкви нет. Развалины. Каменных домов нет. Только в корчме одна стена из камня, а остальные деревянные.
— Не удивляйся. Строят в основном из дерева, а камень нужен для очагов. Да и дорог он. Но — продолжай?
— Довольно приличное заведение — если сравнить с крестьянскими хижинами. Крыша соломенная, стены кое-где с дырами, но внутри почти чисто. Явно убирают. И столы, лавки есть.
— А хозяин?
— На вид человек как человек. Испугался, конечно, когда мы в его двор въехали, но ничего, приветствовал, помог лошадей разместить, воду принес.
— Вино нашел?
— Нашел. Правда, пиво, а не вино. Непривычно, но пить можно.
— Был кто-нибудь, кроме вас?
— Были. Человек пять. Местные. Мы их угостили тоже.
— И заплатили?
— Два золотых, как было велено. Бедный корчмарь обалдел. Но я ему так и сказал, что это подарок от нового лорда. Что граф Арден изволит выразить свою благосклонность и просит угостить добрых подданных за его счет. Он обещал купить вина, чтобы в следущий раз подать благородным господам...
— А по деревне проехали? Как насчет всяких безобразий?
— Какие там безобразия. Наш грозный вид, верно, перепугал бедняг до онемения. Даже детишки попрятались. Боятся тут люди. Крепко.
— Это понятно. Если уж в каторгу загоняли кого попало... Да как раз самых умелых и знающих. Но про мельницу уже знают?
— Знают. И молоть начали. Перед нашим приходом сам корчмарь привез первую муку. Но испечь не успел. Он еще что-то говорил, мол, господин Бейн разрешил ему смолоть один мешок еще перед графским зерном, это вы так распорядились?
— Это Джарвис сам догадался. Интересно, хватит у этого человека совести разделить хлеб между селянами?
— Может, и хватит, — пожал Торин плечами. — Он мне показался не особенно жадным. Я слышал, он тех местных приглашал зайти позже и привести других.
— Этого я ожидал. Должен же он поделиться впечатлениями. Эта корчма в деревне — единственное сборное место. Особенно если нет церкви. Кстати, ты видел его жену?
— Дочь нашего хитреца Джона? Видел. Мельком. Баба что надо. Как ростом, так и лицом. Как ни странно, похожа больше на мужа, чем на отца.
— И так бывает.
Несколько секунд оба молчали. Потом граф приказал:
— Продолжай.
Спокойное выражение лица начальника стражи сменилось хмурым.
— Мы выехали, чтобы обойти деревню кругом. Дорога на запад ведет в лес, который находится в полумиле от последнего дома. Это тракт на Ноттингем. Я решил проверить его хотя бы на расстояние часа езды на лошади.
— Дорога достаточно широка, чтобы две повозки разминулись. Но не вырублены кусты на обочинах, что мешает обзору и создает опасность нападения. Кроме того, в некоторых местах там глубокие рытвины, для повозок почти непроходимые.
— Минут через двадцать мы услышали шум. Ржали лошади, кричали люди. Мы двинулись быстрее. В четверти мили за поворотом увидели нападение. Поломанная телега, лошадь бьется в агонии. Разбойники грабили двух людей. Благодаря раненой лошади удалось подойти быстро и скрытно. Преступники уничтожены все до одного.
Сэр Конрад слушал его, не перебивая. Когда Торин закончил доклад, он спросил после секундной паузы:
— Сколько их было?
— Семеро, — ответил Мак-Аллистер.
— И кто такие?
— Понятия не имею. На крестьян мало похожи. Судя по внешности, скорее солдаты. Или дезертиры.
— И никого в живых не осталось?
— Я бандитов живыми не оставляю, — сказал Торин тяжелым голосом.
— Трупы оставлять тоже бывает опасно. Особенно когда неизвестно, чьи. Здесь, случается, и бароны пускаются на разбой... А за них есть кому мстить. Не хотелось бы заводить кровных врагов с первых дней здешней жизни.
— Трупов не будет, — спокойно пообещал Торин. — Там остался мой Гарет и еще три человека. Я велел похоронить, прикрыть дерном и присыпать листвой. Убитого коня разделать. Конина будет не лишней.
— Лихо, — пробормотал граф Арден с невольным удивлением. Его командир стражи всегда выглядел невозмутимым и мягким человеком. Особенно если ему поручали охрану пленников. Он отпускал бедных невольников, даже если за это его наказывали. И не раскаивался. Но, значит, эти семь негодяев не показались ему достойными милосердия.
— Так. С бандитами ясно, — отмел сомнения граф. — А кто жертвы?
— Отец с дочерью. Он еще не стар, средних лет. Иудей.
— Я заметил.
— По виду — ремесленник. Или ученый. В повозке были несколько свитков, письменные принадлежности. Скорее всего, он ювелир.
— Вот как?!
Мак-Аллистер отвязал от пояса небольшой кожаный мешок и подал его милорду. Содержимое впечатляло. Если бы нападение на ювелира было удачным, кто-то стал бы богат. И если кто-то специально послал разбойников, то он ждет их обратно. Не дождавшись, пойдет искать...
Остается надеяться, что пиратский сын Гарет умеет затирать следы.
— Спрячь это в наш замечательный стенный шкаф, — махнул рукой сэр Конрад. — Тот, что в угловой комнате. Кстати, тебе потом придется ее занять. А я пойду знакомиться с нашим гостем.
В это время Родерик, вцепившись в руку незнакомой гостьи, вступил в закрытую часть дома. Дрожащая девушка оказалась в неожиданно яркой и пестрой комнате, устланной разноцветными покрывалами. Множество подушек покрывали не только кровать, но и скамьи, даже на полу, покрытом толстым ковром, она заметила несколько штук.
Когда мальчик, что ее привел, оторвался наконец от нее и попал в судорожные объятия закутанной в синие шелка женщины, девушку немедленно подхватили множество женских рук. Сколько их было, она не уловила, но держали крепко и ласково.
К ее удивлению, мальчик произнес несколько слов на языке, который она никак не ожидала услышать здесь: по-арабски.
— Матушка, отец и господин наш просил представить вам нашу гостью. Эта госпожа — дочь почтенного путешественника, которого... отбили у разбойников. Ее имя... — он запнулся, вспомнив, что не знает имени спасенной дамы.
— Эстер, дочь Давида, — подсказала девушка, желая быть вежливой к этим непонятным людям. Она тоже знала арабский, хотя и не говорила на нем часто.
Женщина, обнимавшая сына, повернулась к ней. Она была необычна до такой степени, что казалась неземной. При вечерних свечах, кожа ее казалась совсем темной. Глаза поражали величиной. Царственность ее фигуры не могло скрыть ни длинное свободное платье, ни верхнее покрывало. Поклон, которым она приветствовала Эстер — всего лишь медленный кивок головой — выражал уважение и симпатию.
Она сказала:
— Мы счастливы принять у себя госпожу Эстер, дочь Давида. Прошу вас принять наше гостеприимство и позволить оказать вам некоторые услуги. Мое имя — Темелин, дочь Абусселама.
Эстер постаралась поклониться как можно уважительнее.
Темелин не стала заводить разговор, дала знак служанкам заняться гостьей и опять повернулась к сыну.
Но Родерик не был в состоянии рассказать матери, что случилось. В его сознании отпечатались множество очень кратких и полубезумных сцен: морозящий душу крик из леса, несколько секунд промедления, пока командир решал, что делать; трое рыцарей, галопом ускакавших в обход; команда «Вперед!» и собственный отчаянный удар шпорами;
три самых быстрых коня — Мун, Закат и Сармат, голова к голове вылетающие на поляну. А потом — страшное зрелище бьющейся под чьим-то уродливым телом женщины.
Этот негодяй не прожил и двух секунд с того мига, как Родерик его увидал: топор Куно срезал его на лету. Мун уперлась копытами, чтобы не наступить на женщину на земле, и Родерик задержался, пока Торин и Гарет расправились с еще несколькими бандитами, что толпились вокруг связанного человека. Этот человек кричал от боли...
Кто-то бросился бежать. Его перекошенное лицо с раскрытым ртом выпрыгнуло прямо перед мордой кобылы Родерика. В руках у него был кожаный мешок.
Нет, Родерик не убил его. Убила Мун. Раздраженная криками людей и ржанием искалеченного коня, суматохой, кровавыми брызгами, она вскинула передние копыта и ударила ими несчастного грабителя.
С другой стороны поляны показались уехавшие в обход. Никто из разбойников не сумел уйти.
— Возьми ее, — приказал Торин ошеломленному мальчику и, подняв женщину на руках, посадил ее на седло впереди него. И очень сурово добавил: — Леди, если хотите жить, сидите тихо и не шевелитесь!
Еще несколько торопливых приказаний, сути которых Родерик не запомнил, и Мак-Аллистер скомандовал ему возвращаться в замок. С ним вместе поехал Лихтенфельд, везший раненого. Через пару минут их нагнал сам командир еще с одним рыцарем. Они внимательно осматривались по сторонам и держали оружие наготове. Но никого по дороге больше не встретили.
Успокаивая взволнованную мать, мальчик украдкой взглядывал на спасенную девушку. Он успел только рассмотреть темные волосы и густые, длинные брови, а еще крупный, прямой нос. Потом ее увлекли за широкие ширмы, там суетились служанки матери и раздавались сочувственные возгласы.
Эстер не была девушкой пугливой. Когда их остановили, грубо выволокли ее из повозки и схватили отца, она на мгновение окаменела от страха. Но потом, когда чужаки начали орать что-то о спрятанном золоте, добиваясь от ее отца каких-то тайн, их крики для нее походили на собачий лай. Они не выглядели людьми, эти злодеи. Скоты! Она их презирала. И потому дико, бешено рвалась из рук зверя, что пытался ее изнасиловать. Кусалась, пинала его ногами, сама орала чуть ли не громче их. Вырвала ему клок бороды...
Ярость помогла ей пережить страшные минуты. Когда рыцарь взял ее на руки и посадил на коня, Эстер постепенно успокоилась. Отец жив. Их спасли. Пусть теперь эти женщины суетятся вокруг нее, моют и переодевают во что-то приятно мягкое и свободное...
Она без сопротивления позволила увести себя в соседнюю комнату и уложить в постель. Выпила подогретое вино. Сложила губы в улыбку и заставила себя выразить по-арабски короткую благодарность.
Кажется, кто-то вошел в комнату и сообщил, что с ее отец очнулся. Но Эстер уже не слушала. Наверное, в вине было снотворное.
Она заснула.
— Приветствую вас, почтенный! — сказал граф Арден, войдя к своему гостю. Лежавший на кровати мужчина, чье длинное лицо обрамляли завитые пряди волос, обратил к нему темные, внимательные глаза.
— Могу я узнать имя моего гостя? — спросил он и представился. — Я хозяин этого дома и владелец земли Арден.
— Для меня великая честь быть вашим гостем, милорд, — вежливо отвечал раненый. — Мое имя Давид, сын Элеазара. Меня называют в этой стране Давидом из Кента. Могу я спросить, милорд, где моя дочь?
— На женской половине. О ней заботятся прислужницы моей жены. Мне уже сообщили, что юная леди совершенно здорова и уже спит.
— Прошу принять мою нижайшую благодарность, милорд, — в голосе Давида из Кента прозвучало некоторое удивление. — Милость к малым и недостойным есть добродетель, которая угодна Всевышнему...
— О чем Всевышний не устает напоминать нам, вознаграждая своей собственной милостью, — подхватил сэр Конрад.
Давид насторожился. Он помнил о мешке с драгоценностями, отнятом у него грабителями. Если этот учтивый на вид седой рыцарь с хитринкой в светлых глазах оставит мешок себе...а так, верно, и будет.. то ничего не поделаешь. Зато они живы. И бедная Эстер... Богатство приходит и уходит. Без денег им будет трудно путешествовать, но еще не все потеряно. Вернуться в Ноттингем... А там кое-что еще можно получить. Как хорошо, что он отсрочил некоторым достойным людям возврат их долгов. Поистине, Всевышний вознаграждает творящих добро!
— Я не стану хитрить с вами, мастер Давид, — продолжал сэр Конрад, видя его сомнения. — Я понял, что вы — золотых дел мастер, не так ли?
— Это соответствует истине, милорд, — отозвался гость осторожно. — хотя многие в этом ремесле превосходят меня.
— Скромность — тоже добродетель, — вставил сэр Конрад, — однако мастер не должен грешить против истины, принижая свое искусство.
— О милорд, мне известны многие, кто своими руками создает красоту. В их руках — настоящее искусство, оно бессмертно... Я же, недостойный, способен лишь заключить в золотую или серебряную раму созданное природой и Всевышним, да будет Он благословен, совершенное сокровище.
— Вы имеете в виду драгоценные камни?
— Они — творение Господа нашего и великой Природы. Человеческие руки лишь чуть-чуть помогают, придавая этим творениям тот вид, что приятен глазу и тешит тщеславие, которым Всевышний щедро наделил женщин...
— Из этих слов я заключаю, мастер Давид, что вы — не только ювелир, но и гранильщик драгоценных камней.
— Совершенно верно, милорд.
— Господь не мог послать мне большей удачи! — засмеялся граф откровенно. — Он привел к моему порогу как раз того, кто мне нужен.
— Должен ли я понять, что мои услуги могут быть вашей светлости полезны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Итак, у нас гости, — начал разговор граф Арден. — Рассказывай.
— Мы побывали в деревне. Довольно бедное селение. Дворов десятка три или четыре. Церкви нет. Развалины. Каменных домов нет. Только в корчме одна стена из камня, а остальные деревянные.
— Не удивляйся. Строят в основном из дерева, а камень нужен для очагов. Да и дорог он. Но — продолжай?
— Довольно приличное заведение — если сравнить с крестьянскими хижинами. Крыша соломенная, стены кое-где с дырами, но внутри почти чисто. Явно убирают. И столы, лавки есть.
— А хозяин?
— На вид человек как человек. Испугался, конечно, когда мы в его двор въехали, но ничего, приветствовал, помог лошадей разместить, воду принес.
— Вино нашел?
— Нашел. Правда, пиво, а не вино. Непривычно, но пить можно.
— Был кто-нибудь, кроме вас?
— Были. Человек пять. Местные. Мы их угостили тоже.
— И заплатили?
— Два золотых, как было велено. Бедный корчмарь обалдел. Но я ему так и сказал, что это подарок от нового лорда. Что граф Арден изволит выразить свою благосклонность и просит угостить добрых подданных за его счет. Он обещал купить вина, чтобы в следущий раз подать благородным господам...
— А по деревне проехали? Как насчет всяких безобразий?
— Какие там безобразия. Наш грозный вид, верно, перепугал бедняг до онемения. Даже детишки попрятались. Боятся тут люди. Крепко.
— Это понятно. Если уж в каторгу загоняли кого попало... Да как раз самых умелых и знающих. Но про мельницу уже знают?
— Знают. И молоть начали. Перед нашим приходом сам корчмарь привез первую муку. Но испечь не успел. Он еще что-то говорил, мол, господин Бейн разрешил ему смолоть один мешок еще перед графским зерном, это вы так распорядились?
— Это Джарвис сам догадался. Интересно, хватит у этого человека совести разделить хлеб между селянами?
— Может, и хватит, — пожал Торин плечами. — Он мне показался не особенно жадным. Я слышал, он тех местных приглашал зайти позже и привести других.
— Этого я ожидал. Должен же он поделиться впечатлениями. Эта корчма в деревне — единственное сборное место. Особенно если нет церкви. Кстати, ты видел его жену?
— Дочь нашего хитреца Джона? Видел. Мельком. Баба что надо. Как ростом, так и лицом. Как ни странно, похожа больше на мужа, чем на отца.
— И так бывает.
Несколько секунд оба молчали. Потом граф приказал:
— Продолжай.
Спокойное выражение лица начальника стражи сменилось хмурым.
— Мы выехали, чтобы обойти деревню кругом. Дорога на запад ведет в лес, который находится в полумиле от последнего дома. Это тракт на Ноттингем. Я решил проверить его хотя бы на расстояние часа езды на лошади.
— Дорога достаточно широка, чтобы две повозки разминулись. Но не вырублены кусты на обочинах, что мешает обзору и создает опасность нападения. Кроме того, в некоторых местах там глубокие рытвины, для повозок почти непроходимые.
— Минут через двадцать мы услышали шум. Ржали лошади, кричали люди. Мы двинулись быстрее. В четверти мили за поворотом увидели нападение. Поломанная телега, лошадь бьется в агонии. Разбойники грабили двух людей. Благодаря раненой лошади удалось подойти быстро и скрытно. Преступники уничтожены все до одного.
Сэр Конрад слушал его, не перебивая. Когда Торин закончил доклад, он спросил после секундной паузы:
— Сколько их было?
— Семеро, — ответил Мак-Аллистер.
— И кто такие?
— Понятия не имею. На крестьян мало похожи. Судя по внешности, скорее солдаты. Или дезертиры.
— И никого в живых не осталось?
— Я бандитов живыми не оставляю, — сказал Торин тяжелым голосом.
— Трупы оставлять тоже бывает опасно. Особенно когда неизвестно, чьи. Здесь, случается, и бароны пускаются на разбой... А за них есть кому мстить. Не хотелось бы заводить кровных врагов с первых дней здешней жизни.
— Трупов не будет, — спокойно пообещал Торин. — Там остался мой Гарет и еще три человека. Я велел похоронить, прикрыть дерном и присыпать листвой. Убитого коня разделать. Конина будет не лишней.
— Лихо, — пробормотал граф Арден с невольным удивлением. Его командир стражи всегда выглядел невозмутимым и мягким человеком. Особенно если ему поручали охрану пленников. Он отпускал бедных невольников, даже если за это его наказывали. И не раскаивался. Но, значит, эти семь негодяев не показались ему достойными милосердия.
— Так. С бандитами ясно, — отмел сомнения граф. — А кто жертвы?
— Отец с дочерью. Он еще не стар, средних лет. Иудей.
— Я заметил.
— По виду — ремесленник. Или ученый. В повозке были несколько свитков, письменные принадлежности. Скорее всего, он ювелир.
— Вот как?!
Мак-Аллистер отвязал от пояса небольшой кожаный мешок и подал его милорду. Содержимое впечатляло. Если бы нападение на ювелира было удачным, кто-то стал бы богат. И если кто-то специально послал разбойников, то он ждет их обратно. Не дождавшись, пойдет искать...
Остается надеяться, что пиратский сын Гарет умеет затирать следы.
— Спрячь это в наш замечательный стенный шкаф, — махнул рукой сэр Конрад. — Тот, что в угловой комнате. Кстати, тебе потом придется ее занять. А я пойду знакомиться с нашим гостем.
В это время Родерик, вцепившись в руку незнакомой гостьи, вступил в закрытую часть дома. Дрожащая девушка оказалась в неожиданно яркой и пестрой комнате, устланной разноцветными покрывалами. Множество подушек покрывали не только кровать, но и скамьи, даже на полу, покрытом толстым ковром, она заметила несколько штук.
Когда мальчик, что ее привел, оторвался наконец от нее и попал в судорожные объятия закутанной в синие шелка женщины, девушку немедленно подхватили множество женских рук. Сколько их было, она не уловила, но держали крепко и ласково.
К ее удивлению, мальчик произнес несколько слов на языке, который она никак не ожидала услышать здесь: по-арабски.
— Матушка, отец и господин наш просил представить вам нашу гостью. Эта госпожа — дочь почтенного путешественника, которого... отбили у разбойников. Ее имя... — он запнулся, вспомнив, что не знает имени спасенной дамы.
— Эстер, дочь Давида, — подсказала девушка, желая быть вежливой к этим непонятным людям. Она тоже знала арабский, хотя и не говорила на нем часто.
Женщина, обнимавшая сына, повернулась к ней. Она была необычна до такой степени, что казалась неземной. При вечерних свечах, кожа ее казалась совсем темной. Глаза поражали величиной. Царственность ее фигуры не могло скрыть ни длинное свободное платье, ни верхнее покрывало. Поклон, которым она приветствовала Эстер — всего лишь медленный кивок головой — выражал уважение и симпатию.
Она сказала:
— Мы счастливы принять у себя госпожу Эстер, дочь Давида. Прошу вас принять наше гостеприимство и позволить оказать вам некоторые услуги. Мое имя — Темелин, дочь Абусселама.
Эстер постаралась поклониться как можно уважительнее.
Темелин не стала заводить разговор, дала знак служанкам заняться гостьей и опять повернулась к сыну.
Но Родерик не был в состоянии рассказать матери, что случилось. В его сознании отпечатались множество очень кратких и полубезумных сцен: морозящий душу крик из леса, несколько секунд промедления, пока командир решал, что делать; трое рыцарей, галопом ускакавших в обход; команда «Вперед!» и собственный отчаянный удар шпорами;
три самых быстрых коня — Мун, Закат и Сармат, голова к голове вылетающие на поляну. А потом — страшное зрелище бьющейся под чьим-то уродливым телом женщины.
Этот негодяй не прожил и двух секунд с того мига, как Родерик его увидал: топор Куно срезал его на лету. Мун уперлась копытами, чтобы не наступить на женщину на земле, и Родерик задержался, пока Торин и Гарет расправились с еще несколькими бандитами, что толпились вокруг связанного человека. Этот человек кричал от боли...
Кто-то бросился бежать. Его перекошенное лицо с раскрытым ртом выпрыгнуло прямо перед мордой кобылы Родерика. В руках у него был кожаный мешок.
Нет, Родерик не убил его. Убила Мун. Раздраженная криками людей и ржанием искалеченного коня, суматохой, кровавыми брызгами, она вскинула передние копыта и ударила ими несчастного грабителя.
С другой стороны поляны показались уехавшие в обход. Никто из разбойников не сумел уйти.
— Возьми ее, — приказал Торин ошеломленному мальчику и, подняв женщину на руках, посадил ее на седло впереди него. И очень сурово добавил: — Леди, если хотите жить, сидите тихо и не шевелитесь!
Еще несколько торопливых приказаний, сути которых Родерик не запомнил, и Мак-Аллистер скомандовал ему возвращаться в замок. С ним вместе поехал Лихтенфельд, везший раненого. Через пару минут их нагнал сам командир еще с одним рыцарем. Они внимательно осматривались по сторонам и держали оружие наготове. Но никого по дороге больше не встретили.
Успокаивая взволнованную мать, мальчик украдкой взглядывал на спасенную девушку. Он успел только рассмотреть темные волосы и густые, длинные брови, а еще крупный, прямой нос. Потом ее увлекли за широкие ширмы, там суетились служанки матери и раздавались сочувственные возгласы.
Эстер не была девушкой пугливой. Когда их остановили, грубо выволокли ее из повозки и схватили отца, она на мгновение окаменела от страха. Но потом, когда чужаки начали орать что-то о спрятанном золоте, добиваясь от ее отца каких-то тайн, их крики для нее походили на собачий лай. Они не выглядели людьми, эти злодеи. Скоты! Она их презирала. И потому дико, бешено рвалась из рук зверя, что пытался ее изнасиловать. Кусалась, пинала его ногами, сама орала чуть ли не громче их. Вырвала ему клок бороды...
Ярость помогла ей пережить страшные минуты. Когда рыцарь взял ее на руки и посадил на коня, Эстер постепенно успокоилась. Отец жив. Их спасли. Пусть теперь эти женщины суетятся вокруг нее, моют и переодевают во что-то приятно мягкое и свободное...
Она без сопротивления позволила увести себя в соседнюю комнату и уложить в постель. Выпила подогретое вино. Сложила губы в улыбку и заставила себя выразить по-арабски короткую благодарность.
Кажется, кто-то вошел в комнату и сообщил, что с ее отец очнулся. Но Эстер уже не слушала. Наверное, в вине было снотворное.
Она заснула.
— Приветствую вас, почтенный! — сказал граф Арден, войдя к своему гостю. Лежавший на кровати мужчина, чье длинное лицо обрамляли завитые пряди волос, обратил к нему темные, внимательные глаза.
— Могу я узнать имя моего гостя? — спросил он и представился. — Я хозяин этого дома и владелец земли Арден.
— Для меня великая честь быть вашим гостем, милорд, — вежливо отвечал раненый. — Мое имя Давид, сын Элеазара. Меня называют в этой стране Давидом из Кента. Могу я спросить, милорд, где моя дочь?
— На женской половине. О ней заботятся прислужницы моей жены. Мне уже сообщили, что юная леди совершенно здорова и уже спит.
— Прошу принять мою нижайшую благодарность, милорд, — в голосе Давида из Кента прозвучало некоторое удивление. — Милость к малым и недостойным есть добродетель, которая угодна Всевышнему...
— О чем Всевышний не устает напоминать нам, вознаграждая своей собственной милостью, — подхватил сэр Конрад.
Давид насторожился. Он помнил о мешке с драгоценностями, отнятом у него грабителями. Если этот учтивый на вид седой рыцарь с хитринкой в светлых глазах оставит мешок себе...а так, верно, и будет.. то ничего не поделаешь. Зато они живы. И бедная Эстер... Богатство приходит и уходит. Без денег им будет трудно путешествовать, но еще не все потеряно. Вернуться в Ноттингем... А там кое-что еще можно получить. Как хорошо, что он отсрочил некоторым достойным людям возврат их долгов. Поистине, Всевышний вознаграждает творящих добро!
— Я не стану хитрить с вами, мастер Давид, — продолжал сэр Конрад, видя его сомнения. — Я понял, что вы — золотых дел мастер, не так ли?
— Это соответствует истине, милорд, — отозвался гость осторожно. — хотя многие в этом ремесле превосходят меня.
— Скромность — тоже добродетель, — вставил сэр Конрад, — однако мастер не должен грешить против истины, принижая свое искусство.
— О милорд, мне известны многие, кто своими руками создает красоту. В их руках — настоящее искусство, оно бессмертно... Я же, недостойный, способен лишь заключить в золотую или серебряную раму созданное природой и Всевышним, да будет Он благословен, совершенное сокровище.
— Вы имеете в виду драгоценные камни?
— Они — творение Господа нашего и великой Природы. Человеческие руки лишь чуть-чуть помогают, придавая этим творениям тот вид, что приятен глазу и тешит тщеславие, которым Всевышний щедро наделил женщин...
— Из этих слов я заключаю, мастер Давид, что вы — не только ювелир, но и гранильщик драгоценных камней.
— Совершенно верно, милорд.
— Господь не мог послать мне большей удачи! — засмеялся граф откровенно. — Он привел к моему порогу как раз того, кто мне нужен.
— Должен ли я понять, что мои услуги могут быть вашей светлости полезны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58