И тогда он понял, что эту войну Германии не выиграть.
Нет, конечно же, не все поголовно поддерживали власть большевиков. Находились и откровенные враги, надеявшиеся на штыках немецкой армии установить свой строй. Это были люди, в основном, из «бывших», а также разнообразные националисты, уголовники и просто жаждущие власти подонки, которые при Советской власти не могли реализовать себя. Но таких было очень мало по сравнению со всем населением страны, и сделать что-либо серьезное они не могли. Они могли оказать хорошую услугу, как разведчики и диверсанты. Они могли вести разлагающие умы разговоры, пытаясь раскачать устои советского общества, и даже привлечь на свою сторону немногочисленных сторонников, в основном, таких же, как они сами. Но эти люди были всего лишь ступенькой к достижению намеченной цели, и ничем более.
Эрих был реалистом и не питал иллюзий по поводу захвата Германией Советского Союза. Он хорошо помнил слова фюрера о расширении жизненного пространства на восток для арийской расы. Сам по себе он не был националистом, но идею похода против Советского Союза поддерживал полностью и безоговорочно, считая, что только они могут уничтожить сталинский режим. Правда, в отличие от многих военных и политических деятелей Третьего рейха, считал, что справиться с такой большой страной будет не так уж и легко. Советский Союз обладал огромным военным и экономическим потенциалом. Конечно, массовые чистки ослабили Красную Армию, и в первые месяцы войны могло показаться, что были правы те, кто рассчитывал покончить с русскими за летнюю кампанию. Но он-то прекрасно знал, что сделать быстро это не получится. И оказался прав…
Следующий удар по его надеждам нанесла встреча с фюрером. Вождь немецкой нации тогда вручил ему Рыцарский Крест за проведение одной успешной операции. Впервые Эрих видел Гитлера так близко от себя. И фюрер не произвел на него должного впечатления. Еще больше его удивляла реакция на Гитлера тех, кто находился в этот момент рядом. Их лица пылали фанатизмом, они громко кричали «Хайль Гитлер!» и «Зиг Хайль!». Впрочем, надо было отдать должное Гитлеру: толпу он умел заражать своей истерией. К тому же большинство немцев все еще верили ему, даже после поражений под Москвой и Сталинградом. Ох уж эта немецкая нация! Практичные, аккуратные, глубоко цивилизованные люди, они всегда верили в то, что их раса превосходит другие. Гитлер всего лишь воспользовался этим, и весьма умело…
Именно в тот момент, когда фюрер пожимал его руку, вручая награду, у него впервые возникло предчувствие, что этот человек очень плохо кончит, а вместе с ним — и вся нация. Но всю катастрофичность положения Эрих понял лишь тогда, когда после выписки попал в школу абвера. По долгу службы ему пришлось ездить в концлагеря, в которых он отбирал для школы будущих диверсантов и разведчиков из числа советских военнопленных в рамках операции «Цеппелин». До этого он воспринимал эти места, как необходимую меру, не представляя себе истинного положения вещей. Но, увидев собственными глазами, как уничтожаются те, кто не принадлежал к великой арийской расе, пообщавшись с эсэсовцами, «работавшими» в лагерях, Эрих ужаснулся. Обратив все силы на борьбу с коммунизмом, он не обращал внимания на то, что творится в его стране. Борясь с одним злом, Эрих помогал развернуться другому, более страшному и зловещему…
От этих мыслей и постоянных угрызений совести он смертельно устал. Эрих был достаточно умен, чтобы ни с кем не делиться своими размышлениями, ибо в новой Германии и у стен были уши. Ему совсем не хотелось познакомиться поближе с ведомством группенфюрера СС Мюллера. То, что все это приходилось держать в себе, ужасно выматывало нервы. И хотя он по-прежнему добросовестно выполнял свои обязанности, у него уже не было той энергии, с которой он начинал эту войну. И даже чувствуя, что в школе среди курсантов есть русский агент, Эрих не пытался его выявить, хотя и мог бы…
В последнее время он почти каждую ночь видел отца Алексея в своих снах. Священник укоризненно смотрел на него и пытался что-то сказать, но Эрих не слышал его. Видел лишь, как тот шевелит губами. Что хотел ему сказать приемный отец? Может, упрекнуть в том, что стал на службу Злу вопреки его завещанию. Может, предупредить о чем… Эрих чувствовал, что скоро наступит развязка, которая положит конец его духовным мучениям. И это было связано с заданием, которое он принял, как избавление от того кошмара, в котором ему приходилось жить последнее время. Последним заданием, потому что частое появление покойника во сне по русским верованиям предвещало скорую беду…
— Господин майор, уже рассвело, — прервал череду его воспоминаний Головин. — Нам пора двигать дальше.
— Пойдем, — с готовностью отозвался он, вставая с земли и поправляя гимнастерку.
IV
— Ну что, младший лейтенант, пора двигать? Уже рассвело.
Свинцов, погруженный в невеселые раздумья, не заметил приближения Дворянкина и вздрогнул от неожиданности. Лейтенант был прав: короткая ночь уже закончилась, солнце встало, и было достаточно светло, чтобы продолжить преследование.
— Поднимай людей, сейчас выступаем, — сказал Свинцов, вставая с пенька, на котором сидел, глядя в сторону леса. — Кого-то надо оставить здесь, чтобы дождался смершевцев и показал им, куда идти. А я пока поищу следы.
Дворянкин ушел, а он стал осматривать землю в районе выхода из подземного хода. Сначала Свинцов ничего не нашел, они сами все затоптали, когда полезли в этот ход, чтобы проникнуть в дом. Ему пришлось углубиться дальше в лес, и тут он нашел, что искал, — следы ползших по земле людей. Нашел он и то место, где они встали на ноги. Удовлетворенно кивнув, Свинцов вернулся к сторожке.
Перед домом выстроились двенадцать человек из взвода лейтенанта Дворянкина. Это было все, что имелось у них на данный момент в наличии. С болот, которыми кишела эта местность, полз плотный туман, оседая капельками влаги на одеждах.
— Товарищи бойцы! — обратился к ним Свинцов. — Фашистские диверсанты сумели уйти от нас прошлой ночью. Наша задача — последовать за ними и задержать. Вы — люди опытные, поэтому я не буду вам напоминать, как следует себя вести при поиске. Мы не должны спугнуть их… Кто остается здесь? — он повернулся к Дворянкину, стоявшему слева от него.
— Рядовой Закиев.
Один из бойцов шагнул вперед, придерживая за ремень висевший на плече автомат. Свинцов подошел к нему поближе и стал инструктировать:
— Итак, ты остаешься дожидаться прибытия смершевцев. Когда они прибудут, ты передашь им, что мы отправились вслед за немецкими агентами. Пусть ориентируются по зарубкам на деревьях, они укажут им направление поиска. Если мы настигнем их, то попытаемся задержать. Если же нет, то хотя бы определим направление их движения. К сожалению, один из них слишком хорошо знает эти леса. Если я потеряю след, мы дождемся смершевцев, и потом вместе будем искать дальше. Ясно?
— Так точно, товарищ младший лейтенант! — отозвался боец.
— Повтори.
Он повторил. Свинцов удовлетворенно кивнул и повернулся к Дворянкину.
— Отправляемся. Думаю, за ночь они не успели далеко уйти…
Закиев дождался, пока последний из его товарищей скрылся в лесу, свернул самокрутку и закурил. Жадно выкурил ее, глубоко затягиваясь, затоптал окурок и пошел в дом. Притащил из комнаты в сени стол и установил его у окна, чтобы видеть дорогу.
Он положил автомат на стол, развязал вещмешок и извлек оттуда банку американской тушенки и галеты. Достав трофейную финку из ножен на поясе, вскрыл банку, воткнул нож в столешницу и вытащил из-за голенища сапога ложку.
Поглядывая в окно, он принялся поглощать тушенку и галеты, запивая их водой из фляжки. В этих краях Закиев служил уже полгода и несколько раз участвовал в операциях по задержанию немецких агентов. И все равно по сравнению с остальными бойцами взвода лейтенанта Дворянкина он считался не очень опытным. Может, поэтому и пал на него выбор командира?..
Наконец, банка была опустошена, ложка облизана и убрана на место. После еды ему стало очень хорошо, потянуло в сон. Он расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки, ослабил ремень и посмотрел в очередной раз в окно. Посмотрел и вздрогнул. Ему показалось, что в зарослях около выхода из подземного хода мелькнуло светлое ситцевое платье. Схватив со стола автомат, он бросился к двери, чтобы посмотреть, кто это там бродит по лесу, и тут вдруг на его пути вспыхнул огонь, преградив дорогу сплошной стеной.
Закиев отшатнулся назад, заслоняя лицо рукой от нестерпимого жара. Он сразу забыл о том, куда собирался идти. Лоб покрылся холодной испариной, в сердце закрался страх. Он не мог понять, откуда здесь взялся этот огонь, и это его пугало…
Сплошная огненная стена преграждала ему путь наружу. Казалось, разбегись, проскочи с ходу пламя, и вот он — свежий воздух и спасительная прохлада! Но огонь жил какой-то своей жизнью, реагируя на каждое его движение, всякий раз бросаясь ему навстречу, едва он делал хоть малейшую попытку отступить для того, чтобы разбежаться.
Он бросился в комнату, надеясь выскочить наружу через окно, но огонь, словно живое существо, последовал за ним, треща и ревя. Закиев заскочил в помещение и быстро захлопнул за собой дверь, ведущую в сени, отрезая путь пламени хотя бы на некоторое время. Дышать стало немного легче, но все равно было очень жарко. Он метнулся к одному из оконных проемов, но тут дорогу ему опять преградил огонь, выросший, казалось, из самого пола, на пустом месте.
Вот тут ему стало по-настоящему страшно. Огонь был повсюду, наступая на него стеной со всех сторон. Он оказался в кольце пламени, и не было ни малейшей лазейки, через которую можно было проскочить. Волосы трещали от жара, лицо покраснело, одежда дымилась. Ему приходилось отступать под натиском пламени шаг за шагом. И тут он заметил услужливо распахнутый люк подпола. Не раздумывая ни секунды, Закиев прыгнул в спасительную прохладу…
Где-то наверху бушевало пламя, а здесь было тихо и спокойно. Он быстро осмотрелся, ища хоть какой-нибудь выход, и в свете сполохов огня, проникающих сверху через открытый люк, увидел крышку люка подземного хода. Он бросился к ней и попытался поднять ее, но у него ничего не вышло. Крышка словно прикипела к проему.
Для него это был единственный выход наружу и спасение от огня, в противном случае он мог попросту задохнуться от едкого дыма, проникавшего через щели над головой. Закиев упал на колени, вытащил из ножен финку, вставил ее между крышкой и проемом и попытался с ее помощью вскрыть вход. Лезвие из хваленой немецкой стали не выдержало его напора и сломалось, оставшись торчать в щели. Он отбросил бесполезную рукоятку и принялся царапать крышку, сдирая в кровь пальцы, ломая ногти. Но все его попытки были тщетны…
Вдруг он почувствовал, что его колени стали погружаться во что-то мягкое. Закиев вскочил на ноги и сразу же увяз по щиколотки в земле, почему-то ставшей мягкой и сыпучей, как песок. Он попытался выбраться, но у него ничего не получилось. Словно под его ногами была не земля, а трясина…
Он продолжал погружаться все глубже и глубже. Подобное ему уже приходилось испытывать, когда однажды в Средней Азии он попал в зыбучие пески. Но там с ним были товарищи, которые помогли ему выбраться. Здесь же не было никого…
Закиев сразу же распластался по земле, пытаясь остановить погружение. Но, казалось, кто-то тянул его за ноги. Пальцы скользили по утрамбованному полу, тщетно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. Он попытался дотянуться до автомата, который положил рядом с собой, когда пытался открыть крышку люка. Ему чуть-чуть не хватило, — пальцы кончиками коснулись ложа, но в это время последовал новый рывок, оттащивший его на несколько сантиметров от заветной цели. Поняв, что ему самостоятельно не выбраться, Закиев заорал во всю силу своих легких:
— Помогите! Кто-нибудь!..
Лиза проспала и не видела, как Свинцов со своими бойцами покинул сторожку. Она довольно-таки быстро добралась сюда, но выйти не решилась, помня, что ей говорил Толя в прошлый раз. Совершенно справедливо она рассудила, что стоит ей опять появиться, как он сразу же отправит ее от себя, и на этот раз ей уже, наверное, не удастся убежать от своего конвоира. А ей очень хотелось увидеть Ваську Головина…
Странно, но она до сих пор тянулась к нему, хотя прошло уже почти шесть лет с того дня, когда она видела его в последний раз. Тихий и незаметный среди своих сверстников, в лесу он преображался самым неожиданным образом. Сын лесника чувствовал себя здесь дома. Он знал столько разных вещей о лесе и его обитателях! Даже его отец признавал, что сын превосходит его во всем, что касалось этой темы.
Впрочем, это было неудивительно. Васька вырос в лесу. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким. Воспитывал мальчика отец, которому некогда было особо следить за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Нет, конечно же, не все поголовно поддерживали власть большевиков. Находились и откровенные враги, надеявшиеся на штыках немецкой армии установить свой строй. Это были люди, в основном, из «бывших», а также разнообразные националисты, уголовники и просто жаждущие власти подонки, которые при Советской власти не могли реализовать себя. Но таких было очень мало по сравнению со всем населением страны, и сделать что-либо серьезное они не могли. Они могли оказать хорошую услугу, как разведчики и диверсанты. Они могли вести разлагающие умы разговоры, пытаясь раскачать устои советского общества, и даже привлечь на свою сторону немногочисленных сторонников, в основном, таких же, как они сами. Но эти люди были всего лишь ступенькой к достижению намеченной цели, и ничем более.
Эрих был реалистом и не питал иллюзий по поводу захвата Германией Советского Союза. Он хорошо помнил слова фюрера о расширении жизненного пространства на восток для арийской расы. Сам по себе он не был националистом, но идею похода против Советского Союза поддерживал полностью и безоговорочно, считая, что только они могут уничтожить сталинский режим. Правда, в отличие от многих военных и политических деятелей Третьего рейха, считал, что справиться с такой большой страной будет не так уж и легко. Советский Союз обладал огромным военным и экономическим потенциалом. Конечно, массовые чистки ослабили Красную Армию, и в первые месяцы войны могло показаться, что были правы те, кто рассчитывал покончить с русскими за летнюю кампанию. Но он-то прекрасно знал, что сделать быстро это не получится. И оказался прав…
Следующий удар по его надеждам нанесла встреча с фюрером. Вождь немецкой нации тогда вручил ему Рыцарский Крест за проведение одной успешной операции. Впервые Эрих видел Гитлера так близко от себя. И фюрер не произвел на него должного впечатления. Еще больше его удивляла реакция на Гитлера тех, кто находился в этот момент рядом. Их лица пылали фанатизмом, они громко кричали «Хайль Гитлер!» и «Зиг Хайль!». Впрочем, надо было отдать должное Гитлеру: толпу он умел заражать своей истерией. К тому же большинство немцев все еще верили ему, даже после поражений под Москвой и Сталинградом. Ох уж эта немецкая нация! Практичные, аккуратные, глубоко цивилизованные люди, они всегда верили в то, что их раса превосходит другие. Гитлер всего лишь воспользовался этим, и весьма умело…
Именно в тот момент, когда фюрер пожимал его руку, вручая награду, у него впервые возникло предчувствие, что этот человек очень плохо кончит, а вместе с ним — и вся нация. Но всю катастрофичность положения Эрих понял лишь тогда, когда после выписки попал в школу абвера. По долгу службы ему пришлось ездить в концлагеря, в которых он отбирал для школы будущих диверсантов и разведчиков из числа советских военнопленных в рамках операции «Цеппелин». До этого он воспринимал эти места, как необходимую меру, не представляя себе истинного положения вещей. Но, увидев собственными глазами, как уничтожаются те, кто не принадлежал к великой арийской расе, пообщавшись с эсэсовцами, «работавшими» в лагерях, Эрих ужаснулся. Обратив все силы на борьбу с коммунизмом, он не обращал внимания на то, что творится в его стране. Борясь с одним злом, Эрих помогал развернуться другому, более страшному и зловещему…
От этих мыслей и постоянных угрызений совести он смертельно устал. Эрих был достаточно умен, чтобы ни с кем не делиться своими размышлениями, ибо в новой Германии и у стен были уши. Ему совсем не хотелось познакомиться поближе с ведомством группенфюрера СС Мюллера. То, что все это приходилось держать в себе, ужасно выматывало нервы. И хотя он по-прежнему добросовестно выполнял свои обязанности, у него уже не было той энергии, с которой он начинал эту войну. И даже чувствуя, что в школе среди курсантов есть русский агент, Эрих не пытался его выявить, хотя и мог бы…
В последнее время он почти каждую ночь видел отца Алексея в своих снах. Священник укоризненно смотрел на него и пытался что-то сказать, но Эрих не слышал его. Видел лишь, как тот шевелит губами. Что хотел ему сказать приемный отец? Может, упрекнуть в том, что стал на службу Злу вопреки его завещанию. Может, предупредить о чем… Эрих чувствовал, что скоро наступит развязка, которая положит конец его духовным мучениям. И это было связано с заданием, которое он принял, как избавление от того кошмара, в котором ему приходилось жить последнее время. Последним заданием, потому что частое появление покойника во сне по русским верованиям предвещало скорую беду…
— Господин майор, уже рассвело, — прервал череду его воспоминаний Головин. — Нам пора двигать дальше.
— Пойдем, — с готовностью отозвался он, вставая с земли и поправляя гимнастерку.
IV
— Ну что, младший лейтенант, пора двигать? Уже рассвело.
Свинцов, погруженный в невеселые раздумья, не заметил приближения Дворянкина и вздрогнул от неожиданности. Лейтенант был прав: короткая ночь уже закончилась, солнце встало, и было достаточно светло, чтобы продолжить преследование.
— Поднимай людей, сейчас выступаем, — сказал Свинцов, вставая с пенька, на котором сидел, глядя в сторону леса. — Кого-то надо оставить здесь, чтобы дождался смершевцев и показал им, куда идти. А я пока поищу следы.
Дворянкин ушел, а он стал осматривать землю в районе выхода из подземного хода. Сначала Свинцов ничего не нашел, они сами все затоптали, когда полезли в этот ход, чтобы проникнуть в дом. Ему пришлось углубиться дальше в лес, и тут он нашел, что искал, — следы ползших по земле людей. Нашел он и то место, где они встали на ноги. Удовлетворенно кивнув, Свинцов вернулся к сторожке.
Перед домом выстроились двенадцать человек из взвода лейтенанта Дворянкина. Это было все, что имелось у них на данный момент в наличии. С болот, которыми кишела эта местность, полз плотный туман, оседая капельками влаги на одеждах.
— Товарищи бойцы! — обратился к ним Свинцов. — Фашистские диверсанты сумели уйти от нас прошлой ночью. Наша задача — последовать за ними и задержать. Вы — люди опытные, поэтому я не буду вам напоминать, как следует себя вести при поиске. Мы не должны спугнуть их… Кто остается здесь? — он повернулся к Дворянкину, стоявшему слева от него.
— Рядовой Закиев.
Один из бойцов шагнул вперед, придерживая за ремень висевший на плече автомат. Свинцов подошел к нему поближе и стал инструктировать:
— Итак, ты остаешься дожидаться прибытия смершевцев. Когда они прибудут, ты передашь им, что мы отправились вслед за немецкими агентами. Пусть ориентируются по зарубкам на деревьях, они укажут им направление поиска. Если мы настигнем их, то попытаемся задержать. Если же нет, то хотя бы определим направление их движения. К сожалению, один из них слишком хорошо знает эти леса. Если я потеряю след, мы дождемся смершевцев, и потом вместе будем искать дальше. Ясно?
— Так точно, товарищ младший лейтенант! — отозвался боец.
— Повтори.
Он повторил. Свинцов удовлетворенно кивнул и повернулся к Дворянкину.
— Отправляемся. Думаю, за ночь они не успели далеко уйти…
Закиев дождался, пока последний из его товарищей скрылся в лесу, свернул самокрутку и закурил. Жадно выкурил ее, глубоко затягиваясь, затоптал окурок и пошел в дом. Притащил из комнаты в сени стол и установил его у окна, чтобы видеть дорогу.
Он положил автомат на стол, развязал вещмешок и извлек оттуда банку американской тушенки и галеты. Достав трофейную финку из ножен на поясе, вскрыл банку, воткнул нож в столешницу и вытащил из-за голенища сапога ложку.
Поглядывая в окно, он принялся поглощать тушенку и галеты, запивая их водой из фляжки. В этих краях Закиев служил уже полгода и несколько раз участвовал в операциях по задержанию немецких агентов. И все равно по сравнению с остальными бойцами взвода лейтенанта Дворянкина он считался не очень опытным. Может, поэтому и пал на него выбор командира?..
Наконец, банка была опустошена, ложка облизана и убрана на место. После еды ему стало очень хорошо, потянуло в сон. Он расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки, ослабил ремень и посмотрел в очередной раз в окно. Посмотрел и вздрогнул. Ему показалось, что в зарослях около выхода из подземного хода мелькнуло светлое ситцевое платье. Схватив со стола автомат, он бросился к двери, чтобы посмотреть, кто это там бродит по лесу, и тут вдруг на его пути вспыхнул огонь, преградив дорогу сплошной стеной.
Закиев отшатнулся назад, заслоняя лицо рукой от нестерпимого жара. Он сразу забыл о том, куда собирался идти. Лоб покрылся холодной испариной, в сердце закрался страх. Он не мог понять, откуда здесь взялся этот огонь, и это его пугало…
Сплошная огненная стена преграждала ему путь наружу. Казалось, разбегись, проскочи с ходу пламя, и вот он — свежий воздух и спасительная прохлада! Но огонь жил какой-то своей жизнью, реагируя на каждое его движение, всякий раз бросаясь ему навстречу, едва он делал хоть малейшую попытку отступить для того, чтобы разбежаться.
Он бросился в комнату, надеясь выскочить наружу через окно, но огонь, словно живое существо, последовал за ним, треща и ревя. Закиев заскочил в помещение и быстро захлопнул за собой дверь, ведущую в сени, отрезая путь пламени хотя бы на некоторое время. Дышать стало немного легче, но все равно было очень жарко. Он метнулся к одному из оконных проемов, но тут дорогу ему опять преградил огонь, выросший, казалось, из самого пола, на пустом месте.
Вот тут ему стало по-настоящему страшно. Огонь был повсюду, наступая на него стеной со всех сторон. Он оказался в кольце пламени, и не было ни малейшей лазейки, через которую можно было проскочить. Волосы трещали от жара, лицо покраснело, одежда дымилась. Ему приходилось отступать под натиском пламени шаг за шагом. И тут он заметил услужливо распахнутый люк подпола. Не раздумывая ни секунды, Закиев прыгнул в спасительную прохладу…
Где-то наверху бушевало пламя, а здесь было тихо и спокойно. Он быстро осмотрелся, ища хоть какой-нибудь выход, и в свете сполохов огня, проникающих сверху через открытый люк, увидел крышку люка подземного хода. Он бросился к ней и попытался поднять ее, но у него ничего не вышло. Крышка словно прикипела к проему.
Для него это был единственный выход наружу и спасение от огня, в противном случае он мог попросту задохнуться от едкого дыма, проникавшего через щели над головой. Закиев упал на колени, вытащил из ножен финку, вставил ее между крышкой и проемом и попытался с ее помощью вскрыть вход. Лезвие из хваленой немецкой стали не выдержало его напора и сломалось, оставшись торчать в щели. Он отбросил бесполезную рукоятку и принялся царапать крышку, сдирая в кровь пальцы, ломая ногти. Но все его попытки были тщетны…
Вдруг он почувствовал, что его колени стали погружаться во что-то мягкое. Закиев вскочил на ноги и сразу же увяз по щиколотки в земле, почему-то ставшей мягкой и сыпучей, как песок. Он попытался выбраться, но у него ничего не получилось. Словно под его ногами была не земля, а трясина…
Он продолжал погружаться все глубже и глубже. Подобное ему уже приходилось испытывать, когда однажды в Средней Азии он попал в зыбучие пески. Но там с ним были товарищи, которые помогли ему выбраться. Здесь же не было никого…
Закиев сразу же распластался по земле, пытаясь остановить погружение. Но, казалось, кто-то тянул его за ноги. Пальцы скользили по утрамбованному полу, тщетно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. Он попытался дотянуться до автомата, который положил рядом с собой, когда пытался открыть крышку люка. Ему чуть-чуть не хватило, — пальцы кончиками коснулись ложа, но в это время последовал новый рывок, оттащивший его на несколько сантиметров от заветной цели. Поняв, что ему самостоятельно не выбраться, Закиев заорал во всю силу своих легких:
— Помогите! Кто-нибудь!..
Лиза проспала и не видела, как Свинцов со своими бойцами покинул сторожку. Она довольно-таки быстро добралась сюда, но выйти не решилась, помня, что ей говорил Толя в прошлый раз. Совершенно справедливо она рассудила, что стоит ей опять появиться, как он сразу же отправит ее от себя, и на этот раз ей уже, наверное, не удастся убежать от своего конвоира. А ей очень хотелось увидеть Ваську Головина…
Странно, но она до сих пор тянулась к нему, хотя прошло уже почти шесть лет с того дня, когда она видела его в последний раз. Тихий и незаметный среди своих сверстников, в лесу он преображался самым неожиданным образом. Сын лесника чувствовал себя здесь дома. Он знал столько разных вещей о лесе и его обитателях! Даже его отец признавал, что сын превосходит его во всем, что касалось этой темы.
Впрочем, это было неудивительно. Васька вырос в лесу. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким. Воспитывал мальчика отец, которому некогда было особо следить за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32