– Кость Войны, – продолжала рыжеволосая (когда ушел Исхагг, она заговорила свободнее), – Кость Войны – страшное проклятие, павшее на эти земли. Руины Древних Царств – прокляты. Каждый, кто с умыслом или невольно побывает там, – проклят. Каждый, кто унесет с собой вещь из Руин, – проклят.
– И ты…
– И я, конечно, проклята, – подтвердила Марта. – И ты тоже. И Самуэль. Поэтому никто нас больше пальцем не тронет. Мы переночуем здесь и пойдем дальше. Я, как могла, объяснила Исхагту, зачем мы здесь. Он сказал, что мы не первые, кто пришел, чтобы забрать Кость Войны, и для Детей Красного Огня не было бы большего счастья, если б кто-нибудь избавил их земли от древнего проклятия Кости. Но помогать они нам не будут. Страх перед проклятием сильнее желания освободиться от него. И еще… Исхагг говорил, что совсем недавно на Каменный Берег пришел большой корабль и высадил многочисленный отряд хорошо вооруженных воинов. Их было около сотни, а у их предводителя на груди висел такой же медальон, как и у меня.
– Сет! – скривился Берт. – Погоди-ка… Откуда у него знак Аниса? Медальон только один, откуда Сет мог?.. Видно, сам дьявол помогает этому паршивцу…
Ловец смолк, признавшись себе, что это его предположение, скорее всего недалеко от истины.
– Отряд ушел прямиком в глубь Пустыни Древних Царств, – закончила Марта. – Три дня тому назад…
Ловец тряхнул головой. Каким образом, на самом деле, Сет сумел заполучить навершие меча Аниса? Впрочем, это уже неважно. А важно то, что ключ к тайнику Кости Войны у Сета теперь есть.
– Кстати… – оглянулся Берт. – А где Самуэль?
Марта молча развела руками.
– Ничего себе… – протянул Ловец. Он попробовал подняться, но опять болезненно сморщился.
– Успокойся, – сказала Марта. – Потерпи до утра. Самуэлю ничего не грозит. Хищных зверей здесь нет. Да и чужих здесь не бывает, это же земли народа Исхагга. Утром мы вернемся на Берег и поищем твоего Самуэля. Если он раньше не найдет нас.
Неподалеку послышались гортанные восклицания. Снова появился Исхагг – в руках он держал бурдюк из пузыря какой-то крупной рыбины и два прута, на которых дымились, еще потрескивая, большие куски красного мяса. Положив это все в нескольких шагах от Ловца и рыжеволосой, Исхагг отошел к костру.
– По крайней мере, хорошо уже то, что из-за страха перед проклятием они нас не только не прирезали, но еще и кормят, – проговорил Берт и дотянулся до одного из прутов. – А ведь они должны были на нас здорово рассердиться… Сколько я их воинов уложил? А ты?
– Семеро убитых и двое раненых, – уточнила Марта, почему-то неприязненно глядя на мясо в руках Берта. – Исхагг остался довольным.
Ловец даже перестал жевать.
– Почему это?
– Здесь нет охоты, – пояснила Марта, – и почти нет съедобных растений. Единственное, что дает пищу племенам Детей Красного Огня, – Красный Огонь. То есть простой костер. Всякое пламя для этого народа – священно. Так говорил Исхагг…
– Не понял… – произнес Берт, повертел в руках прут и на всякий случай отложил его.
– Насколько я поняла, частые стычки между племенами происходят вовсе не из-за территориальных конфликтов. Племена вообще не враждуют, хотя сходятся в сражениях постоянно. Воин, павший в бою, по их вере, приносит себя в жертву своим сородичам. А Красный Огонь очищает его, как бы лишая… мм… человеческой личности. После огненного очищения тело человека – уже не тело, а – благословенный дар Красного Огня. Вот почему в этих местах в цене лишь две вещи: топливо для костров и женщины, могущие дать жизнь новым воинам…
Берт стиснул зубы, борясь со рвотным спазмом.
– Значит, правду говорят… – с усилием выговорил он, – что Пустыни Древних Царств населены людоедами…
– Совершенную правду, – подтвердила Марта. – Не поручусь, что предатель-капитан не из местных. Мне еще в Руиме показалось, что он согласился переправить нас на Каменный Берег только лишь потому, что с вами была я. Обратил внимание на его манеру одеваться?
– Да-а… – протянул Берт, мысленно согласившись с рыжеволосой.
Дети Красного Огня вдруг загомонили, повставав со своих мест. Белые их одеяния тускло светились в полутьме, на остриях ножей плясали отсветы языков пламени. Что-то небольшое и нетяжелое, прилетев из ночной мглы, мокро шлепнулось к ногам одного из пустынных воинов – шлепнулось и вдруг вспыхнуло ярким пламенем. Воин испуганно отскочил, но тут еще один предмет прочертил в дымной темноте невидимую дугу и упал в один из костров.
Огненные языки пригнулись к углям, точно закрылся бутон красного цветка. Через мгновение раздался мощный взрыв, сотрясший землю, и на месте костра вырос столб ревущего пламени. Пустынные воины, надрывая криком глотки, побросали оружие. Кто-то из них упал на колени, ткнувшись лицом в каменистую почву, кто-то, обезумев, метался среди костров, которые один за другим взрывались, взметывая до черных небес длинные, переплетающиеся между собой красные языки. Горела земля, и горел камень – будто на пустыню обрушился невиданный огненный дождь. Несколько воинов, одежда которых вспыхнула от щедро рассыпавшихся повсюду красных искр, пытаясь потушить огонь, кувыркались по земле. Вокруг стало светло, как днем; скрежещущий рев пламени прорезали только истошные вопли пустынных воинов и крики разбуженных верблюдов.
Берт, поддерживаемый Мартой, поднялся на ноги. Откуда-то из бешеной сумятицы к ним вынесло Исхагга. Одежды его растрепались, черная борода стояла колом, а в расширенных от ужаса глазах плясало пламя. Исхагг обернулся на бегу, взмахнул руками и, споткнувшись, рухнул всем телом на камни. Вряд ли он почувствовал боль от ушибов. Скорчившись на земле, он завыл и закрыл голову руками.
– Уходить надо… – крикнула на ухо Берту рыжеволосая. Ловец, каждую секунду ожидавший нападения, поводил перед собой обнаженным мечом. Не совсем твердо стоя на ногах, Марту, в обеих руках которой поблескивало по ножу, он толкнул себе за спину.
– Уходить! – снова крикнула Марта.
– Ага, – крикнул в ответ Ловец. – Вон туда… Та дрянь, что летит к нам, летит оттуда.
– С ума сошел?
– А что, похоже?
Марта взглянула в лицо Берту и с изумлением увидела улыбку облегчения. Ловец со звоном бросил меч в ножны и оперся на плечо рыжеволосой:
– Пойдем…
Костры больше не взрывались, они полыхали чудовищными факелами, раскачивая громадные огненные языки на высоте в три человеческих роста. Люди беспорядочно валялись на земле, трясясь от ужаса, боясь поднять голову и посмотреть вокруг. Трое или четверо, окутанные почерневшей, обугленной одеждой, словно коконом, не двигались вовсе. Только верблюды, сбившись в кучу, дико орали, тряся бородами и стуча копытами по камням.
– Самуэль! – добредя до противоположного края лагеря, прокричал в темноту Берт.
– Хозяин! – почти тотчас же откликнулся тонкий голос. – Хозяин, вы живы?!
– Иди сюда, не бойся! – ответил на это Ловец.
– Самуэль! – ахнула Марта.
Маленькая фигурка осторожно ступила на свет. Самуэль одной рукой тащил за собой свою сумку, а другой судорожно отряхивал с себя что-то… От него сильно пахло удушливым дымом и еще какой-то режущей нос гадостью.
– Хозяин! – радостно залепетал Самуэль, приблизившись, и уронил сумку себе под ноги. – Хозяин, я так долго искал вас! Я уже думал, что никогда больше вас не увижу… Когда Марта вдруг решила спасать вас, я… тоже хотел броситься за ней, но сорвался с валунов прямо в воду! Хорошо еще, я заранее пропитал свою сумку водонепроницаемым раствором – кстати, одно из последних моих изобретений – и ничего из моих припасов не пострадало. Я чуть не захлебнулся! Выбравшись на берег, я стал искать вас, но… на месте битвы нашел только следы крови и сломанное оружие. Я не знал, радоваться мне или горевать! Если эти дикари вас убили, то где же труп? Я подумал, что вы пленены, хозяин, и сначала обрадовался. Значит, еще есть шанс вас спасти… Но потом я вспомнил, что говорят в Метрополии о выродках, которые живут в здешних местах… Точнее, об их предпочтениях в пище…
– Альберт… – сквозь зубы позвала Марта. – По-моему, сейчас не самое время для болтовни. Обернись, Альберт…
Но Берт не слышал ее. Он смотрел на Самуэля и сосредоточенно хмурился, силясь понять, что же ему все-таки не нравится в облике старого товарища. Если бы Ловец обернулся, он увидел бы, как среди гаснущих костров поднимаются пустынные воины, подбирают с земли оружие, как Исхагг с кривым ножом в руках медленно и с оглядкой приближается к путникам сзади.
Самуэль, преданно глядя в глаза Ловцу, сучил ладонями по лоснящемуся сукну куртки. Меж его пальцев то и дело пробегали крохотные искорки, но Самуэль, кажется, вовсе не замечал этого.
– Но, несмотря на мрачные догадки, я все-таки продолжил поиски, – лепетал он дальше, – по следам в пыли меж камней и по каплям спекшейся крови я шел до самого вечера. А когда стемнело, увидел огни костров… Я боялся подходить близко к лагерю, я укрылся в сотне шагов отсюда и ловил каждый отголосок, доносимый мне ветром. Я рассудил так… Если б вы были живы, хозяин, я бы точно услышал ваш презрительный хохот и злобные вопли врагов, изумленных тем, что вы даже под самыми изощренными пытками не выказываете боли и страха! Но все было тихо… Я понял, что вы мертвы!
– Самуэль, сними куртку! – вдруг скомандовал Берт. – Быстро! Ну!
Самуэль сделал рукой нетерпеливый жест: дескать, ах, дайте мне досказать! И продолжал:
– И тогда я решил отомстить! Да! Я решил применить жар преисподней, горючую смесь, которую изготовил во время плавания. Изобретение новое, еще не опробованное, но оно меня не подвело! Правда, под конец я пролил немного на себя и чуть не загорелся сам, но…
– Сними куртку, тебе говорят! – заревел Берт так, что Самуэль присел от испуга. Руки его, все отряхивавшие подол куртки, сильно сжались – и ткань вокруг них моментально вспыхнула. В доли секунды окутавшись пламенем с ног до головы, Самуэль пронзительно заверещал.
Забыв о собственных ранах, Ловец ринулся вперед, срывая на ходу плащ, сшиб Самуэля с ног и, прижав к земле, плотно накрыл плащом. Под плащом зашипело.
И неожиданно окрестности огласились многоголосым криком. Дети Красного Огня, крича и приплясывая, размахивая оружием, со всех ног кинулись к Берту и Самуэлю, окружили их плотным кольцом и рухнули, как подрубленные. Ловец, закрывая собой Марту, выхватил меч, Самуэль, обвитый тонкими струйками дыма, прикрывался плащом, сжавшись у его ног. Не переставая кричать, пустынные воины извивались по земле, словно змеи, протягивали руки к ошарашенным путникам, повторяя на разные лады одно-единственное слово:
– Ухун! Ухун!
Исхагг, расталкивая воинов, на коленях подполз к Самуэлю.
– Ухун… – со слезами на глазах выговорил он и бережно положил нож к ногам Самуэля.
– Что такое – «Ухун»? – сквозь зубы обратился Берт к Марте.
– Это… – трудно дыша и поводя вокруг расширившимися глазами, проговорила рыжеволосая. – Это… Я не уверена, но мне кажется, что они так зовут… воплощение Красного Огня.
Исхагг счастливо закивал головой.
– Несет Пламя… – протяжно завопил он, и немедленно Дети Красного Огня стихли, опустив головы. – Горит… Горит… Не умирает! – Исхагг будто пел, раскачиваясь с воздетыми над головой руками. – Поражает насмерть! Смерть-огонь! Смерть-огонь! Ухун! Ухун!
– Смерть-огонь… – прошептал Самуэль.
– По-моему, ты только что получил новое имя, – сказал Берт, опуская меч в ножны. – А мы – команду бесплатных помощников.
– Тошнит меня от таких помощников… – простонала Марта.
ГЛАВА 5
В кромешной темноте безлунной ночи громада разрушенного дворца возвышалась призрачной голубой глыбой. Пустынный ветер гудел в провалах окон, черные внутренности развалин шипели тревожимой ветром песчаной пылью, будто дворец населяли сонмища змей. Ургольд с обнаженным мечом на плече осторожно прокрался меж зазубренных клыков колонн, спотыкаясь, поднялся по щербатой каменной лестнице и остановился на пороге распахнутых громадных врат. Столетия тому назад покинутый дворец смолк, будто насторожившись… но мгновение спустя шипение раздалось вновь.
Ургольда передернуло. Вот уж развалины… Ненормальные какие-то развалины. Казалось бы: нагромождения древних камней, истертых шершавыми языками ветра – и ничего больше, но почему-то все здесь виделось другим, искаженным, будто смотришь сквозь мутно-прозрачное стрекозиное крыло. И эта ночная темнота… Липкая, как смола, – чудилось, поведи пальцами перед лицом, сожми кулак посильнее, и потекут по ладони клейкие, отвратительно-теплые, зловонные струйки сгущенного мрака…
Помявшись на пороге, Ургольд повернул прочь от ворот. Ну его, этот дворец. Сюда и днем-то заходить – дрожь проберет до костей, а уж ночью… Провались он в пасть бегемоту, проклятый этот дворец… Никто сюда и не суется, кроме, конечно, господина. Задача дозорного какая? Бродить вкруг лагеря и высматривать, не подкрадываются ли недруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43