– Вон по тебе ползает, а на меня говоришь.
– Кто ползает?
Тая обмерла. На плече сидел хромированный богомол и шевелил усиками.
«Асурский разрыватель!» – мелькнуло в голове. Асуры такими преступников казнят.
И на пиратских флагах тоже они!
Казалось, шкаф подпрыгнул от Тайкиного визга. Танечка ничего не поняла, но завизжала за компанию.
Самое смешное, что ни король, ни принц даже не обернулись. Придворные шкафы делают на совесть: и звукоизоляция на уровне и прочность… а иначе откуда берутся скелеты в шкафах?
Богомол полетел на пол. Девчонки прыгнули на скамеечку и прижались друг к другу. Странное дело: раньше Тайка боялась, что принц окажется предателем, а теперь только об этом и мечтала. Ей вдруг вспомнилось, что плохих преступников асуры скармливают одному богомолу, хороших – дюжине, а если взятку дашь – то сотне. Один богомол, пока узника съест, столько провозится, что жить не захочешь.
– Да-анечка! – всхлипывала она. – Выруча-ай, миленький!
И чудо свершилось.
Дверь распахнулась. Тая с визгом вынеслась из шкафа и повисла у принца на шее.
– Однако! – удивился король.
Джиакомо тоже хотел что-то сказать, но не успел.
– Сир Людовик! – закричала девочка. – Помогите! Асурский потрошитель!
Только сейчас король ее узнал:
– Тая?! Как ты здесь очутилась???
Джиакомо вжал голову в плечи. Тварь выкатилась из шкафа и стояла, поводя фасеточными глазками, словно питбуль на собачьей площадке.
– Обездвижить, – указал пальцем Людовик.
Потрошителя накрыла огненная клетка. Король и принц присели на корточки, разглядывая чудовище.
– И откуда такое чудо? – поинтересовался Людовик.
– Это мое, – сообщила Тая покаянно. – Это я у портала подцепила.
– У портала? Эй, Бат!
Случайно это совпало или нет, но Бат охнул и принялся сдирать с себя куртку. На пол хромовой кляксой шлепнулся второй богомол. Джиакомо накрыло силовым коконом.
– Так вот, значит, куда наш друг отправлялся за живым товаром… Так-так…
Людовик встал и обнял Таю за плечи:
– Что ж, Таисия… К добру или к худу – ты моя гостья.
– Ваше ве…
– Просто Люк. Для тебя – дядюшка Люк, Тая. Мы ведь друзья с твоим отцом.
Он обернулся к сыну и укоризненно покачал головой:
– И ведь молчал, оболтус! У нас Таисия в гостях… вон красавица какая вымахала, почти невеста, а ты – в тряпочку?
– Па, прости… Я…
– Ничего не хочу слушать. Иди уроки делай, охламон. Двоечник!
Над плечом короля вспыхнула крохотная голограмма. Офицер в темно-синем мундире лихо козырнул:
– Ваше величество, потрошители обезврежены. Каковы будут дальнейшие приказания?
– Шута – на дезактивацию. В покои принца – взвод биологической защиты. Все обыскать, все обшарить… особенно другие миры.
– Есть!
Голограмма погасла. Плазменная сетка утащила перепуганного Джиакомо в дворцовые недра.
Король сурово глянул на сына:
– Вот, оболтус, и узнаем, чем ты вместо математики занимаешься… Пойдем, Таисия. И вы, сударыня, тоже. Вас Манечка зовут?
– Танечка.
– Король. Очень приятно.
Таин рассказ о портале уместился ровнехонько в полтора коридора, пять этажей лифтом и немного постоять в зимнем саду. Людовик сгреб в кулак цепь и потер ею подбородок, что обычно выражало у него высшую степень задумчивости.
– Так, говоришь, завалила портал личинками богомолов? А знаешь ли ты, что это за портал?..
Тая покачала головой.
– Это деньги, дочка… Большие деньги. Через этот портал мы с твоим отцом возим кое-какие товары для наших друзей. Нам ведь не сложно, правда? – (Тая кивнула.) – А кое-кто, значит, не хочет, чтобы мы – для друзей. Кто-то хочет рассорить нас с друзьями.
Он прищелкнул пальцами. Над плечом повисла голограмма офицера в краповом берете.
– Капитана Раймона ко мне. Немедленно.
– Первого или второго, ваше величество?
– Этого… Который «Насундук». И чтобы на фотонной тяге мне!
– Слушаюсь!
Голограмма исчезла. Король щелкнул еще раз, и над полом повисло нечто замшелое, в слюдяных проплешинах.
– Пария Квазимад, мне нужно поговорить с вами, – сказал король.
Голографическая глыбища повернулась, открывая серебряную маску лица.
– Слушаю, великолепнейший Людовик.
– Пария Квазимад, вынужден вас огорчить. Новая партия глины для имплантов может и не прийти.
– О господин великолепнейший Людовик! Правитель Кинкаррана, позор своей расы, рассчитывал на меня и эту глину. А теперь все погибло. Вы хотите войны?
– Нет, пария. Мы хотим вашей помощи. Видите девушку рядом со мной? Она укажет вам цель. Выполните ее приказы, и Кинкарран получит столько глины, сколько понадобится.
– Рад слышать, лучший из Людовиков. Уже иду. Только перезаряжу свои устаревшие пулеметики, маломощные ракетницы и внушающие жалость лазеры. Пусть наши враги умрут, не оставив гравия.
– Пусть умрут, – согласился король.
Фантом кинкарского посла растаял в воздухе.
– Ну, вот, Таисия, три четверти дела сделано. С тобой отправятся двое. Пиратский капитан Раймон по прозвищу Насундук и посол Кинкаррана Квазимад. Выведешь их из лабиринта, покажешь, где живет Майя Утан, и все. Больше ни о чем не беспокойся. Я – Король Солнца, и мое слово крепко.
«…беспрецедентной акцией. Жители Юпитера выступили с петицией, призывающей исключить Землю, Марс и Венеру из числа планет. В результате массовых беспорядков юпитерианская установка искусственной гравитации вышла из строя. Беспорядки жестоко подавлены».
Владислав Борисович и Яри сидели на полу и играли в поддавки. Доской служила тень от зарешеченного окна, шашками – разноцветные таблетки лжуфлекса (их заключенным выдали перед тем, как отправить в камеру).
Яри нехотя передвинул шашку.
– Интересно, – пробормотал он, – нас расстреляют или отправят на рудники?
– На доску смотри, умник, – недовольно отозвался де Толль. – Вон, две шашки под ударом.
– Извините, Владислав Борисович. Задумался.
Блики от лозунга на стене («Тщательно пережевывая наркотик правды, ты помогаешь обществу») расцвечивали мальчишечье лицо индейской татуировкой. Яри переходил, и две черные таблетки легли в его ладонь.
– Запить ничего нет? – спросил он с надеждой.
– Так глотай. Нам еще раскаянии полагается, а он горький.
Мальчишка поморщился и забросил таблетки в рот. Посидел некоторое время, прислушиваясь к своим ощущениям. Молчать было тяжело: флюиды лжуфлекса требовали выхода.
– Я хак-то хактохку хакху… – начал он.
– Прожуй, потом говори.
– Угу… – Яри сделал глотательное движение: – Я как-то карточку батину хакнул. Во везуха была! Месяц шоколадками питался.
– Вычислили?
– Не-э. Я на Барсика свалил, кота нашего. Он вечно на клавиатуре дрыхнет…
– Ну-ну.
– …а кроме того, он единственный на Лувре генетически модифицированный кот с задатками сетевого администратора. Владислав Борисович, не могу я больше!
– Ешь давай. И вообще, играть надо лучше.
Яри вздохнул:
– Зачем нам вообще эту дрянь жевать?
– Ну, а как же ты хочешь? Мы – преступники высшего ранга. Тут или допрос категории «А» с применением пыток, или доза лжуфлекса.
По-своему де Толль мальчишку жалел. Лжуфлекс активизирует выработку гормона привратомина, отвечающего за фантазию. К тому времени, как подозреваемых поведут на допрос, действие лжуфлекса кончится и наступит абстинентный синдром. Истощенный многочасовым враньем организм не сумеет произвести привратомина даже на простенькую увертку. Дети и подростки от лжуфлекса страдают сильнее, чем взрослые. При их фантазии отходняк может длиться неделю.
Представляете: неделю не врать?!
– А все-таки объясни, зачем тебя к водителю понесло?
– Ну, Владислав Борисович! – Мальчишка замялся. – Дело в том, что я принадлежу к древнему роду джедаев…
– Стоп. Подожди минутки две, пускай тебя отпустит.
Яри заморгал. Часов в камере не было, но наглядная агитация на стене сменялась через равные промежутки времени. Сорок шесть секунд – определил де Толль.
Лозунг «Чип в голове – роскошь, а не средство тоталитарного контроля» сменился на «Адвокатов придумали трусы», и де Толль кивнул:
– Говори.
– Владислав Борисович, но ведь в баке же Катькина сумочка была!
– Так не сама же Катя! Асуры стараются не загрязнять реблягу-аши животными белками. Трава, водоросли, картофельные очистки, тщательно вымытые пакеты из-под молока, технологический мусор…
– Простите. Но оно так выглядело…
– Да ничего. – Де Толль перегнулся через «доску». – Знаешь, кое-что мне удалось найти. Ходи!
Яри подставил шашку. Чиновник сбил ее и, с сожалением покатав на ладони, бросил в рот. Будь мальчишка понаблюдательнее, он бы заметил, что на самом деле таблетка упала за манжету рубашки.
– Я нашел в бачке флешку с последними Катиными рисунками. Реблягу-аши – хороший растворитель… еще немного, и мы бы опоздали. С Катей расправились из-за чего-то, что было в этих рисунках.
– Вы серьезно?!
– Более чем.
– Блин, а я полицию вызвал…
– Зря. На Землю давно сигналы из космоса шли, будто у луврчан неладно. Все асурской мафией перекуплено, и полиция тоже. Думаешь, меня просто так прислали? О-о, брат…
Яри не удержался, хихикнул. Хорошо, когда кто-то не теряет присутствия духа. Он вспомнил миг, когда заглянул в бачок с реблягу-аши, и у него вновь заныло в ушах. Так, значит, это не Катя была?
Слава богу!
Значит, ее еще можно спасти.
Лучшую на свете Катенку.
– Владислав Борисович, – он понизил голос, – надо бежать отсюда. У меня планарный кортик есть.
– И ты можешь прорезать стену? – Чиновник посмотрел на него с интересом.
– Вообще-то нет… Но учитель говорил, будто в трудной ситуации прорезаются сверхспособности!
– Угу. А к парализаторам у тебя тоже сверхспособности? Ешь давай.
Инспектор сбил несколько шашек и опять спрятал в рукав. На то у него был свой резон. В малых количествах лжуфлекс заставляет врать, но большая доза действует как мощный наркотик, улучшая реакцию и скорость движений.
Интуиция подсказывала, что и то, и другое в ближайшее время понадобятся. Вряд ли губернатор позволит жить таким опасным свидетелям.
…От ножа де Толля спасло чудо. Бросившись в атаку, асур замешкался, чтобы поклониться статуэтке геккона-жругра, покровителя реблягу-аши. Поднырнув под руку с ножом, инспектор выкатился из фургона.
– Дварака инспектара, – донеслось из-за спины клекочущее, – осквернира реблягу-аши!
– Смерть ему! – загоготало вокруг, отражаясь от домов и деревьев.
Инспектор вскочил на ноги. От удара об асфальт саднило колено. Кости ныли, напоминая о возрасте не мальчика, но мужа. Он грудью налег на дверь фургона, и пальцы асура, просунувшиеся в щель, хрустнули, сминаясь.
– Посиди, охолони… – пробормотал Владислав Борисович. И, обернувшись, закричал: – Яри! Ты где?!
– Здесь, Владислав Борисович! Держитесь!
Фургон сдал задом, едва не подмяв инспектора. В кабине сидел Яри – взъерошенный, перепуганный и одновременно ликующий.
– Ты! – задохнулся от возмущения де Толль. – Ты что там делаешь?!! Где Джончег?
Мальчишка повернул к инспектору румяное от волнения лицо:
– Я его кортиком пырнул!.. У меня кортик!.. Планарный!..
Туша Джончега распласталась на бетоне тухлой морской звездой. Из-за домов уже выбегали асуры – с гравимолотами, криосерпами, лазерными пилами.
Началось восстание желтых повязок.
На разбирательства времени не оставалось. Де Толль решительно сдвинул мальчишку в сторону, а сам плюхнулся на водительское сиденье.
– Все, дружок, твоя миссия окончена. Дальше веду я. Теперь нам понадобится вся удачливость, чтобы выкрутиться.
– Удачливость? – Мальчишка снял с шеи стальную цепочку. – Тогда возьмите. Вам нужнее.
– Что это?
– Амулет. На удачу. Знаете, как помогает?!
– А… – Инспектор рассеянно сунул амулет. В магию он не верил.
– Ничего, – продолжал Яри, – теперь нас спасут. Я полицию вызвал!
Глаза де Толля полезли на лоб:
– З-зачем?!! С ума сошел?
Менять что-то было поздно. Из-за крыш в облаке силовых полей поднимался челнок. Предупредительный залп плазменной пушки расплескался по стеклу фургона раздавленным шершнем. Защитный слой возмущенно зашипел, испаряясь.
Второй выстрел отсек волну асуров.
Де Толль выиграл несколько секунд, направив машину сквозь чадную асфальтовую пламину. Полицейский шаттл потерял машину из виду, но потом площадь накрыло белым сиянием и мотор заглох.
– Это не полиция, – отметил инспектор, глядя на зависший над площадью шаттл. – Это личная гвардия губернатора. Но как оперативно, черт возьми!
Двадцать минут спустя де Толль сидел в кабинете Валериана Гракховича Цезариани – луврского губернатора. Лицо овевало прохладой. После жары Виттенберга и позорной потасовки с асурами это пришлось очень кстати.
Губернатор устало горбился за бело-золотым столом. Острые «октавиановские» черты лица, впалые щеки, волосы, некогда завитые, а теперь свалявшиеся гипсовыми потеками. Не иначе бессонная ночь позади. За спиной губернатора, в окружении Луврского штандарта и золотого знака доминионов, скучал бронзовый Лаперуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Кто ползает?
Тая обмерла. На плече сидел хромированный богомол и шевелил усиками.
«Асурский разрыватель!» – мелькнуло в голове. Асуры такими преступников казнят.
И на пиратских флагах тоже они!
Казалось, шкаф подпрыгнул от Тайкиного визга. Танечка ничего не поняла, но завизжала за компанию.
Самое смешное, что ни король, ни принц даже не обернулись. Придворные шкафы делают на совесть: и звукоизоляция на уровне и прочность… а иначе откуда берутся скелеты в шкафах?
Богомол полетел на пол. Девчонки прыгнули на скамеечку и прижались друг к другу. Странное дело: раньше Тайка боялась, что принц окажется предателем, а теперь только об этом и мечтала. Ей вдруг вспомнилось, что плохих преступников асуры скармливают одному богомолу, хороших – дюжине, а если взятку дашь – то сотне. Один богомол, пока узника съест, столько провозится, что жить не захочешь.
– Да-анечка! – всхлипывала она. – Выруча-ай, миленький!
И чудо свершилось.
Дверь распахнулась. Тая с визгом вынеслась из шкафа и повисла у принца на шее.
– Однако! – удивился король.
Джиакомо тоже хотел что-то сказать, но не успел.
– Сир Людовик! – закричала девочка. – Помогите! Асурский потрошитель!
Только сейчас король ее узнал:
– Тая?! Как ты здесь очутилась???
Джиакомо вжал голову в плечи. Тварь выкатилась из шкафа и стояла, поводя фасеточными глазками, словно питбуль на собачьей площадке.
– Обездвижить, – указал пальцем Людовик.
Потрошителя накрыла огненная клетка. Король и принц присели на корточки, разглядывая чудовище.
– И откуда такое чудо? – поинтересовался Людовик.
– Это мое, – сообщила Тая покаянно. – Это я у портала подцепила.
– У портала? Эй, Бат!
Случайно это совпало или нет, но Бат охнул и принялся сдирать с себя куртку. На пол хромовой кляксой шлепнулся второй богомол. Джиакомо накрыло силовым коконом.
– Так вот, значит, куда наш друг отправлялся за живым товаром… Так-так…
Людовик встал и обнял Таю за плечи:
– Что ж, Таисия… К добру или к худу – ты моя гостья.
– Ваше ве…
– Просто Люк. Для тебя – дядюшка Люк, Тая. Мы ведь друзья с твоим отцом.
Он обернулся к сыну и укоризненно покачал головой:
– И ведь молчал, оболтус! У нас Таисия в гостях… вон красавица какая вымахала, почти невеста, а ты – в тряпочку?
– Па, прости… Я…
– Ничего не хочу слушать. Иди уроки делай, охламон. Двоечник!
Над плечом короля вспыхнула крохотная голограмма. Офицер в темно-синем мундире лихо козырнул:
– Ваше величество, потрошители обезврежены. Каковы будут дальнейшие приказания?
– Шута – на дезактивацию. В покои принца – взвод биологической защиты. Все обыскать, все обшарить… особенно другие миры.
– Есть!
Голограмма погасла. Плазменная сетка утащила перепуганного Джиакомо в дворцовые недра.
Король сурово глянул на сына:
– Вот, оболтус, и узнаем, чем ты вместо математики занимаешься… Пойдем, Таисия. И вы, сударыня, тоже. Вас Манечка зовут?
– Танечка.
– Король. Очень приятно.
Таин рассказ о портале уместился ровнехонько в полтора коридора, пять этажей лифтом и немного постоять в зимнем саду. Людовик сгреб в кулак цепь и потер ею подбородок, что обычно выражало у него высшую степень задумчивости.
– Так, говоришь, завалила портал личинками богомолов? А знаешь ли ты, что это за портал?..
Тая покачала головой.
– Это деньги, дочка… Большие деньги. Через этот портал мы с твоим отцом возим кое-какие товары для наших друзей. Нам ведь не сложно, правда? – (Тая кивнула.) – А кое-кто, значит, не хочет, чтобы мы – для друзей. Кто-то хочет рассорить нас с друзьями.
Он прищелкнул пальцами. Над плечом повисла голограмма офицера в краповом берете.
– Капитана Раймона ко мне. Немедленно.
– Первого или второго, ваше величество?
– Этого… Который «Насундук». И чтобы на фотонной тяге мне!
– Слушаюсь!
Голограмма исчезла. Король щелкнул еще раз, и над полом повисло нечто замшелое, в слюдяных проплешинах.
– Пария Квазимад, мне нужно поговорить с вами, – сказал король.
Голографическая глыбища повернулась, открывая серебряную маску лица.
– Слушаю, великолепнейший Людовик.
– Пария Квазимад, вынужден вас огорчить. Новая партия глины для имплантов может и не прийти.
– О господин великолепнейший Людовик! Правитель Кинкаррана, позор своей расы, рассчитывал на меня и эту глину. А теперь все погибло. Вы хотите войны?
– Нет, пария. Мы хотим вашей помощи. Видите девушку рядом со мной? Она укажет вам цель. Выполните ее приказы, и Кинкарран получит столько глины, сколько понадобится.
– Рад слышать, лучший из Людовиков. Уже иду. Только перезаряжу свои устаревшие пулеметики, маломощные ракетницы и внушающие жалость лазеры. Пусть наши враги умрут, не оставив гравия.
– Пусть умрут, – согласился король.
Фантом кинкарского посла растаял в воздухе.
– Ну, вот, Таисия, три четверти дела сделано. С тобой отправятся двое. Пиратский капитан Раймон по прозвищу Насундук и посол Кинкаррана Квазимад. Выведешь их из лабиринта, покажешь, где живет Майя Утан, и все. Больше ни о чем не беспокойся. Я – Король Солнца, и мое слово крепко.
«…беспрецедентной акцией. Жители Юпитера выступили с петицией, призывающей исключить Землю, Марс и Венеру из числа планет. В результате массовых беспорядков юпитерианская установка искусственной гравитации вышла из строя. Беспорядки жестоко подавлены».
Владислав Борисович и Яри сидели на полу и играли в поддавки. Доской служила тень от зарешеченного окна, шашками – разноцветные таблетки лжуфлекса (их заключенным выдали перед тем, как отправить в камеру).
Яри нехотя передвинул шашку.
– Интересно, – пробормотал он, – нас расстреляют или отправят на рудники?
– На доску смотри, умник, – недовольно отозвался де Толль. – Вон, две шашки под ударом.
– Извините, Владислав Борисович. Задумался.
Блики от лозунга на стене («Тщательно пережевывая наркотик правды, ты помогаешь обществу») расцвечивали мальчишечье лицо индейской татуировкой. Яри переходил, и две черные таблетки легли в его ладонь.
– Запить ничего нет? – спросил он с надеждой.
– Так глотай. Нам еще раскаянии полагается, а он горький.
Мальчишка поморщился и забросил таблетки в рот. Посидел некоторое время, прислушиваясь к своим ощущениям. Молчать было тяжело: флюиды лжуфлекса требовали выхода.
– Я хак-то хактохку хакху… – начал он.
– Прожуй, потом говори.
– Угу… – Яри сделал глотательное движение: – Я как-то карточку батину хакнул. Во везуха была! Месяц шоколадками питался.
– Вычислили?
– Не-э. Я на Барсика свалил, кота нашего. Он вечно на клавиатуре дрыхнет…
– Ну-ну.
– …а кроме того, он единственный на Лувре генетически модифицированный кот с задатками сетевого администратора. Владислав Борисович, не могу я больше!
– Ешь давай. И вообще, играть надо лучше.
Яри вздохнул:
– Зачем нам вообще эту дрянь жевать?
– Ну, а как же ты хочешь? Мы – преступники высшего ранга. Тут или допрос категории «А» с применением пыток, или доза лжуфлекса.
По-своему де Толль мальчишку жалел. Лжуфлекс активизирует выработку гормона привратомина, отвечающего за фантазию. К тому времени, как подозреваемых поведут на допрос, действие лжуфлекса кончится и наступит абстинентный синдром. Истощенный многочасовым враньем организм не сумеет произвести привратомина даже на простенькую увертку. Дети и подростки от лжуфлекса страдают сильнее, чем взрослые. При их фантазии отходняк может длиться неделю.
Представляете: неделю не врать?!
– А все-таки объясни, зачем тебя к водителю понесло?
– Ну, Владислав Борисович! – Мальчишка замялся. – Дело в том, что я принадлежу к древнему роду джедаев…
– Стоп. Подожди минутки две, пускай тебя отпустит.
Яри заморгал. Часов в камере не было, но наглядная агитация на стене сменялась через равные промежутки времени. Сорок шесть секунд – определил де Толль.
Лозунг «Чип в голове – роскошь, а не средство тоталитарного контроля» сменился на «Адвокатов придумали трусы», и де Толль кивнул:
– Говори.
– Владислав Борисович, но ведь в баке же Катькина сумочка была!
– Так не сама же Катя! Асуры стараются не загрязнять реблягу-аши животными белками. Трава, водоросли, картофельные очистки, тщательно вымытые пакеты из-под молока, технологический мусор…
– Простите. Но оно так выглядело…
– Да ничего. – Де Толль перегнулся через «доску». – Знаешь, кое-что мне удалось найти. Ходи!
Яри подставил шашку. Чиновник сбил ее и, с сожалением покатав на ладони, бросил в рот. Будь мальчишка понаблюдательнее, он бы заметил, что на самом деле таблетка упала за манжету рубашки.
– Я нашел в бачке флешку с последними Катиными рисунками. Реблягу-аши – хороший растворитель… еще немного, и мы бы опоздали. С Катей расправились из-за чего-то, что было в этих рисунках.
– Вы серьезно?!
– Более чем.
– Блин, а я полицию вызвал…
– Зря. На Землю давно сигналы из космоса шли, будто у луврчан неладно. Все асурской мафией перекуплено, и полиция тоже. Думаешь, меня просто так прислали? О-о, брат…
Яри не удержался, хихикнул. Хорошо, когда кто-то не теряет присутствия духа. Он вспомнил миг, когда заглянул в бачок с реблягу-аши, и у него вновь заныло в ушах. Так, значит, это не Катя была?
Слава богу!
Значит, ее еще можно спасти.
Лучшую на свете Катенку.
– Владислав Борисович, – он понизил голос, – надо бежать отсюда. У меня планарный кортик есть.
– И ты можешь прорезать стену? – Чиновник посмотрел на него с интересом.
– Вообще-то нет… Но учитель говорил, будто в трудной ситуации прорезаются сверхспособности!
– Угу. А к парализаторам у тебя тоже сверхспособности? Ешь давай.
Инспектор сбил несколько шашек и опять спрятал в рукав. На то у него был свой резон. В малых количествах лжуфлекс заставляет врать, но большая доза действует как мощный наркотик, улучшая реакцию и скорость движений.
Интуиция подсказывала, что и то, и другое в ближайшее время понадобятся. Вряд ли губернатор позволит жить таким опасным свидетелям.
…От ножа де Толля спасло чудо. Бросившись в атаку, асур замешкался, чтобы поклониться статуэтке геккона-жругра, покровителя реблягу-аши. Поднырнув под руку с ножом, инспектор выкатился из фургона.
– Дварака инспектара, – донеслось из-за спины клекочущее, – осквернира реблягу-аши!
– Смерть ему! – загоготало вокруг, отражаясь от домов и деревьев.
Инспектор вскочил на ноги. От удара об асфальт саднило колено. Кости ныли, напоминая о возрасте не мальчика, но мужа. Он грудью налег на дверь фургона, и пальцы асура, просунувшиеся в щель, хрустнули, сминаясь.
– Посиди, охолони… – пробормотал Владислав Борисович. И, обернувшись, закричал: – Яри! Ты где?!
– Здесь, Владислав Борисович! Держитесь!
Фургон сдал задом, едва не подмяв инспектора. В кабине сидел Яри – взъерошенный, перепуганный и одновременно ликующий.
– Ты! – задохнулся от возмущения де Толль. – Ты что там делаешь?!! Где Джончег?
Мальчишка повернул к инспектору румяное от волнения лицо:
– Я его кортиком пырнул!.. У меня кортик!.. Планарный!..
Туша Джончега распласталась на бетоне тухлой морской звездой. Из-за домов уже выбегали асуры – с гравимолотами, криосерпами, лазерными пилами.
Началось восстание желтых повязок.
На разбирательства времени не оставалось. Де Толль решительно сдвинул мальчишку в сторону, а сам плюхнулся на водительское сиденье.
– Все, дружок, твоя миссия окончена. Дальше веду я. Теперь нам понадобится вся удачливость, чтобы выкрутиться.
– Удачливость? – Мальчишка снял с шеи стальную цепочку. – Тогда возьмите. Вам нужнее.
– Что это?
– Амулет. На удачу. Знаете, как помогает?!
– А… – Инспектор рассеянно сунул амулет. В магию он не верил.
– Ничего, – продолжал Яри, – теперь нас спасут. Я полицию вызвал!
Глаза де Толля полезли на лоб:
– З-зачем?!! С ума сошел?
Менять что-то было поздно. Из-за крыш в облаке силовых полей поднимался челнок. Предупредительный залп плазменной пушки расплескался по стеклу фургона раздавленным шершнем. Защитный слой возмущенно зашипел, испаряясь.
Второй выстрел отсек волну асуров.
Де Толль выиграл несколько секунд, направив машину сквозь чадную асфальтовую пламину. Полицейский шаттл потерял машину из виду, но потом площадь накрыло белым сиянием и мотор заглох.
– Это не полиция, – отметил инспектор, глядя на зависший над площадью шаттл. – Это личная гвардия губернатора. Но как оперативно, черт возьми!
Двадцать минут спустя де Толль сидел в кабинете Валериана Гракховича Цезариани – луврского губернатора. Лицо овевало прохладой. После жары Виттенберга и позорной потасовки с асурами это пришлось очень кстати.
Губернатор устало горбился за бело-золотым столом. Острые «октавиановские» черты лица, впалые щеки, волосы, некогда завитые, а теперь свалявшиеся гипсовыми потеками. Не иначе бессонная ночь позади. За спиной губернатора, в окружении Луврского штандарта и золотого знака доминионов, скучал бронзовый Лаперуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55