– Смотрю в небо, титан Майя. Но если вы на Лувре незаконно, то я обязан известить власти.
– Уже нет, Кобаль. – Алексей Семенович протянул письмо, которое до этого вертел в руках. – Власти извещены. Вот послание от нашего покровителя по лувро-версальским делам. Он велит оказывать госпоже Утан всяческое содействие.
– Даже так? Это меняет дело.
Это действительно меняло дело. Жизнь на пограничных планетах сложна. Из дыры, ведущей в чужой доминион, в любой момент может вынырнуть вражеская эскадра. Пираты, путешественники, терпящие бедствие корабли, технологический мусор чужих рас… По политическим причинам возле «дыр» запрещается держать крупные флотилии. Также запрещено строить военные базы и развивать пограничные миры выше индекса «18». Поэтому «пограничники» живут как бог на душу положит.
Луврианам и версальцам бог положил переправлять контрабанду «из асуров в кинкары». Для людей она не представляла ни малейшей ценности. Ну что такого ценного в куче глины? И чем полезна вонючая жидкость, по цвету и запаху напоминающая болотную воду? Поди догадайся, что первое – это боевые и бытовые гаджеты, которые кинкары встраивают в свои глиняные тела, а второе – мощный наркотик, без которого невозможно поклонение Вселенскому Предателю? Транзит контрабанды приносил огромные деньги, в которых губернатор Лувра имел долю. И терять ее он не собирался.
– Что ж сударыня, – генерал-майор отложил письмо в сторону, – коль так, изложите ваши затруднения.
– С удовольствием, – отозвалась асури. – Дело в том, что пятнадцать лет назад в Доме Севера произошел прискорбный инцидент. Исчез Урсалай Норбу, высочайший крови. Тело обнаружить не удалось. Все его записи также пропали.
Шепетов помрачнел. Дом Севера – цитадель научных изысканий асуров. Влезать в дела, касающиеся асурских тайн, опасно. Особенно если живешь в пограничном мире.
– Вы боитесь! – рассмеялась Утан, глядя на его лицо. – И правильно делаете. За тайны, которыми обладал Норбу, можно уничтожить всю вашу планету. Но никто не станет подсылать к вам наемных душителей. Мне просто надо выяснить кое-что.
– Говорите.
– Последним мудреца видел известный вам асур. Некогда он прилетал на Лувр, чтобы привезти зерно портала, я правильно говорю? Речь идет о Намсе. Мы считаем, что именно он расправился с великим мудрецом. Мне следует допросить Намсу, чтобы выяснить кое-какие подробности.
– Бог мой! – Полковник достал из кармана платок и вытер шею. – Но ведь Намса мертв. Я сам, помнится… Да, он мертв уже пять лет!
– Путь бабочки извилист и непредсказуем. Асуры, дорогой мой команидор, знают способы разговорить даже мертвого. Намса здесь, с нами. Он живет в облике дакини.
Шепетов и полковник Багря переглянулись. Дакини… Среди людей ходит множество преданий о привидениях и полтергейстах. Но они ни в какое сравнение не идут с историями о жутких дакини – духах-полпути.
Не выполнивший своего предназначения асур впадает в своего рода анабиоз. Он высыхает, покрывается пылью; дух его болтается рядом с брошенными останками, жалуясь на судьбу. Но если дать дакини возможность довершить начатое, он оживет.
Асуры своих дакини очень не любят. По асурским законам дух-полпути полностью дееспособен. Один скряга очень не хотел оставлять наследникам свои миллионы и поэтому перед смертью пригласил колдуна, чтобы тот превратил его в дакини. Говорят, дух этого асурского Гобсека до сих пор томится в банковских базах. И бухгалтеры, вечерами подбивающие баланс, вскрикивают от ужаса, видя на экране искаженное жадностью лицо.
– Вы хотите сказать, что где-то на Острове болтается неприкаянный дух асура?
– Не на Острове. Намса здесь, в подземельях Шатона. Я чувствую его.
– Час от часу не легче. – Полковник вновь вытер шею. – Говорил же прохвосту: сходи утопись! Паскуда асурская.
– Теперь вы видите, что мы нужны друг другу. Не бойтесь. Я допрошу опозоренные киноварью кости Намсы, а потом заберу их с собой. Но если вы попытаетесь мне помешать…
Кобаль Рикардович понял без слов. На территории корпуса – труп асура. Дакини? Помилуйте, это еще хуже. Значит, люди держат в заложниках привидение чужой расы. По межрасовым законам это может привести к оккупации Лувра. И вряд ли император станет защищать контрабандистов.
– Что же вы хотите?
– Мне нужно место, где я могла бы остановиться. Желательно неподалеку. Желательно в самом высоком здании Острова – я важная крачка. Та башня, что виднеется из окна, вполне подойдет.
– Это мой дом, – заметил полковник. – Что ж, так даже лучше. Титан крови Майя Утан, буду рад видеть вас своей гостьей.
– Это не все. Намса лежат недалеко от портала, а значит, мне потребуется…
Договорить она не успела. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался человечек в грязно-зеленом мундире – толстенький, с поблескивающим от испарины лицом. Майя вполне могла принять его за своего соотечественника: гость так жестикулировал, что казалось, будто у него четыре руки, а багровому цвету лица позавидовали бы записные асурские модницы.
– Кобаль Рикардович! – с порога закричал он. – Разрешите войти?
Был, был грешок у Лютого – без доклада входить. Генерал взвился:
– Ты что, майор, соображение потерял? Ты в борделе или где?!
Майя прыгнула навстречу майору. В руке ее блеснула костяная игла.
– Гос-с-с… – просипел тот. Пошатнулся и заскреб пальцами, пытаясь одернуть мундир. Из груди Лютого торчала мохнатая рукоять с желтым перламутровым когтем.
– …подин гера…
Впервые в жизни начповос позволил себе исказить звание вышестоящего начальника. Ноги его подкосились. Если бы Майя и Алексей Семенович не подхватили, майор так бы и упал на желто-золотой, цветов доминиона, ковер.
– Ай-яй-яй, – протянула асури. – Какая непочтительность к высшим кровью. У нас за такое наказывают.
– Твою мать! – выдохнул Кобаль.
– Майя, ну зачем вы так? – огорчился полковник. – Мы бы ему выговор объявили… Поверьте, для него это куда страшнее.
На лбу, щеках и ладонях Лютого раскрылись кровоточащие стигматы. Ранки набухали алыми бусинками; похоже, Майя успела нанести ему несколько ударов, отыскивая уязвимую точку.
Призрак Лаперузова пролива стал явственнее. «Ну, губернатор, – думал Шепетов, – ну, сволочь… Сосватал дьяволицу!»
– Сюда-сюда, вот так, – приговаривал тем временем полковник, усаживая безвольное тело в кресло. – Сейчас к окошку отвернем… вот так…
К шуму моря в воображении Шепетова добавились вечерний бриз и прохлада волн. «Утопила, сука, – думал он с горечью. – Нет, но как возмутительно! Старшего офицера – жучьим когтем… На глазах у вышестоящего начальства!»
И тут, словно довершая картину разгрома, в дверях послышался юношеский голосок:
– Господин генерал! Ой… а что это вы делаете?!
На пороге топтался кадет. Шепетов на славу Александра Македонского не претендовал, но учеников своих помнил. Это Тиллиен Брикк, гордость корпуса. Дисциплинированный, подающий надежды юноша, отличник учебы и боевой подготовки. Претендует на знак «ГПСД» первой степени…
Претендовал.
Майя отреагировала первой: стала так, чтобы закрыть майора от взгляда Тилля, и улыбнулась. Повинуясь незаметному пассу, Лютый дернулся, выпрямляясь. Кровь в ранках запульсировала сильнее, набухая ягодками костяники, чтобы потом растечься по лицу.
Внезапно генерал-майор понял, что алые ручейки бегут не просто так, а разрисовывая кожу узорами. Пол-лица Михаила Урановича оплетал кровавый вьюнок: листья, стебли, цветы.
– Мне показалось, – Тилль переступил с ноги на ногу, – что с господином майором что-то не так.
– Нет, сынок, – отвечал майор, – со мной все в порядке.
Глаза мальчишки сделались огромными и прозрачными. Таким голосом майор никогда и ни с кем не разговаривал.
Майя положила Тиллю руку на плечо:
– Ты ведь только что пришел, мой мальчик?
– Да, сударыня.
– И конечно же что-то слышал? Только говори правду.
– А я никогда не вру, – ответил кадет. – Если быть совершенно точным, то я слышал леденящий душу крик господина майора. А еще странный свист, сударыня. Словно кто-то наносил удары асурской «паук-удавкой».
– Великолепно. – Пальцы Майи, лежащие на горле мальчика, чуть сместились. – Ты, значит, знаешь, как звучит «паук-удавка»?
– Да, госпожа. – В голосе Тилля звучала плохо скрываемая гордость. – В прошлом семестре у меня была пятерка по курсу «Оружие потенциального противника».
Генерал-майор откашлялся и зачем-то полез в архивы. Видимо, вычеркивать кадета из списка.
– Человеческий детеныш… Ты, наверно, мечтаешь о любви и славе?
– О да, сударыня! И сейчас…
– Тогда я поцелую тебя.
Послышался звук поцелуя. И еще. А затем:
– Какой у вас нечеловеческий разрез глаз!.. Ой, а почему вы так на меня смо… – и умолк.
Майя присела в реверансе. Переливающийся рыжим и седым бархат платья разметался по ковру. Тилль неподвижно лежал у ее ног.
– Вот и все, – объявила она устало. – Тайна соблюдена.
– Впечатляет. – Полковник достал платок и вытер лоб. С отвращением посмотрел на мокрую тряпку и отбросил в сторону: – Госпожа Утан, не кажется ли вам, что двое человек за неполные сутки – это как-то…
Фраза осталась неоконченной. Алексей Семенович и сам сообразил, что ляпнул не то. Двое за сутки – это много. А сколько в самый раз? Пятеро в неделю? Тридцать в год?
Майя погладила мальчика по щеке:
– Клянусь бабочкой, я не причинила ему вреда. Это всего лишь асурский гипноз.
– А Михаил Уранович?
– Тоже ничего опасного. – Майя подошла к татуированному мертвецу в кресле и оттянула ему веко: – В чем заключалась его работа? Надеюсь, не… – она помедлила, подбирая идиому, – ворочать тяжелые камни?
– Никак нет. Он вел у нас политико-разъяснительную работу.
– Значит, справится.
Лютый дернулся и попытался встать. Майя мягко, но непреклонно усадила его в кресло.
– От солнечных лучей его придется спрятать. Следите также, чтобы никто не ткнул его колышком. Список пород деревьев я предоставлю. – Майя стукнула Лютого по коленке, та дернулась с заметным опозданием. – Кормить его придется отдельно от других. Чем именно, объясню. А теперь… – Асури прислушалась.
Из-за двери донесся неясный шорох.
Приложив к губам палец – этот жест одинаков во всех доминионах, – она намотала на локоть «паучью удавку» и крадучись двинулась к порогу.
– А теперь поговорим о наших тайнах.
Резким движением Утан распахнула дверь.
– Велька?! – воскликнул Шепетов. – Что ты здесь делаешь?!
Глава 10
ВЕРСАЛЬСКИЙ ПРИНЦ
Собирались в спешке.
На ходу скидывая платье, Лисенок убежала за кулисы. Ириней предполагал, что Лисенкин «дружок» – это юный прэта, голодный дух. Во всех пяти доминионах прэта считаются самыми терпимыми к чужакам. Их молодежь способна жить в симбиозе с представителями других рас. Да, это считается неприличным, но все же не возбраняется.
«В жизни надо испытать все» – вот девиз прэта.
Танечка загрузила на платформу клетки с уродцами. Пьяче настраивал канал передачи данных, чтобы транслировать нужные декорации прямиком на арену и не тащить их через весь дворец. Появилась Лисенок – румяная, пышущая здоровьем. За кулисами она успела переодеться в наряд Коломбины. Старое платье ей было тесно: «дружок» делал девушку чуть толще, а в таких делах «чуть» значит многое.
– Ириней, – крикнула она, – выходи! Не вздумай бежать.
– И в мыслях не было, сударыня.
Плазменный водопад, отделяющий камеру от репетиционного зала, погас. Ириней спрыгнул на пол, с наслаждением выпрямляя спину.
– Держись за меня, Север.
Лисенкина рука удлинилась, обнимая узника. В объятии этом не было и намека на эротизм, но лицо Пьяче напряглось. Ириней давно подозревал, что актер также неравнодушен к своей напарнице. Вместе они отправились на главную арену.
Карлицы госпожи Волопегеи (в просторечии «лолитки») толпились в закулисье, хихикая и злословя вовсю. Иринею они напоминали заросли потрепанных, отцветших одуванчиков на свалке. Шуршание балетных пачек, запах пота и крепких старческих духов. Вели себя «лолитки» пристойно: не визжали, заколками не тыкались. Трещали, правда, много, но с этим ничего не поделаешь.
– Ириней, – Танечка потянула узника за рукав, – над чем они смеются? Я слушаю, слушаю и не понимаю. У меня что, чувства юмора нет?
Ириней с грустью улыбнулся. Жить бы ей сейчас на Кавае… Болтать со сверстниками, гулять по кавайским горам в поисках веселых и совсем не страшных приключений. На аквапланах носиться над морем – чтоб знамя Порко Россо над головой, чтоб сражаться с невсамделишными пиратами без сожаления и пощады.
– Это Версаль, Танечка. Не слушай балаболок, вот и все.
Он покосился на Лисенка. В симбиозе с прэта девушка становилась чувствительнее и умнее, вырываясь из кавайской беззаботности. Анекдоты «лолиток» она понимала хорошо и оттого страдала.
– Скажи, Ириней, – продолжала Танечка, – а там… у клетки… Ты хотел меня убить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55