Юр мысленно вздрогнул. «Он знает… Салийцы знают о „блоке“! Невероятно! Соврать? А смысл? Если он задает такие вопросы, значит ему известно о „блоке“ почти всё. Нет! Нужно играть по-прежнему! Пусть лучше будет уверен, что я поплыл окончательно. Ни к чему ему знать, как долго я могу терпеть боль» — промелькнула мысль.
— Три дня, — ответил лис.
— Точно? Мне показалось, что ты промедлил с ответом. Самри!
Палач отреагировал мгновенно. Утробный крик пленника взлетел к потолку.
— А-а-а-а!
— Сколько?
— Три!
— Самри!
— А-а-а-а-а!!
— Сколько?
— Три! Три!
— Самри?
— У-у-у-у!! А-а-а-а-а-а!!
— Хватит, раб! Похоже, он не врёт. Открой дверь, здесь уже совсем нечем дышать. — распорядился Ойба.
Немой палач распахнул дверь, и в помещение ворвался свежий морской воздух.
— Выйди за дверь, посмотри, чтобы никто рядом не околачивался. Когда понабишься, я позову, — приказал барон.
Самри почтительно склонился и вышел.
— Значит, три дня, — подходя к лису, пробормотал Ойба. — Похоже, не зря покойный посол заплатил столько золота за ту книжонку. Признаться, мне она доверия не внушала. Я думал, что это обычные сплетни простолюдинов, которые так боятся вас, лисов, что выдумывают всякие нелепицы. Мда… — он тряхнул головой. — Однако стоит проверить. К тому же, ещё неизвестно, как «настой истины» действует на вас, лисов. Быть может, с его помощью ты вспомнишь, как по приказу тёмного лиса собрал шайку воров и убийц. Как вы проникли в дом посла, как пытали его, а затем убили. Как ты пытался скрыться, выпрыгнув из окна спальни посла, но неудачно приземлился и подвернул ногу. Как потом ты полз, стараясь удалиться от места преступления как можно дальше, а когда понял, что опасность быть захваченным нашими людьми реальна — погрузился в этот свой лисий «сон». Как думаешь, лис, вспомнишь? — наклонился к пленнику барон, внимательно всматриваясь в его глаза.
Юр был ошеломлён. С каждым новым словом салийца он бледнел всё больше и больше. «Этого просто не может быть! Посол империи убит? Лисы причастны к покушению? Кто мог отдать такой приказ? Сам король? Зачем? Зачем ему это потребовалось?!» — метались в голове мысли. Больше всего на свете Юр хотел сейчас вспомнить последние три дня своей жизни. Он не верил, не хотел верить в то, что Грайвор мог преступить священный закон дипломатического гостеприимства и пойти на убийство посла чужого государства.
— Либо ты лицедей почище любого тэннца, либо и в самом деле ничего не помнишь, — заключил барон, разглядев в глазах лиса неподдельное удивление. — Придётся-таки потратить на тебя несколько капель «настоя истины». Я снова тебя удивил? Ты думал, что только Тэннский совет обладает этим настоем? Отчасти ты прав — это не совсем тот настой, здесь не хватает нескольких ингредиентов, но всё же он работает. Он слишком дорог, чтобы использовать его в случаях, не являющихся исключительными: каждая его капля равняется стоимости корабля, доверху груженого золотом! Но в данном случае эти траты вполне оправданы — если с его помощью мне удастся прояснить твою память, то золота у меня будет гораздо больше. Я должен быть уверен, что на Тэннском совете империи хватит доказательств вины Грайвора. В этом случае вашему королю придётся или воевать, или отдать нам Аурию. Вернее отдать её мне, лис, — осклабился барон Ойба э'Илом. — Ямин э'Батим-и-Ажа не оставил после себя прямых наследников. У него не было детей! У него был только племянник, то есть я! — захохотал салиец.
День четвёртый.
три часа после Полуночной службы.
Наверху загрохотал люк. Охранники откинули крышку и сдвинули в сторону решётку. Яркая луна заглянула в тёмный трюм, высветив на какое-то мгновение одного из пленников. Марн поднял голову и быстро отполз в сторону. В прошлый раз он этого не сделал, за что получил тупым концом э'рды между лопаток. Заржав, салиец пообещал, что в следующий раз, если грайворская собака снова будет находиться прямо под люком, он с большим удовольствием обрежет ему уши. И можно было не сомневаться, что губошлёп выполнит своё обещание: длины древка э'рды как раз хватало, чтобы её лезвие достало до скрючившегося на дне трюма пленника.
— Эй, черви! Принимайте дружка! — раздалось сверху на ломанном грайворском.
— Вниз рухнуло тело, и люк снова захлопнулся, не дав времени ночному прохладному ветерку хоть немного освежить затхлый воздух трюма.
Зонг поднялся со своего места.
— Эк тебя, паря, обработали, — приподнимая голову нового пленника, сочувственно покачал он головой. — Листвиг, воды дай! А ты, молодой, найди какие-нибудь тряпки почище и поссы на них — надо примочки парню сделать, пока ожоги гнить не начали. На-ка, хлебни малёхо, — сказал он, поднося миску с водой к губам страдальца. — Чем же ты так насолил губошлёпам, что они тебя чуть заживо не зажарили? И откуда ты здесь?
— Э-э, Зонг, да я его знаю! — присвистнул Листвиг, вглядываясь в лицо нового товарища. — Это же лис! Видел его, когда мы месяц назад у тихой канцелярии в карауле стояли. Он тогда какого-то отступника в «тишину» приволок. Вот только имени его не помню…
— На что тебе сейчас его имя?! — проворчал великан. — Очнётся — сам скажет. Лис, говоришь? Странно… Как он сюда попал?
— Кто вы?! — слабо произнёс Юр.
— Оп-па! Очнулся! Ну, силён! Я думал, до утра в отключке будешь! — изумился Зонг. — Ты лежи, паря, не дёргайся. Ща ожоги обработаем, а потом можно будет и побалакать.
— Грайворцы?!
— Грайворцы-грайворцы! Лежи, кому говорю! Из городской стражи мы! Я Зонг, он — Листвиг, да ещё салага молодой — Марн. Были приставлены к господину Риксусу, дабы охранять его во время визита в империю. Как видишь — наохраняли по самое некуда, — зло сплюнул Зонг.
— Расскажи всё по порядку.
— Да будет тебе! Отдохни! У нас времени, что воды в море!
— Расскажи! — жёстко приказал лис. — Или грайворские стражники настолько испугались, что забыли устав? Ко мне следует обращаться — господин лис! Ясно?
— Так точно, господин лис! — невольно выпрямился Зонг. — Только вы всё ж лежите, а я покамест начну… Значит так, стояли мы в оцеплении, когда они корабль грузили, а тут подходит господин тёмный лис и …
— Я же сказал — с самого начала!
— Это откуда же? С рождения что ль?!
— Какой сегодня день?
— Так это… Когда нас в трюм кинули, солнце уже садилось. Здесь мы кукуем часов семь, выходит сегодня аккурат День поминовения.
— Вот и начни рассказывать обо всем, что происходило в Грайворе за последние четыре дня.
— Так вот когда они вас похитили, — прицыкнул языком стражник. — Тогда не сомневайтесь, господин лис, всё расскажу в подробностях, а если чего упущу — ребята поправят. Значитца так…
Глава 13
День четвёртый.
четыре часа после Полуночной службы.
Старый слуга запястьем отёр скользнувшую по морщинистой щеке слезу. Потушив оплывшие свечи, он шаркающей походкой направился в следующую залу.
Ночь отступала. Предрассветный сумрак серым саваном окутал внутренний парк замка. Казалось, что природа скорбит вместе с его обитателями, и потому не спешит начинать новый день, который всё равно не сможет принести в этот дом ничего, кроме боли и новых слёз. А когда низкое небо потянулось к земле мелким моросящим дождём — это ощущение стало почти реальностью.
Слуга осторожно приоткрыл дверь в каминный зал. Большинство свечей уже погасло, и только догоравшие поленья в камине всё ещё отбрасывали мерцающие отблески, плясавшие по стенам затейливыми тенями. Возле камина, подперев голову руками, сидел старик. Его глубоко запавшие глаза были безжизненны и пусты. Слуга помнил, как ещё совсем недавно эти глаза блестели сталью и повергали недругов не хуже булата. Он помнил эти глаза и другими — мягкими и согревающими, словно старый добрый очаг. Всё кончилось. Жизнь покидала этот дом, унося с собой последние силы его хозяина.
— Я же просил меня не беспокоить, Гас, — не поднимая головы, безучастно произнёс эрр Неус.
— Со вчерашнего дня вы ничего ели, хозяин, — в который раз напомнил слуга.
— Оставь меня и не приходи больше, — приказал старик.
— Слушаюсь, хозяин, вот только…
— Я неясно выразился?
Голос совета вскинул голову. На какое-то мгновение в его взгляде мелькнул гнев, заставивший Гаса вспомнить, что перед ним последний представитель одной из самых древних династий Грайвора. Но этот гневный взгляд быстро потух, вновь став неисцелимо безразличным.
Преданный слуга сделал шаг назад, но потом вдруг остановился и против своей воли заговорил:
— У вас есть долг, господин, и вы должны его нести, как делали это ваши предки. А я должен служить вам, и помогать по мере своих сил. Её не вернёшь… — он смахнул очередную слезу. — Нам всем тяжело… Я же вынянчил её на этих вот руках, — он закрыл ладонями глаза и беззвучно зарыдал.
— Оставь меня, Гас, — чуть мягче повторил Неус. — Иди…
— Слушаюсь, хозяин, — опустил голову слуга. — Письмо оставить?
— Письмо? — равнодушным эхом отозвался эрр.
— Только что доставили, господин. Я этого гонца знаю — он служит у эрра Новиджа. Довольно бесцеремонный малый — чуть дверь не вынес, пока я открывал.
— От Новиджа? Ночью? — в голосе старика неожиданно прорезалось столь знакомое Гасу любопытство одного из самых искушённых политиков королевства. — Подай.
Слуга передал своему хозяину письмо и, повинуясь шёпоту своего опыта, замер возле двери.
Эрр Неус взломал печать и развернул свиток. Он ожидал увидеть обычные по такому скорбному случаю соболезнования, но первая же фраза письма преобразила его. Гас увидел, как хозяин внезапно вздрогнул, потом расправил плечи и выпрямился. Как его глаза вдруг ожили, наливаясь какой-то чудовищной, нечеловеческой силой.
— Карету, немедленно! — рыкнул Неус, бросив свиток в камин. Этот рык разнёсся по всему замку, заставив втянуть голову в плечи не только поваров и прочих слуг, но и самого Гаса, который служил своему господину более пяти десятков лет и никогда не слышал ничего подобного. Это был рык зверя… Смертельно раненого зверя…
День четвёртый.
пять часов после Полуночной службы.
До прибытия важного гостя ещё оставалось время, и Новидж мог позволить себе некоторую нервозность. Потом такой возможности у него уже не будет — во время беседы он должен быть спокойным и уверенным в себе. Только в таком случае он мог рассчитывать на успех.
Внешний министр подошёл к зеркалу и стал рассматривать своё отражение. Из зеркала на него глядел невысокий сорокалетний мужчина, то беспокойно потиравший свои холеные руки, то нервно оглаживающий распиравший камзол живот. Отсутствовавший на голове парик являл миру круглую лысину, обрамленную редкими жиденькими волосами. Новидж повернул голову и, скосив взгляд, стал рассматривать себя в профиль. В таком ракурсе он выглядел намного решительнее, и это ему понравилось. Решительность! Вот что сейчас было самым важным! Новидж и сам отчасти испугался, когда вдруг почувствовал в себе эту ранее неведомую ему силу. Это произошло в тот момент, когда страх подмял его под себя почти окончательно. Когда он завладел каждым уголком тела, каждой ниточкой души. Услышав отказ канцлера, Новидж едва не умер, прямо там — во время совещания. Но внезапно он понял, что слепо ожидая своего шанса он обрекает себя на вечные муки ужаса разоблачения. И вот тогда он испугался по-настоящему, а испугавшись, сделал то, что иной раз на охоте делает загнанный сворой собак заяц — перешёл в атаку.
— Прибыл эрр Неус, господин, — доложил слуга.
— Проводи гостя сюда, — распорядился Новидж, отходя от зеркала.
Некоторое время он раздумывал, где занять позицию при встрече, но потом отбросил эти пустые мысли и подошёл прямо к дверям. Когда они распахнулись, Новидж невольно отшатнулся, встретившись с обжигающим взглядом гостя.
— Проходите, эрр Неус, — церемонно поклонился он, быстро взяв себя в руки.
Обозначив сухой поклон, высокий старик стремительно прошёл мимо него в направлении расставленных вокруг низкого стола кресел. Новидж жестом отпустил слугу.
— Присаживайтесь, эрр Неус, разговор будет длинным.
Гость не спешил воспользоваться приглашением. Положив руку на спинку кресла, он замер, вперив взгляд в хозяина замка.
— Что значит, убита?! — резко спросил Голос совета.
— Прошу вас, сядьте, — повторил Новидж, устраиваясь в кресле.
Неус пристально посмотрел на него и неохотно сел. Новидж не спешил с началом разговора. Он внимательно разглядывал своего гостя, словно видел его впервые. Неус и без того был немолод, но прошедшая ночь состарила его ещё больше. Внешний министр гадал: сможет ли человек, перенесший такой удар, выдержать ещё один, не менее, а может даже более сильный, чем первый, и не сломаться окончательно. Сломленный Голос совета Новиджу был не просто не нужен — он был бесполезен и даже опасен. Поскольку, сказав первое слово, министр должен будет произнести и остальные, которые либо сделают их союзниками на крови, либо кровными врагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50