Я забросил сумку с посохом на телегу и сел рядом с возницей.
– Издалека? – спросил он. Я пожал плечами:
– Это как посмотреть.
– Солдат?…
– Было дело… Возница оценивающе посмотрел на меня:
– Оружие, я вижу, не носишь…
– Не ношу, – ответил я, впрочем кивнув на посох.
– А зря. Времена нынче смутные…
– А сам не боишься ездить?
– Семью кормить надо. Да и что с меня взять? У меня сейчас два ящика под холодный груз. Чуть потом я понял, что он говорит про гробы. Конечно он врал – меня он подобрал не только из жалости: вдвоем ехать спокойней. А убить его могли, например из-за лошади. Я валялся на гробах, вслушиваясь в стон зимнего леса. Возница рассуждал о непутевости своего зятя, я его не слушал, впрочем иногда соглашаясь из приличия с его словами. Но вдруг что-то вплелось с шум замерзающего леса: зашумела взлетающая птица, что-то заскрипело впереди и справа. Я рывком поднялся и сел рядом с возницей
– Поворачивай лошадей. – прошептал я.
– Чего?
– Лошадей, говорю, поворачивай. – сказал я громче.
– А зачем? Впереди нас на дорогу рухнуло дерево.
– Уже поздно… На дороге появились три фигуры. Их намерения и профессия не вызывала никакого сомнения…
– Все-таки попались… – прошептал возница, – не проскочили… Все остальное произошло быстро: возница выдернул из-под ящиков самострел и всадил ближнему разбойнику бельт. Жутко закричав, остальные двое бросились на нас, а мой спутник хрипел, пытаясь перезарядить свое оружие. Я прошептал заклинание – первое, что пришло на ум. В клубах дыма за их спинами появился рычащий медведь. Это была лишь иллюзия и продержалась она только несколько секунд. Но этого было вполне достаточно. Я схватил посох, пробежался по телеге и прыгнул на бандитов. Один ударил саблей сверху. Я закрылся посохом и когда лезвие вошло в дерево где-то на треть, повернул его. Саблю вырвало из рук нападавшего, а довернув посох чуть вперед я смазал ему по скуле. Вырвав саблю, я отбросил посох. Было приятно чувствовать в руках оружие и я закрутил мельницу. Скорей не для устрашения, а для разогрева мускул. Последний бандит смотрел на меня с испугом и удивлением. И когда до него оставалось шагов семь, сделал саму большую глупость в своей жизни. Самую большую и самую последнюю – он не убежал. Если бы он рванул в лес, я бы не стал его преследовать, но он закричал и бросился на меня. Сердце, разбереженное боем, не успело сделать пяти ударов, как с ним было покончено. Тот, кому я отвесил посохом, корчился на дороге, но я успокоил и его.
– Ну вот и все, – кажется сказал я, – поехали дальше? Я повернулся к вознице и сперва не поверил своим глазам: он уже перезарядил самострел и целил в меня:
– Ни с места. Я не знаю кто ты и знать не хочу. Но нам не по пути. Он локтем сбросил мой вещевой мешок и тронулся с места. Ехал он медленно, не сводя с меня глаз. Я молча смотрел на него, сжимая в руках саблю. Так я остался один на дороге. Один, но с тремя трупами. Я пожал плечами и принялся обыскивать трупы. Нашел я не так уж много, но в моем положении выбирать не приходилось. Я, наконец, получил оружие, хотя их сабли были самыми простыми. Их ковали тысячами не заботясь особо ни о внешнем виде, ни о балансировке, и мне ничего не оставалось как выбирать из плохих наименее худшую. Вывернув карманы я нашел немного денег, а с одного снял армейские ботинки с высокой шнуровкой – они еще хранили тепло прежнего хозяина. Позже мне пришлось их выбросить – мне начало казаться что они начали вонять мертвечиной. Скорей всего это было не так, но я не смог себя в этом убедить. Некоторое время я стоял и думал, что делать с телами: похоронить ли или просто стащить с дороги. Но потом решил оставить все как есть – вместо назидания. А на выходе из леса дорога разделялась. Следы повозки вели вправо, я же пошел по левой дороге. Как бы там ни было возница был прав – нам было не по пути.
– Пива, хозяин, – бросил я, – пива и чего-то пожрать… В корчме, кроме меня никого не было, и когда хозяин принес заказанное, он сел напротив меня. Я откусил кусок хлеба и зачерпнул ложку похлебки. Она была неплоха, как для человека, что два месяца не притрагивался к нормальной еде. Пиво я только пригубил – я знал, что отвык от хмельного и теперь не мог предположить, как оно на меня подействует.
– Что нового в мире, хозяин? – спросил я, наконец. Он пожал плечами:
– Откуда мне знать. Я думал ты что-то расскажешь.
– Меня давно не было в этих краях.
– А где ты был?
– А нигде. Хозяин воздохнул:
– Какой вопрос таков ответ…
– В лазарете валялся. Так что тут у вас происходит?..
– Да ничего особенного. Граф ди Рикс собирает новую армию против своего кузена…
– А что случилось со старой армией?
– Он ее разогнал. Прошлая война не удалась, трофеев нет, платить нечем… Я согласился:
– Логично… Но с такой экономией в следующей драке он может рассчитывать только на себя и своего оруженосца… В любом случае не на меня… Хозяин посмотрел на рукоять своей сабли
– Но тема интересная?
– Все может быть…
– Под городом стоит барка Гильдии. Пропороли днище и отстали от остальных. Теперь капитан ищет себе человека в охрану на рейс.
– Куда рейс?
– К устью. Дорога в один конец. Капитан хочет сплавится, пока на реке не стал лед… Уже интересней? Я кивнул. Направление было, пожалуй подходящим. Может, я терял немного по времени, – но все, что у меня было это время, время и еще раз время.
– Конечно оно да, но что, в окрестностях мало безработных людей с длинными ножами?
– Людей-то много, а вот брать первого встречного боязно. Не сильно хочется этот самый нож да в спину получить… На улице загрохотали копыта. По стуку копыт я подсчитал лошадей –трое. Через некоторое время в дверях появилось троица в военной форме: унтер с нашивками за бои и переходы, а с ним два юнца, наверное, недавно призванные рекруты…
– Коней напоить, нам похлебки… – бросил еще через порог унтер. Хозяин ушел исполнять его заказ. Солдаты присели за стол у скамьи – я подумал, что рядовые довольно похожи друг на друга, будто они братья. Но потом решил, что сходство придает им форма и стандартная армейская прическа – верней ее отсутствие. Война всех нас делает братьями по оружию, с какой бы мы стороны не были… Пока хозяин готовил им еду, унтер-офицер подошел ко мне…
– Салют… – бросил он. Я напрягся. Но от грубости не удержался:
– Фейерверк!
– Документы у тебя имеются?
– А вот мои документы… – проговорил, хватаясь за рукоять сабли. Я успел вытянуть ее на полтора дюйма, пока не заметил, что унтер-офицер не реагирует на мое движение. Я резко задвинул клинок обратно в ножны.
– Да ладно, не кипятись, солдат – проговорил унтер: ты откуда?
– Из-под Сиенны, семнадцатый корпус полевой жандармерии… Он утвердительно кивнул. Как мне показалось с сочувствием. Потом спросил:
– Не ты порешил на тракте бандитов?
– Не я. – Пришлось мне соврать.
– Правильно, не ты. Их было трое, а ты один… Я доел свою похлебку и уже собирался вставать, но пришлось медленно цедить пиво, ожидая когда уйдет унтер-офицер.
– А куда ты собираешься?
– К морю.
– Ты моряк? Но навигацию скоро закроют… Слушай, мой тебе совет… Не как солдат солдату а по-человечески…В деревнях мужиков не хватает, осел бы, повесил саблю на стену, женился… «И плодил солдат для новой войны…» – подумал я. Но в слух сказал:
– Это всегда успеется… – Я все же поднялся из-за стола и положил монету рядом с пустой тарелкой: Мне пора…
– Как знаешь, солдат… Выйдя из трактира, я немного постоял на крыльце. По небу плыли облака – они казались такими тяжелыми, что должны были бы упасть и раздавить этот мир. Но они почему-то не падали…
Чужие башмаки натерли ноги. Ботинки, снятые с бандита на дороге я выбросил за борт: один утонул сразу же, второй долго плыл за нами, но потом прибил к камышам. Мне пришлось опять обуть башмаки, в которых я вышел в эту дорогу. Я думал, что они разносятся, но в результате мне пришлось разнашивать свои ноги. Кажется, я никогда не растирал ноги так жестоко. За ночь раны затягивались, утром же я обувался, и первые шаги давались мне с жуткой болью. Но потом корка срывалась, кровь смазывала ноги, и идти становилось легче. Затея с баркой была, пожалуй, самой удачной в той дороге. Собеседование с хозяином я прошел быстро, показав превосходство над своими оппонентами – сперва над каждым, потом над всеми тремя вместе. Теперь медленные воды несли меня к морю и мои ноги отдыхали. Чтобы не ходить босиком, корабельный плотник соорудил мне простые сандалии – дощечки с двумя веревками. Они гремели по палубе, и, верно, распугивали всю рыбу на многие мили. Барка была гружена непотопляемым грузом – строевым лесом. Этим, кстати и объяснялось то, что пропоров корягой днище и нахлебавшись воды, она не затонула. По сути, это было самое простое корыто – плоскодонное, с одной мачтой. Когда я был маленьким, я смастерил маленькую копию такого же корыта: взял плоскую доску, пробил в ней дырку, вставив в него палочку-мачту. Из куска бумаги я соорудил парус, раскрасив его чернилами. Но как только я спустил свое судно на воду, оно перевернулось и рисунки на парусе, на которые у меня ушло столько времени, безвозвратно расплылись. Я спросил у капитана, почему так произошло.
– Это целая наука, парень, – ответил он: Есть такая вещь: центр тяжести. Он должен быть ниже центра давления. Давление выдавливает вверх, тяжесть тянет вниз. Иначе при малейшем толчке судно перекинется. То есть примет положение, когда тяжесть приложена ниже. Так бывает если загрузить трюмы чем-то легким, а палубу – тяжелым.
– Здорово, – ответил я. И правда сложно…
– Для этого есть человек, который отвечает за погрузку и разгрузку: это суперкарго…
– Хорошо, вот сейчас мы под парусом, но еле плывем и по течению, а как вы вверх подымаетесь?
– Вверх мы идем почти пустыми, стало быть осадка у нас меньше. И ветру легче нас толкать… Хотя, пока подымаешься, пару раз ее волочь надо на канате…
– А как же весла? – спросил я.
– Да мы тогда на гребцах разоримся… Сказать, что капитан был меркантилен, это значит не сказать ничего. Он мыслили категориями пудов, миль и дней. Река была его жизнью – он знал про нее все, что, впрочем не мешало ему не обращать внимание на то, что творилось на ее берегах. О прошедшей войне он вспоминал с нежностью: армия за перевозки платила мало, но работа была всегда. За год в школе, мы не слышали ничего, что происходило в мире. Кой-какие слухи докатывались, но никто не ручался за их достоверность. И с возвращением в мир людей, мне стоило придумать легенду, оправдывающую мое незнание. Сперва я хотел назваться моряком, вернувшимся из далекого плавания, но мой опыт пребывания в море сводился к трем дням, в которые я не постиг никакой премудрости, впрочем, сполна хлебнув морской болезни. Потом я думал держаться идеи о ранении и длительном пребывании в госпитале. Но я так и не подобрал подходящей болезни: за год раненый или выздоравливает или помирает. Миссию в далекую страну я тоже отмел – даже если скрыть цель за клятвой о неразглашении, мне понадобилось бы слишком много перекрестных ссылок. И я молчал. Когда заходил разговор о событиях прошедшего года, я глупо улыбался, неуверенно кивал или пожимал плечами. Я молчал и слушал.
Хунта, как водится, оказалась недолговечной, и прекращение войны оказалось чуть не единственным, что они успели сделать. Вчерашние друзья, генералы принялись плести заговоры против друг друга, губернаторы один за другим отказывались принимать их власть, тем самым превращая себя в удельных королей. Заключив мир со внешним врагом, хунта ввергла страну в раздробленность и хаос неповиновения. Казалось, врагу осталось доколотить всех по одиночке. Но этого не произошло – во-первых победители и так проглотили больше, чем могли переварить. Во-вторых внешняя угроза могла объединить суверенов – общий враг был еще свеж в памяти. А в третьих что с них, недобитых, взять. Мелкая рыбка – костлявая ушица…
Лодка плыла медленно – за день мы проходили миль сорок, но река петляла и по прямой это составляло не больше тридцати. Нас, пеня веслами воду, обгоняли галеры, ползли низкие патрульные мониторы. В начале второй недели моего плаванья, река замедлила свое движение, а вода стала густой, усеянной водорослями.
– Самое страшное начинается, – бросил капитан: к Дельте подходим… Река, в нижнем течении разбивалась на множество рукавов, разделенных островами. Основных проходов было два, остальные оставались плохо изучены – после каждого разлива они меняли свои направления, дробя или даже сметая острова, или, напротив воздвигая мели. Это был то участок пути, из-за которого меня собственно и нанимали – в плавнях иногда прятались пираты. Бывало, против них направляли регулярные части, но результатов это никаких не приносило. Было дело, один монитор попытался преследовать пиратский ял, но налетел на банку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30