– Вытирай руки.
– Умывай ноги, – добавил Эдик.
– Пиджак, жилетка, брюки, – сказал Шурик.
– Ботинки-буги-ноги, – докончила Лариска. – Это припев такой будет «Буги-ноги».
– О! – сказал Валерка. – Буги-вуги получилось. – Он заиграл буги-вуги и запел. – Ботинки – буги-вуги! Ботинки-буги-ноги! Буги-вуги! Буги-ноги!Это фишка! У этого припева будет дикая популярность!
– С хрена ли она будет? – спросил Коля. – Я вот не понимаю, о чем эта песнь?
– Чего тут непонятного? – спросил Шурик. – Негр удол-бался и сбежал от хозяина с юга на север. Призыв к свободе.
– Негров, – добавил Эдик.
– А, – понял Коля. – Но все равно песня плохая, и тема у нас в стране не покатит. Свобода негров – это вчерашний день.
– А мы сделаем акцент на обдолбанность. На наркотики, то есть. И покатит. Наркотики – это сегодняшний день.
– А кто же будет петь? – спросил Коля с сомнением. – Для буги-вуги у вас ни у кого голос не подходит. Из вас никто буги-вуги петь не может.
– Тогда ты споешь, если такой умный.
– А что, – Коля посмотрел на небо. – Могу спеть. Не налажаю, как некоторые. – Он опустил голову и посмотрел с улыбкой на Эдика.
– Давайте дальше писать, а то забудем, – сказала Лариска.
– Гребет по Миссисипи, – сказал Валерка.
– Английский пароход, – добавил Шурик.
– Американский только, – поправила Лариска.
– Канадский.
– Хорошо.
– Гребет по Миссисипи.
– Канадский пароход…
– И капитан весь в синем…
– Дубинкой негра бьет.
– Бьет негра по прическе…
– Бьет негра по рукам…
– Бьет негра по матроске…
– И по его ногам.
– А тут припев «Буги-ноги»!
– Точно.
– Нормально пока получается.
– Хорошо бы на английский перевести.
– Негры сдохнут.
– Давайте писать, расисты!
– Негр в трюме травку курит…
– Черномазый психодел…
– И по Африке тоскует…
– Где впервые забалдел.
– Лучше прибалдел.
– Пусть.
– И припев.
– И всё! Два раза в конце повторим.
– Запев, припев и допев.
– И припев два раза в конце.
Песня всем понравилась. Строчку «Капитан весь в синем», Лариска предложила заменить на «Капитан из Бразилии».
– Так культурнее, – объяснила она. – Как у Вертинского.
– Президент Бразилии, – поправил Коля. – Это лучше. Песню переписали в блокнот и записали на диктофон, на всякий случай.

– 4 –
– Чем-то воняет, – сказал Валерка, поведя носом.
И действительно. Воняло так, как будто поблизости в кустах кто-то сдох и протух. Все заметили это, еще когда писали песню, но каждый подумал, что это кажется только ему одному, и ничего не сказал. И только Валерка так не подумал. Он вообще оригинально мыслил. Нестандартно и независимо.
Теперь, когда он произнес это вслух, все опять обратили внимание на вонь.
– Как будто корова сдохла.
– Почему корова?
– Она большая и воняет сильно. Отстала от стада, заблудилась в лесу и сдохла.
– Не может быть. Здесь деревня рядом. Ее бы по мычанию нашли. По звукам «му-у»!
– Ой! Мне страшно! Зачем ты так мычал? Как псих! Я испугалась!
– Му-у! НЕ БОЙСЯ, ЭТО Я, ТВОЙ СКЕЛЕ-ЕТ АБРАМ-М-М!
– Шурик, заканчивай!
– Чем-то воняет, правда… Спать не сможем.
– Давайте переедем.
Все подумали, что надо бы конечно переехать, но уж больно неохота двигаться. Опять сниматься, загружаться, переезжать, раскладываться… Офигеешь! Каждый про себя подумал, что если кто предложит переезжать и если все поддержат, то и он поедет, а сам инициативу проявлять не будет.
Никто не предложил.
Начали потихонечку располагаться на ночлег. Коля спал обычно в машине. Лариску клали в палатке между пацанами, для общественного контроля.
Коля сказал:
– Сегодня лягу с вами в палатке.
– Там и так тесно. Дышать нечем.
– Спи в машине.
– Не могу. Меня чего-то тусует.
Все тоже чувствовали тревогу, которая заполняла темные уголки организма. Каждый решил, что это отходняк, и старался не обращать внимания.
– Хорошо, спи в палатке.
– Только не лапай меня во сне.
– Нужна ты мне. Я тебя и наяву не лапаю.
– Грубиян.
– А что, надо лапать, что ли? Если надо, могу… – он протянул вперед руку.
– У себя лапай.
– У себя неинтересно, когда рядом солистка.
Залезли в палатку. Улеглись. Натянули на дверь сетку от комаров.
– Не выключайте фонарик, – попросила Лариска.
– Батарейки жалко. Сядут же.
– Новые купим. Всё же выключили.
Коля тут же захрапел. Его разбудили.
– В машину пойдешь.
– Идите вы, знаете куда… Полежали, но сон не шел.
Вдруг что-то засвистело, в следующую секунду раздался оглушительный взрыв. Палатку так тряхнуло, что неизвестно, как она вообще устояла.
– Что это?! – Лариска прижалась к Валерке. – Что это было?!
– Не знаю, – прошептал Коля. – Но, по-моему, нужно отсюда сматываться, пока не поздно…
– Ребята, – прошептала в темноте Лариска, – мне кажется, кто-то ходит у палатки…
– Тихо, ты…

– 5 –
Кто-то закричал снаружи:
– Выходи по одному!
Ребята застыли. Они еще надеялись, что это кричат не им.
– Эй, в палатке, предупреждаю последний раз! Если через пять секунд не выйдете, открываем огонь!
Таких угроз ребята никогда до этого не слышали, но поняли, что с ними не шутят. Клацание затвора подтвердило это дело.
– Ну! – закричал голос. – Раз, два, два с половиной… Ребята, наталкиваясь в темноте друг на друга, ринулись к выходу. Палатка завалилась и стала похожа на завязанный мешок, в который насовали маленьких поросят.

– 6 –
Пока музыканты барахтались, кто-то снаружи поджег палатку и дико засмеялся. Палатка вспыхнула. Музыканты внутри закричали от боли и страха. Всем туристам известно, что средняя палатка сгорает секунд за десять. Но эти десять секунд показались ребятам вечностью. Вечными муками. За эти секунды они сильно обгорели, получили страшные ожоги, одежда сгорела наполовину, от волос остались дымящиеся клочки. И когда палатка догорела, на ноги поднялась уже не современная городская молодежь в модном прикиде, а погорельцы неопределенного времени и места действия.
Когда они немного пришли в себя и смогли воспринимать, кроме боли и страха, что-то еще, то увидели перед собой двух солдат в плащ-палатках, со старинными автоматами, с большой круглой шайбой, вместо рожка.
Из темноты вышел третий – старик в телогрейке. Из-под кепки у него торчала красная повязка, похожая на повязку дружинника, только на лбу.
– Ну что, пидаразы, наркоманы, фашисты, шпана?! – спросил он, как Костя Кинчев. – Выкурили вас из вашего гнезда разврата? Хе-хе-хе! А ну, стройся живо! – прокричал он так громко и резко, что ноги рок-музыкантов сами выполнили приказ пожилого.
Пожилой прошелся вдоль шеренги и крякнул:
– Не по росту, бляха-муха, встали! Считаю до двух, чтобы встали по росту!
Спотыкаясь и задевая друг друга, ребята задвигались и встали как положено.
– Другое дело, – старик засмеялся сухим каркающим смехом, от которого по спинам побежали мурашки, а остатки опаленных волос поднялись дыбом. – Значит так, – продолжил он, отсмеявшись. – Попались, супчики! Быстро мы вас накрыли. Ха-ха-ха! От русских не уйдешь! Мозолистая рука русской народной расправы сожмет так, что от вас только кусочки костей и жира останутся, – он выставил перед собой тощий кулак и поднес его к носу Коли Дурова, который стоял ближе всех. – Фарш от вас, господа, останется, который мы скормим своим собакам, чтобы они стали еще немного потолще, еще немного позлее и побеспощаднее гамкали на наших врагов!
Старик явно был сумасшедший. Какой-то полный бред он нес, какую-то чепуху! И это всем очень-очень не понравилось.
– Да что тут происходит, в самом деле?! – закричала Лариска. – Кто вы такие?! Что за шутки?!
– Что за шутки? – переспросил старик. И в голосе его прозвучало холодное железо садизма. – Что за шутки? Ты хочешь узнать, американская шлюха, кто мы такие? – Он медленно подошел к Ларисе. Лариса попятилась. Ее глаза округлились. – Куда?! Стоять, тварь! Выровнять носки! – он ткнул пальцем вниз. – Выровнять носки, я сказал!
Девушка подвинулась.
– Вот так… – Старик схватил Ларису за майку и дернул на себя. Майка порвалась. Из-под нее выскочила, как на концерте, большая Ларискина грудь.
– Ой! – Лариска закрыла грудь обеими руками. – Что вы делаете?! – У нее выступили слезы.
– Гы-гы-гы! – загоготал старик, широко раскрыв рот.
– Ты, мудак! – Коля Дуров бросился между стариком и Ларисой. – Ты что делаешь?!
Но сразу же отлетел на землю и схватился руками за разбитый затылок. А над ним стоял и ухмылялся толстый солдат с занесенным прикладом.
– Прыгучий какой, – сказал солдат. – Еще раз прыгнешь, и твоя голова расколется, как тыква, на вашем американском свинячем празднике!
Коля попытался подняться на четвереньки, но солдат пнул его сапогом по копчику. Дуров отлетел вперед и корчился от боли, скребя пальцами землю.
– Поняли, мистеры-твистеры?! – сказал старик. – Еще кто дергаться будет – расстрел на месте! – Он вытащил из кармана клочок бумаги, развернул, посмотрел на всех строгим взглядом и стал читать. – Народный Комиссариат Внутренних Дел сообщает, что в деревню Красный Бубен бешеными собаками американского капитализма запущена летающая тарелка с экипажем шпионов-диверсантов, которые имеют задание разъезжать по России на машине и развращать нашу молодежь проамериканскими песнями…
Что за чушь нес этот ужасный странный старик. Что за НКВД?! Какое НКВД в наше время?! И вообще, говорил он что-то несуразное! Но возражать, после того, что сделали с Колей и Лариской, было страшно. Коля до сих пор корчился на земле. А Лариска стояла зареванная и бледная, прикрыв грудь руками.
Старик приподнял шапку и поскреб грязными пальцами лысину. Звук получился такой, как будто он скреб железом по кости.
Ребят передернуло.
– …Нашими «катюшами» американская тарелка была подбита. Но диверсантам удалось попрыгать вниз на парашютах… кхе-кхе… и временно укрыться в темном лесу около родной деревни. С целью обезвредить засевшего в лесу противника, была послана группа «Рок-н-ролл Мертв» в составе: Колчанова Андрея Яковлевича, это я, – Колчанов улыбнулся, •– бойца Стропалева Михаила и бойца-инвалида без рук Андрея Жадова.
Тот, которого назвали Жадовым, мотнул плечами, плащ-палатка слетела на землю, и все увидели, что он действительно без рук. А пустые рукава гимнастерки заправлены за солдатский ремень. Тем не менее на шее у бойца висел автомат.
– …При задержании шпионов, – продолжал читать Колчанов, – приказано устроить над ними полевой суд и расстрелять врагов на месте. Лица трупов обезобразить, а трупы облить керосином и сжечь. А что останется, растолочь в костную муку и скормить свиньям… чтобы не получилось, как с семьей Николая Кровавого… Уничтожить так уничтожить…
– Да вы что! – не выдержал Валерка. – Какие мы шпионы?! Мы русские, как и вы! Какие тарелки?!.
Колчанов резко выкинул вперед руку и схватил Валерку за яйца.
– Русские?! – он приблизил свое лицо к лицу Валерки, обдав его смрадным запахом, и крутанул руку с яйцами на полтора оборота по часовой стрелке.
Валерка взвыл.
– Русские так не воют, – сказал старик. – Так воют американские шакалы, которые называются у вас койоты! Это раз! Русские так не одеваются, так не стригутся, и от русских так не воняет дерьмом! – Он ударил свободной рукой Валерке в глаз. – Русские пьют водку, а не курят дурь! – Старик засунул руку Валерке под косуху и вытащил оттуда пакет с травой. – На, жри, падло американское! – Он впихнул мешок Валерке в рот. Трава посыпалась на грудь. Изо рта у Валерки потекла зеленая слюна. – Русские не пишут таких песен Ботинки-буги-ноги!А тем более их не поют! Русские поют песню Расцветали-яблони-и-груши!Три-четыре!
Солдаты затянули «Катюшу»:
Рас-цве-тали-ябло-ни-и-гру-ши По-плы-ли-ту-маны-над-ре-кой Вы-хо-ди-ла-на-бе-рег-Ка-тю-ша На-вы-сокий-бе-рег-на-кру-той… Ой-ей-ёй – страшно громыхало эхо над макушками деревьев. И совы под-ухивали им – полуночные бэквокалистки черного леса.
Колчанов одной рукой дирижировал в воздухе, продолжая другой держать Валерку за яйца. В конце каждого куплета он сжимал кулак, и Валерка истошно вопил.
– Вот как поют русские солдаты, – сказал он после песни. – И вот как воют американские шпионы в бессильной злобе им помешать! – Он разжал руку, и Валерка повалился на землю без чувств. – Вставай, америкашка, – Колчанов пнул его ногой. – Если бы ты был русский, ты бы не валялся в грязи, как теперь, а сражался бы до конца за свои тухлые яйца! Хе-хе! До конца тебе, впрочем, осталось немного. – Он пнул Валерку еще раз и подошел к Ларисе. Лариса замерла. От страха она перестала дышать. – Что, боишься меня, шлюха? А титьки свои показывать не боялась русским людям? А?! Давай, покажи нам титьки, – он дернул Лариску за руку.
– А-а! – закричала девушка, пытаясь прикрыться второй рукой. Но Колчанов дернул за вторую.
– Не сметь! Перед придурками тебе обнажаться не стыдно, а перед русскими солдатами стыдно?! Пусть русские солдаты посмотрят, они заслужили это право! Они, может, такого всю войну не видели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91