К тому же, пока их решения принимались вычислительными
устройствами, у них нет средств, позволяющих им знать, правильны эти
решения или нет. Они знают только то, что ответ на поставленный вопрос -
лучший, если учесть их силы и мощь их компьютеров. Поэтому, как они
отступили без сомнений, но с глубокой внутренней болью при мысли о том,
что они оставляют свои миры на съедение Орде, так и вернулись без лишних
вопросов. Они вернулись в сражение, не уверенные в его благополучном
исходе, но с такой глубокой внутренней отвагой, на которую только были
способны.
Майлз почувствовал, как рядом с ним зашевелился Луон. В этом движении
присутствовала некая нерешительность, говорившая, что серокожий отказался
от намерения заставить центрогалактиан признать свою трусость. Сейчас
стало ясно, что таким образом говорить с ними бессмысленно. Потому что они
не сделали ничего, кроме послушания своим отличным правилам поведения.
- Спасибо, - поблагодарил Майлз. - Сейчас мы поняли.
- Мы рады, - сказал высокий центрогалактианин. - Но есть кое-что, что
бы мы хотели узнать у тебя.
- Давайте, - согласился Майлз, уже зная, что он услышит дальше.
- Из всех, присоединившихся к нам в Боевом Порядке, вы двадцать три -
единственные, кто не подчинился нашему приказу отступить и спасаться.
Вместо этого вы совершили явно бессмысленный поступок. Вы одни атаковали
Серебряную Орду. И все же вы - разумные существа, хотя и примитивные. Вы
должны были понимать, что любой ваш поступок не спас бы ваши миры и
цивилизации от Орды среди звезд нашей Галактики. К тому же вы знали, что
ваш крошечный корабль ни на миг не мог задержать продвижение Орды. Короче,
вы знали, что ваша атака ни к чему хорошему не приведет и вы только зря
потеряете жизни. Поэтому мы, те, кто гораздо старше и мудрее вас, должны
понять, почему вы это сделали. Мы не понимаем. Почему вы безо всякой
надежды вступили в бой с Ордой? Или вы каким-то образом знали, что это
заставит и нас присоединиться?
Майлза поразило то, что он впервые услышал, чтобы кто-то из
центрогалактиан задавал вопрос. Это означало только одно. Развитая раса
решила, что Майлз и другие обладают какими-то устройствами внутри умов и
тел, которые превосходят вычислительные машины центрогалактиан.
- Нет, - ответил Майлз. - Мы не ожидали вашего возвращения. Мы знали,
что атакуем Орду на свой страх и риск и что с нами произойдет, если
останемся в одиночестве.
- Да, - произнес центрогалактианин. Затем, после секундной паузы, он
продолжил, как показалось Майлзу, немного тяжеловесно: - Мы были почти
уверены, что вы не ожидали помощи. Но если это действительно так, вопрос
остается, почему же вы это сделали.
- Нам не оставили выбора, - ответил Майлз.
- Не оставили выбора? - центрогалактианин удивленно посмотрел на
него. - У вас был выбор. Уйти, как приказано.
- Нет.
Еще раз Майлз почувствовал, что находится между двух точек зрения -
центрогалактиан и его товарищей по экипажу. Ни одна из них полностью не
раскрывала ситуацию и то, что произошло во время их встречи с Ордой.
Сейчас Майлз не мог удовлетворить ни тех ни других, даже если бы заставил
понять то, что понял сейчас.
- Может быть, из-за того, как вы сказали, что мы - примитивные по
отношению к остальным в Боевом Порядке, - медленно произнес Майлз. - Но мы
делали выбор не головой, а сердцем. Не думаю, что могу объяснить вам это.
Я только расскажу, что это такое. Вы не можете взять таких, как я сам, и
тех, кто со мной, отвечающих за свой народ, и поставить нас между врагом,
несущим полное уничтожение, и этим народом и ждать, что мы сможем отойти в
сторону, оставив наши миры беззащитными только из-за того, что логика
говорит о проигрыше в сражении.
Он сделал паузу. С самого начала огромный шар, заполненный зрителями,
оставался безмолвным, но Майлз все же чувствовал на себе сфокусировавшееся
внимание, задержанное дыханием сотен тысяч или миллионов слушателей. Он
продолжил:
- Может быть, я вообще не могу заставить вас понять это. Но если бы
мы ушли без боя, то оставили бы наши цивилизации на смерть. И мы не смогли
это сделать. Мы из другого теста и не можем хладнокровно спасаться, если
наддам народам грозит опасность. Спасение при таких обстоятельствах
потребовало бы такого самоконтроля, которым никто из нас не обладает.
Он снова прервался. Шар по-прежнему слушал.
- Наш народ, - продолжил Майлз, - часть нас, как руки и ноги - части
нашего тела. Мы не можем покинуть их ради спасения бесполезного обрубка.
Если смерть найдет наши планеты, то последнее, что мы сможем сделать, это
встретить смерть вместе с ними. Мы не принимали никаких обдуманных
решений. Повторяю, здесь сработал инстинкт: убить как можно больше врагов
прежде, чем убьют нас. Если бы мы улетели, и обнаружили наши цивилизации
мертвыми, ТОГДА мы все равно напали бы напали на Орду. Не задумываясь, мы
попытались бы уничтожить как можно больше до того, как убили бы нас.
Майлз замолчал. Тишина, последовавшая за его словами, длилась долго.
Но наконец ее прервал высокий центрогалактианин, стоявший посередине
вместе с экипажем "Боевой Шлюпки".
- Тогда мы оказались правы, - медленно произнес он. - Именно ваше
примитивное естество вызвало это, а понять этого мы не могли из-за того,
что давно его лишились. Вы все еще стоите на той ранней дороге, которую мы
уже давным-давно покинули. Только не подумайте, что мы менее вам
благодарны из-за того, что вы нам только что сказали.
Он чуть повернулся, чтобы смотреть прямо на Майлза. Казалось,
центрогалактианин говорил только с ним.
- Неважно, откуда это пришло - из желания, от ума или инстинкта, факт
остается фактом: вы изменили ход сражения и спасли нашу Галактику. Что мы
можем сделать для тебя и остальных, чтобы отблагодарить вас?
Майлз уже приготовился к этому вопросу. И сейчас он ответил быстро,
прежде чем смог сказать кто-нибудь из экипажа "Боевой Шлюпки".
- Мы хотим остаться независимыми, - ответил Майлз, - а многое из
того, что вы можете нам дать, повредит этому. Но есть несколько вещей...
Нас собрали вместе на борту "Боевой Шлюпки", и мы хотим, чтобы наши расы
поддерживали между собой связь. Поэтому дайте нам корабли или научите, как
строить свои собственные, чтобы наши двадцать три цивилизации могли
общаться.
- Корабли и необходимые знания, которые вы просите, - ваши, - ответил
центрогалактианин. Он помедлил. - И если в будущем вы захотите от нас
чего-нибудь еще, мы предупредим, как с нами связаться.
- Спасибо, - поблагодарил Майлз. - Но я думаю, это не потребуется.

17
Осеннее солнце заканчивающегося года подходило к полуденным часам над
высокими берегами Миссисипи около Миннесотского университета, когда посол
расы, называющей себя Рахсеш, вышел из правительственной машины,
остановившейся на дороге, тянущейся по западному берегу реки. Люди в
штатском охраняли небольшую зеленую лужайку, бегущую к краю обрыва. Узнав
инопланетного посла, охрана пропустила его через свои ряды. Он один пошел
по траве туда, где спиной к нему стоял человек, рисовавший на большом
мольберте. Девушка брюнетка, читая, тихо сидела рядом с ним на раскладном
стульчике.
На художнике были светлые брюки и белая рубашка с закатанными
рукавами. На его голых руках, кистях и пальцах виднелись полосы серой,
голубой и желтой краски, а полотно потяжелело от мокрых красок разных
цветов. Посол с Рахсеша, подойдя тихо и осторожно, встал у его плеча.
- Я прервал тебя, друг Майлз? - спросил он рисовавшего.
- Нет, - Майлз покачал головой, не оглядываясь. - Я уже все сделал,
Луон. Осталось только несколько завершающих мазков. Ты встречался с моей
женой Мэри?
- Нет. Я польщен этой встречей. Продолжай заниматься своим делом,
друг Майлз, я могу подождать.
- Нет. Слушай, - спросил Майлз, не поворачиваясь, - ты знаешь, что ты
первый? Никто из экипажа "Боевой Шлюпки" еще не добрался до Земли?
- Я думаю, они скоро будут здесь. Разве все цивилизации выбрали своих
бывших представителей послами? Мне кажется, могут найтись некоторые, кто
пожелает прислать кого-то другого.
- Не сейчас, - возразил Майлз. Его заостренная кисточка легко
прикоснулась к холсту, оставив после себя желтизну. - Все двадцать три
цивилизации ищут максимум понимания у других, которое возможно только
через тех, кто уже познал других. Я уже попытался высказать это в
отправленном мною послании другим расам. Ты должен был заметить мою
рекомендацию в письме, посланном на Рахсеш.
- Я заметил, - ответил Луон, всматриваясь в холст с некоторым
интересом и удивлением. - Но я подумал, что эта рекомендация скорее всего
объясняется чем-то, что касается меня.
- Нет, - сказал Майлз.
В течение нескольких секунд они молчали. Майлз работал над своей
картиной.
- Помнишь, друг Майлз, - задумчиво произнес Луон, - когда
центрогалактиане спросили тебя после сражения с Серебряной Ордой, что мы
хотим в награду, и ты ответил им, даже не посоветовавшись с остальными.
- Помню, - ответил Майлз, не отрываясь от рисования.
- И сейчас, - тихо проговорил Луон, - ты созываешь встречу в своем
мире, говоря от имени всех наших цивилизаций и опять единолично. К тому же
в твоем приглашении, друг Майлз, не говорится ничего о том, что нам надо
обсудить.
- В нем сказано, - поправил Майлз, - что сначала тема должна быть
обсуждена только среди нас - двадцати трех, кто видел центрогалактиан и
Серебряную Орду.
- Правда, - продолжал Луон, - и то, что этого оказалось достаточным,
чтобы удовлетворить мое правительство и, думаю, правительства остальных
цивилизаций. Но я спрашиваю тебя, друг Майлз, будет ли этого достаточно,
чтобы хватило всем двадцати трем, когда мы соберемся лицом к лицу.
- Ладно. Ты спросил меня, - ответил Майлз и перестал коситься на
заходящее солнце, осветившее своими лучами университетские здания,
деревья, берега и реку: всю сцену картины Майлза. - И ты решил появиться
пораньше, чтобы первым спросить меня про это.
- Я был твоим первым помощником, - мягко напомнил ему Луон.
- Точно, - подтвердил Майлз, выпрямляясь и отойдя с кистью в руке на
шаг от холста, чтобы издалека взглянуть на созданное. - Все верно, друг
Луон. Я дам тебе ответ. Я опять созвал всех нас, чтобы обсудить, как в
конце концов забрать у центрогалактиан бразды правления Галактикой.
Его слова прозвучали уверенно в теплом летнем воздухе. Но Луон
воспринял их в тишине, которая все длилась и длилась.
Майлз продолжал, не прерываясь, смотреть на холст. Он сделал один шаг
вперед и нанес еще несколько небольших мазков кистью номер десять, которую
слегка обмакнул в желтый. В конце концов позади него опять заговорил Луон:
- Мои люди подумают об этом. Если ты, друг Майлз, станешь умственно
недееспособным, я отброшу дружбу и уважение, питаемое к тебе, и
проинформирую остальных - как членов экипажа, так и их расы.
- Как хочешь, - сказал Майлз. - Между тем, почему бы тебе немного не
подумать над моими словами? Я не говорил о том, что мы потесним
центрогалактиан завтра, или через год, или тысячу лет. Я имел в виду, что
мы в конце концов сместим их и надо обговорить это уже сейчас.
- Разве ты забыл, - Луон перешел почти на шепот, - о количестве их
кораблей, участвовавших в Боевом Порядке? Неужели ты забыл о количестве
самих центрогалактиан, находившихся в каждом из них? И что мог сделать
о_д_и_н_ из них с нашим кораблем и всем экипажем? Ты можешь себе
вообразить, сколько их живет на всех планетах в центре Галактики? Ты
можешь себе это представить, и вдобавок тысячелетнее техническое
превосходство, и по-прежнему продолжаешь настаивать на своем?
- Точно так. Я не отказываюсь, - спокойно ответил Майлз, окончательно
положив свою кисть в банку с мутным скипидаром, стоящую на маленьком
столике слева от мольберта. - Потому что лицо цивилизации определяет не
количество или технология. Мы поняли это после нападения Орды.
- Мы, друг Майлз? - глаза Луона сузились настолько, что превратились
в желтые полоски на его сером лице.
- Помнишь, как центрогалактиане оплошали перед всей Галактикой, когда
Орда пошла в наступление. Я не думаю, что ты забыл это.
- Забыть? Никогда, - медленно произнес Луон. Его глаза снова
расширились.
- Подумай! - сказал Майлз, впервые повернувшись к нему лицом. - Ничто
не исчезает так быстро, как память о великой борьбе. Вот сейчас наша
планета потрясена и пробуждена к жизни своим спасением от Орды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23