..). Впрочем, шок очень скоро, хотя и неохотно, уступает место восхищению его идеей. В самом деле, достаточно как следует размазать компьютер, и вы получаете параллельную машину с астрономическим числом процессоров. Каждый процессор выполняет одну и ту же программу, но с разными данными. Все что вам нужно – схлопнуть систему именно в тот процессор, который найдет иголку в математическом стоге сена. Вот и первая в мире служба по взламыванию сверхнадежных кодов, ведь они все построены на разложении на множители гигантских чисел. Ох какое состояние можно на этом сделать! От клиентов отбоя не будет – во всяком случае, пока об этом не узнает слишком много народа и люди не перестанут доверять таким кодам.
Я спрашиваю:
– Откуда ты знаешь, что я просто не заставлю машину сделать ошибку? Ведь с замками я поступал именно так. Возьму и выберу состояние, где что-то портится и свет загорается при неверном ответе.
Он пожимает плечами:
– В принципе это возможно, но я принял меры, чтобы минимизировать относительную вероятность такого варианта. В любом случае ничего не стоит проверить полученный ответ. Если он окажется неверным, мы можем попробовать еще раз.
Со смехом я спрашиваю:
– И сколько же тебе заплатят за это? И кто? Правительство или частная компания?
Он с важным видом качает головой:
– Мне это неизвестно. Видишь ли, есть еще третья сторона, некий брокер... который тоже не склонен афишировать свое участие, не говоря уж о...
– Ладно, все ясно. Но ты сам сколько получишь?
– Миллион.
– Всего-то?
– Есть, э-э-э, определенный скептицизм, что вполне понятно. Когда метод будет апробирован, мы сможем поднять цену.
Ухмыльнувшись, я подбрасываю коробочку высоко в воздух:
– А какова моя доля? Мне кажется, девяносто процентов будет справедливо.
Он не улыбается в ответ:
– Канон понес существенные расходы. Мы еще полностью не расплатились за мод, который позволяет тебе размазываться.
– Вот как? А когда у тебя будет мод чистых состояний, я тебе вообще не буду нужен, верно? Вот я и хочу извлечь выгоду из своего положения. – Я начинал говорить это в шутку, но заканчиваю совершенно серьезно. – Выходит, это и есть истинный Ансамбль в твоем понимании? Взламывать коды для любого, кто готов заплатить?
Он ничего не отрицает. Просто молчит и смотрит на меня со своим обычным выражением затаенной душевной муки в глазах.
Мне бы следовало разозлиться, ведь он не только хотел меня надуть, но еще и совершил кощунство по отношению к Ансамблю. Однако на фоне патологического фанатизма других членов Канона его мелкое предательство выглядит просто умилительно человечным. Я очень стараюсь впасть в ярость, но – безуспешно. Единственное, что я чувствую, – укол зависти к человеку, который сумел так распутать свои цепи, что уже почти не замечает их. Похоже, что он практически полностью сумел восстановить свою личность, какой она была до того, как – если только он не был в то время ангелом, не допускавшим и мысли об обогащении за счет Ансамбля.
Моя зависть к нему, мое восхищение его ловкостью ведут к очевидному выводу – но, увы, сделать этот вывод не в моих силах. Я хорошо знаю, что за штука мод верности, и не могу не порадоваться, что Лу сумел от него освободиться. Однако это отнюдь не значит, что я способен пожелать такой же свободы для себя.
Он говорит:
– Предлагаю тебе тридцать процентов.
– Шестьдесят.
– Пятьдесят.
– Согласен. – На самом деле деньги для меня ничто, мне важен принцип. Мне хочется, чтобы он понял, что и меня можно считать почти полноценным человеком. – Кто еще в Каноне знает об этом?
– Никто. Пока никто. Я хочу поставить их перед свершившимся фактом. Уверен, они все согласились бы, что наши финансовые ресурсы следует пополнить, но мне не хотелось увязать в обсуждении деталей.
– Очень мудро.
Он устало кивает.
Он, как всегда, напряжен, исполнен чувства вины, терзаем мучительными сомнениями. Но теперь все это предстает в совершенно другом свете – наполовину как чистое притворство, наполовину как результат понятной усталости от тяжкого нагромождения множества слоев лжи. Впрочем, я не чувствую себя обманутым и одураченным. То, что я так долго заблуждался относительно его истинных мотивов, лишь придает добавочную прелесть неожиданной нормальности его рассудка.
* * *
Я размазываюсь за десять минут до того, как достать из кармана черный ящичек. Обычная предосторожность против некоторой дезориентации, наступающей после потери иллюзии свободы воли. Лампочка не горит. Я пристально смотрю на нее, но ничего не происходит. Любопытно, почему мое размазанное «я» до сих пор не выбрало то состояние, в котором лампочка загорается из-за неисправности? Видимо, оно выжидает, чтобы начали появляться состояния, где компьютер исправен и получен правильный ответ, чтобы с их помощью подавить ложный сигнал.
Я начинаю скучать, потом злиться, потом снова скучать. Как хочется включить «Н3»! Наверняка можно имитировать ее действие, выбрав состояние, где я «случайно» чувствую себя в точности так же, как под настройкой. Но моему размазанному «я» такие мелочи, видимо, нипочем. Подсознательно я жду, что в любую минуту могу услышать крик проснувшейся По Квай, и тогда придется все бросить. Правда, раньше такое случалось только при сильных эмоциональных потрясениях. А какие могут быть потрясения, если просто сидеть и смотреть на черную коробочку? Вот завтра – другое дело. Если мне завтра удастся сохранять спокойствие, может, я и уцелею. Хотя что значит «удастся сохранять спокойствие»? Ведь сам факт, что я мог разбудить По Квай и тем самым частично передать ей управление ходом событий, тоже надо учитывать при попытке узнать, разбудил ли я ее на самом деле. Бессмысленно пытаться выстроить цепочку причин и следствий. Самое большее, чего я могу добиться, это логической последовательности наступления событий в процессе работы и, до некоторой степени, их непротиворечивости post factum.
В четыре семнадцать лампочка наконец вспыхивает пронзительным синим светом. Я медлю, прежде чем схлопнуться. Такой невероятности я еще не достигал никогда. Сколько же виртуальных «я» погибнут на этот раз? Кажется, предшествующая «селекция» дает свои плоды – подобные угрызения теперь почти не мучают меня. Я по-прежнему не знаю, что происходит на самом деле. Но каждый раз, когда «я» выживаю после очередной предполагаемой гекатомбы, мне все легче поверить в свою неуязвимость. Я нажимаю «ВЫКЛЮЧИТЬ» и...
...и кто-то остается жив. Мои воспоминания непротиворечивы, память хранит лишь одну последовательность событий. Чего еще я могу желать? А если секунду назад десять в тридцатой степени живых человеческих существ действительно сидели здесь, гадая, когда же для них наконец загорится лампочка... что ж, они погибли мгновенно и без мучений.
В любом случае По Квай права. Быть человеком – значит непрерывно истреблять бесчисленное множество тех, кем мы могли бы стать. Будь это квантово-мистическая метафора или кровавая и осязаемая правда, лично я ничего не могу в этом изменить.
* * *
Неожиданно легко справившись с летаргией Зенона, я включаю сон и сплю почти до полудня. Потом я отношу компьютер в тот же магазин дешевой нанотехники, где покупал «Гипернову». (Знакомый стиль Лу. До чего же дикие у него представления о конспирации! Я даю себе клятву навести в этом деле порядок – если сегодня ночью все обойдется.) Лампочка на крышке до сих пор горит – хороший признак. Видимо, программа бесконечно повторяет перемножение найденных чисел и получает правильный ответ. Одно из двух – либо я вызвал такую неисправность, которая заставляет машину убедительно врать, либо наша нахальная попытка привела к желаемой цели, и независимая проверка скоро это подтвердит. Понятия не имею, как отнесутся наши недоверчивые клиенты к этому непостижимому подвигу. На их месте я бы заподозрил, что меня пытаются сбить с толку мощным потоком дезинформации. Наверное, расшифруют кучу настоящих секретных данных, а потом решат, что их специально подсунули им, чтобы окончательно запутать.
Бросив взгляд на квадратик безоблачного синего неба над головой, я громко хохочу.
У По Квай сегодня выходной, но не беда, я трижды успешно работал с «Ансамблем» при таких же условиях. Размазанные «Ник-плюс-(спящая)По Квай» уже освоили это искусство в совершенстве, и все нужные навыки надежно записаны в одной из наших голов (или в обеих сразу).
Я сижу в прихожей, под настройкой, но тем не менее полный томительного ожидания. Не слишком томительного, конечно, но достаточного для того, чтобы не погрузиться полностью в сторожевой транс. Я лениво играю с идеей, которая уже не впервые посещает меня: можно ли «украсть» «Ансамбль» прямо из головы По Квай, заказав моему размазанному «я» найти виртуальное «я», у которого «случайно» возникает конфигурация нейронов, в точности повторяющая «Ансамбль»? Единственное что непонятно – как размазанное «я» может убедиться в успехе, ведь для этого необходимо будет схлопнуться...
За обедом По Квай в отвратительном настроении. Я спрашиваю у нее, в чем дело.
– Да ни в чем. Просто осточертело, что все кому не лень командуют, грубят, затыкают рот.
– Опять Люнь?
– Да при чем тут Люнь! Все как всегда, ничего нового. Только сегодня это как-то особенно мерзко. Утром читала статью в «Физикл ревю» – совершенно новый подход к проблеме измерения! Добавили пространству-времени несколько измерений, вставили в уравнения пару нелинейностей, пару асимметрий, домножили на что нужно и делают революционный вывод – волна охлопывается!
Согласно инструкции, я обязан следить, чтобы слово «измерение» вообще не произносилось. Но не хочется даже делать вид, что я следую инструкции, уж очень это было бы лицемерно.
Она говорит:
– Люди тратят драгоценное время, они ищут новые пути, но я-то знаю, что на самом деле это тупики. Значит, мое молчание равносильно лжи. Я не требую, чтобы Люнь раскрывала коммерческие тайны – нейронные карты, конструкцию мода, – но я не понимаю, почему мы не можем опубликовать хотя бы результаты экспериментов. – Она почти плачет от отчаяния. – Я никого не обвиняю, я сама, добровольно, дала подписку о неразглашении. Конечно, без этого меня бы не взяли на работу, так что выбора, можно сказать, не было. Только от этого не легче.
Я мягко говорю:
– Ничего, придет время, и МБР разрешит напечатать все, что ты захочешь. Ты когда получила первые результаты? Всего три месяца назад? Ну вот видишь. Ньютон, например, несколько лет не публиковал свои работы.
– Работа Ньютона, – горько говорит она, – не была настолько важна.
* * *
Я снимаю настройку, размазываюсь, жду – знакомая процедура. Сначала я стараюсь успокоиться, но вскоре понимаю, что испытываю не страх, а просто возбуждение. Я совсем отвык от таких эмоций, уже очень давно я не начинал ничего серьезного (а тем более опасного) без «Н3». От этой мысли в душе мгновенно вспыхивает негодование: бойскаут-зомби украл у меня полжизни! Он просто делал за меня нужные движения, как лунатик, не давая прожить все это по-настоящему... Этот сентиментальный бред я подавляю без труда. Я сам решил жить так, как живу. А бойскаут-зомби тысячу раз спасал мне жизнь. Никогда я не хотел снова превратиться в идиота, обезумевшего от адреналина. Если у меня что-то и «украли», так это преждевременную смерть.
Да и о какой опасности сейчас можно говорить? Я уверен, что обману любую аппаратуру. Я уже делал это десятки раз. Я могу выбирать сколь угодно невероятные состояния. Чего же бояться?
Только одного – что я могу стать другим.
Глядя в «окно» на сгрудившиеся башни небоскребов, окутанные облаком золотистых огоньков, я думаю: а ведь это совсем не тот город, который я знаю. В настоящем Нью-Гонконге запертые двери не отворяются сами собой, охранники не отводят бдительного взгляда. Я выйду в город сновидений, где возможно все.
Я тихо смеюсь. Возможно-то все, но из этого бесконечного многообразия я выберу не что иное, как самое ловкое похищение в истории. Выберу только успех, без всяких осложнений – и без всяких подмен.
* * *
Для начала самое простое – выйти за проходную тридцатого этажа. Если в этот момент все схлопнется, я скажу, что хотел попросить коллегу подменить меня на минутку – мол, живот схватило, а мод не справляется. Так делать не положено, но, во всяком случае, за это не убьют.
Я мельком смотрю на охранников, молодого мужчину и женщину средних лет. Они застенчиво отворачиваются. Интересно, кажется ли им, что ими манипулируют? Или они считают все свои действия совершенно нормальными? Ведь в самом факте того, что они отвернулись, нет ничего неестественного. Просто это произошло в удобный для меня момент. Если размазанное «я» выбирает состояние, в котором охранники невнимательны, но не заботится об их мыслях, есть надежда, что они сами находят себе хорошее оправдание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я спрашиваю:
– Откуда ты знаешь, что я просто не заставлю машину сделать ошибку? Ведь с замками я поступал именно так. Возьму и выберу состояние, где что-то портится и свет загорается при неверном ответе.
Он пожимает плечами:
– В принципе это возможно, но я принял меры, чтобы минимизировать относительную вероятность такого варианта. В любом случае ничего не стоит проверить полученный ответ. Если он окажется неверным, мы можем попробовать еще раз.
Со смехом я спрашиваю:
– И сколько же тебе заплатят за это? И кто? Правительство или частная компания?
Он с важным видом качает головой:
– Мне это неизвестно. Видишь ли, есть еще третья сторона, некий брокер... который тоже не склонен афишировать свое участие, не говоря уж о...
– Ладно, все ясно. Но ты сам сколько получишь?
– Миллион.
– Всего-то?
– Есть, э-э-э, определенный скептицизм, что вполне понятно. Когда метод будет апробирован, мы сможем поднять цену.
Ухмыльнувшись, я подбрасываю коробочку высоко в воздух:
– А какова моя доля? Мне кажется, девяносто процентов будет справедливо.
Он не улыбается в ответ:
– Канон понес существенные расходы. Мы еще полностью не расплатились за мод, который позволяет тебе размазываться.
– Вот как? А когда у тебя будет мод чистых состояний, я тебе вообще не буду нужен, верно? Вот я и хочу извлечь выгоду из своего положения. – Я начинал говорить это в шутку, но заканчиваю совершенно серьезно. – Выходит, это и есть истинный Ансамбль в твоем понимании? Взламывать коды для любого, кто готов заплатить?
Он ничего не отрицает. Просто молчит и смотрит на меня со своим обычным выражением затаенной душевной муки в глазах.
Мне бы следовало разозлиться, ведь он не только хотел меня надуть, но еще и совершил кощунство по отношению к Ансамблю. Однако на фоне патологического фанатизма других членов Канона его мелкое предательство выглядит просто умилительно человечным. Я очень стараюсь впасть в ярость, но – безуспешно. Единственное, что я чувствую, – укол зависти к человеку, который сумел так распутать свои цепи, что уже почти не замечает их. Похоже, что он практически полностью сумел восстановить свою личность, какой она была до того, как – если только он не был в то время ангелом, не допускавшим и мысли об обогащении за счет Ансамбля.
Моя зависть к нему, мое восхищение его ловкостью ведут к очевидному выводу – но, увы, сделать этот вывод не в моих силах. Я хорошо знаю, что за штука мод верности, и не могу не порадоваться, что Лу сумел от него освободиться. Однако это отнюдь не значит, что я способен пожелать такой же свободы для себя.
Он говорит:
– Предлагаю тебе тридцать процентов.
– Шестьдесят.
– Пятьдесят.
– Согласен. – На самом деле деньги для меня ничто, мне важен принцип. Мне хочется, чтобы он понял, что и меня можно считать почти полноценным человеком. – Кто еще в Каноне знает об этом?
– Никто. Пока никто. Я хочу поставить их перед свершившимся фактом. Уверен, они все согласились бы, что наши финансовые ресурсы следует пополнить, но мне не хотелось увязать в обсуждении деталей.
– Очень мудро.
Он устало кивает.
Он, как всегда, напряжен, исполнен чувства вины, терзаем мучительными сомнениями. Но теперь все это предстает в совершенно другом свете – наполовину как чистое притворство, наполовину как результат понятной усталости от тяжкого нагромождения множества слоев лжи. Впрочем, я не чувствую себя обманутым и одураченным. То, что я так долго заблуждался относительно его истинных мотивов, лишь придает добавочную прелесть неожиданной нормальности его рассудка.
* * *
Я размазываюсь за десять минут до того, как достать из кармана черный ящичек. Обычная предосторожность против некоторой дезориентации, наступающей после потери иллюзии свободы воли. Лампочка не горит. Я пристально смотрю на нее, но ничего не происходит. Любопытно, почему мое размазанное «я» до сих пор не выбрало то состояние, в котором лампочка загорается из-за неисправности? Видимо, оно выжидает, чтобы начали появляться состояния, где компьютер исправен и получен правильный ответ, чтобы с их помощью подавить ложный сигнал.
Я начинаю скучать, потом злиться, потом снова скучать. Как хочется включить «Н3»! Наверняка можно имитировать ее действие, выбрав состояние, где я «случайно» чувствую себя в точности так же, как под настройкой. Но моему размазанному «я» такие мелочи, видимо, нипочем. Подсознательно я жду, что в любую минуту могу услышать крик проснувшейся По Квай, и тогда придется все бросить. Правда, раньше такое случалось только при сильных эмоциональных потрясениях. А какие могут быть потрясения, если просто сидеть и смотреть на черную коробочку? Вот завтра – другое дело. Если мне завтра удастся сохранять спокойствие, может, я и уцелею. Хотя что значит «удастся сохранять спокойствие»? Ведь сам факт, что я мог разбудить По Квай и тем самым частично передать ей управление ходом событий, тоже надо учитывать при попытке узнать, разбудил ли я ее на самом деле. Бессмысленно пытаться выстроить цепочку причин и следствий. Самое большее, чего я могу добиться, это логической последовательности наступления событий в процессе работы и, до некоторой степени, их непротиворечивости post factum.
В четыре семнадцать лампочка наконец вспыхивает пронзительным синим светом. Я медлю, прежде чем схлопнуться. Такой невероятности я еще не достигал никогда. Сколько же виртуальных «я» погибнут на этот раз? Кажется, предшествующая «селекция» дает свои плоды – подобные угрызения теперь почти не мучают меня. Я по-прежнему не знаю, что происходит на самом деле. Но каждый раз, когда «я» выживаю после очередной предполагаемой гекатомбы, мне все легче поверить в свою неуязвимость. Я нажимаю «ВЫКЛЮЧИТЬ» и...
...и кто-то остается жив. Мои воспоминания непротиворечивы, память хранит лишь одну последовательность событий. Чего еще я могу желать? А если секунду назад десять в тридцатой степени живых человеческих существ действительно сидели здесь, гадая, когда же для них наконец загорится лампочка... что ж, они погибли мгновенно и без мучений.
В любом случае По Квай права. Быть человеком – значит непрерывно истреблять бесчисленное множество тех, кем мы могли бы стать. Будь это квантово-мистическая метафора или кровавая и осязаемая правда, лично я ничего не могу в этом изменить.
* * *
Неожиданно легко справившись с летаргией Зенона, я включаю сон и сплю почти до полудня. Потом я отношу компьютер в тот же магазин дешевой нанотехники, где покупал «Гипернову». (Знакомый стиль Лу. До чего же дикие у него представления о конспирации! Я даю себе клятву навести в этом деле порядок – если сегодня ночью все обойдется.) Лампочка на крышке до сих пор горит – хороший признак. Видимо, программа бесконечно повторяет перемножение найденных чисел и получает правильный ответ. Одно из двух – либо я вызвал такую неисправность, которая заставляет машину убедительно врать, либо наша нахальная попытка привела к желаемой цели, и независимая проверка скоро это подтвердит. Понятия не имею, как отнесутся наши недоверчивые клиенты к этому непостижимому подвигу. На их месте я бы заподозрил, что меня пытаются сбить с толку мощным потоком дезинформации. Наверное, расшифруют кучу настоящих секретных данных, а потом решат, что их специально подсунули им, чтобы окончательно запутать.
Бросив взгляд на квадратик безоблачного синего неба над головой, я громко хохочу.
У По Квай сегодня выходной, но не беда, я трижды успешно работал с «Ансамблем» при таких же условиях. Размазанные «Ник-плюс-(спящая)По Квай» уже освоили это искусство в совершенстве, и все нужные навыки надежно записаны в одной из наших голов (или в обеих сразу).
Я сижу в прихожей, под настройкой, но тем не менее полный томительного ожидания. Не слишком томительного, конечно, но достаточного для того, чтобы не погрузиться полностью в сторожевой транс. Я лениво играю с идеей, которая уже не впервые посещает меня: можно ли «украсть» «Ансамбль» прямо из головы По Квай, заказав моему размазанному «я» найти виртуальное «я», у которого «случайно» возникает конфигурация нейронов, в точности повторяющая «Ансамбль»? Единственное что непонятно – как размазанное «я» может убедиться в успехе, ведь для этого необходимо будет схлопнуться...
За обедом По Квай в отвратительном настроении. Я спрашиваю у нее, в чем дело.
– Да ни в чем. Просто осточертело, что все кому не лень командуют, грубят, затыкают рот.
– Опять Люнь?
– Да при чем тут Люнь! Все как всегда, ничего нового. Только сегодня это как-то особенно мерзко. Утром читала статью в «Физикл ревю» – совершенно новый подход к проблеме измерения! Добавили пространству-времени несколько измерений, вставили в уравнения пару нелинейностей, пару асимметрий, домножили на что нужно и делают революционный вывод – волна охлопывается!
Согласно инструкции, я обязан следить, чтобы слово «измерение» вообще не произносилось. Но не хочется даже делать вид, что я следую инструкции, уж очень это было бы лицемерно.
Она говорит:
– Люди тратят драгоценное время, они ищут новые пути, но я-то знаю, что на самом деле это тупики. Значит, мое молчание равносильно лжи. Я не требую, чтобы Люнь раскрывала коммерческие тайны – нейронные карты, конструкцию мода, – но я не понимаю, почему мы не можем опубликовать хотя бы результаты экспериментов. – Она почти плачет от отчаяния. – Я никого не обвиняю, я сама, добровольно, дала подписку о неразглашении. Конечно, без этого меня бы не взяли на работу, так что выбора, можно сказать, не было. Только от этого не легче.
Я мягко говорю:
– Ничего, придет время, и МБР разрешит напечатать все, что ты захочешь. Ты когда получила первые результаты? Всего три месяца назад? Ну вот видишь. Ньютон, например, несколько лет не публиковал свои работы.
– Работа Ньютона, – горько говорит она, – не была настолько важна.
* * *
Я снимаю настройку, размазываюсь, жду – знакомая процедура. Сначала я стараюсь успокоиться, но вскоре понимаю, что испытываю не страх, а просто возбуждение. Я совсем отвык от таких эмоций, уже очень давно я не начинал ничего серьезного (а тем более опасного) без «Н3». От этой мысли в душе мгновенно вспыхивает негодование: бойскаут-зомби украл у меня полжизни! Он просто делал за меня нужные движения, как лунатик, не давая прожить все это по-настоящему... Этот сентиментальный бред я подавляю без труда. Я сам решил жить так, как живу. А бойскаут-зомби тысячу раз спасал мне жизнь. Никогда я не хотел снова превратиться в идиота, обезумевшего от адреналина. Если у меня что-то и «украли», так это преждевременную смерть.
Да и о какой опасности сейчас можно говорить? Я уверен, что обману любую аппаратуру. Я уже делал это десятки раз. Я могу выбирать сколь угодно невероятные состояния. Чего же бояться?
Только одного – что я могу стать другим.
Глядя в «окно» на сгрудившиеся башни небоскребов, окутанные облаком золотистых огоньков, я думаю: а ведь это совсем не тот город, который я знаю. В настоящем Нью-Гонконге запертые двери не отворяются сами собой, охранники не отводят бдительного взгляда. Я выйду в город сновидений, где возможно все.
Я тихо смеюсь. Возможно-то все, но из этого бесконечного многообразия я выберу не что иное, как самое ловкое похищение в истории. Выберу только успех, без всяких осложнений – и без всяких подмен.
* * *
Для начала самое простое – выйти за проходную тридцатого этажа. Если в этот момент все схлопнется, я скажу, что хотел попросить коллегу подменить меня на минутку – мол, живот схватило, а мод не справляется. Так делать не положено, но, во всяком случае, за это не убьют.
Я мельком смотрю на охранников, молодого мужчину и женщину средних лет. Они застенчиво отворачиваются. Интересно, кажется ли им, что ими манипулируют? Или они считают все свои действия совершенно нормальными? Ведь в самом факте того, что они отвернулись, нет ничего неестественного. Просто это произошло в удобный для меня момент. Если размазанное «я» выбирает состояние, в котором охранники невнимательны, но не заботится об их мыслях, есть надежда, что они сами находят себе хорошее оправдание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37