В этих суровых краях с полудикими лошадьми и быками, с опасными тропами и суровыми зимами куча народу пропадает без вести....
Он устал гонять с места на место, а лучше здешних краев он нигде не находил. Вот здесь он и останется.
***
Сакетты гнали свое стадо на север, а потом повернули к востоку.
Данны в горах, выпустив лошадей на травку, играли в карты, отсыпались или болтали обо всем понемногу - ждали.
Галлоуэй Сакетт седлал лошадь, чтобы ехать в Шалако. Вместе с гуртом прибудут работники, которых надо кормить, так что понадобится больше припасов.
Дальше к востоку, на почтовой станции неподалеку от Пагос-Спрингс, высокий плечистый человек на гнедой лошади подъехал к коновязи и слез с седла. Конюх, державший наготове упряжку для приближающегося дилижанса, глянул на лошадь.
- Великолепное животное, только вы его загнали.
- Пришлось поторапливаться. - У высокого человека была густая копна волос, выбивающихся из-под шляпы с плоскими полями и дыркой от пули, револьвер он носил низко, кобура внизу была привязана к ноге.
- Не найдется ли в вашей конюшне лошади в обмен на эту? Конечно, мне нужна лошадь не хуже, чем я предлагаю.
- Единственная подходящая - это рыже-чалая, вон там в стойле стоит. Только я не знаю, захочет ли ее хозяин меняться. Но, может быть, согласится продать. Он играет в покер, и почва быстро уходит у него из-под ног...
Высокий незнакомец прошел по твердой, утоптанной земле двора. Одет он был в поношенную овчинную куртку и полосатые брюки. Каблуки на сапогах были стоптаны. Он вошел в конюшню, глянул на лошадь, потом развязал узел, вывел ее наружу и поводил по двору. Привязал лошадь на место и вернулся. Вытащил из кармана сигарный окурок и сунул себе в зубы. Прикурил, потом, прищурясь, глянул на конюха.
- Этот человек там, внутри? И что, действительно проигрывает?
- Проигрывает, если за последние пять минут ничего не изменилось. Мистер, с этой лошадкой ошибки не будет. Она и резвая, и выносливая.
- Я это увидел. Можно тут у вас в конюшне мою оставить? Я буду проезжать мимо на обратном пути через несколько дней. Мне тут надо навести порядок в одном небольшом деле... семейном деле.
Высокий незнакомец вошел в помещение станции. В углу, рядом с окошечком кассы, сидели три человека, занятые чем-то своим, рядом на полу лежал их багаж. В другом, конце комнаты был бар и стояло несколько столиков. За одним из них играли в покер.
Высокий подошел к бару, заказал пиво и, держа кружку в руке, неторопливо побрел туда, где шла игра. Владельца лошади он определил сразу.
Тот внимательно рассматривал карты, которые держал у самой груди, и лоб его был усеян каплями пота. Двое из игроков уже вышли из игры, а остальные двое были явные шулера. Высокий знал обоих в лицо, но это его не касалось. Человек, который играет в покер, не должен садиться за стол, если не может расплатиться, а если он играет с карточными жуликами, значит, судьба к нему неблагосклонна.
Один из игроков, человек с бриллиантовой заколкой в шарфе, бросил в банк две фишки.
- Поднимаю на двадцать, - сказал он. Второй шулер сделал то же самое.
- Подождите минуту, - сказал проигрывающий. - Я достану денег. Я сейчас...
- Я дам вам двадцатку за вашу лошадь, - предложил игрок с бриллиантовой булавкой.
- А я дам ему тридцать пять, - сказал высокий незнакомец. - Наличными и немедленно. Игрок поднял на него глаза.
- Вас не приглашали принять участие в беседе, - сказал он, нахмурив брови. - Мы с мистером Лиггитом обсуждаем торговую сделку.
- А я предлагаю свою цену, - сказал незнакомец. Он не улыбался.
- Да послушайте же! - запротестовал Лиггит. - Это отличная лошадь! Эта лошадь стоит кучу денег!
- Она стоит столько, сколько я сказал, - нагло ответил игрок. - Даю вам две минуты. Или ставьте деньги, или бросайте карты.
- Мое предложение о тридцати пяти остается в силе, - сказал высокий незнакомец.
Во взгляде игрока появилась угроза.
- Я начинаю немного уставать от вас, - сказал он. - Даже уже немного устал.
- Подождите минуту! - сказал Лиггит. - Я принимаю это предложение. Отдаю за тридцать пять. Игрок не сводил глаз с высокого человека.
- Я сказал вам, - произнес он ровным голосом, - что я...
Игрок этот на самом деле не был тем, что мы понимаем под словом "игрок", то есть азартный, рисковый человек. Он играл краплеными картами и костями с грузиком внутри, а когда пускал в ход револьвер, тоже предпочитал не рисковать... Внезапно у него в мозгу предупреждающе и тревожно звякну л колокольчик. Этот здоровенный парень слишком уверен, слишком ко всему готов... и не волнуется. Ни капли...
- Отдайте ему тридцать пять долларов, - сказал картежник, - и продолжим игру.
Высокий человек полез в карман, а игрок схватился за свой револьвер. По обычным представлениям, его попытка должна была принести успех. Он видел у высокого единственный револьвер, в кобуре, а правая рука его находилась в кармане.
Но незнакомец выхватил револьвер и выстрелил... выхватил револьвер из-за пояса левой рукой и выстрелил игроку в третью пуговицу жилета.
Мгновенно наступила тишина, пропитанная едким запахом порохового дыма. Лиггит, с болезненно-бледным лицом, медленно отодвинулся от стола.
- Я пойду, - сказал он. - Думаю, лучше я пойду...
- Подождите. - Высокий человек положил на стол тридцать пять долларов.
- Прошу написать купчую на рыже-чалую лошадь с одним белым чулком и открытым снизу клеймом в виде буквы "А" под двускатной крышей - "Открытое стропило А".
- Но игра окончена. Мне уже не надо продавать лошадь.
- Вы согласились. Вы приняли мое предложение. - Высокий обвел взглядом помещение. - Прошу всех быть свидетелями. Он принял мое предложение, не так ли?
Свидетели были единодушны. Лиггит озирался кругом, обливаясь потом. Потом неохотно написал купчую и забрал тридцать пять долларов.
- Лошадь стоит намного больше, - пытался спорить он.
- Стоит, - согласился высокий человек. - Я вам советую, поскольку игра прервана и никто не знает, как она обернулась бы дальше, забрать половину того, что лежит на столе.
Тут у второго шулера прорезался голос.
- Черта с два! - сказал он. - Я все честно выиграл! Я...
Улыбка высокого не была приятной.
- Дружок, - сказал он, - мой тебе совет - удовлетвориться этим. Если ты возьмешь половину банка, этого тебе хватит на дорогу, и это гораздо больше, чем ты заслуживаешь. И не заставляй меня читать из Библии над твоим трупом. Ты даже не особенно ловок в том, что тут проделывал, так что будь и этим доволен.
Игрок осторожно опустился на стул.
- Ладно, - сказал он Лиггиту, - подолам так пополам.
Тем временем вошел конюх и остановился в дверях.
- Я переложил ваше седло на чалую. А вашу лошадь я подержу у себя, пока вы не вернетесь.
- Спасибо.
Высокий человек посмотрел, как Лиггит и второй игрок делят то, что было на столе, потом повернулся и вышел, мягко позванивая шпорами.
После его ухода в помещении стало тихо, наконец игрок перевел дух. Посмотрел на конюха.
- Вы знакомы с этим человеком?
- Нет, сэр, но мне приходилось видеть его раньше. Пару раз я его видел. Это был Логан Сакетт.
Игрок посмотрел себе на руки - они дрожали. Потом перевел взгляд на тело напарника.
- Ох и дурак же ты! - тихо сказал он. - Бедный, Богом проклятый дурак...
Удаляющийся стук копыт растаял в тишине, потом из-за стойки выбрался бармен.
- Джим, - сказал он конюху, - бери его за ноги.
Глава 13
Погода изменилась, стало жарко, и ехать с подветренной стороны от гурта стало сущей пыткой - от животных волнами накатывало тепло. Никому не хотелось наслаждаться этим долго, и мне не больше других.
Почти все время мы с Шэдоу по очереди ехали вожатыми, потому что только мы знали дорогу. Это была нелегкая работа. С наступлением жары животные стали раздражительными, идти они не хотели, а если уж шли, то не хотели идти куда следует.
Они видели горы неподалеку и хотели отлежаться в каком-нибудь тенистом каньоне возле проточной воды; я и сам бы не прочь так, но необходимость заставляла продолжать путь.
Индейцы, которые следовали за нами вдоль обрывов Меса-Верде, исчезли. Может, они добрались до такого места, где уже было невозможно ехать вдоль обрыва, а может, у них что-то другое было на уме. Я изо всех сил надеялся, что они не собираются напасть. По такой жаре только драться не хватало.
Дорога впереди немного сужалась, а дальше снова расширялась, к северу и к югу от нее местность была изрезана холмами и оврагами, а впереди лежала река Манкос. Я остановил коня, пропуская гурт мимо себя и ожидая, пока подъедет Пармали.
В первый раз я увидел его покрытым пылью. Но самую малость. Он придержал лошадь, мы дали стаду пройти, а потом он сказал:
- Мы их еще будем поить по эту сторону Манкоса? Ты как будто говорил, что здесь есть ручей...
- Если он не пересох.
- Ну, если пересох, тогда придется ждать до Манкоса.,. Смотри!
У Пармали была винтовка в руке, и он поднял ее, показывая на что-то. Это приближались индейцы, спускались по склону с Меса-Верде... да нет, это не военный отряд. Их всего семеро... нет, вон и восьмой.
Это был Пороховое Лицо.
- Не беспокойся, - сказал я Пармали. - Это те индейцы, которых я нанял.
Пороховое Лицо остановился, остальные собрались вокруг него. Двое из них были совсем мальчишки, лет по четырнадцать, не больше.
- Мы пришли работать, если тебе нужно.
Я начал было приветствовать их как положено, но тут у меня появилось какое-то предчувствие.
- Пороховое Лицо, - сказал я, - вы нам больше поможете, если до ночи будете держаться в стороне. По-моему, - добавил я, - кто-то хочет разогнать наш скот, а потом украсть его. Когда мы остановимся на ночь, три человека будут сторожить стадо, а потом, когда пройдет половина ночи, они лягут спать, а трое других выедут им на смену. Я хочу, чтобы вы сейчас спрятались, а ночью проехали и помогли охранять стадо.
Я подумал и добавил еще:
- Стадо - это мясо на зиму для вас, как и для нас, и еще на много зим. Если скот угонят, мне нечем будет кормить вас.
- Мы следить, - сказал он. - Ты ехать.
Они растаяли как дым, не оставив после себя ничего, кроме россыпи следов. Любой, кто наблюдал за этим со стороны, решил бы, что они пытались выклянчить бычка, а мы их прогнали.
Мы остановили стадо на ночь у небольшого ручейка милях в пяти к западу от Манкоса. Вокруг было много хорошей травы. Коровы попаслись вдоволь, потом легли. Пармали, Мансон и Тайлеры, два брата, выехали на первую ночную стражу, а мне, Нику Шэдоу и метису Чарли Фарнуму досталась вторая.
Была одна из тех тихих, прекрасных ночей, когда треск сломанной веточки можно услышать за полмили. Но я ничего не слышал. Я устал как собака, мне хотелось искупаться, и был такой голодный, что никак не мог оторваться от еды. Наконец я отошел в сторону, забрался под теплое одеяло и мгновенно уснул.
В час ночи меня разбудил Пармали.
- Нам один час осталось дежурить, - сказал он, - пока все тихо. Поднимается ветер, так что будьте повнимательнее.
Натягивая сапоги, я спросил:
- Кого-нибудь из индейцев видели?
- Нет. А что, должны были увидеть?
- Нет, наверно. Они, видимо, забрались в лес поглубже и спят без задних ног.
Но я просто шутил, и Парм это понимал. Индейцы были где-то здесь, они все видели и все слышали.
Я присел у огня и все моргал - пытался прогнать сон, пока наливал себе в кружку кофе. Это был настоящий "шестизарядный кофе" - горячий, черный, как дымоход в преисподней, и такой крепкий, что револьвер плавал бы. Я взял ломоть хлеба, немного вяленого мяса и начал жевать, пока Ник Шэдоу продирал глаза.
Когда ему приходилось вставать среди ночи, он вечно бывал злой как черт и неразговорчивый. А я ночью всегда чувствовал себя хорошо и поднимался в любой час без затруднений. Зато и засыпал я тоже без затруднений в любой час, лишь бы случай подвернулся, вот только случай нечасто подворачивался.
Чарли Фарнум, тот вообще в любое время предпочитал помалкивать, так что они с Ником друг другу под пару были. А у меня хватало мозгов не распахивать кормушку. Вот и сидели мы вокруг костра и молча пялились в огонь, как три чурбана, пока кофе из нас сон понемногу выгонял. Через некоторое время я поднялся и пошел бросить седло на маленькую соловую лошадку, на которой ездил по ночам.
Она умела двигаться как кошка и видела в темноте как кошка; этой лошадке я мог довериться при ночной работе, да и она, похоже, держала меня за своего. Она сунулась ко мне носом, и я скормил ей огрызок морковки, которую стянул из ящика у повара.
В западных краях человек должен быть верным другом своей лошади, а то у него никогда не будет вообще никакого друга, а может, и вообще не понадобится ему никакой друг. В диких местах человек без лошади может и до вечера не дожить - вот почему тут конокрадство всегда считалось самым страшным грехом. Во многих случаях, уведя у человека лошадь, вы его приговариваете к смерти, куда менее приятной смерти, чем если б вы его просто пристрелили.
Соловая пару раз подкинула меня, выгибая спину, чтобы показать, что она в хорошей форме, готова к работе, а заодно - что не потерпит никаких глупостей от своего седока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Он устал гонять с места на место, а лучше здешних краев он нигде не находил. Вот здесь он и останется.
***
Сакетты гнали свое стадо на север, а потом повернули к востоку.
Данны в горах, выпустив лошадей на травку, играли в карты, отсыпались или болтали обо всем понемногу - ждали.
Галлоуэй Сакетт седлал лошадь, чтобы ехать в Шалако. Вместе с гуртом прибудут работники, которых надо кормить, так что понадобится больше припасов.
Дальше к востоку, на почтовой станции неподалеку от Пагос-Спрингс, высокий плечистый человек на гнедой лошади подъехал к коновязи и слез с седла. Конюх, державший наготове упряжку для приближающегося дилижанса, глянул на лошадь.
- Великолепное животное, только вы его загнали.
- Пришлось поторапливаться. - У высокого человека была густая копна волос, выбивающихся из-под шляпы с плоскими полями и дыркой от пули, револьвер он носил низко, кобура внизу была привязана к ноге.
- Не найдется ли в вашей конюшне лошади в обмен на эту? Конечно, мне нужна лошадь не хуже, чем я предлагаю.
- Единственная подходящая - это рыже-чалая, вон там в стойле стоит. Только я не знаю, захочет ли ее хозяин меняться. Но, может быть, согласится продать. Он играет в покер, и почва быстро уходит у него из-под ног...
Высокий незнакомец прошел по твердой, утоптанной земле двора. Одет он был в поношенную овчинную куртку и полосатые брюки. Каблуки на сапогах были стоптаны. Он вошел в конюшню, глянул на лошадь, потом развязал узел, вывел ее наружу и поводил по двору. Привязал лошадь на место и вернулся. Вытащил из кармана сигарный окурок и сунул себе в зубы. Прикурил, потом, прищурясь, глянул на конюха.
- Этот человек там, внутри? И что, действительно проигрывает?
- Проигрывает, если за последние пять минут ничего не изменилось. Мистер, с этой лошадкой ошибки не будет. Она и резвая, и выносливая.
- Я это увидел. Можно тут у вас в конюшне мою оставить? Я буду проезжать мимо на обратном пути через несколько дней. Мне тут надо навести порядок в одном небольшом деле... семейном деле.
Высокий незнакомец вошел в помещение станции. В углу, рядом с окошечком кассы, сидели три человека, занятые чем-то своим, рядом на полу лежал их багаж. В другом, конце комнаты был бар и стояло несколько столиков. За одним из них играли в покер.
Высокий подошел к бару, заказал пиво и, держа кружку в руке, неторопливо побрел туда, где шла игра. Владельца лошади он определил сразу.
Тот внимательно рассматривал карты, которые держал у самой груди, и лоб его был усеян каплями пота. Двое из игроков уже вышли из игры, а остальные двое были явные шулера. Высокий знал обоих в лицо, но это его не касалось. Человек, который играет в покер, не должен садиться за стол, если не может расплатиться, а если он играет с карточными жуликами, значит, судьба к нему неблагосклонна.
Один из игроков, человек с бриллиантовой заколкой в шарфе, бросил в банк две фишки.
- Поднимаю на двадцать, - сказал он. Второй шулер сделал то же самое.
- Подождите минуту, - сказал проигрывающий. - Я достану денег. Я сейчас...
- Я дам вам двадцатку за вашу лошадь, - предложил игрок с бриллиантовой булавкой.
- А я дам ему тридцать пять, - сказал высокий незнакомец. - Наличными и немедленно. Игрок поднял на него глаза.
- Вас не приглашали принять участие в беседе, - сказал он, нахмурив брови. - Мы с мистером Лиггитом обсуждаем торговую сделку.
- А я предлагаю свою цену, - сказал незнакомец. Он не улыбался.
- Да послушайте же! - запротестовал Лиггит. - Это отличная лошадь! Эта лошадь стоит кучу денег!
- Она стоит столько, сколько я сказал, - нагло ответил игрок. - Даю вам две минуты. Или ставьте деньги, или бросайте карты.
- Мое предложение о тридцати пяти остается в силе, - сказал высокий незнакомец.
Во взгляде игрока появилась угроза.
- Я начинаю немного уставать от вас, - сказал он. - Даже уже немного устал.
- Подождите минуту! - сказал Лиггит. - Я принимаю это предложение. Отдаю за тридцать пять. Игрок не сводил глаз с высокого человека.
- Я сказал вам, - произнес он ровным голосом, - что я...
Игрок этот на самом деле не был тем, что мы понимаем под словом "игрок", то есть азартный, рисковый человек. Он играл краплеными картами и костями с грузиком внутри, а когда пускал в ход револьвер, тоже предпочитал не рисковать... Внезапно у него в мозгу предупреждающе и тревожно звякну л колокольчик. Этот здоровенный парень слишком уверен, слишком ко всему готов... и не волнуется. Ни капли...
- Отдайте ему тридцать пять долларов, - сказал картежник, - и продолжим игру.
Высокий человек полез в карман, а игрок схватился за свой револьвер. По обычным представлениям, его попытка должна была принести успех. Он видел у высокого единственный револьвер, в кобуре, а правая рука его находилась в кармане.
Но незнакомец выхватил револьвер и выстрелил... выхватил револьвер из-за пояса левой рукой и выстрелил игроку в третью пуговицу жилета.
Мгновенно наступила тишина, пропитанная едким запахом порохового дыма. Лиггит, с болезненно-бледным лицом, медленно отодвинулся от стола.
- Я пойду, - сказал он. - Думаю, лучше я пойду...
- Подождите. - Высокий человек положил на стол тридцать пять долларов.
- Прошу написать купчую на рыже-чалую лошадь с одним белым чулком и открытым снизу клеймом в виде буквы "А" под двускатной крышей - "Открытое стропило А".
- Но игра окончена. Мне уже не надо продавать лошадь.
- Вы согласились. Вы приняли мое предложение. - Высокий обвел взглядом помещение. - Прошу всех быть свидетелями. Он принял мое предложение, не так ли?
Свидетели были единодушны. Лиггит озирался кругом, обливаясь потом. Потом неохотно написал купчую и забрал тридцать пять долларов.
- Лошадь стоит намного больше, - пытался спорить он.
- Стоит, - согласился высокий человек. - Я вам советую, поскольку игра прервана и никто не знает, как она обернулась бы дальше, забрать половину того, что лежит на столе.
Тут у второго шулера прорезался голос.
- Черта с два! - сказал он. - Я все честно выиграл! Я...
Улыбка высокого не была приятной.
- Дружок, - сказал он, - мой тебе совет - удовлетвориться этим. Если ты возьмешь половину банка, этого тебе хватит на дорогу, и это гораздо больше, чем ты заслуживаешь. И не заставляй меня читать из Библии над твоим трупом. Ты даже не особенно ловок в том, что тут проделывал, так что будь и этим доволен.
Игрок осторожно опустился на стул.
- Ладно, - сказал он Лиггиту, - подолам так пополам.
Тем временем вошел конюх и остановился в дверях.
- Я переложил ваше седло на чалую. А вашу лошадь я подержу у себя, пока вы не вернетесь.
- Спасибо.
Высокий человек посмотрел, как Лиггит и второй игрок делят то, что было на столе, потом повернулся и вышел, мягко позванивая шпорами.
После его ухода в помещении стало тихо, наконец игрок перевел дух. Посмотрел на конюха.
- Вы знакомы с этим человеком?
- Нет, сэр, но мне приходилось видеть его раньше. Пару раз я его видел. Это был Логан Сакетт.
Игрок посмотрел себе на руки - они дрожали. Потом перевел взгляд на тело напарника.
- Ох и дурак же ты! - тихо сказал он. - Бедный, Богом проклятый дурак...
Удаляющийся стук копыт растаял в тишине, потом из-за стойки выбрался бармен.
- Джим, - сказал он конюху, - бери его за ноги.
Глава 13
Погода изменилась, стало жарко, и ехать с подветренной стороны от гурта стало сущей пыткой - от животных волнами накатывало тепло. Никому не хотелось наслаждаться этим долго, и мне не больше других.
Почти все время мы с Шэдоу по очереди ехали вожатыми, потому что только мы знали дорогу. Это была нелегкая работа. С наступлением жары животные стали раздражительными, идти они не хотели, а если уж шли, то не хотели идти куда следует.
Они видели горы неподалеку и хотели отлежаться в каком-нибудь тенистом каньоне возле проточной воды; я и сам бы не прочь так, но необходимость заставляла продолжать путь.
Индейцы, которые следовали за нами вдоль обрывов Меса-Верде, исчезли. Может, они добрались до такого места, где уже было невозможно ехать вдоль обрыва, а может, у них что-то другое было на уме. Я изо всех сил надеялся, что они не собираются напасть. По такой жаре только драться не хватало.
Дорога впереди немного сужалась, а дальше снова расширялась, к северу и к югу от нее местность была изрезана холмами и оврагами, а впереди лежала река Манкос. Я остановил коня, пропуская гурт мимо себя и ожидая, пока подъедет Пармали.
В первый раз я увидел его покрытым пылью. Но самую малость. Он придержал лошадь, мы дали стаду пройти, а потом он сказал:
- Мы их еще будем поить по эту сторону Манкоса? Ты как будто говорил, что здесь есть ручей...
- Если он не пересох.
- Ну, если пересох, тогда придется ждать до Манкоса.,. Смотри!
У Пармали была винтовка в руке, и он поднял ее, показывая на что-то. Это приближались индейцы, спускались по склону с Меса-Верде... да нет, это не военный отряд. Их всего семеро... нет, вон и восьмой.
Это был Пороховое Лицо.
- Не беспокойся, - сказал я Пармали. - Это те индейцы, которых я нанял.
Пороховое Лицо остановился, остальные собрались вокруг него. Двое из них были совсем мальчишки, лет по четырнадцать, не больше.
- Мы пришли работать, если тебе нужно.
Я начал было приветствовать их как положено, но тут у меня появилось какое-то предчувствие.
- Пороховое Лицо, - сказал я, - вы нам больше поможете, если до ночи будете держаться в стороне. По-моему, - добавил я, - кто-то хочет разогнать наш скот, а потом украсть его. Когда мы остановимся на ночь, три человека будут сторожить стадо, а потом, когда пройдет половина ночи, они лягут спать, а трое других выедут им на смену. Я хочу, чтобы вы сейчас спрятались, а ночью проехали и помогли охранять стадо.
Я подумал и добавил еще:
- Стадо - это мясо на зиму для вас, как и для нас, и еще на много зим. Если скот угонят, мне нечем будет кормить вас.
- Мы следить, - сказал он. - Ты ехать.
Они растаяли как дым, не оставив после себя ничего, кроме россыпи следов. Любой, кто наблюдал за этим со стороны, решил бы, что они пытались выклянчить бычка, а мы их прогнали.
Мы остановили стадо на ночь у небольшого ручейка милях в пяти к западу от Манкоса. Вокруг было много хорошей травы. Коровы попаслись вдоволь, потом легли. Пармали, Мансон и Тайлеры, два брата, выехали на первую ночную стражу, а мне, Нику Шэдоу и метису Чарли Фарнуму досталась вторая.
Была одна из тех тихих, прекрасных ночей, когда треск сломанной веточки можно услышать за полмили. Но я ничего не слышал. Я устал как собака, мне хотелось искупаться, и был такой голодный, что никак не мог оторваться от еды. Наконец я отошел в сторону, забрался под теплое одеяло и мгновенно уснул.
В час ночи меня разбудил Пармали.
- Нам один час осталось дежурить, - сказал он, - пока все тихо. Поднимается ветер, так что будьте повнимательнее.
Натягивая сапоги, я спросил:
- Кого-нибудь из индейцев видели?
- Нет. А что, должны были увидеть?
- Нет, наверно. Они, видимо, забрались в лес поглубже и спят без задних ног.
Но я просто шутил, и Парм это понимал. Индейцы были где-то здесь, они все видели и все слышали.
Я присел у огня и все моргал - пытался прогнать сон, пока наливал себе в кружку кофе. Это был настоящий "шестизарядный кофе" - горячий, черный, как дымоход в преисподней, и такой крепкий, что револьвер плавал бы. Я взял ломоть хлеба, немного вяленого мяса и начал жевать, пока Ник Шэдоу продирал глаза.
Когда ему приходилось вставать среди ночи, он вечно бывал злой как черт и неразговорчивый. А я ночью всегда чувствовал себя хорошо и поднимался в любой час без затруднений. Зато и засыпал я тоже без затруднений в любой час, лишь бы случай подвернулся, вот только случай нечасто подворачивался.
Чарли Фарнум, тот вообще в любое время предпочитал помалкивать, так что они с Ником друг другу под пару были. А у меня хватало мозгов не распахивать кормушку. Вот и сидели мы вокруг костра и молча пялились в огонь, как три чурбана, пока кофе из нас сон понемногу выгонял. Через некоторое время я поднялся и пошел бросить седло на маленькую соловую лошадку, на которой ездил по ночам.
Она умела двигаться как кошка и видела в темноте как кошка; этой лошадке я мог довериться при ночной работе, да и она, похоже, держала меня за своего. Она сунулась ко мне носом, и я скормил ей огрызок морковки, которую стянул из ящика у повара.
В западных краях человек должен быть верным другом своей лошади, а то у него никогда не будет вообще никакого друга, а может, и вообще не понадобится ему никакой друг. В диких местах человек без лошади может и до вечера не дожить - вот почему тут конокрадство всегда считалось самым страшным грехом. Во многих случаях, уведя у человека лошадь, вы его приговариваете к смерти, куда менее приятной смерти, чем если б вы его просто пристрелили.
Соловая пару раз подкинула меня, выгибая спину, чтобы показать, что она в хорошей форме, готова к работе, а заодно - что не потерпит никаких глупостей от своего седока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23