Они использовали эту силу, чтобы сохранить существующую ситуацию в Русской Америке, утверждая, что далекая Ситка может подождать, важнее провести реформы у себя дома.
Александр II знал, что должен действовать осторожно. Он отменил многие ограничения для евреев и предложил самоуправление для финнов, но, как ни странно, самую непримиримую оппозицию он встретил в лице либералов, требовавших, чтобы он делал больше и быстрее. Их ничто не могло удовлетворить, кроме решительных изменений, а такие изменения в данных обстоятельствах были невозможны.
Жан Лабарж, прибыв в Россию, лишь догадывался об этих фактах, однако Елена скоро познакомила его с положением в своей стране. Затем им повезло в первый раз.
Елена встретила Жана, когда он однажды после полудня вошел во дворец.
— Жан! Он здесь! Царь вернулся и согласился на аудиенцию!
— Когда?
— Послезавтра вечером. Будет поздно, поэтому он примет нас в Петергофе в личных покоях.
Жан знал, что это редкая привилегия и без помощи Елены ему никогда не удалось бы сделать такого. Теперь они смогут помочь графу Ротчеву и может быть у него останется время поговорить об Аляске.
За полмили от них сидел за своим письменным столом худощавый стройный человек с седеющими волосами и холодными глазами, прикрытыми очками в квадратной оправе. Он был высоким, даже сидя он казался высоким. На столе не лежало ничего, кроме листка бумаги, на который он время от времени поглядывал. Раздался стук в дверь.
— Войдите!
В комнату вошел юноша в форме морского офицера, осторожно прикрыл за собой дверь, подошел к столу, щелкнул каблуками и отдал честь.
— Лейтенант Ковальский, — сказал человек с холодными глазами, — мне доложили, что вы застрелили на дуэли троих, а двоих убили шпагой.
— Да, ваше превосходительство.
— Лейтенант, в нашем городе находится иностранец, очень опасный для России. Он вмешивается в наши дела и угрожает карьере морского офицера, чья роль неоценима для России. Иностранец, о котором я веду речь, договорился о личной аудиенции у царя. Будет неразумно, если эта аудиенция состоится, однако царь дал слово. Вы понимаете?
Лейтенант Ковальский все отлично понял, как и раньше, когда получил приглашение от старшего по званию явиться по этому адресу. Существовали враги государства, которых следует уничтожить, и не всегда бывает удобным отдать их под суд. Он также понимал, что сидящий перед ним человек контролирует многие пути к власти и богатству и что одно его слово...
— Иностранца зовут Жан Лабарж. Он американец и в настоящее время живет во дворце Ротчевых.
Глаза Ковальского вспыхнули и погасли. Он видел этого иностранца. Высокий, темный человек со шрамом... что-то в нем было такое... впервые он почувствовал неуверенность при мысли о дуэли, однако глупо было бы волноваться. Он один из лучших стрелков из пистолета в России. Перед приходом сюда ему сказали, что его могут перевести в армию, присвоив временное звание полковника, и что это только начало.
— Это надо сделать немедленно, вы понимаете? Аудиенция состоится послезавтра вечером.
— Благодарю за доверие, Ваше превосходительство. Я свободен?
— Возьмите вот это, — человек за столом вынул из ящика длинный конверт и протянул его Ковальскому, — и просмотрите наедине, когда выйдете отсюда.
Человек снял очки и положил их на листок бумаги, дотронувшись большим и указательным пальцем до переносицы.
— Еще одно, лейтенант. Вы не должны промахнуться. Понимаете?
— Конечно.
Ковальский вытянулся по стойке смирно, четко повернулся кругом через левое плечо и вышел из комнаты. Выйдя на улицу, он остановился у освещенного окна и вынул из конверта пару документов. Первым оказалась дарственная на небольшое поместье в Польше, это место он хорошо знал. Он взглянул на дату и увидел, что срок дарственной наступает через несколько дней и что документ вступает в силу только в том случае, если его представит в поместье лично полковник Ковальский.
Он криво усмехнулся. «А если меня убьют?..» Ответ был очевиден. Ковальский пожал плечами. Неважно. Его не убьют. А вот он не в первый раз убьет человека по заданию.
Глава 31
Место для дуэли выбрали в предместье Санкт Петербурга недалеко от небольшого замка. Жан вышел из кареты и беззаботно зашагал по траве под деревьями парка к маленькой поляне. Рядом с ним шел граф Феликс Новиков, любезно согласившийся быть его секундантом.
Вызов на дуэль был явно подготовлен заранее. В компании Новикова, который был другом Елены и всей семьи Ротчевых, Жан пошел в модное кафе. Через некоторое время туда вошли несколько русских офицеров, и, проходя мимо их столика, один из них нарочно толкнул Жана. Затем этот офицер повернулся и, глядя в глаза Жану, произнес: «Свинья!»
Новиков хотел вмешаться, но увидел, что Лабарж улыбается.
— Свинья? — переспросил он. — Как поживаете, господин Свинья? А меня зовут Лабарж.
На мгновение русский застыл, к его лицу прилила кровь. Затем кто-то засмеялся, и его лицо исказилось от гнева. Он поднял руку, чтобы дать Лабаржу пощечину, однако Жан был не в том настроении, поэтому он ударил первым, быстро и сильно. Ковальский, полуоглушенный, упал на пол.
В кафе воцарилась тишина. Офицеры, пришедшие с Ковальским, были шокированы. Новиков схватил Жана за рукав.
— Пошли! — прошептал он. — Нам нельзя здесь оставаться. Быстрей! Новиков сразу узнал Ковальского, ему была известна репутация лейтенанта. Граф понимал, что ссора спровоцирована и должна закончиться узаконенным убийством.
Жан направился к выходу, когда Ковальский, шатаясь, поднялся на ноги.
— Подождите! — хрипло прокричал он. — Пождите, черт вас возьми!
Лабарж повернулся к нему лицом. Ковальский выпрямился. Он был в форме полковника русской армии.
— Мои секунданты...
— Пришлите их. Пришлите, полковник, и я повторю то, что говорю вам сейчас. Если вы вызываете меня на дуэль, выбор оружия остается за мной, а я выбираю револьверы на расстоянии тридцати шагов. По команде мы идем навстречу друг другу и кончаем стрелять лишь тогда, когда один из нас не будет в состоянии продолжать.
Ковальский хотел было что-то сказать, но не смог. Все шло не так, как он надеялся. Ему сказали, что Лабарж — американский бизнесмен, не знающий, что такое дуэль. Он... и вдруг Ковальский понял условия поединка. Он был потрясен. Они должны будут идти навстречу друг другу, стреляя! Ковальский никогда в жизни не стрелял из пистолета на ходу.
— Вы не откажетесь быть моим секундантом, Феликс? — спросил Лабарж.
— С удовольствием, Жан! С удовольствием!
Ошеломленный вызовом Ковальского Новиков увидел, какое впечатление произвели на того условия Лабаржа, и немедленно осознал, что Ковальский был обеспокоен. Вероятно, неожиданным согласием Лабаржа и его хладнокровием. К тому же, как для Ковальского, так и для Новикова было очевидным, что если два человека приближаются друг к другу, стреляя, один из них обязательно будет убит. Не один превосходный стрелок по неподвижной мишени оказывался беспомощным, стреляя в движущуюся цель на ходу. А понимать, что при каждом шаге твоя опасность увеличивается во много раз... Многие дуэлянты, прекрасно владеющие определенным видом оружия, могут действовать с полным самообладанием только в том случае, если уверены в победе, но при дуэли на пистолетах на близком расстоянии даже новичок имеет шанс убить противника.
Позже, выйдя из кафе, Новиков, которому было двадцать пять лет, посмотрел на Жана с неприкрытым восхищением.
— Вам приходилось стрелять из пистолета? Я имею в виду на дуэли?
— На западе Америки каждый мальчишка начинает носить оружие как только становится мужчиной, обычно в пятнадцать-шестнадцать лет. У меня были дуэли, но неожиданные, без предупреждения, и всегда с людьми, привычными к револьверу.
Граф Феликс Новиков был взволнован. От Шина Бойара он кое-что узнал о Жане Лабарже, узнал о его жизни на западе — о ней Бойару тоже рассказывали, — о браконьерской торговле мехами в водах Аляски. Лабарж случайно услышал, как Новиков пересказывает его приключения друзьям, и не стал возражать. Он знал, что пройдет немного времени и эти истории дойдут до Ковальского.
Когда Лабарж с Новиковым прошли парк и вышли на поляну, Жан секунду подождал, обежав глазами расстояние, которое им предстояло пройти на дуэли. Ему не хотелось попасть ногой в яму или споткнуться о неожиданное препятствие. Но трава была ровной и хорошо постриженной. Жан считал, что если Ковальский привык стрелять из стойки, он постарается выиграть дуэль первым выстрелом из начальной позиции.
Ковальский был нервным и раздражительным. Лабарж казался ему профессиональным дуэлистом, хотя ни один профессионал, находящийся в здравом уме, не стал бы предлагать такие условия. Впервые в жизни Ковальский плохо спал перед поединком.
Секунданты отмерили расстояние, и противники заняли позицию ярдах в тридцати друг от друга.
Полковник Балачев стоял по стойке смирно посередине между дуэлянтами и немного в стороне от линии огня.
— Желает ли кто-нибудь из вас извиниться?
— Нет. — Голос Лабаржа звучал спокойно. — Я не желаю.
Он стоял, не шевелясь, ожидая начала поединка. Рот его пересох, в желудке затаилась неприятная пустота. Это ожидание было хуже всего, но он точно знал, что ему надо делать.
— Нет. — Ковальский говорил с уверенностью.
— Я начинаю считать, — отчетливо произнес Балачев. — Буду считать до трех. При счете три вы начинаете стрелять и начнете двигаться навстречу друг другу, стреляя по своему разумению до тех пор, пока кто-либо из вас окажется не в состоянии продолжать. Вы меня поняли?
Оба противника кивнули.
Солнце еще не поднялось над деревьями; на траве лежала роса. Где-то в листве зашуршала птичка, а за полем в тишину раннего, ясного утра ворвалось карканье вороны.
— Один!
Жан ощутил, как по шее потек ручеек пота. Ковальский стоял к нему боком с поднятым в классическом стиле револьвером. Он начнет стрелять как только поднимет оружие на уровень груди, но Жан отступит чуть в сторону перед самым выстрелом. Если он начнет шагать с правой ноги, а Ковальский в это время выстрелит, Жан окажется вне линии прямого полета пули... во всяком случае, он так надеялся.
— Два!
Неожиданно вблизи закаркала ворона, и Жан увидел, что Ковальский вздрогнул, ему показалось, что противник чуть не выстрелил, но вовремя остановил себя. Жан почувствовал, как собирается пот на лбу, он надеялся, что капли не попадут ему в глаза. На ноге у него начала дергаться мышца.
— Три!
Жан Лабарж шагнул вперед и немного в сторону правой ногой и рядом с ним свистнула пуля. Ковальский умел стрелять, но на этот раз промахнулся.
Держа револьвер чуть выше пояса, Жан быстро зашагал в сторону русского. Утро было очень тихим и он слышал, как шелестит трава под его ботинками. По щеке стекла струйка пота, и в это время тишину утра разорвал второй выстрел. Прошла лишь доля секунды, однако он шел. Он почувствовал, как пролетела мимо вторая пуля, потом понял, что это должна быть третья, потому что он уже слышал грохот второго.
Он шел быстро, считая каждый шаг; на седьмом он откроет огонь. Жан ощутил удар попавшей в него пули и услышал свист еще двух, пролетевших рядом, а затем сделал седьмой шаг и выстрелил.
Жан стрелял с бедра, плотно прижав локоть к телу, чтобы при отдаче оружие было устойчивее, и мягко нажав на спуск. Он почувствовал, как подпрыгнул в руке револьвер, и отвел курок для второго выстрела.
Ковальский пошатнулся, потом колени у него подогнулись, револьвер выпал, и он начал падать. Он упал на траву спиной, тяжело ударившись о землю ногами. Он был мертв.
Лабарж посмотрел на человека, которого послали, чтобы убить его. Он осторожно опустил курок и по привычке затолкнул револьвер за пояс. Новиков бросился к нему с протянутой для поздравления рукой.
— Чудесно! Чудесно! — Новиков был взволнован. — Я никогда не видел ничего подобного! Он стрелял, а вы шли!..
Балачев поднял револьвер Ковальского и посмотрел на цилиндр.
— Пустой! — Он посмотрел на Лабаржа неверящими глазами. — Сударь, разрешите поздравить вас! Впервые вижу пример подобной храбрости! Впервые, сударь!
— Благодарю вас.
Жан старался держаться прямо, несмотря на начинающуюся боль. Стала намокать кровью рубашка.
Когда они уселись в карету, Жан сказал: — Прямо домой, и не останавливайтесь.
Новиков пристально посмотрел на него, обеспокоенный необычным тоном, затем внезапно встревожился.
— Вы ранены! Он попал в вас!
— Отвезите меня домой.
Когда карета остановилась на обочине, Жан вышел и держась неестественно прямо, зашагал к двери. Он слышал, как Новиков расплачивался с кучером, потом дверь открылась, и он, ничего не видя, ступил в холл. А потом ноги его подкосились, и Жан почувствовал, что падает. С лестницы послышался визг. Последнее, что он помнил, — это кинувшаяся к нему Елена.
Он очнулся, лежа на постели под пологом, глядя в собравшуюся над собой темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Александр II знал, что должен действовать осторожно. Он отменил многие ограничения для евреев и предложил самоуправление для финнов, но, как ни странно, самую непримиримую оппозицию он встретил в лице либералов, требовавших, чтобы он делал больше и быстрее. Их ничто не могло удовлетворить, кроме решительных изменений, а такие изменения в данных обстоятельствах были невозможны.
Жан Лабарж, прибыв в Россию, лишь догадывался об этих фактах, однако Елена скоро познакомила его с положением в своей стране. Затем им повезло в первый раз.
Елена встретила Жана, когда он однажды после полудня вошел во дворец.
— Жан! Он здесь! Царь вернулся и согласился на аудиенцию!
— Когда?
— Послезавтра вечером. Будет поздно, поэтому он примет нас в Петергофе в личных покоях.
Жан знал, что это редкая привилегия и без помощи Елены ему никогда не удалось бы сделать такого. Теперь они смогут помочь графу Ротчеву и может быть у него останется время поговорить об Аляске.
За полмили от них сидел за своим письменным столом худощавый стройный человек с седеющими волосами и холодными глазами, прикрытыми очками в квадратной оправе. Он был высоким, даже сидя он казался высоким. На столе не лежало ничего, кроме листка бумаги, на который он время от времени поглядывал. Раздался стук в дверь.
— Войдите!
В комнату вошел юноша в форме морского офицера, осторожно прикрыл за собой дверь, подошел к столу, щелкнул каблуками и отдал честь.
— Лейтенант Ковальский, — сказал человек с холодными глазами, — мне доложили, что вы застрелили на дуэли троих, а двоих убили шпагой.
— Да, ваше превосходительство.
— Лейтенант, в нашем городе находится иностранец, очень опасный для России. Он вмешивается в наши дела и угрожает карьере морского офицера, чья роль неоценима для России. Иностранец, о котором я веду речь, договорился о личной аудиенции у царя. Будет неразумно, если эта аудиенция состоится, однако царь дал слово. Вы понимаете?
Лейтенант Ковальский все отлично понял, как и раньше, когда получил приглашение от старшего по званию явиться по этому адресу. Существовали враги государства, которых следует уничтожить, и не всегда бывает удобным отдать их под суд. Он также понимал, что сидящий перед ним человек контролирует многие пути к власти и богатству и что одно его слово...
— Иностранца зовут Жан Лабарж. Он американец и в настоящее время живет во дворце Ротчевых.
Глаза Ковальского вспыхнули и погасли. Он видел этого иностранца. Высокий, темный человек со шрамом... что-то в нем было такое... впервые он почувствовал неуверенность при мысли о дуэли, однако глупо было бы волноваться. Он один из лучших стрелков из пистолета в России. Перед приходом сюда ему сказали, что его могут перевести в армию, присвоив временное звание полковника, и что это только начало.
— Это надо сделать немедленно, вы понимаете? Аудиенция состоится послезавтра вечером.
— Благодарю за доверие, Ваше превосходительство. Я свободен?
— Возьмите вот это, — человек за столом вынул из ящика длинный конверт и протянул его Ковальскому, — и просмотрите наедине, когда выйдете отсюда.
Человек снял очки и положил их на листок бумаги, дотронувшись большим и указательным пальцем до переносицы.
— Еще одно, лейтенант. Вы не должны промахнуться. Понимаете?
— Конечно.
Ковальский вытянулся по стойке смирно, четко повернулся кругом через левое плечо и вышел из комнаты. Выйдя на улицу, он остановился у освещенного окна и вынул из конверта пару документов. Первым оказалась дарственная на небольшое поместье в Польше, это место он хорошо знал. Он взглянул на дату и увидел, что срок дарственной наступает через несколько дней и что документ вступает в силу только в том случае, если его представит в поместье лично полковник Ковальский.
Он криво усмехнулся. «А если меня убьют?..» Ответ был очевиден. Ковальский пожал плечами. Неважно. Его не убьют. А вот он не в первый раз убьет человека по заданию.
Глава 31
Место для дуэли выбрали в предместье Санкт Петербурга недалеко от небольшого замка. Жан вышел из кареты и беззаботно зашагал по траве под деревьями парка к маленькой поляне. Рядом с ним шел граф Феликс Новиков, любезно согласившийся быть его секундантом.
Вызов на дуэль был явно подготовлен заранее. В компании Новикова, который был другом Елены и всей семьи Ротчевых, Жан пошел в модное кафе. Через некоторое время туда вошли несколько русских офицеров, и, проходя мимо их столика, один из них нарочно толкнул Жана. Затем этот офицер повернулся и, глядя в глаза Жану, произнес: «Свинья!»
Новиков хотел вмешаться, но увидел, что Лабарж улыбается.
— Свинья? — переспросил он. — Как поживаете, господин Свинья? А меня зовут Лабарж.
На мгновение русский застыл, к его лицу прилила кровь. Затем кто-то засмеялся, и его лицо исказилось от гнева. Он поднял руку, чтобы дать Лабаржу пощечину, однако Жан был не в том настроении, поэтому он ударил первым, быстро и сильно. Ковальский, полуоглушенный, упал на пол.
В кафе воцарилась тишина. Офицеры, пришедшие с Ковальским, были шокированы. Новиков схватил Жана за рукав.
— Пошли! — прошептал он. — Нам нельзя здесь оставаться. Быстрей! Новиков сразу узнал Ковальского, ему была известна репутация лейтенанта. Граф понимал, что ссора спровоцирована и должна закончиться узаконенным убийством.
Жан направился к выходу, когда Ковальский, шатаясь, поднялся на ноги.
— Подождите! — хрипло прокричал он. — Пождите, черт вас возьми!
Лабарж повернулся к нему лицом. Ковальский выпрямился. Он был в форме полковника русской армии.
— Мои секунданты...
— Пришлите их. Пришлите, полковник, и я повторю то, что говорю вам сейчас. Если вы вызываете меня на дуэль, выбор оружия остается за мной, а я выбираю револьверы на расстоянии тридцати шагов. По команде мы идем навстречу друг другу и кончаем стрелять лишь тогда, когда один из нас не будет в состоянии продолжать.
Ковальский хотел было что-то сказать, но не смог. Все шло не так, как он надеялся. Ему сказали, что Лабарж — американский бизнесмен, не знающий, что такое дуэль. Он... и вдруг Ковальский понял условия поединка. Он был потрясен. Они должны будут идти навстречу друг другу, стреляя! Ковальский никогда в жизни не стрелял из пистолета на ходу.
— Вы не откажетесь быть моим секундантом, Феликс? — спросил Лабарж.
— С удовольствием, Жан! С удовольствием!
Ошеломленный вызовом Ковальского Новиков увидел, какое впечатление произвели на того условия Лабаржа, и немедленно осознал, что Ковальский был обеспокоен. Вероятно, неожиданным согласием Лабаржа и его хладнокровием. К тому же, как для Ковальского, так и для Новикова было очевидным, что если два человека приближаются друг к другу, стреляя, один из них обязательно будет убит. Не один превосходный стрелок по неподвижной мишени оказывался беспомощным, стреляя в движущуюся цель на ходу. А понимать, что при каждом шаге твоя опасность увеличивается во много раз... Многие дуэлянты, прекрасно владеющие определенным видом оружия, могут действовать с полным самообладанием только в том случае, если уверены в победе, но при дуэли на пистолетах на близком расстоянии даже новичок имеет шанс убить противника.
Позже, выйдя из кафе, Новиков, которому было двадцать пять лет, посмотрел на Жана с неприкрытым восхищением.
— Вам приходилось стрелять из пистолета? Я имею в виду на дуэли?
— На западе Америки каждый мальчишка начинает носить оружие как только становится мужчиной, обычно в пятнадцать-шестнадцать лет. У меня были дуэли, но неожиданные, без предупреждения, и всегда с людьми, привычными к револьверу.
Граф Феликс Новиков был взволнован. От Шина Бойара он кое-что узнал о Жане Лабарже, узнал о его жизни на западе — о ней Бойару тоже рассказывали, — о браконьерской торговле мехами в водах Аляски. Лабарж случайно услышал, как Новиков пересказывает его приключения друзьям, и не стал возражать. Он знал, что пройдет немного времени и эти истории дойдут до Ковальского.
Когда Лабарж с Новиковым прошли парк и вышли на поляну, Жан секунду подождал, обежав глазами расстояние, которое им предстояло пройти на дуэли. Ему не хотелось попасть ногой в яму или споткнуться о неожиданное препятствие. Но трава была ровной и хорошо постриженной. Жан считал, что если Ковальский привык стрелять из стойки, он постарается выиграть дуэль первым выстрелом из начальной позиции.
Ковальский был нервным и раздражительным. Лабарж казался ему профессиональным дуэлистом, хотя ни один профессионал, находящийся в здравом уме, не стал бы предлагать такие условия. Впервые в жизни Ковальский плохо спал перед поединком.
Секунданты отмерили расстояние, и противники заняли позицию ярдах в тридцати друг от друга.
Полковник Балачев стоял по стойке смирно посередине между дуэлянтами и немного в стороне от линии огня.
— Желает ли кто-нибудь из вас извиниться?
— Нет. — Голос Лабаржа звучал спокойно. — Я не желаю.
Он стоял, не шевелясь, ожидая начала поединка. Рот его пересох, в желудке затаилась неприятная пустота. Это ожидание было хуже всего, но он точно знал, что ему надо делать.
— Нет. — Ковальский говорил с уверенностью.
— Я начинаю считать, — отчетливо произнес Балачев. — Буду считать до трех. При счете три вы начинаете стрелять и начнете двигаться навстречу друг другу, стреляя по своему разумению до тех пор, пока кто-либо из вас окажется не в состоянии продолжать. Вы меня поняли?
Оба противника кивнули.
Солнце еще не поднялось над деревьями; на траве лежала роса. Где-то в листве зашуршала птичка, а за полем в тишину раннего, ясного утра ворвалось карканье вороны.
— Один!
Жан ощутил, как по шее потек ручеек пота. Ковальский стоял к нему боком с поднятым в классическом стиле револьвером. Он начнет стрелять как только поднимет оружие на уровень груди, но Жан отступит чуть в сторону перед самым выстрелом. Если он начнет шагать с правой ноги, а Ковальский в это время выстрелит, Жан окажется вне линии прямого полета пули... во всяком случае, он так надеялся.
— Два!
Неожиданно вблизи закаркала ворона, и Жан увидел, что Ковальский вздрогнул, ему показалось, что противник чуть не выстрелил, но вовремя остановил себя. Жан почувствовал, как собирается пот на лбу, он надеялся, что капли не попадут ему в глаза. На ноге у него начала дергаться мышца.
— Три!
Жан Лабарж шагнул вперед и немного в сторону правой ногой и рядом с ним свистнула пуля. Ковальский умел стрелять, но на этот раз промахнулся.
Держа револьвер чуть выше пояса, Жан быстро зашагал в сторону русского. Утро было очень тихим и он слышал, как шелестит трава под его ботинками. По щеке стекла струйка пота, и в это время тишину утра разорвал второй выстрел. Прошла лишь доля секунды, однако он шел. Он почувствовал, как пролетела мимо вторая пуля, потом понял, что это должна быть третья, потому что он уже слышал грохот второго.
Он шел быстро, считая каждый шаг; на седьмом он откроет огонь. Жан ощутил удар попавшей в него пули и услышал свист еще двух, пролетевших рядом, а затем сделал седьмой шаг и выстрелил.
Жан стрелял с бедра, плотно прижав локоть к телу, чтобы при отдаче оружие было устойчивее, и мягко нажав на спуск. Он почувствовал, как подпрыгнул в руке револьвер, и отвел курок для второго выстрела.
Ковальский пошатнулся, потом колени у него подогнулись, револьвер выпал, и он начал падать. Он упал на траву спиной, тяжело ударившись о землю ногами. Он был мертв.
Лабарж посмотрел на человека, которого послали, чтобы убить его. Он осторожно опустил курок и по привычке затолкнул револьвер за пояс. Новиков бросился к нему с протянутой для поздравления рукой.
— Чудесно! Чудесно! — Новиков был взволнован. — Я никогда не видел ничего подобного! Он стрелял, а вы шли!..
Балачев поднял револьвер Ковальского и посмотрел на цилиндр.
— Пустой! — Он посмотрел на Лабаржа неверящими глазами. — Сударь, разрешите поздравить вас! Впервые вижу пример подобной храбрости! Впервые, сударь!
— Благодарю вас.
Жан старался держаться прямо, несмотря на начинающуюся боль. Стала намокать кровью рубашка.
Когда они уселись в карету, Жан сказал: — Прямо домой, и не останавливайтесь.
Новиков пристально посмотрел на него, обеспокоенный необычным тоном, затем внезапно встревожился.
— Вы ранены! Он попал в вас!
— Отвезите меня домой.
Когда карета остановилась на обочине, Жан вышел и держась неестественно прямо, зашагал к двери. Он слышал, как Новиков расплачивался с кучером, потом дверь открылась, и он, ничего не видя, ступил в холл. А потом ноги его подкосились, и Жан почувствовал, что падает. С лестницы послышался визг. Последнее, что он помнил, — это кинувшаяся к нему Елена.
Он очнулся, лежа на постели под пологом, глядя в собравшуюся над собой темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36