Здесь, в высокогорье, где местность буквально кишела преступниками, мы могли бы разминуться в темноте. Я не имел понятия, как далеко он уполз и не сменил ли направление, чтобы сбить меня с толку.
От всего этого у меня снова разболелась голова. Ничего серьезного: пуля лишь скользнула по голове, содрав кожу и волосы, но оставила шишку величиной с куриное яйцо.
Я еще раз взглянул на звезды. У нас оставалось совсем мало времени. Я встал, прошел несколько шагов и прислушался.
Ни звука. Наверняка с ним что-то случилось. Не в моем характере ждать чего-то, когда старый калека беспомощно лежит в скалах и темноте.
И я направился за ним.
Мы находились высоко на каменистой, поросшей кустарником гряде, где с одной стороны горы круто спускались вниз к океану, а с другой лежала глубоко внизу плодородная долина. Потеряться здесь было невозможно.
Наступил самый темный предрассветный час. Я шел осторожно, стараясь разглядеть, не лежит ли старик без сознания на земле. Раза два я тихо позвал его, но ответа не получил.
Неожиданно я вышел к месту, где тропа, если это можно назвать тропой, раздваивалась: одна вела дальше по гряде, а другая шла по краю уступа еще более высокого хребта и казалась довольно опасной.
Здесь я должен выбрать наверняка, потому что времени в обрез. Хребет закроет свет со сточной стороны низины, ну, а со стороны океана риск был меньше. Поэтому, встав на колени, я чиркнул спичкой, прикрыв ее ладонью, и осмотрел землю.
Вот и след, ясный, как удар топора по бревну: старик прополз здесь и повернул на высокую тропу.
Только это была не тропа, а узкая ниточка скального выступа над отвесным обрывом в несколько сотен футов глубиной. Из-за темноты я не смог разглядеть, как далеко она тянулась, но того, что я увидел, было достаточно. Поэтому я осторожно двинулся вдоль уступа. Через некоторое время тропа расширилась, потом опять сузилась.
Я отошел от лошадей на сотню ярдов, прежде чем снова позвать Бена, и на этот раз уловил впереди слабый шорох. Я не мог сказать, что это было — человек или животное, но тем не менее двинулся дальше, и вот он оказался передо мной, лежавший лицом вниз на редкой скальной траве.
Кожа на ладонях Бена Мандрина была содрана чуть ли не до мяса. Рядом с ним на тропе лежал набитый чем-то большой мешок. Жаль, что уже скрылась луна, но делать нечего — я взял его на руки и нагнулся, чтобы поднять мешок, который оказался ужасно тяжелым. Сам не знаю, как мне удалось дотащить старика до лошадей и посадить в седло. Я весь взмок и тяжело дышал.
Старик пришел в себя, когда я усаживал его на лошадь.
— Сможете ехать сами или лучше вас привязать?
— Вперед, мой мальчик, и мчись как ветер, а я от тебя не отстану.
Бен схватил меня за руку, и, поверьте мне, схватил больно.
— Сынок, — сказал он, — я должен быть в постели, прежде чем на ранчо кто-нибудь поднимется. Ты только довези меня до дома, об остальном я позабочусь сам.
Мне ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Лошади хорошо отдохнули, и мы вихрем понеслись с горы.
Через деревушку мы промчались бешеным галопом, через мгновение кто-то выбежал на дорогу и что-то закричал, но мы уже скрылись. И старик все время скакал рядом. Может, он и выглядел старым и больным, но бойцовский дух в нем сохранился, и мы почти загнали лошадей, когда оказались в сотне ярдов от ранчо.
Небо начинало сереть, в одной из хибар вакеро виднелся огонек, но мы тихо прошмыгнули мимо, и я через окно внес Бена в свою комнату, затем перенес его в хозяйскую спальню, и он запер свой большой мешок в один из шкафов у изголовья кровати.
Выбравшись наружу, я быстро расседлал лошадей и загнал их в корраль. Все еще спали, я уже начал чистить лошадей, когда из дома вышел какой-то вакеро.
Он остолбенел, когда увидел меня, но я лишь поднял руку и сказал по-испански:
— Доброе утро, амиго. — Затем добавил по-английски: — Когда здесь приглашают к завтраку?
— Еще рано, — проворчал он в ответ по-испански и вернулся в дом.
Поэтому я дочистил лошадей, тщательно протер их, накидал сена и добавил каждой добрую порцию овса. Они его заслужили.
Подойдя к углу, я увидел, что на веранде стоит Доринда. Она испытующе взглянула на меня.
— Вы рано встали.
— Нет, мэм, — сказал я мягко, — ничего подобного. Возьмите любого парня с гор — он к этому времени уже вовсю работает. Что вы, мэм, дома в горах у нас уже подоены все коровы, а зимой к этому времени мы бы уже проверили половину капканов.
— Я не знала, что вы с гор, — сказала она, и не знаю почему, но я вдруг понял, что она лжет.
— Вы не видели мистера Мандрина? — спросила она.
— Кто, я? А разве он уже встал?
Она подошла ко мне.
— Телль, пожалуйста, не считайте меня неблагодарной. Я хотела отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, но это оказалось невозможным. Видите ли, те люди не поняли бы меня. Когда-нибудь я все объясню…
— Не утруждайте себя, — сказал я. — Тот, кто пытается отнять у старика ранчо, не должен мне ничего, и меньше всего я жду объяснений.
Она сразу напряглась, побледнела, а красивые черные глаза превратились в ледышки.
— Вы глупый осел, — презрительно сказала она. — Я вам ничего не собираюсь объяснять.
Она резко повернулась и ушла, а мне почему-то стало легче на душе: не хотелось иметь ничего общего с этой черноглазой.
Примерно через полчаса, когда я проголодался так, что готов был съесть собственные подметки, нас позвали завтракать, и в это же время к ранчо подъехали люди.
Одного взгляда в окно было достаточно, чтобы броситься в комнату за оружием. Не в моих привычках выходить к столу вооруженным, но на сей раз придется. Я взял револьвер и заткнул его за пояс так, чтобы в любой момент иметь его под рукой.
Снаружи я увидел Дейтона и Олифанта, того самого законопослушного горожанина, которого видел с Дейтоном и Дориндой. С ними приехал Нолан Сэкетт. Впервые я встретил родственника и не был этому рад.
С ними подъехали еще люди, и среди них — худощавый парень с узким лицом и змеиными черными глазами. Кобуру он носил подвязанной к ноге, на манер некоторых знаменитых ганфайтеров, и вел себя соответственно.
Когда я вошел в столовую, Старик Бен уже усаживался за стол и кинул на меня хитрющий взгляд.
— Тебя ждут неприятности, мой мальчик, — сказал он. — Ты со мной?
— Похоже, враги у нас одни и те же, — ответил я.
Неожиданно вошел Родриго и взглянул на меня, как мне показалось, с сомнением: вроде бы мне теперь нельзя доверять…
В дверях появились приехавшие.
— Входите, входите! — сказал Старик Бен добродушным голосом, расплывшись в улыбке, и это сбило их с толку: они растерялись, поскольку, без сомнения, приехали заявить Бену без обиняков, что ранчо принадлежит теперь им и чтобы он убирался прочь. Я прочел это в их глазах.
Все стали рассаживаться, а я никак не мог сообразить, какую же роль в этом играю я сам. Похоже, я так и не приблизился к похищенному золоту, а Доринда не собиралась ничего рассказывать, даже если знала.
Всю жизнь я впутывался в чужие дела и никак не мог понять, как это происходило. Может быть, я просто шел самым коротким путем, может быть, слишком часто хотел помочь другим, может быть, меня легко уговорить. Как бы то ни было, я опять впутался не в свое дело.
Этот Дейтон весь с виду так и лучился радостью, но душонка у него была с гнильцой. Мне он не нравился. Сегодня, однако, Дейтон свел меня лицом к лицу с кровной родней.
Нолан Сэкетт вошел сразу за Дейтоном, и через всю комнату мы посмотрели друг другу в глаза.
— Ты бы мог связаться с компанией получше, — тут же выпалил я.
Нолан усмехнулся.
— Сразу видно, что ты из тех самых Сэкеттов-проповедников.
Он был так же широк в плечах, как я, — крупный, мощный парень фунтов на двадцать тяжелее меня, с крепкими Мышцами, перекатывавшимися под натянутой рубашкой. Лицо у него было шире моего, с крупным подбородком и перебитым носом, однако с первого взгляда было ясно, что он Из рода Сэкеттов.
— Я никогда не поднимал револьвер на Сэкетта, — произнес я, — поэтому надеюсь, что ты не собираешься устраивать ничего такого.
— Можешь уехать, — сказал он.
Нолан вел себя грубо и нахально, но и он был удивлен, потому что на самом деле странно встретить родственника в Калифорнии, так далеко от родных теннессийских гор.
— Вы все-таки вычистили этих Хиггинсов? — спросил он.
— Об этом позаботился Тайлер.
— Они были забияки. Помню, один раз двое Хиггинсов загнали меня в угол на скале Макмена, к тому же я был ранен.
— Так это был ты? Мой брат Оррин рассказывал об этом случае. Он тащил тебя на спине с горы десять или двенадцать миль.
Дейтон раздраженно вмешался.
— Нолан, мы приехали по делу, или, может, ты забыл?
Нолан не обратил па него внимания.
— Потом на муле приехала Розмари Хиггинс… с одной из этих девчонок Трелони. Они приехали, чтобы найти Хиггинсов и похоронить их по христианскому обычаю.
— Оррин поднялся и закопал их обоих. Он прочитал молитву и немного из Библии. А потом Оррин написал родственникам, чтобы те смогли отыскать место, где он их похоронил. Мы, Сэкетты со Смоуки-Маунтинс, и камберлендские тоже, всегда хороним своих мертвых, и всегда по-христиански… рано или поздно.
— Как там, в Мохаве? — с ехидцей спросил Нолан.
— Оставалось мало времени, — объяснил я, — к тому же со мной была женщина. Будь я посвободней, я бы прочитал над ними молитву.
— Нолан… — Дейтона наш разговор начал выводить из себя.
— Ты приехал по делу, — сказал Нолан, — так и займись им.
— Оно касается тебя! — сердито объявил Дейтон. — Если что-нибудь пойдет не так…
— Я знаю, — спокойно сказал Нолан. — Если что-нибудь пойдет не так, мне надо стрелять. За это мне платят. Ну и хорошо, улаживай свои дела, а когда дело дойдет до стрельбы. я буду под рукой.
— Лучше не надо, — сказал я. — Мне еще не приходилось читать молитвы над Сэкеттами и, надеюсь, не придется.
— Скажи, где у тебя Библия, — ответил Нолан, — и я почитаю над тобой.
— Успокойтесь, успокойтесь, джентльмены. — Старик Бен выглядел оживленным, как наседка, только что снесшая яйцо. — Никаких разговоров о делах, пока мы не позавтракаем.
— Мне жаль портить тебе аппетит, старик, — нехорошим тоном произнес Дейтон, — но я приехал, чтобы оформить закладную на ранчо. Теперь я его владелец.
Взглянув через стол, я случайно обратил внимание на Доринду. Она глядела на стертые, исцарапанные в кровь руки Бена Мандрина, словно не могла поверить своим глазам.
— Что с вашими руками, мистер Мандрин? Вы поранились?
На мгновение в комнате воцарилась тишина, будто все потеряли дар речи или разучились дышать. У Старого Бена Мандрина, вроде бы только что вставшего и перебравшегося из кресла в постель и обратно, ладони были изрезаны и стерты в кровь. Они не были забинтованы, и смотреть на них было страшно.
У всех, кроме меня, вертелся на языке вопрос: что же случилось? А старый лис наслаждался происходившим. Да, он давно так не веселился, наверное, с тех пор, как последний раз отправил какого-нибудь беднягу «шагать по доске «.
Дейтон изучающе и с подозрением смотрел на него, а Олифант не на шутку забеспокоился. Нолан Сэкетт только взглянул на руки Бена, потом на его лицо и спокойно продолжал есть.
Старик Бен небрежно махнул ладонью.
— Ничего страшного, не волнуйся понапрасну, Доринда.
Дейтону казалось, что он выглядел слишком самоуверенно. Он считал, что старик должен сходить с ума от горя и умолять об отсрочке, а Бен Мандрин беззаботно и спокойно сидел за столом, глаза же старого дьявола сверкали ярче, чем у хорька, схватившего курицу.
Старик Бен ел за двоих, и некоторое время все молчали. Я тоже здорово проголодался, но больше всего мне хотелось спать. Прошлой ночью я вообще не сомкнул глаз, а до этого спал очень мало. Если и дальше так пойдет, то у меня в нужный момент не хватит сил выхватить из кобуры револьвер.
Когда подали кофе, Старик Бен откинулся на спинку кресла и сказал:
— В моем возрасте мало удовольствий, а за те, что имеешь, надо дорого платить. Когда Доринда вдруг проявила ко мне интерес, я почувствовал, что за этим что-то кроется. Тэрнер представил ее как племянницу, а прежде он никогда не говорил, что у него есть племянница. Ну а когда она предложила ухаживать за мной, я понял, что здесь что-то не чисто. Затем, когда Тэрнер попросил у меня заем для своего банка, я начал думать. Раза два он одалживал мне наличные, точнее, не он, а его отец, поэтому я чувствовал себя в долгу перед банком. Доринда все это время жила здесь и ухаживала за мной: то поправит плед на коленях, то подложит подушку под голову. Думаете, старику все равно, кто о нем заботится? Мне не все равно. У меня и в мыслях не было, что она делает все это бескорыстно. Другое дело, если бы мне было лет пятьдесят, ну может, чуть побольше. Но не теперь. И тем не менее, меня ее присутствие радовало, мне нравилось смотреть на нее. Вам придется признать, что она очень привлекательная женщина, настоящая леди, все при ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15