Кэп был неплохой едок, он деловито склонился к своей тарелке и не отвлекался. И я старался не отстать — съел яичницу из семи яиц, девять ломтиков бекона и шесть горячих лепешек, запил пятью кружками кофе.
Тайрел глядел на меня серьезно, без улыбки. Потом поднял глаза к Дру:
— Я бы предпочел платить за его одежду, а не за кормежку, — сказал он.
Наконец я поднялся и взял в руки винчестер. В дверях остановился и глянул на Ма, потом обвел взглядом комнату. Она была теплая, уютная, приветливая. Это был дом. Раньше Ма никогда не имела много, да и сейчас это еще не богатство, но все же лучше, чем когда-либо раньше, и она тут счастлива. Ребята хорошо позаботились о ней, да и о себе тоже.
А я? Самое меньшее, что я могу сделать — это попробовать чего-то добиться. Родился самым старшим, а значу меньше всех если вообще что-то значу.
Тайрел вышел из дому, когда я уселся в седло, и протянул мне книжку Блэкстона — он видел, как я ее листал.
— Бери, Телл, — сказал он, — и читай. Это — закон, по которому мы живем. Много людей думали много лет, чтобы выработать его.
У меня никогда не бывало своей книжки раньше, и никогда я не брал книжки ни у кого, но, оказывается, приятно чувствовать, что она лежит в седельной сумке до своего часа, чтобы возле многих лагерных костров, ожидающих меня впереди, передать мне послание от тех людей.
Обычно в те места, куда мы направлялись, ездили по старой Испанской Тропе, но по совету Кэпа мы двинулись на север, к Сан-Луису и старому Форт-Массачусетсу — так мы сможем избежать засады, если кто-то нас поджидает.
На ночь мы остановились среди сосен в полумиле за Черным озером.
До этого мы проехали через деревушку Гуадалупита — без остановки. В местах, где людей мало, они становятся здорово любопытными. В далеких горах новости — дело редкое. Два человека, направляющиеся на север с шестью вьючными лошадьми, обязательно вызовут разговоры.
Ночь была спокойная, не много таких достанется на нашу долю в течение долгого, долгого времени.
Койоты приставали с вопросами к луне и, насторожив уши, прислушивались к эху своих голосов. Где-то выше по склону возился в кустах старый гризли, но до нас ему дела не было, он все бормотал себе что-то под нос, как ворчливый старик.
К тому времени, как вода для кофе уже стояла на огне, Кэп раскрыл рот и заговорил. Его трубка дымила потихоньку, я жарил бифштексы.
— В жизни мне не приходилось встречать человека, чтоб так хладнокровно держался в минуту опасности, как твой брат Тайрел. Единственный раз он заставил меня поволноваться, когда схлестнулся с Томом Санди.
Ты не слышал рассказов про Санди? Он был наш друг. Совсем неплохой человек, не хуже любого другого, кто когда-нибудь снимал шкуру с бизона, но все же когда Оррин начал прибирать к рукам то, что Том Санди думал заполучить сам, начались неприятности.
Санди был человек крупный, красивый, любитель посмеяться, образованный и из хорошей семьи, но чистый дьявол в любой драке. И вот, когда Оррин начал его вытеснять — хотя Оррин-то хотел с ним поделиться и даже согласен был уступить ему, — ну, Том озверел и повел себя неправильно, и тогда Таю пришлось обойтись с ним круто.
— Тай умеет обращаться с оружием.
— Стрельба — дело самое неважное, — раздраженно сказал Кэп. — Любой человек может спустить курок, а если потренируется, так научится быстро вытаскивать револьвер и стрелять метко, но дело не в этом. Главное — как ты держишься, когда на твои выстрелы отвечают.
Никогда раньше я не слышал, чтобы Кэп столько говорил, но Тайрел был для него одним из немногих источников вдохновения, и я понимал, почему.
Золото — это такая тайна, которую сохранить нелегко.
Добрый и злой, сильный и слабый — все слетаются на теплый огонек, который исходит от золота.
Настал день, мы тронулись в путь, и скоро прямо перед нами возникла Гора Ангельского Огня, и Старый Таосский Проход врезался в холмы впереди и чуть левее от нас. Кэпа Раунтри все тревожили следы, которые за нами оставались, и он не ослаблял внимания.
На длинных пологих склонах ветер бормотал в вершинах сосен, пока мы спускались в горную долину Орлиное Гнездо. Тропа на Симаррон углублялась в горы к востоку от нас, так что я оставил ненадолго наш караван и осмотрел землю там, где тропа выбегала из долины. Следы говорили, что на север, к Элизабеттауну, проехали несколько одиночных всадников и по крайней мере один отряд.
Мы остановились и посовещались. Можно было направиться вдоль речки Морено-крик прямо в город или обогнуть гору вдоль Команч-крик, но лучше было сделать вид, что нас ничто не тревожит, въехать прямо в городок, остановиться, поесть и обронить между делом, что мы, мол, собрались в Айдахо, где у меня есть заявка.
Элизабеттаун все еще был пунктом снабжения для немногочисленных старателей, работающих в горах, да еще здесь болталась грубая и необузданная толпа, застрявшая после сражений Гранта. Мы загнали своих лошадей в заброшенный кораль и заплатили какому-то мексиканцу, чтоб присмотрел за ними и за нашим снаряжением.
Пока мы шагали к ближайшему бару, Кэп рассказывал мне, что там убили человек восемь или десять, и мне было понятно, почему. Здесь, в комнате размером сорок футов, тянулась стойка длиной двадцать футов. Расстояние такое короткое, что промахнуться трудно.
— Кормежка тут хорошая, — сказал Кэп. — Их повар раньше был шефом в ресторане большого отеля на востоке — пока не убил человека и вынужден был смываться.
Люди у стойки имели довольно ободранный вид, но это ничего не значило, потому что хорошие люди могут выглядеть такими же потрепанными и грубыми, как и плохие, да зачастую так оно и бывает.
— Вон тот, с бородкой генерала Гранта, — заметил Кэп, это Бен Хоубз… он объявлен в розыск в Техасе.
Подошел бармен.
— Что прикажете? — и глянул на Кэпа Раунтри. — Давненько тебя не видел.
— И еще долго не увидишь, — сказал Кэп, — если не выберешься в Айдахо. У нас там заявка… Что это там за белоголовый малыш вместе с Беном возле стойки?
Бармен пожал плечами.
— Приблудный… хочет сойти за опасного парня. Ну, кладбища я пока не видел.
— Есть у тебя птица? Приготовь мне жаркое.
— Мне то же самое, — сказал я, — только двойную порцию, и еще кусок говядины, если найдется.
— Поваренок сейчас жарит — лучшей вы в жизни не ели.
Бармен отошел, а Кэп сказал:
— Сэм — парень что надо. Он нейтральный, как ему и положено. Не хочет иметь неприятностей.
Белоголовый парень, о котором спрашивал Кэп, опирался локтями на стойку, а каблуком на латунный стержень. Он носил два револьвера, подвязанные внизу. У него было длинное, узкое лицо, близко друг к другу посаженные глаза, и он малость кривил губы.
Он что-то сказал Бену Хоубзу, а тот сказал в ответ:
— Забудь.
Кэп покосился на меня. Глаза у него смотрели угрюмо.
Через несколько минут бармен принес наш заказ, и мы взялись за еду. Кэп был прав. Этот повар знал-таки свое дело.
— Да, он и вправду умеет готовить, — сказал я Кэпу. — И как же он убил этого человека?
— Подсыпал ему отравы, — ответил мне Кэп и ухмыльнулся.
Глава 6
Мы с Кэпом были голодные. Моя собственная стряпня никогда не доставляла мне особенного удовольствия, а в ближайшие месяцы нам только собственной стряпней и доведется обходиться, так что мы постарались вовсю насладиться этим обедом. Кого б там ни отправил на тот свет здешний повар, но в кормежке он толк знал.
Разговоры у стойки не прекращались. Граждане, которые живут себе тихо-мирно в добропорядочных поселениях, наверное, никогда такой картины не видели. Это были времена людей независимых, не привязанных к одному месту, каждый из них ревниво оберегал собственную гордость и был весьма чувствителен в тех вопросах, в которых все чувствительны.
И всегда попадались среди них такие, которым охота было, чтоб их считали большими людьми, которым хотелось шагать по свету широким шагом, а чтоб все вокруг показывали на них пальцами и поглядывали снизу вверх. Беда таких людей в том, что им для этого кой-чего не хватает.
И вот там возле стойки болтался этот белоголовый юнец — его называли Малыш Ньютон; он себя чувствовал королем и ему не терпелось помериться с кем-нибудь силами. Кэп это видел не хуже меня; а Бен Хоубз, который стоял возле стойки рядом с ним, нервничал от этого все сильней.
Бен Хоубз был человек твердый. Люди не любят, когда их поучают, а то я бы ему объяснил, что человеку следует быть осмотрительным в выборе компании, потому что приятель-скандалист может тебя втянуть в такую заваруху, в которую сам ты в жизни бы не полез. А этот Малыш Ньютон только и глядел, к чему прицепиться. Он искал приключений, не терпелось ему, он думал, что если пристрелит кого-нибудь, так на него станут смотреть снизу вверх. А мы тут были чужаками.
Вот в чем беда с незнакомцами: по виду никак не угадаешь, что они из себя представляют. Вот взять, к примеру, Кэпа — тощий старый человек, Малыш Ньютон, небось, думает, что по такому можно ногами ходить, и в голову ему не приходит, что это старый охотник на бизонов, который всю жизнь воевал с индейцами и видел, наверное, штук сто таких Малышей Ньютонов. Покойных.
А что касается меня, так вообще плюнуть и растереть — долговязый и такой худющий для своего роста (Ма говорит, мне нужно прибавить фунтов тридцать), что, по его мнению, обо мне и вовсе беспокоиться нечего.
A мне сейчас ничуть не хотелось приключений. Тогда, в Ювалде, я убил Бигелоу в открытой схватке, из которой мне было не выбраться никак иначе — если я не хотел помирать. И, по-моему, эта история наградила меня всеми трудностями, каких я мог себе пожелать.
Ньютон глядел на Кэпа. Он ухмыльнулся, и Хоубз опять ему сказал — я слышал:
— Забудь, говорят тебе. Брось.
— Ой, да чего ты? — ответил ему Малыш — это я тоже услышал. — Да я просто хочу малость позабавиться.
Бен что-то шепнул ему, но Малыш не обратил внимания.
— Эй, старик! А ты не слишком старый, чтоб болтаться по стране?
Кэп — тот и бровью не повел, хотя складки у него на лице слегка углубились. А я опустил руку медленно-медленно, вытащил револьвер и положил на стол. Я хочу сказать, что я вытащил один револьвер. Потому что у меня был еще один, за поясом штанов.
Ну, когда я выложил этот револьвер на стол рядом со своей тарелкой, Малыш глянул на меня, и Бен Хоубз тоже. Он бросил на меня острый взгляд и вроде как слегка подался в нашу сторону. Ну, а я ничего не сказал, не оглянулся даже. Просто сижу себе и ем.
Малыш посмотрел на револьвер, после на меня.
— А эта штука зачем?
Я прямо-таки удивился, поднял глаза.
— Что зачем?
— Револьвер.
— А-а… Вот этот? А этот чтоб убивать всяких гадов, змей, койотов и всякое такое. Еще жаб иногда.
— И ты его нацеливаешь на меня?
Он и в самом деле напрашивался.
— Да ты что, парень, нет, конечно. С чего бы это мне такое в голову стукнуло? Целиться в такого симпатичного парнишку как ты…
Он был достаточно молод, чтобы сбеситься от слова «парнишка», вот только никак не мог сообразить, издеваюсь я над ним или всерьез говорю.
— Я готов побиться об заклад, что у тебя где-то есть дом и мать. — Я задумчиво смотрел на него. — Ну конечно! Не вижу никаких причин, абсолютно, почему бы у тебя не было матери, как у любого другого.
Я откусил большой кусок хлеба и спокойно жевал его с минуту, пока он придумывал, что сказать. Я подождал, когда он будет совсем готов высказаться, а после и говорю:
— Ты уже ужинал, сынок? Отчего бы тебе не присесть с нами и не перекусить маленько? А когда выходишь на улицу ночью, одевайся потеплее. Ночью холодно, ничего не стоит человеку простудиться и помереть.
Он уже бесился — и стыдно ему было тоже. Все вокруг начали улыбаться понемножку. Он с ума сходил, так ему охота было затеять драку, но довольно неудобно поднять револьвер на человека, который беспокоится о твоем благополучии.
— Вот… — я выдвинул стул. — Иди сюда, садись. Я не сомневаюсь, ты уже давно из дому, и твоя мама о тебе беспокоится. Может, у тебя какая беда, так ты садись и расскажи нам. А как покушаешь немножко, тебе полегчает.
То, что он сначала собирался сказать, больше уже никак не годилось, он мучительно жевал губами, подбирал слова и наконец пробормотал:
— Я не голоден.
— Да ты не стесняйся, сынок. У нас тут всего полно. Вот Кэп… у него у самого есть парнишки вроде тебя… обязательно должны быть, он ведь столько поездил по стране. Он просто не мог не оставить кого-то вроде тебя там или здесь.
Кто-то рассмеялся вслух, и Малыш окрысился.
— Что ты хочешь этим сказать? — голос у него чуть сорвался на визг, и он от этого запсиховал еще сильней. — Черт тебя побери…
— Бармен, — говорю я, — может, мистер, вы бы подали этому парнишке теплого супчику? Что-нибудь легкое, чтоб не давило на желудок?
Я отодвинул стул, встал и сунул свой револьвер в кобуру. Кэп поднялся тоже, я расплатился с барменом, а потом добавил лишний четвертак.
— Это за супчик. Вы его подогрейте сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19