Стив выстрелил снова, потом еще.
Сунув обратно в кобуру «смит-и-вессон», он выхватил четырехствольный «брэндлин» и, держа его наготове, выехал из зарослей кустарника, продолжая путь по открытой местности. Модоки пустились в погоню. Направив своего быстрого и выносливого коня в объезд рощицы, Стив спустился на дно оврага и погнал во весь опор. Вскоре он выехал к небольшому ручейку и продолжал путь вверх по течению уже более осмотрительно. Проехав с полмили, он снова выехал на равнину и, перезарядив оружие, направился к лесу.
Он продолжал упрямо продвигаться к цели, меняя лошадей при каждом удобном случае. И вот через сто сорок три часа после отъезда из Найтс-Лэндинг он въехал на улицы Портленда, оставив у себя за спиной расстояние в шестьсот пятьдесят пять миль. Спешившись перед конюшней, он первым делом поинтересовался:
— А где пароход из Сан-Франциско?
— Я слышал гудок, — ответил помощник конюха. — Он уже поднимается вверх по реке.
Но Стив не дождался его последних слов. Он развернулся и помчался во весь дух.
Агент в конторе почтово-банковской компании выжидающе поглядел в его сторону, когда Стив Мейен вбежал в дверь.
— Я покупаю скот, — с порога объявил он, — и мне нужны деньги. Вы можете оплатить мой депозитный сертификат?
— Давайте поглядим, что тут у вас.
Стив протянул ему бумагу и стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Клерк долго читал документ, изучая каждую букву, а затем перевернул листок и принялся разглядывать обратную сторону. И вот наконец, когда от нетерпения Стив уже едва не вышел из себя, агент оторвался от бумаги и взглянул поверх очков на давно небритого, осунувшегося молодого человека с темными кругами под глазами.
— Полагаю, что могу, — ответил он. — Разумеется, мне придется удержать полпроцента с суммы, превышающей одну тысячу долларов.
— Тогда выплачивайте все, — заявил клиент.
Он облокотился на стол, и в этот момент с реки донесся низкий гудок парохода. Агент тем временем уже выкладывал на стол стопки золотых слитков. Прервав свое занятие, он поднял голову.
— А вы знаете что? Прибывает пароход из Портленда. Мне бы надо сходить туда и глянуть…
На что собирался сходить поглядеть клерк, Стив так и не узнал, потому что в следующую минуту он ухватил его за шиворот и встряхнул.
— Сначала расплатись со мной! — резко потребовал он. — Сейчас же!
Агент пожал плечами:
— Ладно! И вовсе незачем шум поднимать. Времени полно.
Он выкладывал слитки на стол, а Стив мысленно прикидывал причитавшуюся ему сумму. Когда все было готово, сложил слитки в мешок — почти пятьдесят фунтов золота. Перекинув свою ношу через плечо, он развернулся и направился к двери.
В тот момент, как он вышел на улицу, прогремел выстрел, извещавший о прибытии парохода. Со стороны пристани бежали четверо мужчин, и самый первый из них — не кто иной, как Джейк Хитсон!
Увидев Стива Мейена, Хитсон резко остановился, багровея от злости. Он так и стоял посреди улицы, широко расставив ноги, буравя своими маленькими голубыми глазками человека, который все-таки опередил его по дороге в Портленд.
— Вот как! — взревел он, заставив испуганно вздрогнуть и обернуться случайных прохожих, оказавшихся в этот момент неподалеку. — Обогнал, значит? И денежки свои заграбастать успел? — Казалось, он все еще никак не мог поверить в то, что кто-то его обошел, что у Мейена все получилось.
— Именно так. Теперь тебе уже никого не удастся выкинуть из дома и пустить по миру, Джейк, — тихо сказал Стив. — Надеюсь, ты не слишком обидишься!
Невысокого роста человечек в черном сюртуке обогнул их компанию и направился к банковской конторе. За ним появились двое: первым спешил Пинк Иган, а по пятам за ним шел смуглолицый парень, очевидно, один из приятелей Хитсона.
Хитсон набычился. Он стоял посреди городской улицы под мелким, моросящим дождем, и в его душе закипала ослепляющая ярость.
— Ты никуда отсюда не уйдешь, — произнес он ровным, бесцветным голосом. — Черт с тобой, ты пришел первым, но героем Пайуте-Вэлли тебе не стать никогда: я убью тебя!
— Так же, как ты убил Дикси и Чака? — вызывающе поинтересовался Стив. — Ведь это твоих рук дело. Ты устроил тот обвал, и краснокожих тоже ты подбил.
Хитсон не ответил. Он просто стоял посреди улицы — огромный и грозный, словно разъяренный бык, и глаза его зло сверкали из-под белесых кустистых бровей.
Внезапно его рука метнулась вниз.
Несколькими минутами раньше, издали заметив приближавшегося противника, Стив предусмотрительно опустил мешок с золотом на землю. Теперь он откинул полу пальто, выхватывая свой собственный револьвер. Он вовсе не был ганфайтером, и молниеносная быстрота движений Хитсона заставила его душу уйти в пятки, но вот оружие у него в руке, и он выстрелил.
Из дула револьвера Хитсона тоже вырывалось пламя. И в тот момент, как Стив успел нажать на спусковой крючок, пуля выбила у него из руки «смит-и-вессон», который отлетел в сторону и остался лежать в грязи! Стив отскочил назад и услышал сухой победоносный смех Джейка Хитсона.
— Вот теперь-то тебе конец! — выкрикнул он.
Холодно глядя на него, убийца поднял револьвер, но в тот же момент Стив бросился на колени, выхватывая четырехствольный «брэндлин».
Хитсон вздрогнул от неожиданности, застигнутый врасплох стремительным маневром Стива. Он слишком торопился и поспешил с выстрелом. Пуля прошла у самого плеча Мейена, порвав пальто. И тогда выстрелил Стив. Один раз, второй, третий… Он вскочил на ноги, отступая в сторону, настороженно глядя на противника, готовый произвести свой последний, четвертый выстрел.
Хитсон неподвижно стоял, ошеломленно глядя перед собой. Кровь струилась у него из горла, большое алое пятно медленно расплывалось на белой рубахе. Он попытался что-то сказать, но стоило ему только открыть рот, как на губах появилась кровавая пена, и он начал пятиться назад. Потом, словно споткнувшись, упал. Медленно перекатился на живот и затих, оставаясь лежать ничком посреди улицы. Кровь окрасила камни в алый цвет, а спина его пальто потемнела от дождя.
И тогда Стив Мейен заставил себя поднять взгляд и оглядеться вокруг. Пинк Иган с непроницаемым лицом стоял рядом, направив оружие на приятеля Хитсона.
— Он свое уже получил, — решительно заявил Пинк. — И ты давай проваливай отсюда!
— Конечно! — с готовностью согласился тот, не сводя глаз с тела Хитсона. — Разумеется! Уже ухожу! Мне не нужны неприятности! Я просто так, за компанию, я…
Невысокий человечек в черном сюртуке вышел из дверей банковской конторы.
— Успел как раз вовремя, — весело поделился он своим успехом. — Я казначей с этого парохода. Вытряхнул-таки свою тысячу из этого банка. Все, больше никто ничего не получит. — Он улыбнулся, взглянув на Мейена. — И выиграл пари еще на тысячу. Спорили на то, успеешь ты или нет. Я поставил на тебя и выиграл два к одному. — Он усмехнулся. — Конечно, я знал, что нам придется дважды причаливать к берегу, чтобы высадить солдат, направлявшихся на север. Это тоже сыграло мне на руку. А так, вообще-то, я ужасно азартный человек. — Он звякнул слитками в мешке и довольно усмехнулся, лихо закручивая ус ухоженным белым пальцем. — До какой-то степени, разумеется, — добавил он с улыбкой. — В разумных пределах!
ЗАПАД, ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ СВОЕ СЕРДЦЕ
От автора
Джон Говард Пейн, драматург и актер, написавший в 1823 году слова песни «Дом, милый дом» для оперы «Клари, Миланская дева», планировал также издать «Историю племени чероки». И хотя он собрал большое количество фактического материала, работу эту так и не сумел завершить.
Пейн родился в 1791 году в Нью-Йорке, три года посещал колледж, и в 1809 году состоялся его первый артистический дебют, принесший ему славу и сделавший его одним из самых известных актеров в Америке. Позднее он жил и работал в Англии, где влез в большие долги, за которые даже попал в долговую тюрьму. В сотрудничестве с Вашингтоном Ирвингом он написал «Ромул, король-пастух». Затем он был американским консулом в Тунисе, где и умер в 1852 году.
В тюрьме ему довелось познакомиться с Джоном Россом, вождем племени чероки, боровшимся против переселения своего народа в Индейскую Территорию .
Если не принимать в расчет интерес Пейна к племени чероки и его попытки помочь им, известность на Западе ему принесла песня «Дом, милый дом», которая на протяжении многих лет оставалась одной из самых популярных в этих краях.
Эту песню часто пели и в моем доме.
Запад, где ты оставил свое сердце
Джим Лондон лежал, прижимаясь к земле, уткнувшись лицом в сухую траву прерии. Его стройное, некогда могучее тело, измученное жарой и голодом, одолевала нечеловеческая усталость, перед глазами все плыло, но несмотря ни на что, он упрямо твердил себе: чтобы выжить, он должен оставаться незаметным.
Жаркое солнце нещадно палило спину, но он продолжал лежать, вдыхая застоявшийся, кислый запах пропитанной потом одежды и давно немытого тела. Позади остались дни пути, когда он шел вперед, стараясь не нарваться по дороге на отряды команчей, и ночевки на голой земле среди камней или в зарослях кустарника. Он шел один, не имея при себе ни оружия, ни еды, и вот уже девять часов во рту у него не было ни капли воды. В последний раз он пробовал напиться, слизывая росу с листьев.
Крики умирающих до сих пор звенели у него в ушах, перекрываемые грохотом беспорядочных выстрелов и воинственными кличами индейцев. Трагедия произошла у него на глазах. Тогда с вершины холма он заметил холщовые верхи крытых конестог и направился в ту сторону, наперерез каравану. Но когда он уже совсем достиг цели и собирался просить о помощи, на караван напали команчи.
Судя по тому, как началась атака, индейцы, должно быть, заблаговременно укрылись в высокой траве, а затем, когда повозки проезжали мимо, выскочили и набросились на возчиков. Совершенная тактика. В этом случае у каравана не оставалось никакой возможности образовать круг из повозок и вести оборону. Правда, передние повозки начали разворачиваться, но двоих других возчиков убили на месте, и еще один отчаянно отбивался от набросившегося на него индейца. Развернуть эти повозки стало уже невозможно. Две первые оказались отсеченными от последних четырех, и на них набросились по меньшей мере два десятка краснокожих. Повозка отчаянно отбивавшегося возницы перевернулась, угодив колесом в канавку, заросшую высокой травой, это и решило судьбу храброго парня. Его убили.
Через двадцать минут все кончилось. Разграбив повозки, индейцы отправились восвояси, оставив на земле забитых волов, изуродованные и лишенные скальпов тела возчиков и женщин, убитых ими или наложивших на себя руки.
Но Джим Лондон продолжал неподвижно лежать на земле. Далеко не первый раз переходил он через равнины и не впервые встречался с индейцами. Прежде ему доводилось воевать с команчами, а также с кайовами, апачами, сиу и шайенами. Он родился на Орегонской тропе и в юности успел поработать возчиком на тропе Санта-Фе. Джим не спешил уходить, знал, что в любую минуту сюда может нагрянуть кто-нибудь из индейцев, чтобы проверить, нельзя ли взять из разграбленных повозок еще что-нибудь.
В воздухе пахло дымом, поднимавшимся над горевшими повозками, но он упрямо выжидал. Прошло не меньше часа, прежде чем Лондон осмелился ползком двинуться к вершине холма. Притаившись за торчавшим пуком травы, он окинул взглядом открывшуюся его глазам печальную картину.
Над обугленными останками дощатых повозок лениво клубился сизый дымок. Землю усеивали изуродованные тела зверски убитых людей. Прошло еще довольно много времени, а он все смотрел на разоренные повозки и обводил пристальным взглядом склоны ближних холмов. Наконец убедившись, что вокруг ни души, пополз дальше, со всеми предосторожностями спускаясь к подножию холма, невидимый среди высокой травы.
Это оказался не первый разграбленный караван на его пути, и он надеялся, что среди обломков ему все-таки удастся найти флягу с водой и что-нибудь из еды, а может быть, оружие, оставшееся незамеченным индейцами. Краснокожие грабили наспех, забирая то, что попадется на глаза, обычно разбрасывая еду и круша все, что нельзя взять и унести с собой.
До его дома оставалось более двухсот миль, и жена, которую он не видел вот уже целых четыре года, ждала его. Он знал, чувствовал сердцем, что она ждет его возвращения. На войне же именно эта его уверенность и стала поводом для насмешек окружавших.
— Слушай, Джим, она ведь не знает, где ты и что с тобой! Она даже не знает, жив ли ты! Никакая женщина не будет ждать так долго! Тем более что за все время ты ни разу не дал о себе знать. Особенно если живет там, где одной ей не прожить, а вокруг полно мужиков!
— Она будет ждать. Я знаю Джейн.
— Ни один мужчина не может знать женщин настолько. Так не бывает. Ты же сам говорил, что приехал с караваном в шестьдесят первом. Теперь на дворе уже шестьдесят четвертый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Сунув обратно в кобуру «смит-и-вессон», он выхватил четырехствольный «брэндлин» и, держа его наготове, выехал из зарослей кустарника, продолжая путь по открытой местности. Модоки пустились в погоню. Направив своего быстрого и выносливого коня в объезд рощицы, Стив спустился на дно оврага и погнал во весь опор. Вскоре он выехал к небольшому ручейку и продолжал путь вверх по течению уже более осмотрительно. Проехав с полмили, он снова выехал на равнину и, перезарядив оружие, направился к лесу.
Он продолжал упрямо продвигаться к цели, меняя лошадей при каждом удобном случае. И вот через сто сорок три часа после отъезда из Найтс-Лэндинг он въехал на улицы Портленда, оставив у себя за спиной расстояние в шестьсот пятьдесят пять миль. Спешившись перед конюшней, он первым делом поинтересовался:
— А где пароход из Сан-Франциско?
— Я слышал гудок, — ответил помощник конюха. — Он уже поднимается вверх по реке.
Но Стив не дождался его последних слов. Он развернулся и помчался во весь дух.
Агент в конторе почтово-банковской компании выжидающе поглядел в его сторону, когда Стив Мейен вбежал в дверь.
— Я покупаю скот, — с порога объявил он, — и мне нужны деньги. Вы можете оплатить мой депозитный сертификат?
— Давайте поглядим, что тут у вас.
Стив протянул ему бумагу и стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Клерк долго читал документ, изучая каждую букву, а затем перевернул листок и принялся разглядывать обратную сторону. И вот наконец, когда от нетерпения Стив уже едва не вышел из себя, агент оторвался от бумаги и взглянул поверх очков на давно небритого, осунувшегося молодого человека с темными кругами под глазами.
— Полагаю, что могу, — ответил он. — Разумеется, мне придется удержать полпроцента с суммы, превышающей одну тысячу долларов.
— Тогда выплачивайте все, — заявил клиент.
Он облокотился на стол, и в этот момент с реки донесся низкий гудок парохода. Агент тем временем уже выкладывал на стол стопки золотых слитков. Прервав свое занятие, он поднял голову.
— А вы знаете что? Прибывает пароход из Портленда. Мне бы надо сходить туда и глянуть…
На что собирался сходить поглядеть клерк, Стив так и не узнал, потому что в следующую минуту он ухватил его за шиворот и встряхнул.
— Сначала расплатись со мной! — резко потребовал он. — Сейчас же!
Агент пожал плечами:
— Ладно! И вовсе незачем шум поднимать. Времени полно.
Он выкладывал слитки на стол, а Стив мысленно прикидывал причитавшуюся ему сумму. Когда все было готово, сложил слитки в мешок — почти пятьдесят фунтов золота. Перекинув свою ношу через плечо, он развернулся и направился к двери.
В тот момент, как он вышел на улицу, прогремел выстрел, извещавший о прибытии парохода. Со стороны пристани бежали четверо мужчин, и самый первый из них — не кто иной, как Джейк Хитсон!
Увидев Стива Мейена, Хитсон резко остановился, багровея от злости. Он так и стоял посреди улицы, широко расставив ноги, буравя своими маленькими голубыми глазками человека, который все-таки опередил его по дороге в Портленд.
— Вот как! — взревел он, заставив испуганно вздрогнуть и обернуться случайных прохожих, оказавшихся в этот момент неподалеку. — Обогнал, значит? И денежки свои заграбастать успел? — Казалось, он все еще никак не мог поверить в то, что кто-то его обошел, что у Мейена все получилось.
— Именно так. Теперь тебе уже никого не удастся выкинуть из дома и пустить по миру, Джейк, — тихо сказал Стив. — Надеюсь, ты не слишком обидишься!
Невысокого роста человечек в черном сюртуке обогнул их компанию и направился к банковской конторе. За ним появились двое: первым спешил Пинк Иган, а по пятам за ним шел смуглолицый парень, очевидно, один из приятелей Хитсона.
Хитсон набычился. Он стоял посреди городской улицы под мелким, моросящим дождем, и в его душе закипала ослепляющая ярость.
— Ты никуда отсюда не уйдешь, — произнес он ровным, бесцветным голосом. — Черт с тобой, ты пришел первым, но героем Пайуте-Вэлли тебе не стать никогда: я убью тебя!
— Так же, как ты убил Дикси и Чака? — вызывающе поинтересовался Стив. — Ведь это твоих рук дело. Ты устроил тот обвал, и краснокожих тоже ты подбил.
Хитсон не ответил. Он просто стоял посреди улицы — огромный и грозный, словно разъяренный бык, и глаза его зло сверкали из-под белесых кустистых бровей.
Внезапно его рука метнулась вниз.
Несколькими минутами раньше, издали заметив приближавшегося противника, Стив предусмотрительно опустил мешок с золотом на землю. Теперь он откинул полу пальто, выхватывая свой собственный револьвер. Он вовсе не был ганфайтером, и молниеносная быстрота движений Хитсона заставила его душу уйти в пятки, но вот оружие у него в руке, и он выстрелил.
Из дула револьвера Хитсона тоже вырывалось пламя. И в тот момент, как Стив успел нажать на спусковой крючок, пуля выбила у него из руки «смит-и-вессон», который отлетел в сторону и остался лежать в грязи! Стив отскочил назад и услышал сухой победоносный смех Джейка Хитсона.
— Вот теперь-то тебе конец! — выкрикнул он.
Холодно глядя на него, убийца поднял револьвер, но в тот же момент Стив бросился на колени, выхватывая четырехствольный «брэндлин».
Хитсон вздрогнул от неожиданности, застигнутый врасплох стремительным маневром Стива. Он слишком торопился и поспешил с выстрелом. Пуля прошла у самого плеча Мейена, порвав пальто. И тогда выстрелил Стив. Один раз, второй, третий… Он вскочил на ноги, отступая в сторону, настороженно глядя на противника, готовый произвести свой последний, четвертый выстрел.
Хитсон неподвижно стоял, ошеломленно глядя перед собой. Кровь струилась у него из горла, большое алое пятно медленно расплывалось на белой рубахе. Он попытался что-то сказать, но стоило ему только открыть рот, как на губах появилась кровавая пена, и он начал пятиться назад. Потом, словно споткнувшись, упал. Медленно перекатился на живот и затих, оставаясь лежать ничком посреди улицы. Кровь окрасила камни в алый цвет, а спина его пальто потемнела от дождя.
И тогда Стив Мейен заставил себя поднять взгляд и оглядеться вокруг. Пинк Иган с непроницаемым лицом стоял рядом, направив оружие на приятеля Хитсона.
— Он свое уже получил, — решительно заявил Пинк. — И ты давай проваливай отсюда!
— Конечно! — с готовностью согласился тот, не сводя глаз с тела Хитсона. — Разумеется! Уже ухожу! Мне не нужны неприятности! Я просто так, за компанию, я…
Невысокий человечек в черном сюртуке вышел из дверей банковской конторы.
— Успел как раз вовремя, — весело поделился он своим успехом. — Я казначей с этого парохода. Вытряхнул-таки свою тысячу из этого банка. Все, больше никто ничего не получит. — Он улыбнулся, взглянув на Мейена. — И выиграл пари еще на тысячу. Спорили на то, успеешь ты или нет. Я поставил на тебя и выиграл два к одному. — Он усмехнулся. — Конечно, я знал, что нам придется дважды причаливать к берегу, чтобы высадить солдат, направлявшихся на север. Это тоже сыграло мне на руку. А так, вообще-то, я ужасно азартный человек. — Он звякнул слитками в мешке и довольно усмехнулся, лихо закручивая ус ухоженным белым пальцем. — До какой-то степени, разумеется, — добавил он с улыбкой. — В разумных пределах!
ЗАПАД, ГДЕ ТЫ ОСТАВИЛ СВОЕ СЕРДЦЕ
От автора
Джон Говард Пейн, драматург и актер, написавший в 1823 году слова песни «Дом, милый дом» для оперы «Клари, Миланская дева», планировал также издать «Историю племени чероки». И хотя он собрал большое количество фактического материала, работу эту так и не сумел завершить.
Пейн родился в 1791 году в Нью-Йорке, три года посещал колледж, и в 1809 году состоялся его первый артистический дебют, принесший ему славу и сделавший его одним из самых известных актеров в Америке. Позднее он жил и работал в Англии, где влез в большие долги, за которые даже попал в долговую тюрьму. В сотрудничестве с Вашингтоном Ирвингом он написал «Ромул, король-пастух». Затем он был американским консулом в Тунисе, где и умер в 1852 году.
В тюрьме ему довелось познакомиться с Джоном Россом, вождем племени чероки, боровшимся против переселения своего народа в Индейскую Территорию .
Если не принимать в расчет интерес Пейна к племени чероки и его попытки помочь им, известность на Западе ему принесла песня «Дом, милый дом», которая на протяжении многих лет оставалась одной из самых популярных в этих краях.
Эту песню часто пели и в моем доме.
Запад, где ты оставил свое сердце
Джим Лондон лежал, прижимаясь к земле, уткнувшись лицом в сухую траву прерии. Его стройное, некогда могучее тело, измученное жарой и голодом, одолевала нечеловеческая усталость, перед глазами все плыло, но несмотря ни на что, он упрямо твердил себе: чтобы выжить, он должен оставаться незаметным.
Жаркое солнце нещадно палило спину, но он продолжал лежать, вдыхая застоявшийся, кислый запах пропитанной потом одежды и давно немытого тела. Позади остались дни пути, когда он шел вперед, стараясь не нарваться по дороге на отряды команчей, и ночевки на голой земле среди камней или в зарослях кустарника. Он шел один, не имея при себе ни оружия, ни еды, и вот уже девять часов во рту у него не было ни капли воды. В последний раз он пробовал напиться, слизывая росу с листьев.
Крики умирающих до сих пор звенели у него в ушах, перекрываемые грохотом беспорядочных выстрелов и воинственными кличами индейцев. Трагедия произошла у него на глазах. Тогда с вершины холма он заметил холщовые верхи крытых конестог и направился в ту сторону, наперерез каравану. Но когда он уже совсем достиг цели и собирался просить о помощи, на караван напали команчи.
Судя по тому, как началась атака, индейцы, должно быть, заблаговременно укрылись в высокой траве, а затем, когда повозки проезжали мимо, выскочили и набросились на возчиков. Совершенная тактика. В этом случае у каравана не оставалось никакой возможности образовать круг из повозок и вести оборону. Правда, передние повозки начали разворачиваться, но двоих других возчиков убили на месте, и еще один отчаянно отбивался от набросившегося на него индейца. Развернуть эти повозки стало уже невозможно. Две первые оказались отсеченными от последних четырех, и на них набросились по меньшей мере два десятка краснокожих. Повозка отчаянно отбивавшегося возницы перевернулась, угодив колесом в канавку, заросшую высокой травой, это и решило судьбу храброго парня. Его убили.
Через двадцать минут все кончилось. Разграбив повозки, индейцы отправились восвояси, оставив на земле забитых волов, изуродованные и лишенные скальпов тела возчиков и женщин, убитых ими или наложивших на себя руки.
Но Джим Лондон продолжал неподвижно лежать на земле. Далеко не первый раз переходил он через равнины и не впервые встречался с индейцами. Прежде ему доводилось воевать с команчами, а также с кайовами, апачами, сиу и шайенами. Он родился на Орегонской тропе и в юности успел поработать возчиком на тропе Санта-Фе. Джим не спешил уходить, знал, что в любую минуту сюда может нагрянуть кто-нибудь из индейцев, чтобы проверить, нельзя ли взять из разграбленных повозок еще что-нибудь.
В воздухе пахло дымом, поднимавшимся над горевшими повозками, но он упрямо выжидал. Прошло не меньше часа, прежде чем Лондон осмелился ползком двинуться к вершине холма. Притаившись за торчавшим пуком травы, он окинул взглядом открывшуюся его глазам печальную картину.
Над обугленными останками дощатых повозок лениво клубился сизый дымок. Землю усеивали изуродованные тела зверски убитых людей. Прошло еще довольно много времени, а он все смотрел на разоренные повозки и обводил пристальным взглядом склоны ближних холмов. Наконец убедившись, что вокруг ни души, пополз дальше, со всеми предосторожностями спускаясь к подножию холма, невидимый среди высокой травы.
Это оказался не первый разграбленный караван на его пути, и он надеялся, что среди обломков ему все-таки удастся найти флягу с водой и что-нибудь из еды, а может быть, оружие, оставшееся незамеченным индейцами. Краснокожие грабили наспех, забирая то, что попадется на глаза, обычно разбрасывая еду и круша все, что нельзя взять и унести с собой.
До его дома оставалось более двухсот миль, и жена, которую он не видел вот уже целых четыре года, ждала его. Он знал, чувствовал сердцем, что она ждет его возвращения. На войне же именно эта его уверенность и стала поводом для насмешек окружавших.
— Слушай, Джим, она ведь не знает, где ты и что с тобой! Она даже не знает, жив ли ты! Никакая женщина не будет ждать так долго! Тем более что за все время ты ни разу не дал о себе знать. Особенно если живет там, где одной ей не прожить, а вокруг полно мужиков!
— Она будет ждать. Я знаю Джейн.
— Ни один мужчина не может знать женщин настолько. Так не бывает. Ты же сам говорил, что приехал с караваном в шестьдесят первом. Теперь на дворе уже шестьдесят четвертый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40