Ребята выкатывались из корабля, как батальон дедов-морозов, нагруженные всякой всячиной для меновой торговли. На девять десятых это барахло никому не было нужно, и приходилось потом переть все обратно.
— На Персефоне, — сказал Гаррисон, — один длинноногий милик предлагал мне двадцатикаратовый бриллиант чистой воды в обмен на мой велосипед.
— И ты отказался?
— Конечно. Мне бы пришлось возвращаться за шестнадцать световых лет, чтобы достать другой велосипед.
— Мог бы некоторое время и без велосипеда обойтись.
— Я могу обойтись и без бриллианта.
— Ну и балда же ты. За такой камень мог бы огрести тысяч двести, а то и двести пятьдесят кредитов. — Глид даже облизнулся, вообразив такую уйму денег. — Кредиты, и побольше! Это я уважаю! Потому и говорю, что здесь лафа! Обычно перед увольнением Грейдер нас накачивает насчет хорошего поведения, чтобы мы производили благоприятное впечатление и все такое прочее. А на этот раз он говорил о кредитах.
— Это его посол настропалил.
— Неважно кто, мне это все равно пришлось по душе, — сказал Глид. — Десять кредитов и внеочередное увольнение каждому, кто сумеет привести на корабль взрослого ганда, мужчину или женщину, согласных дать информацию.
— Не так-то просто будет их заработать.
— Сто кредитов тому, кто установит имя и адрес руководителя городской администрации. Тысячу кредитов за название и координаты столицы! — Сержант присвистнул и продолжал: — Кто-то огребет всю эту кучу денег!
Он замолчал, заглядевшись на проходившую мимо высокую гибкую блондинку. Гаррисон дернул его за рукав.
— Вот лавка Бэйнса, про которую я тебе говорил. Зайдем?
— Давай. — Глид не очень охотно последовал за ним, не отрывая глаз от улицы.
— Добрый день, — бодро сказал Гаррисон.
— Вот уж нет, — возразил Джефф Бэйнс. — Торговля плохо идет. Сегодня полуфинальные игры, и добрая половина города смоталась туда. А о брюхе вспомнят, когда я уже закрою лавку. Значит, набегут завтра и навалят мне работенки.
— Как может торговля идти плохо, если ты не берешь денег даже тогда, когда она идет хорошо? — поинтересовался Глид, выводя разумный вопрос из полученной ранее от Гаррисона информации.
Джефф медленно обшарил его взглядом, потом повернулся к Гаррисону.
— Еще один обормот с твоего корабля? О чем это он говорит?
— Деньги, — сказал Гаррисон, — это то, что мы используем для упрощения торговли. Их печатают. Что-то вроде документированных обов различного достоинства в письменном виде.
— Понятно. Отсюда можно сделать вывод, что людям, которые письменно документируют каждый об, доверять нельзя, потому что они сами себе не доверяют. — Добравшись до своего высокого табурета, Джефф плюхнулся на него. Дышал он хрипло и тяжело. — Это подтверждает все, чему нас учили в школе: антиганд надует и собственную мать.
— В ваших школах учили неправильно, — заверил его Гаррисон.
— Может, и неправильно. — Джефф не считал нужным спорить на эту тему. — Но мы будем осторожными, пока не убедимся в обратном. — Он еще раз окинул их взглядом. — Ну ладно, вам-то двоим чего надо?
— Совета, — быстренько вклинился в разговор Глид. — ~ Где можно лучше всего поесть и повеселиться?
— А времени у вас много?
— До завтрашнего вечера.
— Ничего не выйдет. — Джефф печально покачал головой. — За это время вы только и успеете заработать достаточное количество обов на то, что вас интересует. К тому же немного найдется желающих дать антигандам иметь на себя об.
— Слушай, — сказал Гаррисон, — но можем мы заработать хоть на приличный обед?
— Не знаю. — Джефф подумал над вопросом, потирая свои подбородки. — Может, вы и пристроитесь, но я вам на этот раз помочь не сумею. Мне от вас сейчас ничего не надо, так что ни один из обов, которые я имею на других, я вам передать не могу.
— Посоветуй нам, как быть.
— Если бы вы были местные — дело другое. Вы бы могли получить все, что вам нужно, прямо сейчас за долгосрочные обы, которые вы бы погасили в будущем при первой же возможности. Но кто же даст кредит антиганду, который сегодня здесь, а завтра весь вышел?
— Полегче насчет «весь вышел», — посоветовал Глид. — Если сюда прибыл имперский посол, то это значит, что мы пришли на веки вечные.
— Кто это сказал?
— Империя. Ваша планета — часть Империи.
— Нет, — сказал Джефф. — Не были мы ничьей частью и не будем. Более того, мы и не дадим никому сделать нас своей частью.
Глид облокотился на прилавок и рассеянно уставился на большую банку свинины.
— Поскольку я не в мундире и вне строя, я тебе сочувствую, хотя и не должен этого говорить. Мне и самому бы не понравилось, если бы мною стали править чужеземные чинуши. Но вам, ребята, от нас не отделаться. Такие вот дела.
— Ты так говоришь, потому что не знаешь, чем мы располагаем. — Джефф казался очень уверенным в себе.
— Да чем вы можете располагать? — фыркнул сержант Глид тоном скорее дружески-критическим, чем открыто презрительным. Он обернулся к Гаррисону. — Как ты думаешь?
— Кажется, ничем.
— Не судите поверхностно, — посоветовал Джефф. — До того, что у нас есть, вам никогда не додуматься.
— Например?
— Для начала могу тебе сказать, что мы обладаем самым могущественным оружием, изобретенным когда-либо. Мы — ганды, понял? Поэтому мы не нуждаемся в кораблях, пушках и прочих игрушках. Наше оружие эффективнее. От него нет никакой защиты.
— Хотел бы я его увидеть, — бросил перчатку Глид. За сведения о новом сверхмощном оружии можно получить намного больше, чем за адрес мэра. Грейдер за такое дело отвалит тысяч пять, не меньше. Не без сарказма он добавил: — Но, конечно, ты не можешь выдать военную тайну.
— Никакой тайны здесь нет, — спокойно ответил Джефф. — Можешь получить наше оружие за так, когда пожелаешь. Попроси только, тебе его любой ганд отдаст. Хочешь знать, почему?
— Еще бы.
— Потому что это оружие одностороннего действия. Против вас мы его использовать можем. А вы против нас — нет.
— Такого не бывает. Невозможно изобрести оружие, которым человек не сможет воспользоваться, если заполучит его в руки и будет знать, как с ним обращаться.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно, — без всякого сомнения сказал сержант. — Я уже двадцать лет в десантных войсках, а в них какое только оружие не освоишь! От луков до водородных бомб. Тебе меня не провести. Оружия одностороннего действия просто не может быть в природе.
— Не спорь с ним, — сказал Гаррисон Бэйнсу. — Он никогда ничему не верит, пока не убедится собственными глазами.
— Оно и видно. — Лицо Джеффа расползлось в медленной ухмылке. — Я ведь тебе сказал, что ты можешь получить наше чудо-оружие, если попросишь. Что же ты не просишь его?
— Хорошо, я прошу, — сказал Глид без особого энтузиазма. Оружие, которое демонстрировалось по первому требованию и за которое не приходилось отрабатывать даже самый пустяковый об, вряд ли уж было таким могучим. Воображаемые пять тысяч кредитов съежились до пяти, а потом до нуля. — Дай мне испытать его.
Тяжело повернувшись вместе с табуретом, Джефф протянул руку, снял со стены маленькую сверкающую плашку и протянул ее через прилавок.
— Можешь взять себе. Надеюсь, пойдет на пользу.
Глид повертел плашку в пальцах. Всего-навсего продолговатый кусочек вещества, напоминающего слоновую кость. С одной стороны гладко полированный. На другой стороне выбиты три буквы: «С — Н. Т.».
Глид спросил обескуражено:
— И это ты называешь оружием?
— Конечно.
— Ничего не понимаю. — Сержант передал плашку Гаррисону. — А ты?
— Я тоже, — Гаррисон внимательно осмотрел плашку и спросил Бэйнса: — Что означает «С — Н. Т.»?
— Всеобщий лозунг. Вы его повсюду увидите, если не замечали еще.
— Я его встречал несколько раз, но не придавал ему значения. Теперь припоминаю: эти буквы были написаны на стене в ресторанчике Сета и у входа в пожарное депо.
— И на бортах автобуса, из которого мы не смогли вытряхнуть пассажиров, — добавил Глид. — Только мы не поняли, что это значит.
— Это очень много значит, — ответил Джефф. — Это значит: «Свобода — Нет и Точка».
— Я убит, — заявил ему Глид. — Убит наповал.
Он посмотрел на Гаррисона, который с задумчивым видом засовывал плашку в карман.
— Абракадабра какая-то. Тоже мне, оружие!
— Блажен неведающий, — заметил уверенный в себе Бэйнс. — Особенно когда и не подозревает, что играет с детонатором бомбы неизвестного устройства.
— Ладно, — поймал его на слове Глид. — Объясни нам, как она устроена.
— Нет, и точка. — Лицо Бэйнса снова расплылось в ухмылке. Он явно был чем-то доволен.
— Хорошая помощь. — Глид чувствовал себя обманутым, особенно из-за минутного упоения воображаемыми пятью тысячами. — Нахвастал каким-то оружием одностороннего действия, сунул кусок какого-то барахла с тремя буквами и замолк. Наболтать каждый может. А доказательства где?
— Не будет доказательств, и точка, — сказал Бэйнс, ухмыляясь еще шире. Его жирная бровь многозначительно мигнула следящему за разговором Гаррисону.
Гаррисона вдруг осенило. Раскрыв в изумлении рот, он вынул плашку из кармана и уставился на нее, как будто до этого вообще не видел.
— Отдай мне ее обратно, — потребовал Бэйнс, наблюдая за ним.
Засунув плашку обратно в карман, Гаррисон твердо ответил:
— Нет, и точка.
Бэйнс прищелкнул языком:
— Одни соображают быстрее, чем другие.
Глиду это замечание явно не понравилось. Он протянул руку к Гаррисону.
— Дай-ка мне еще раз взглянуть.
— Нет, и точка, — ответил Гаррисон, глядя ему прямо в глаза.
— Слушай, так не… — Внезапно негодующие нотки исчезли из его голоса. Он замер на месте, по слегка остекленевшим глазам было видно, что голова у него идет кругом. Потом он прошептал: — Черт возьми.
— Вот именно, — одобрительно буркнул Бэйнс. — Долго ты раскачивался.
Ошеломленный потоком обрушившихся на него вольнодумных мыслей, Глид хрипло сказал Гаррисону:
— Уйдем отсюда. Мне надо подумать. Давай найдем какое-нибудь спокойное местечко.
Неподалеку они нашли скверик со скамейками, газончиками и цветами, в котором у фонтана играла ребятишки. Сев напротив лужайки с непривычно яркими для земного глаза цветами, оба погрузились в раздумья.
Через некоторое время Глид сказал:
— Если один человек будет так вести себя, ему обеспечен мученический венец, но если всем миром… — Голос его дрогнул, но он продолжал говорить: — Когда я думаю, к чему это может привести, у меня сердце екает.
Гаррисон хранил молчание.
— Вот тебе пример, — продолжал Глид. — Предположим, я возвращаюсь на корабль, и этот рыкающий носорог Бидворси отдает мне приказ. А я ему отвечаю, не моргнув глазом: «Нет, и точка». Тут либо его кондрашка хватит, либо он меня бросит в карцер.
— То-то тебе будет здорово!
— Да подожди, я же не кончил еще. Так вот, я сижу в карцере, но работа-то остается несделанной. Значит, Бидворси приказывает кому-то другому. А другой, будучи со мной заодно, смотрит на него ледяным взглядом и отвечает: «Нет, и точка». Его тоже бросают в карцер, и у меня появляется компания. Бидворси отдает приказ следующему. Повторяется та же история. В карцер влезает только двадцать человек. Значит, им придется теперь сажать арестованных в инженерскую столовую.
— При чем здесь наша столовая? — запротестовал Гаррисон.
— Именно в столовую, — стоял на своем Глид, преисполненный решимости покарать инженеров. — Скоро и она будет битком набита отказчиками. А Бидворси продолжает их сажать одного за другим, если только у него к этому времени сосуды не полопаются. Следующую партию придется запирать в инженерский кубрик.
— Да чего ты привязался к инженерам?
— Их там придется штабелями укладывать до самого потолка, — сказал не без садистского удовольствия Глид. — А кончится все это тем, что придется Бидворси самому взять ведро и швабру и драить медяшки, пока Грейдер, Шелтон и вся остальная братия будут караулить карцеры. А его пузатое превосходительство и его блюдолизы попрутся на камбуз стряпать арестантам обед. — Глид перевел дух и добавил: — Вот это да!
К ногам его подкатился цветастый мяч. Глид наклонился и подобрал его. Тут же подбежал мальчишка лет семи.
— Отдайте, пожалуйста, мой мяч.
— Нет, и точка, — ответил Глид.
Никакого протеста, никакого гнева, никаких слез. Мальчик просто разочарованно отвернулся и пошел прочь.
— Эй, сынок, держи. — Глид бросил ему мяч.
— Спасибо, — схватив мяч, мальчишка убежал.
Гаррисон сказал:
— Что произойдет, если каждый гражданин империи на всей ее территории от Прометея до Кальдора, на всех ее 1800 световых годах космического пространства разорвет полученное им извещение об уплате подоходного налога и скажет: «Нет, и точка!»? Что случится тогда?
— Тогда правительству потребуется еще одна вселенная для карцера и другая для караульных.
— Начнется хаос, — продолжал Гаррисон. Он кивнул на фонтан и на играющих около него детей. — Но непохоже, чтобы здесь у них был хаос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
— На Персефоне, — сказал Гаррисон, — один длинноногий милик предлагал мне двадцатикаратовый бриллиант чистой воды в обмен на мой велосипед.
— И ты отказался?
— Конечно. Мне бы пришлось возвращаться за шестнадцать световых лет, чтобы достать другой велосипед.
— Мог бы некоторое время и без велосипеда обойтись.
— Я могу обойтись и без бриллианта.
— Ну и балда же ты. За такой камень мог бы огрести тысяч двести, а то и двести пятьдесят кредитов. — Глид даже облизнулся, вообразив такую уйму денег. — Кредиты, и побольше! Это я уважаю! Потому и говорю, что здесь лафа! Обычно перед увольнением Грейдер нас накачивает насчет хорошего поведения, чтобы мы производили благоприятное впечатление и все такое прочее. А на этот раз он говорил о кредитах.
— Это его посол настропалил.
— Неважно кто, мне это все равно пришлось по душе, — сказал Глид. — Десять кредитов и внеочередное увольнение каждому, кто сумеет привести на корабль взрослого ганда, мужчину или женщину, согласных дать информацию.
— Не так-то просто будет их заработать.
— Сто кредитов тому, кто установит имя и адрес руководителя городской администрации. Тысячу кредитов за название и координаты столицы! — Сержант присвистнул и продолжал: — Кто-то огребет всю эту кучу денег!
Он замолчал, заглядевшись на проходившую мимо высокую гибкую блондинку. Гаррисон дернул его за рукав.
— Вот лавка Бэйнса, про которую я тебе говорил. Зайдем?
— Давай. — Глид не очень охотно последовал за ним, не отрывая глаз от улицы.
— Добрый день, — бодро сказал Гаррисон.
— Вот уж нет, — возразил Джефф Бэйнс. — Торговля плохо идет. Сегодня полуфинальные игры, и добрая половина города смоталась туда. А о брюхе вспомнят, когда я уже закрою лавку. Значит, набегут завтра и навалят мне работенки.
— Как может торговля идти плохо, если ты не берешь денег даже тогда, когда она идет хорошо? — поинтересовался Глид, выводя разумный вопрос из полученной ранее от Гаррисона информации.
Джефф медленно обшарил его взглядом, потом повернулся к Гаррисону.
— Еще один обормот с твоего корабля? О чем это он говорит?
— Деньги, — сказал Гаррисон, — это то, что мы используем для упрощения торговли. Их печатают. Что-то вроде документированных обов различного достоинства в письменном виде.
— Понятно. Отсюда можно сделать вывод, что людям, которые письменно документируют каждый об, доверять нельзя, потому что они сами себе не доверяют. — Добравшись до своего высокого табурета, Джефф плюхнулся на него. Дышал он хрипло и тяжело. — Это подтверждает все, чему нас учили в школе: антиганд надует и собственную мать.
— В ваших школах учили неправильно, — заверил его Гаррисон.
— Может, и неправильно. — Джефф не считал нужным спорить на эту тему. — Но мы будем осторожными, пока не убедимся в обратном. — Он еще раз окинул их взглядом. — Ну ладно, вам-то двоим чего надо?
— Совета, — быстренько вклинился в разговор Глид. — ~ Где можно лучше всего поесть и повеселиться?
— А времени у вас много?
— До завтрашнего вечера.
— Ничего не выйдет. — Джефф печально покачал головой. — За это время вы только и успеете заработать достаточное количество обов на то, что вас интересует. К тому же немного найдется желающих дать антигандам иметь на себя об.
— Слушай, — сказал Гаррисон, — но можем мы заработать хоть на приличный обед?
— Не знаю. — Джефф подумал над вопросом, потирая свои подбородки. — Может, вы и пристроитесь, но я вам на этот раз помочь не сумею. Мне от вас сейчас ничего не надо, так что ни один из обов, которые я имею на других, я вам передать не могу.
— Посоветуй нам, как быть.
— Если бы вы были местные — дело другое. Вы бы могли получить все, что вам нужно, прямо сейчас за долгосрочные обы, которые вы бы погасили в будущем при первой же возможности. Но кто же даст кредит антиганду, который сегодня здесь, а завтра весь вышел?
— Полегче насчет «весь вышел», — посоветовал Глид. — Если сюда прибыл имперский посол, то это значит, что мы пришли на веки вечные.
— Кто это сказал?
— Империя. Ваша планета — часть Империи.
— Нет, — сказал Джефф. — Не были мы ничьей частью и не будем. Более того, мы и не дадим никому сделать нас своей частью.
Глид облокотился на прилавок и рассеянно уставился на большую банку свинины.
— Поскольку я не в мундире и вне строя, я тебе сочувствую, хотя и не должен этого говорить. Мне и самому бы не понравилось, если бы мною стали править чужеземные чинуши. Но вам, ребята, от нас не отделаться. Такие вот дела.
— Ты так говоришь, потому что не знаешь, чем мы располагаем. — Джефф казался очень уверенным в себе.
— Да чем вы можете располагать? — фыркнул сержант Глид тоном скорее дружески-критическим, чем открыто презрительным. Он обернулся к Гаррисону. — Как ты думаешь?
— Кажется, ничем.
— Не судите поверхностно, — посоветовал Джефф. — До того, что у нас есть, вам никогда не додуматься.
— Например?
— Для начала могу тебе сказать, что мы обладаем самым могущественным оружием, изобретенным когда-либо. Мы — ганды, понял? Поэтому мы не нуждаемся в кораблях, пушках и прочих игрушках. Наше оружие эффективнее. От него нет никакой защиты.
— Хотел бы я его увидеть, — бросил перчатку Глид. За сведения о новом сверхмощном оружии можно получить намного больше, чем за адрес мэра. Грейдер за такое дело отвалит тысяч пять, не меньше. Не без сарказма он добавил: — Но, конечно, ты не можешь выдать военную тайну.
— Никакой тайны здесь нет, — спокойно ответил Джефф. — Можешь получить наше оружие за так, когда пожелаешь. Попроси только, тебе его любой ганд отдаст. Хочешь знать, почему?
— Еще бы.
— Потому что это оружие одностороннего действия. Против вас мы его использовать можем. А вы против нас — нет.
— Такого не бывает. Невозможно изобрести оружие, которым человек не сможет воспользоваться, если заполучит его в руки и будет знать, как с ним обращаться.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно, — без всякого сомнения сказал сержант. — Я уже двадцать лет в десантных войсках, а в них какое только оружие не освоишь! От луков до водородных бомб. Тебе меня не провести. Оружия одностороннего действия просто не может быть в природе.
— Не спорь с ним, — сказал Гаррисон Бэйнсу. — Он никогда ничему не верит, пока не убедится собственными глазами.
— Оно и видно. — Лицо Джеффа расползлось в медленной ухмылке. — Я ведь тебе сказал, что ты можешь получить наше чудо-оружие, если попросишь. Что же ты не просишь его?
— Хорошо, я прошу, — сказал Глид без особого энтузиазма. Оружие, которое демонстрировалось по первому требованию и за которое не приходилось отрабатывать даже самый пустяковый об, вряд ли уж было таким могучим. Воображаемые пять тысяч кредитов съежились до пяти, а потом до нуля. — Дай мне испытать его.
Тяжело повернувшись вместе с табуретом, Джефф протянул руку, снял со стены маленькую сверкающую плашку и протянул ее через прилавок.
— Можешь взять себе. Надеюсь, пойдет на пользу.
Глид повертел плашку в пальцах. Всего-навсего продолговатый кусочек вещества, напоминающего слоновую кость. С одной стороны гладко полированный. На другой стороне выбиты три буквы: «С — Н. Т.».
Глид спросил обескуражено:
— И это ты называешь оружием?
— Конечно.
— Ничего не понимаю. — Сержант передал плашку Гаррисону. — А ты?
— Я тоже, — Гаррисон внимательно осмотрел плашку и спросил Бэйнса: — Что означает «С — Н. Т.»?
— Всеобщий лозунг. Вы его повсюду увидите, если не замечали еще.
— Я его встречал несколько раз, но не придавал ему значения. Теперь припоминаю: эти буквы были написаны на стене в ресторанчике Сета и у входа в пожарное депо.
— И на бортах автобуса, из которого мы не смогли вытряхнуть пассажиров, — добавил Глид. — Только мы не поняли, что это значит.
— Это очень много значит, — ответил Джефф. — Это значит: «Свобода — Нет и Точка».
— Я убит, — заявил ему Глид. — Убит наповал.
Он посмотрел на Гаррисона, который с задумчивым видом засовывал плашку в карман.
— Абракадабра какая-то. Тоже мне, оружие!
— Блажен неведающий, — заметил уверенный в себе Бэйнс. — Особенно когда и не подозревает, что играет с детонатором бомбы неизвестного устройства.
— Ладно, — поймал его на слове Глид. — Объясни нам, как она устроена.
— Нет, и точка. — Лицо Бэйнса снова расплылось в ухмылке. Он явно был чем-то доволен.
— Хорошая помощь. — Глид чувствовал себя обманутым, особенно из-за минутного упоения воображаемыми пятью тысячами. — Нахвастал каким-то оружием одностороннего действия, сунул кусок какого-то барахла с тремя буквами и замолк. Наболтать каждый может. А доказательства где?
— Не будет доказательств, и точка, — сказал Бэйнс, ухмыляясь еще шире. Его жирная бровь многозначительно мигнула следящему за разговором Гаррисону.
Гаррисона вдруг осенило. Раскрыв в изумлении рот, он вынул плашку из кармана и уставился на нее, как будто до этого вообще не видел.
— Отдай мне ее обратно, — потребовал Бэйнс, наблюдая за ним.
Засунув плашку обратно в карман, Гаррисон твердо ответил:
— Нет, и точка.
Бэйнс прищелкнул языком:
— Одни соображают быстрее, чем другие.
Глиду это замечание явно не понравилось. Он протянул руку к Гаррисону.
— Дай-ка мне еще раз взглянуть.
— Нет, и точка, — ответил Гаррисон, глядя ему прямо в глаза.
— Слушай, так не… — Внезапно негодующие нотки исчезли из его голоса. Он замер на месте, по слегка остекленевшим глазам было видно, что голова у него идет кругом. Потом он прошептал: — Черт возьми.
— Вот именно, — одобрительно буркнул Бэйнс. — Долго ты раскачивался.
Ошеломленный потоком обрушившихся на него вольнодумных мыслей, Глид хрипло сказал Гаррисону:
— Уйдем отсюда. Мне надо подумать. Давай найдем какое-нибудь спокойное местечко.
Неподалеку они нашли скверик со скамейками, газончиками и цветами, в котором у фонтана играла ребятишки. Сев напротив лужайки с непривычно яркими для земного глаза цветами, оба погрузились в раздумья.
Через некоторое время Глид сказал:
— Если один человек будет так вести себя, ему обеспечен мученический венец, но если всем миром… — Голос его дрогнул, но он продолжал говорить: — Когда я думаю, к чему это может привести, у меня сердце екает.
Гаррисон хранил молчание.
— Вот тебе пример, — продолжал Глид. — Предположим, я возвращаюсь на корабль, и этот рыкающий носорог Бидворси отдает мне приказ. А я ему отвечаю, не моргнув глазом: «Нет, и точка». Тут либо его кондрашка хватит, либо он меня бросит в карцер.
— То-то тебе будет здорово!
— Да подожди, я же не кончил еще. Так вот, я сижу в карцере, но работа-то остается несделанной. Значит, Бидворси приказывает кому-то другому. А другой, будучи со мной заодно, смотрит на него ледяным взглядом и отвечает: «Нет, и точка». Его тоже бросают в карцер, и у меня появляется компания. Бидворси отдает приказ следующему. Повторяется та же история. В карцер влезает только двадцать человек. Значит, им придется теперь сажать арестованных в инженерскую столовую.
— При чем здесь наша столовая? — запротестовал Гаррисон.
— Именно в столовую, — стоял на своем Глид, преисполненный решимости покарать инженеров. — Скоро и она будет битком набита отказчиками. А Бидворси продолжает их сажать одного за другим, если только у него к этому времени сосуды не полопаются. Следующую партию придется запирать в инженерский кубрик.
— Да чего ты привязался к инженерам?
— Их там придется штабелями укладывать до самого потолка, — сказал не без садистского удовольствия Глид. — А кончится все это тем, что придется Бидворси самому взять ведро и швабру и драить медяшки, пока Грейдер, Шелтон и вся остальная братия будут караулить карцеры. А его пузатое превосходительство и его блюдолизы попрутся на камбуз стряпать арестантам обед. — Глид перевел дух и добавил: — Вот это да!
К ногам его подкатился цветастый мяч. Глид наклонился и подобрал его. Тут же подбежал мальчишка лет семи.
— Отдайте, пожалуйста, мой мяч.
— Нет, и точка, — ответил Глид.
Никакого протеста, никакого гнева, никаких слез. Мальчик просто разочарованно отвернулся и пошел прочь.
— Эй, сынок, держи. — Глид бросил ему мяч.
— Спасибо, — схватив мяч, мальчишка убежал.
Гаррисон сказал:
— Что произойдет, если каждый гражданин империи на всей ее территории от Прометея до Кальдора, на всех ее 1800 световых годах космического пространства разорвет полученное им извещение об уплате подоходного налога и скажет: «Нет, и точка!»? Что случится тогда?
— Тогда правительству потребуется еще одна вселенная для карцера и другая для караульных.
— Начнется хаос, — продолжал Гаррисон. Он кивнул на фонтан и на играющих около него детей. — Но непохоже, чтобы здесь у них был хаос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11