Я вернулся к фон Бюлову. Для начала отвесил полдюжины крепких пинков, целясь в живот и пах. Он не издал ни звука, да он и не чувствовал ничего ниже шеи, и не видел, чем я занимаюсь. Затем я налепил оранжевый знак – пусть видят, что он шунтирован. Выкатил из казино автокресло с посаженным в него фон Бюловым и повез на вокзал. Как я и ожидал, администрация мне не мешала и не поднимала шума. Хомяка я оставил в казино – менеджеры обещали сделать все, что положено. Мой счет к Женеве увеличился на цифру, равную цене Хомяка, без учета амортизации.
На вокзале я купил дозу «вкуса мести» в павильончике фирмы «СиМ».
Полутора часов, проведенных в вагоне, вполне хватило, чтобы полностью выразить фон Бюлову мое неудовольствие.
Не забыть бы сказать Женеве, чтобы заткнула уши, когда вынет из мужа шунт…
Пеленка
Стоял погожий летний день. Окно детской комнаты на втором этаже было распахнуто. Словно приглашало: добро пожаловать, беда.
Те, кто строил этот умный и чуткий дом, позаботились о его охране. Автономный воздушный занавес окна препятствовал насекомым, крупным песчинкам и летающему органическому мусору, наподобие листьев ткач-деревьев или пены аэрорыб. Крошечные сторожа на реактивной тяге непрестанно патрулировали за окном по хаотической траектории, и если замечали приближение постороннего предмета или живого существа, кидались наперерез, отталкивали. Крупные пришельцы, весом более пятисот граммов, были уже в ведении охранной сети дома и интегрированных в нее боевых систем.
Но пташку, похожую на воробья, маленькую и проворную, вроде той, что опустилась на подоконник, ни одна система заметить не смогла.
Птица осмотрела детскую комнату. В отделке стен – силикробовые мультики: сказочные персонажи резвятся на постоянно меняющемся фоне. Гадкий Серый Волк преследует закутанную в плащ Красную Шапочку; маленькая танцовщица в заколдованных красных башмачках пляшет до полного изнеможения.
Посреди комнаты стояла на двух ножках белая биополимерная кроватка в форме половинки разрезанного вдоль яйца. На боковой консоли мигал оранжевый логотип фирмы «Байер». В кроватке лежал кверху животиком обнаженный ребенок, мальчик пяти-шести месяцев. Над ним плавал мобайл, изображающий землю и некоторые из ее бесчисленных искусственных спутников. Большой шар вращался, а его крошечные компаньоны кружились в сложном орбитальном танце, никогда не сталкиваясь друг с другом; все это поддерживалось только направленными магнитными полями кроватки.
А под мальчиком находилась Пеленка, на уголке отчетливо виднелась эмблема «Иксис». Пеленка была величиной с большое махровое полотенце. Гликопротеин-гликолипидовая псевдокожа была раскрашена в синие пастельные тона, а текстурой напоминала древний пенополистирол, в какой упаковывали яйца. На поверхности Пеленки было много шишечек, и располагались они тесно, а дно мелких ямок имело лоск органики, как у сырой печени.
Птица вспорхнула с подоконника и опустилась на борт кроватки, коготки впились в материал байеровской ракушки.
И тут произошли два события.
Все силикробовые персонажи на стенах замерли, оцепенели, за исключением Лесника, только что явившегося на выручку к проглоченной Красной Шапочке. Он выронил двухмерный топор и завопил:
– Вторжение! Вторжение! Всем охранным кибам – в детскую!
В тот же момент описался ребенок – желтая струйка ударила на несколько сантиметров.
Когда на Пеленку упали первые капли, она отреагировала, как того требовал ее трофический инстинкт. Участок Пеленки, находившийся между ногами мальчика, вытянулся, точно псевдоподия или складка, образовал чашечку и собрал урину для своих собственных метаболических целей, одновременно очистив и осушив кожу ребенка.
Пока Пеленка была занята этим делом, птица нырнула в кроватку. И воткнула клюв в Пеленку. И в единый спастически-взрывной миг перекачала в нее содержимое своих искусственных носовых мешочков.
А как только птица избавилась от ядовитой ноши, она выпорхнула из колыбели и устремилась к окну. Но теперь окно было начеку и ловко поймало птицу в мгновенно расширяющуюся паутину из липких нитей от фирмы «Ивакс». Птица дала себе команду на самоуничтожение и взорвалась, опалив оконную раму.
А в кроватке Пеленка корчилась и колыхалась, точно раненый осьминог. Из нее стремительно вырастали фрактальные цветы и падали на младенца, а тот в страхе плакал.
Через секунду-другую цветы сплелись в синюю сеть. Один жгут упал на рот ребенка, и крики прекратились.
Распахнулась дверь в детскую, явились разнообразные кибернеты.
Но было слишком поздно. Пеленка задушила мальчика в своих объятиях, как душит жертву базово-линейная анаконда.
Растерянные, беспомощные кибы смогли только записать хруст ломающихся костей.
Я скинул с плейера серебряный считыватель данных, оборвал звуки смерти маленького Гарри Дэй-Льюиса, зафиксированные меньше суток назад. И хотя я уже раз десять проглядел трагическую сцену, но так и не привык к этому летальному хрусту. Наверное, к такому просто невозможно привыкнуть.
Я сидел в своем офисе, в здании, где располагался бостонский филиал Департамента внутренней разведки и охраны Североамериканского Союза. И хотя я уже шестнадцать месяцев занимал угловую комнату на шестнадцатом этаже, с тех пор как получил повышение, – она для меня как была, так и осталась чужой. Я столько лет был частным сыщиком и ютился в дешевых офисах, что отвык от роскоши, такой, как самоочищающиеся ковры фирмы «Органогенезис» и ёрзаномичные кресла фирмы «Зенека». Уже не говоря о регулярном поступлении денег на мой денежный баланс. Но после того, как я выполнил заказ Женевы Гиппельштиль-Имхаузен, мне пришлось распрощаться с частным сыском, потому что на этом деле я сломался.
Я ей возвратил сбежавшего муженька, но зато потерял своего верного напарника, беспомощную дешевую помесь по кличке Хомяк. Если бы раньше спросили, что для меня значит этот бестолковый паршивец, я бы ответил: зепто. Но тогда я плохо знал самого себя, даже не подозревал о своих симпатиях к этому трансгену.
Хомяка я приобрел вскоре после ухода жены, и, очевидно, многие мои нерастраченные чувства переадресовались к нему. По крайней мере так полагала доктор Варела из «Бихевиоральной прагматики», когда я там подвергался психоанализу. Но это случилось лишь после того, как я опустился на самое дно, докатился до клиники для нариков. Троп, аналог мелатонина, к которому я пристрастился, позволял мне спать двадцать два часа в сутки, а приятные сны обеспечивал второй троп, «траумверкс» (по иронии судьбы, это продукция фабрики «Г-И», принадлежавший моей бывшей клиентке Женеве Гиппельштиль-Имхаузен).
Отлеживая бока день-деньской и кайфуя, я нарастил тридцать фунтов дурного жира, а потом на улице угодил под рутинную полицейскую облаву и оказался в клинике у мисс Варелы. Когда вышел оттуда со справкой о восстановлении моего статуса полноценного члена общества, решил вернуться на правоохранительное поприще, чтобы не переучиваться для другой работы. Поступил на службу в ДВР, начал как простой патрульный в участке на родном Кенмор-сквере, но постепенно достиг своего нынешнего положения: детектив Отдела полипептидной классификации и контроля, более известного как Протеиновая Полиция.
И теперь, задумчиво крутя считыватель данных между пальцами, будто надеясь ощутить неосязаемые наноцарапины, являющиеся ключом к разгадке убийства Гарри Дэй-Льюиса, я подумал: может, я слишком стар для такой работы? Ведь прежде считал себя готовым помериться силами с любой мерзостью. Но с таким чудовищным злом я имею дело впервые.
– Желает войти Касимзомарт Саундерс, – сообщила дверь кабинета.
– Впускай.
К-Март – мой нынешний напарник. Он человек. Его родители эмигрировали в САС из Казахстана в пору Последнего Джихада. Для такого коренного сасовца, как я, он выглядит уж чересчур экзотично: смуглая кожа, монгольский хохолок и длинные вислые усы. Сегодня он надел рубашку без рукавов (наша работа не требует ношения установленной формы), а на безрукавке – лозунг Самоотверженных Голубовато-Зеленых: «Дайте мне эвтаназию – или дайте мне смерть». Мой напарник – большой юморист.
Многозначительно помахав карманкомпом, он сказал:
– Получил наконец информацию о семействе Дэй-Льюис. Их заботливые работодатели на цензуру денег не жалеют. Пропускают данные через десяток умных фильтров, чтобы ни одна коммерческая тайна не вышла наружу. Но здесь – все, что нам нужно. Просмотришь?
– Конечно. Перекачай.
Через секунду файл появился на моем экране. Я взял его со стола и запустил в стену, как непропеченную пиццу. Умный лист прилип «вверх ногами», но тут же сориентировался, и изображение перевернулось, позволив нам быстро проглядеть файл. К-Март подвел итог:
– Обычные технари-плутократы. Политические убеждения – каких и можно ожидать от членов Партии полуортодоксальных новоперонистов. Штепсель, Маршалл, работает на «Кситроникс», отвечает за полевые испытания всякой всячины. Розетка, Мелисма, возглавляет совместное предприятие, детище «Сима-лабз» и «Финикс биокомпозитс». Ничего особо подозрительного, разве что оба иногда порознь посещают «Гедоникс плюс». Она предпочитает линию Першерона, а ему больше по нраву Лунная Бабочка.
Я поспешил сделать предостерегающую мудру со всей быстротой, на какую была способна не простимулированная «гипергибкостью» рука.
– Без крайней необходимости…
Я не договорил, что совать нос в чужие грешки можно только с позволения высокого начальства. К-Март ухмыльнулся, он был еще молод:
– Беглых овцеволков бояться – в лес не ходить, Я просто решил, что исчерпывающая информация тебе не помешает. Короче говоря, в прошлом году они решили обзавестись чадом, когда общий доход достиг двухсот миллионов, и тем самым пропиарили себя как лакомую добычу для преступников. В потенциальных киднепперах недостатка нет: Сыновья Дикси, Лига Сельских Джентльменов, Радикал-Оптимисты, Плюс-Фурьеристы, да всех не перечесть. Любая из этих банд с удовольствием наложила бы лапы на их потомство.
– Но ничего явного, я правильно понял? Ни писем с предупреждениями, ни анонимных помесей-курьеров, ни посылок со взрывчаткой?
– Действительно, все было совершенно спокойно до нападения на Пеленку.
– А нельзя допустить, что сами родители тут замешаны? Может, какая-нибудь афера со страховкой? Послеродовая депрессия?
– Нет. Можешь воспроизвести запись допроса, убедишься, что их горе было очень искренним.
– Тем не менее надо проверить все версии.
К-Март покручивал усы, как древнеопереточный злодей.
– У меня появились кое-какие предположения. Хочешь поделюсь?
– Делись.
– В похищении должна была участвовать сама Пеленка – вместе с мальчиком выбраться за окно, получив от птицы зомбирующую инъекцию. Но из-за неудачного – по вине конструкторов – расположения ганглий жидкость попала не туда, куда надо, Пеленка взбесилась, и дельце не выгорело.
Я быстро обдумал версию К-Марта. Нет, маловероятно. Пеленка с младенцем – это довольно большая масса, охранная система непременно ее бы заметила. Преступники, которым хватило ума создать птицу-«невидимку», просто не могли упустить такую важную деталь. Возможно, перепрограммированная Пеленка смогла бы все-таки преодолеть охранный периметр дома. Но где бы ее тогда подобрали? Ей и дюйма незамеченной не проползти по городу. К тому же в окрестностях не было обнаружено подозрительных незнакомцев. Нет, хотя версия похищения напрашивается в первую очередь, она скорее всего ошибочная.
– Я до вчерашнего дня ничего ни о каких Пеленках не слышал. Это что, новинка?
К-Март пробежался по гиперссылкам и нашел нужную информацию:
– «Иксис» полгода назад обнародовал весь пакет документации по Пеленкам, все результаты бета-тестирования. Через месяц после этого правительство САС разрешило открытую торговлю Пеленками, Сейчас обсуждается продажа лицензии в другие страны. Правда, ВТО тянет с выдачей лицензии на всемирную торговлю.
– Какова их доля на рынке?
– Около десяти процентов. У Пеленок нет многих высших функций других «нянек». Большинство родителей предпочитает Плюшевых Мишек и Матушек-Гусынь; другие модели предназначены для детей постарше. А Пеленки дешевы и удобны для круглосуточного санитарного ухода и контроля. Им не надо спать – это тоже большой плюс. Ничего удивительного, что за полгода их доля поднялась от нуля до десяти процентов.
Я встал с имиполексного кресла, и оно тотчас приняло заданную «по умолчанию» конфигурацию.
– Закажи в хлеву детектор лжи. – Я предпочитал не иметь напрямую дела с помесями Внутренней налоговой службы, пускай этим занимается К-Март. – Нанесем иксисовским знайкам-зазнайкам визит.
У «Иксиса», как у многих мегакартелей, нет штаб-квартиры, это рассредоточенная организация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
На вокзале я купил дозу «вкуса мести» в павильончике фирмы «СиМ».
Полутора часов, проведенных в вагоне, вполне хватило, чтобы полностью выразить фон Бюлову мое неудовольствие.
Не забыть бы сказать Женеве, чтобы заткнула уши, когда вынет из мужа шунт…
Пеленка
Стоял погожий летний день. Окно детской комнаты на втором этаже было распахнуто. Словно приглашало: добро пожаловать, беда.
Те, кто строил этот умный и чуткий дом, позаботились о его охране. Автономный воздушный занавес окна препятствовал насекомым, крупным песчинкам и летающему органическому мусору, наподобие листьев ткач-деревьев или пены аэрорыб. Крошечные сторожа на реактивной тяге непрестанно патрулировали за окном по хаотической траектории, и если замечали приближение постороннего предмета или живого существа, кидались наперерез, отталкивали. Крупные пришельцы, весом более пятисот граммов, были уже в ведении охранной сети дома и интегрированных в нее боевых систем.
Но пташку, похожую на воробья, маленькую и проворную, вроде той, что опустилась на подоконник, ни одна система заметить не смогла.
Птица осмотрела детскую комнату. В отделке стен – силикробовые мультики: сказочные персонажи резвятся на постоянно меняющемся фоне. Гадкий Серый Волк преследует закутанную в плащ Красную Шапочку; маленькая танцовщица в заколдованных красных башмачках пляшет до полного изнеможения.
Посреди комнаты стояла на двух ножках белая биополимерная кроватка в форме половинки разрезанного вдоль яйца. На боковой консоли мигал оранжевый логотип фирмы «Байер». В кроватке лежал кверху животиком обнаженный ребенок, мальчик пяти-шести месяцев. Над ним плавал мобайл, изображающий землю и некоторые из ее бесчисленных искусственных спутников. Большой шар вращался, а его крошечные компаньоны кружились в сложном орбитальном танце, никогда не сталкиваясь друг с другом; все это поддерживалось только направленными магнитными полями кроватки.
А под мальчиком находилась Пеленка, на уголке отчетливо виднелась эмблема «Иксис». Пеленка была величиной с большое махровое полотенце. Гликопротеин-гликолипидовая псевдокожа была раскрашена в синие пастельные тона, а текстурой напоминала древний пенополистирол, в какой упаковывали яйца. На поверхности Пеленки было много шишечек, и располагались они тесно, а дно мелких ямок имело лоск органики, как у сырой печени.
Птица вспорхнула с подоконника и опустилась на борт кроватки, коготки впились в материал байеровской ракушки.
И тут произошли два события.
Все силикробовые персонажи на стенах замерли, оцепенели, за исключением Лесника, только что явившегося на выручку к проглоченной Красной Шапочке. Он выронил двухмерный топор и завопил:
– Вторжение! Вторжение! Всем охранным кибам – в детскую!
В тот же момент описался ребенок – желтая струйка ударила на несколько сантиметров.
Когда на Пеленку упали первые капли, она отреагировала, как того требовал ее трофический инстинкт. Участок Пеленки, находившийся между ногами мальчика, вытянулся, точно псевдоподия или складка, образовал чашечку и собрал урину для своих собственных метаболических целей, одновременно очистив и осушив кожу ребенка.
Пока Пеленка была занята этим делом, птица нырнула в кроватку. И воткнула клюв в Пеленку. И в единый спастически-взрывной миг перекачала в нее содержимое своих искусственных носовых мешочков.
А как только птица избавилась от ядовитой ноши, она выпорхнула из колыбели и устремилась к окну. Но теперь окно было начеку и ловко поймало птицу в мгновенно расширяющуюся паутину из липких нитей от фирмы «Ивакс». Птица дала себе команду на самоуничтожение и взорвалась, опалив оконную раму.
А в кроватке Пеленка корчилась и колыхалась, точно раненый осьминог. Из нее стремительно вырастали фрактальные цветы и падали на младенца, а тот в страхе плакал.
Через секунду-другую цветы сплелись в синюю сеть. Один жгут упал на рот ребенка, и крики прекратились.
Распахнулась дверь в детскую, явились разнообразные кибернеты.
Но было слишком поздно. Пеленка задушила мальчика в своих объятиях, как душит жертву базово-линейная анаконда.
Растерянные, беспомощные кибы смогли только записать хруст ломающихся костей.
Я скинул с плейера серебряный считыватель данных, оборвал звуки смерти маленького Гарри Дэй-Льюиса, зафиксированные меньше суток назад. И хотя я уже раз десять проглядел трагическую сцену, но так и не привык к этому летальному хрусту. Наверное, к такому просто невозможно привыкнуть.
Я сидел в своем офисе, в здании, где располагался бостонский филиал Департамента внутренней разведки и охраны Североамериканского Союза. И хотя я уже шестнадцать месяцев занимал угловую комнату на шестнадцатом этаже, с тех пор как получил повышение, – она для меня как была, так и осталась чужой. Я столько лет был частным сыщиком и ютился в дешевых офисах, что отвык от роскоши, такой, как самоочищающиеся ковры фирмы «Органогенезис» и ёрзаномичные кресла фирмы «Зенека». Уже не говоря о регулярном поступлении денег на мой денежный баланс. Но после того, как я выполнил заказ Женевы Гиппельштиль-Имхаузен, мне пришлось распрощаться с частным сыском, потому что на этом деле я сломался.
Я ей возвратил сбежавшего муженька, но зато потерял своего верного напарника, беспомощную дешевую помесь по кличке Хомяк. Если бы раньше спросили, что для меня значит этот бестолковый паршивец, я бы ответил: зепто. Но тогда я плохо знал самого себя, даже не подозревал о своих симпатиях к этому трансгену.
Хомяка я приобрел вскоре после ухода жены, и, очевидно, многие мои нерастраченные чувства переадресовались к нему. По крайней мере так полагала доктор Варела из «Бихевиоральной прагматики», когда я там подвергался психоанализу. Но это случилось лишь после того, как я опустился на самое дно, докатился до клиники для нариков. Троп, аналог мелатонина, к которому я пристрастился, позволял мне спать двадцать два часа в сутки, а приятные сны обеспечивал второй троп, «траумверкс» (по иронии судьбы, это продукция фабрики «Г-И», принадлежавший моей бывшей клиентке Женеве Гиппельштиль-Имхаузен).
Отлеживая бока день-деньской и кайфуя, я нарастил тридцать фунтов дурного жира, а потом на улице угодил под рутинную полицейскую облаву и оказался в клинике у мисс Варелы. Когда вышел оттуда со справкой о восстановлении моего статуса полноценного члена общества, решил вернуться на правоохранительное поприще, чтобы не переучиваться для другой работы. Поступил на службу в ДВР, начал как простой патрульный в участке на родном Кенмор-сквере, но постепенно достиг своего нынешнего положения: детектив Отдела полипептидной классификации и контроля, более известного как Протеиновая Полиция.
И теперь, задумчиво крутя считыватель данных между пальцами, будто надеясь ощутить неосязаемые наноцарапины, являющиеся ключом к разгадке убийства Гарри Дэй-Льюиса, я подумал: может, я слишком стар для такой работы? Ведь прежде считал себя готовым помериться силами с любой мерзостью. Но с таким чудовищным злом я имею дело впервые.
– Желает войти Касимзомарт Саундерс, – сообщила дверь кабинета.
– Впускай.
К-Март – мой нынешний напарник. Он человек. Его родители эмигрировали в САС из Казахстана в пору Последнего Джихада. Для такого коренного сасовца, как я, он выглядит уж чересчур экзотично: смуглая кожа, монгольский хохолок и длинные вислые усы. Сегодня он надел рубашку без рукавов (наша работа не требует ношения установленной формы), а на безрукавке – лозунг Самоотверженных Голубовато-Зеленых: «Дайте мне эвтаназию – или дайте мне смерть». Мой напарник – большой юморист.
Многозначительно помахав карманкомпом, он сказал:
– Получил наконец информацию о семействе Дэй-Льюис. Их заботливые работодатели на цензуру денег не жалеют. Пропускают данные через десяток умных фильтров, чтобы ни одна коммерческая тайна не вышла наружу. Но здесь – все, что нам нужно. Просмотришь?
– Конечно. Перекачай.
Через секунду файл появился на моем экране. Я взял его со стола и запустил в стену, как непропеченную пиццу. Умный лист прилип «вверх ногами», но тут же сориентировался, и изображение перевернулось, позволив нам быстро проглядеть файл. К-Март подвел итог:
– Обычные технари-плутократы. Политические убеждения – каких и можно ожидать от членов Партии полуортодоксальных новоперонистов. Штепсель, Маршалл, работает на «Кситроникс», отвечает за полевые испытания всякой всячины. Розетка, Мелисма, возглавляет совместное предприятие, детище «Сима-лабз» и «Финикс биокомпозитс». Ничего особо подозрительного, разве что оба иногда порознь посещают «Гедоникс плюс». Она предпочитает линию Першерона, а ему больше по нраву Лунная Бабочка.
Я поспешил сделать предостерегающую мудру со всей быстротой, на какую была способна не простимулированная «гипергибкостью» рука.
– Без крайней необходимости…
Я не договорил, что совать нос в чужие грешки можно только с позволения высокого начальства. К-Март ухмыльнулся, он был еще молод:
– Беглых овцеволков бояться – в лес не ходить, Я просто решил, что исчерпывающая информация тебе не помешает. Короче говоря, в прошлом году они решили обзавестись чадом, когда общий доход достиг двухсот миллионов, и тем самым пропиарили себя как лакомую добычу для преступников. В потенциальных киднепперах недостатка нет: Сыновья Дикси, Лига Сельских Джентльменов, Радикал-Оптимисты, Плюс-Фурьеристы, да всех не перечесть. Любая из этих банд с удовольствием наложила бы лапы на их потомство.
– Но ничего явного, я правильно понял? Ни писем с предупреждениями, ни анонимных помесей-курьеров, ни посылок со взрывчаткой?
– Действительно, все было совершенно спокойно до нападения на Пеленку.
– А нельзя допустить, что сами родители тут замешаны? Может, какая-нибудь афера со страховкой? Послеродовая депрессия?
– Нет. Можешь воспроизвести запись допроса, убедишься, что их горе было очень искренним.
– Тем не менее надо проверить все версии.
К-Март покручивал усы, как древнеопереточный злодей.
– У меня появились кое-какие предположения. Хочешь поделюсь?
– Делись.
– В похищении должна была участвовать сама Пеленка – вместе с мальчиком выбраться за окно, получив от птицы зомбирующую инъекцию. Но из-за неудачного – по вине конструкторов – расположения ганглий жидкость попала не туда, куда надо, Пеленка взбесилась, и дельце не выгорело.
Я быстро обдумал версию К-Марта. Нет, маловероятно. Пеленка с младенцем – это довольно большая масса, охранная система непременно ее бы заметила. Преступники, которым хватило ума создать птицу-«невидимку», просто не могли упустить такую важную деталь. Возможно, перепрограммированная Пеленка смогла бы все-таки преодолеть охранный периметр дома. Но где бы ее тогда подобрали? Ей и дюйма незамеченной не проползти по городу. К тому же в окрестностях не было обнаружено подозрительных незнакомцев. Нет, хотя версия похищения напрашивается в первую очередь, она скорее всего ошибочная.
– Я до вчерашнего дня ничего ни о каких Пеленках не слышал. Это что, новинка?
К-Март пробежался по гиперссылкам и нашел нужную информацию:
– «Иксис» полгода назад обнародовал весь пакет документации по Пеленкам, все результаты бета-тестирования. Через месяц после этого правительство САС разрешило открытую торговлю Пеленками, Сейчас обсуждается продажа лицензии в другие страны. Правда, ВТО тянет с выдачей лицензии на всемирную торговлю.
– Какова их доля на рынке?
– Около десяти процентов. У Пеленок нет многих высших функций других «нянек». Большинство родителей предпочитает Плюшевых Мишек и Матушек-Гусынь; другие модели предназначены для детей постарше. А Пеленки дешевы и удобны для круглосуточного санитарного ухода и контроля. Им не надо спать – это тоже большой плюс. Ничего удивительного, что за полгода их доля поднялась от нуля до десяти процентов.
Я встал с имиполексного кресла, и оно тотчас приняло заданную «по умолчанию» конфигурацию.
– Закажи в хлеву детектор лжи. – Я предпочитал не иметь напрямую дела с помесями Внутренней налоговой службы, пускай этим занимается К-Март. – Нанесем иксисовским знайкам-зазнайкам визит.
У «Иксиса», как у многих мегакартелей, нет штаб-квартиры, это рассредоточенная организация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32