Она лежала на земле под бесконечным ночным небом, и тварь приготовилась зарезать ее. Против ее желания шея вытянулась, и она почувствовала что-то острое на горле.
Под ночным небом опустился нож. Парень опорожнился от страха в грязном вонючем закутке; подняв руки, прижался к монитору и об острый край разрезал нежную плоть. Кожа Константин горела, жгла, рвалась, расходилась. Край монитора острый, но не настолько, чтобы распороть горло, и парень продолжал тереться туда-сюда, туда-сюда, пока окончательно не распилил горло.
Ей надо было поговорить со следователем.
Константин хотела бы потерять сознание, но наркотик не мог подарить ей и такого мизерного утешения. Оба наркотика, этот и тот, другой, который все восемь жертв приняли вместе с акселерантом, думая, что получили биохимический ключ к какому-то эксклюзивному клубу. На самом деле, насколько могла судить Константин, это была причудливая смесь галлюциногенов и гипернастороженности; а в другом месте у «мадам» на линии клиенты ждали, пока наркотик начнет действовать. Тогда они надевали особые костюмы, позволяющие надевать одеждой других людей. Константин все это мало привлекало. Может быть, это супернастороженность позволяла одному телу двигаться внутри другого, может быть, такая стимуляция была верхом наслаждения?
Если, конечно, вас не натянули, как перчатку. И вот ты считал, что попал в самый эксклюзивный клуб, а вместо этого кто-то попадал в тебя. Может быть, ваше тело скинет захватчика прежде, чем случится что-нибудь неприятное, может быть, ты поймешь, что у тебя аллергия на определенные вещества, а без акселеранта ничего не получится. Или, может, ощущение инородного движения под кожей станет невыносимым, и ты захочешь остановить его, даже разрезав себя на части, чтобы выпустить содержимое наружу.
Однако бывает, что извращенец, носивший твое тело, решил совсем забрать его, насладившись распиливанием глотки. Константин понимала, почему такие люди испытывают особое возбуждение от прогулки в убитом теле.
В книге Шанти Лав было записано все не потому, что Шанти Лав нужны были записи, а просто он был абсолютно уверен, что их никогда не найдут, а ему приходилось следить за количеством наркотика и людьми, его употреблявшими. Сам каталог записывал судьбы всех пользователей, Константин не знала, зачем ему это, и она даже не была уверена, знал ли об этом Шанти Лав. Может быть, потому, что это не был каталог Шанти Лав, так же как и ее каталог не был собственно ее каталогом. С этой точки зрения кажется, что в каталоге намного больше интересного, многие страницы не поддавались дешифровке, многие записи были сделаны японскими иероглифами. Другие казались очень древними, хотя она и не понимала, с чего это взяла. Может, генетическая память на иероглифы, или на клинопись, или что-нибудь еще, принципиально иное.
Что бы это ни было, его было очень много, тем более для одного человека. И теперь, когда он рассказал ей все, что она хотела знать, больше он ничего не соглашается открыть. Она могла бы его подержать, но он даже не открывался, отказывался отвечать, отказывался от всего, кроме того, чтобы залезть к ней на руки, как книгообразная скала.
Она переждет, подумала Константин. Рано или поздно он кому-нибудь понадобится, кто-нибудь начнет его искать, спрашивать о нем.
Через некоторое время она вполне отчетливо почувствовала движение, и Константин вместе с книгой направилась ко вполне определенной цели. Может, это потому, что акселерант стал ослабевать и она стала замедляться, или потому, что все вокруг стали двигаться значительно быстрее?
Темнота стала рассеиваться, окружающие тени стали четче и вычурней. Константин показалось, что она услышала ритмичный шум, глухие удары вместе с пением людей. Звуки стали громче, или ближе, она не очень понимала, и теперь она почувствовала намерение книги отвечать, словно та была живой, и сердце ее снова включилось.
Стало больше света, и Константин смогла различить какую-то группу людей вокруг чего-то, напоминающего скалу. Константин зажала книгу в руках, позволяя ее пульсу просачиваться в руки. Со временем Константин почувствовала этот пульс во всем теле, а свет становился все ярче и ярче, пока наконец она не увидела их – большую группу японцев, собравшихся вокруг марионетки, ведомой тремя людьми в балахонах с капюшонами.
Константин подошла ближе. Биение, казалось, глубже проникло в ее тело, поселив в душе переполох, который смутил бы ее, если бы она не держалась за книгу.
Она поняла, что марионетка ведет их. Хотя кукловоды были ясно различимы, про них легко забыть, по крайней мере об их руководящей роли. Было больше похоже, что они помогают марионетке, а не руководят ею.
Что-то должно случиться. Константин чувствовала какое-то нарождающееся действо вокруг, в самой атмосфере ИР, и глубоко внутри нее самой. Она посмотрела поверх голов собравшихся, мимо марионетки, в черный зев пещеры. Дверь вовне? Или наоборот, внутрь чего-нибудь еще?
И вдруг она испугалась, поняв, что это на самом деле, что они собираются призвать что-то откуда-то извне, нечто странное, новое и прежде совсем неизвестное, и потом все изменится, будет изменено, хочет ли кто этого или нет. Она шагнула вперед, держа каталог в одной руке и подняв другую.
– Не… – начала она, но было уже поздно.
Хотя чувство захватило ее и потрясло как тряпичную куклу, она поняла, что это было, и стала безудержно смеяться в безмерном облегчении. А потом она уже не могла остановиться. Константин буквально каталась по земле, сжимая книгу перед собой, и смеялась, смеялась, смеялась. Смеялась от радости, что жива, смеялась наперекор темноте и смерти. Смеялась от удовольствия, смеялась назло боли, смеялась потому, что ее всю трясло, и потому, что хотелось смеяться еще. А еще она, конечно, смеялась потому, что она была не единственная, кто испытывал приступ хохота, потому, что все собравшиеся люди хохотали так же громко, как она, без сомнения почти по тем же причинам. Они смеялись, завывали и снова смеялись, и это стало похоже на хор, каждый смеялся свою партию.
Бездыханная, но все еще смеясь, Константин села и посмотрела на марионетку, чтобы понять, как с ней управлялись кукловоды. Марионетка стояла лицом к пещере, откуда вышел смущенный японец, щурясь на свет. Он переводил взгляд с марионетки на людей, собравшихся вокруг пещеры, и наконец добрался до нее.
Лицо свела судорога гнева, и она поздно вспомнила, что носит внешность персонажа Шанти Лав. Или, может, его расстроила книга. Он закричал и ринулся к ней. Люди схватили его.
Марионетка превратилась в женщину. Она теперь одиноко стояла, глядя на Константин, лицо у нее было уставшее, потом она протянула руку:
– Шанти Лав, – сказала она.
Книга легко поднялась из рук Константин и полетела прямо к ней. Константин хотела пожать плечами, но сдержала движение и посмотрела на японца, которого крепко держали несколько человек. Ей казалось, что все ждут ее слов, и она начала говорить то, о чем думала:
– Том Игучи, вы арестованы как соучастник, причастный к убийствам Салли Лефкоу, Эмилио Торреса, Марш Кьюкендал, Лидии Стэнг…
[ШЕСТНАДЦАТЬ]
ПУСТАЯ ЧАШКА [VIII]
– …Лидии Стэнг, Фло…
С каждым новым произнесенным именем из книги в руках у Юки выскакивали голограммы людей, словно доказывая выдвигаемые обвинения. Никто из них не был знаком Юки, пока иностранец не произнес последнего имени.
– …И человека, известного на момент смерти как Томоюки Игучи.
– Эш! – Юки закрыла рот рукой и в ужасе посмотрела на Тома.
Он хотел удержать взгляд, но быстро опустил глаза.
И тут позади него появилась Боди Сатива, жестом она приказала людям отпустить Тома.
– Не поймите превратно, – сказала она иностранцу, – но сначала его следует найти.
Незнакомец кивнул, покорно опустив плечи:
– Если он есть здесь, то где-то он все равно должен быть…
– Может, там вам поможет Джой Флауэр.
– О, Господи, – сказала Юки. – Джой Флауэр. Я…
Она обернулась к Боди Сативе:
– Вы можете… здесь что-нибудь… или ничего?
Боди Сатива печально взяла ее за руки:
– Ничего, пока ты в их руках. – Очертания ее тела и лица стали распускаться будто пряжа, пока верхняя оболочка, словно это был костюм, не исчезла совсем. Теперь перед ними стояла старушка в традиционном японском одеянии, с музыкальным инструментом странной формы. – Одежды утеряны, и я больше не Боди Сатива, а Бентен, Покровительница искусств.
– Вы все равно немного похожи на мою бабушку, – сказала Юки. Книга, которая попала к ней от иностранца, теперь появилась в руках Бентен. – Итак, вы теперь Бентен. А что будет со мной? В смысле кроме притеснения?
Лицо новоявленной богини было полно сострадания, но оставалось абсолютно спокойным.
– Кому-то надо быть Бодхисаттвой.
У Юки открылся рот.
Вдруг появилось ощущение, как сотни сильных рук положили ее на кровать, слева от нее кто-то стоял на коленях, одной рукой вытягивая ее, в другой держа наготове пистолет-шприц. Всего лишь на одну секунду, но совершенно ясно, неправдоподобно ясно и реально. Юки попыталась закричать и снова свернулась – они не стали ей мешать, потом стоявший на коленях навалился на ее ноги.
– …чем быстрее их движения, тем проще их скинуть… сказали тебе, будь готова к…
– …ще дозу…
Кто-то оттолкнул ее голову вперед и вниз, и неожиданно она потеряла способность двигаться, даже дышать не могла. С огромной силой на нее навалилось чувство паники и тут же исчезло, двигаться она все еще не могла, но снова начала дышать.
Сосредоточившись, она ощутила, что лбом лежит на чем-то твердом. Рука на плече перевернула ее навзничь, и женщина, которой могла быть и Джой Флауэр, стала вглядываться ей в лицо. Она была так близко, что Юки видела в ее глазах свое отражение, словно оно было выгравировано на роговицах.
Два крошечных Тома Игучи подняли пальцы к губам, оба сразу, призывая ее к молчанию.
Где я?
Юки отпрянула, отвернулась и попробовала вскочить и убежать, но что-то ударило ее по спине, и она упала.
Когда Юки открыла глаза, она все еще падала. Внизу она видела огромные просторы ночного города. Множество разноцветных огней врывались в темноту. Она хотела заплакать от облегчения; долгое падение закончится, должно закончиться, и тогда наступит покой, по меньшей мере покой. Тома нет, но ведь она попыталась, а теперь ей все равно. Может, он наблюдает за ее падением в ночи, из какого-нибудь тайного убежища, из какого-нибудь зеркала или даже чужими глазами. Может быть, если бы у нее было зеркало, чтобы посмотреть на свое отражение, она увидела бы его в своих глазах: две миниатюры-близнеца…
Неожиданно она поняла, что земля уже очень близко, и теперь Юки четче видела огни, сверкающие и перемигивающиеся узоры, организованные в гигантские сверкающие слова, сверкающие картинки, сверкающие kanji , словно на длинном причудливом экране, для чего, может, и существует эта вселенная, там, в темноте, чтобы сообщить всем: Япония – жива!
Да. Япония жива. Она снова закрыла глаза и стала ждать, когда Япония ее заберет.
[СЕМНАДЦАТЬ]
СМЕРТЬ В ЗЕМЛЕ ОБЕТОВАННОЙ [VIII]
– Что это? – спросил Тальяферро из-за двери комнаты в салоне.
Константин стояла с шлемом в руках и не могла решить, закончить все или снова надеть шлем и оказаться в гуще событий.
– У меня было наистраннейшее… приключение, – сказала Константин.
– Да? А что тебя так рассмешило?
Константин улыбнулась, глядя мимо него:
– Жизнь. Да вообще все. И еще, что несколько часов кряду я не вспоминала о своем бывшем. – Она вдохнула и с силой выдохнула. – У нас есть информация на Джой Флауэр?
[ВОСЕМНАДЦАТЬ]
ЧАЙ
Она проснулась на своем матрасе в приятной комнате с незатейливым бамбуковым рисунком на обоях и вяжущим ароматом зеленого чая.
Потом кто-то помог ей подняться, и она смогла выпить чай. И хотя теперь аромат ощущался сильней, вкуса она не почувствовала, но чем больше она пила, тем больше чувствовала вкус чая. И видимо, кружка была намного больше, чем ей показалось сначала, потому что она пила целую вечность, прежде чем напилась, а в кружке все еще оставался чай. Теперь аромат вытеснил все, оставшись единственным ощущением.
Она снова легла и стала глядеть на человека, лежащего на матрасе, подвешенном каким-то образом к потолку. А может быть, это она лежала на потолке, а тот, другой, лежал на полу. Невозможно было понять, кто из них вверху, а кто внизу, было совершенно неважно, как долго она его разглядывала или сколько она думала. Человек всегда повторял ее движения, словно это была тренировка зеркальных танцев. Но иногда ее внимание ослабевало, и тогда ей казалось, что человек незаметно совершает собственные движения. Она ждала, что придет кто-нибудь и объяснит происходящее.
В конце концов кто-то действительно пришел. Над ней склонилась женщина и, совершенно не обращая внимания на человека, прикрепленного к матрасу на потолке, рассказала ей, что она на самом деле молодой человек по имени Томоюки Игучи, которого давным-давно потеряли в непонятной стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29