Ниоль вздохнула и посмотрела на собаку.
— Идея! Знаете что, пусть она ищет! Может быть, учует воду.
— Бьянка?
— Конечно. Она, наверное, думает, мы просто гуляем.
— Ищи! Ищи, Бьянка!
Собака заметалась, поскуливая.
— Ищи воду! Ищи людей!
Собака замерла, потом галопом бросилась прочь. Парусный хвост мелькнул несколько раз, уменьшаясь, исчез за ближайшим холмом. Прошла минута, другая… пять минут, десять. Жара становилась окончательно невыносимой. Ниоль и Лэх старались не смотреть друг на друга — страшно было услышать или высказать, что собака вообще не вернется.
Но вдали раздался лай, начал приближаться. Лэх и Ниоль просияли.
Собака вымахнула на пригорок. Двое заторопились к ней. За этим пригорком обрывалась наконец опостылевшая щебенка. Даже не так стала давить жара, когда они вышли из серого однообразия. Спустились в долинку. Собака бежала, оглядывалась, останавливалась, поджидая. Потом вовсе стала, опустив морду к земле.
— Человеческий след!
Двое заторопились за собакой вдоль долины. Но путь преградила гигантская заваль пустых консервных банок, влево уходящая за горизонт. Было страшной мукой идти по ним — при каждом шаге нога проваливалась, банки с грохотом выскакивали из-под ступни, ржавчина столбами повисала в неподвижном воздухе. Лэх и Ниоль несколько раз сваливались поодиночке, потом взялись за руки. Собака прыгала впереди, подняв нос, принюхиваясь, видимо, брала след чутьем. Разговаривать было нельзя из-за непрерывного шума.
Банки кончились, их главный массив простерся к востоку. Начались пакеты из-под молока. Упругие, они тоже выстреливали из-под ног, но здесь хоть падать было легче. Потом Лэх и девушка оказались в теснине среди неоконченных строений, тоже затопленные пакетами.
Силы быстро покидали обоих, они остановились отдышаться.
— Эй!
Ниоль и Лэх обернулись.
На кигоновой стене стоял человек в ярко-зеленом комбинезоне.
Через полчаса, напоенные, накормленные, они блаженно возлежали на брезентовой подстилке в палатке начальника экспедиции. То была группа, разыскивающая подземную магнитную дорогу. Узнав, что туда можно проникнуть возле отеля, зеленый начальник отдал распоряжение свертываться своим зеленым сотрудникам, а сам, обрадованный, словоохотливый, все подливал гостям в стаканы зельтерскую из морозильника.
— Пейте, пейте. Угостить путника — закон пустыни. Для нашей группы счастье, что вы на нас вышли. Четвертую неделю разыскиваем дорогу — правительственное задание. В каких-то блоках памяти есть, конечно, полная информация о ней, но попробуй отыщи. Вообще так дальше продолжаться не может. Сложнейшая технология требует именно централизованного, единого руководства. Нельзя же, чтобы один в лес, другой по дрова, а третий знает, да не скажет, потому что невыгодно.
— Как вы ищете дорогу?
— Обыкновенно. Бурим. Думаете, легко найти? Во-первых, она очень глубоко. А потом тут вся почва нашпигована — трубы, кабели, всевозможные резервуары, склады. Буры все время приходится менять, потому что натыкаемся на металл… Пустыня сама, кстати, мало изучена. Карт нету. Собирались делать топографическую съемку, но дальше разговоров не пошло. Из Географического общества один путешественник взялся было исследовать Великую Баночную Заваль, которая тут рядом начинается. Обошел ее кругом за несколько недель, а внутрь — потыкался-потыкался и отстал. По этим банкам никакой транспорт не идет. Он просил верблюдов из зоологического сада, не дали… Я, например, знаю, что на северо-западе есть озера машинного масла и поблизости перфокартные горы. Облетел их на вертолете, но сверху-то не определишь глубину структур, их особенности. В одном самом большом озере масло отработанное, в других нет. Черт их знает, откуда они взялись.
Поскольку пустыня чуть не погубила их, Лэху и девушке хотелось знать о ней побольше. Они охотно поддерживали разговор.
— Но есть местные племена. Разве не могут помочь?
— Дикие, что с них проку? Кочевые — только от одной водоразборной колонки до другой. Оседлое племя, канон, тут, правда, недалеко. Это вам повезло, кстати, что вы на них не наткнулись.
— Почему?
— Берут в плен, и не вырвешься. Такая у них религия. Считают, что наступил конец света, и в последний час цивилизации все должны отказаться от всего человеческого. Там командует женщина-гипнотизер. Кто к ним попал, стараются сразу наркотиками накачать.
— А чем же они тут питаются? — спросил Лэх. — Я думал, живут возле отеля. И оттуда пользуются пищей.
— Ездят. Приручают машины и ездят.
— Как приручают?
— Переделывают на ручное управление. Электровагонетку поймали — она тут ходила сама по себе, автоматизированная, по узкоколейке. Переоборудовали… Вообще у них жутко. Пляшут, завывают, пляшут. Оргии — не поймешь, кто мужчина, кто женщина. Сами развратные и считают, весь мир должен быть таким.
— Бр-р-р-р-р! — Ниоль с деланным ужасом передернула плечами. — А кочевые племена?
— На них никто не обижается. Это главным образом литературоведы, театральные критики. Тощие все, как из проволоки. Вождь у них — одичавший лауреат искусствоведения. Почти ничего не едят, а только спорят. Я однажды заблудился, сутки провел в стойбище. Лег усталый у них в шалаше, но до утра глаз не сомкнул, потому что всю ночь над головой «трансцендентность», «антисреда», «сенсейт», «субъект-объект», «сериндибность», «алиенация» — обалдеешь. В этом племени самое жестокое наказание — лишить слова. Один нашел банку консервов, съел, не поделившись. Приговорили неделю молчать. Завязали рот, отвязывали только, чтобы покормить. И, представьте себе, умер, задушенный теми возражениями, которые у него возникали, когда другие высказывались. В целом они ничего. Иногда приходят в город наниматься на временную работу. Исполнительные, честные. Но делать ничего не умеют, вот беда. У меня на буровой один тоже есть сейчас. Только ему поручать чего-нибудь настоящего нельзя — стараться будет, но не справится… А вообще-то людей не хватает ужасно. — Это была больная тема у начальника, он нахмурился. — Вот смотрите, выйдем сейчас на подземную дорогу, а как мы будем разбираться без физика-электронщика? Нам электронщик до зарезу нужен. Однако попробуй найди для такого дела. Все специалисты разобраны по монополиям. Конечно, у монополий денег больше, и они могут предложить людям лучшие условия, чем на государственной службе. Наш бюджет все время режут.
Конечно, эта чертова технология сбилась и стала над нами, раз специалисты все в частном секторе и работают, по существу, друг против друга. Если серьезно говорить, в наших условиях прямая война идет — или промышленно-технологический аппарат окончательно поработит человека, или человек сделает его своим другом. Про себя-то не думаешь, черт с ним! Но ведь дети, внуки — в каком мире им жить?
Он прошелся по тесной палатке, задевая плечами и локтями торчащие детали всяческого оборудования.
— У вас электронщика знакомого нету? Добровольца — чтобы на нищенскую зарплату… А то войдем в подземку, не будем знать, за что с какого конца браться…
Буровая вышка была снята, лагерь упаковался, и после сытного обеда начальник экспедиции вывел гостей на проторенную тропинку.
…Розовая улица, Тенистая. На Тенистой было неожиданно оживленно. Десяток молодых людей в элегантных, неуловимо схожих костюмах и в чем-то схожими физиономиями, сбившись в кучки и негромко переговариваясь, изучающим взглядом проводили Лэха с Ниоль, оборванных, обожженных солнцем. Один еле слышно свистнул собаке, та огрызнулась. Лэх и его спутница еле волокли ноги, однако на Сиреневой обоим с собакой пришлось прямо-таки пробиваться сквозь толпу шикарных мобилей и людей. Только у дома номер пятьдесят было посвободнее. Грузный мужчина, одетый, будто только что с витрины самого дорогого и модного магазина, и с лицом столь выхоленным и властным, что Лэх и не видал никогда, пытался что-то доказать владельцу старой шляпы и огромного рта.
— Но у меня есть пропуск.
— Не имеет значения.
— И выпуск. Мои секретари просто не знали, что потребуется еще и запуск.
— Незнание закона не отменяет его. — Мужчина в старой шляпе равнодушно сплюнул в сторону. — Тем более что у нас чрезвычайное положение…
Кто-то тронул Лэха за плечо.
— Добрый день. Значит, Бьянка с вами?
Рядом стоял Тутот. Сотрудник Надзора извлек из кармана ошейник и намордник, с ловкостью фокусника надел их на собаку и прицепил ее, зарычавшую, на поводок.
— Рад снова повидаться с вами. Неправда ли, хорошо потолковали ночью?.. Как добрались? Я вертолетом. — Он взял Лэха под руку. — Между прочим, внутри ограды садика уже юрисдикция фирмы. Сообщаю вам об этом чисто информативно. Если б я, скажем, увидел там человека, за которым гнался вчера среди труб, мне пришлось бы приступить к исполнению служебных обязанностей. В то же время на улице, вот здесь, где мы стоим, по эту сторону ограды, такому человеку ничто не угрожает.
Перепалка возле калитки продолжалась.
— Но почему нам не оформили перепуск, если перепуск, как вы утверждаете, необходим?
— Мне-то какое дело?
— Позовите вашего начальника.
Тутот подал Лэху визитную карточку.
— Заходите. Посмотрите коллекцию открыток.
Ниоль недоуменно осматривалась.
— Что-то у нас произошло. Столько народу никогда не накапливали. Давайте прощаться, Лэх.
Девушку увидел большеротый мужчина, удивительным образом рот его тут же сделался нормальным, подошел, оставив лейтенанта, заговорил шепотом:
— Слушай, где вы пропадали? (Кивнул Лэху.) Ребята устроили аварию, выключили Силовую. (Тутот деликатно отступил, тащя упирающуюся собаку.) Беги скорей и скажи, что вы нашлись.
Ниоль повернулась к Лэху:
— Выбирайтесь отсюда, подойдите к садику с той стороны. Я сейчас же буду.
Лэх начал выталкиваться.
На узкой улочке было совсем тихо. Лэх оперся на деревянную ограду. Небольшой садик зарос густо, пышно — выходящая девушка старалась не напрасно.
Ниоль появилась на заднем крыльце. Уже в длинной, ниже коленей юбке с кофточкой и белом передничке. В руке лейка.
Подбежала к Лэху. Остановилась.
— Ну вот… Ребятам рассказала. Все передают привет.
Лэх кивнул. Они смотрели друг на друга.
— Мы с вами никогда ведь не забудемся, верно? Вообще замечательно, что мы встретились.
— Конечно. — Так приятно было смотреть на нее, ловкую, ладную. И эти синие глаза под черными бровями.
— Напишете Кисчу, вложите листок для меня. Я отвечу… Всегда будем друзьями.
Над низенькой оградой Ниоль обняла Лэха. Они поцеловались, и Лэх побрел на перекресток, где вчера оставил мобиль. Городок словно вымер. Покойно спали заборчики, вывеска парикмахера, красные и бурые черепичные крыши, промытые, радужно искрящиеся старые стекла в окошках. Бодрый старик, не признающий лекарств, издали помахал рукой Лэху.
Он подошел к своей машине, положил руку на капот.
— Уф-ф-ф-ф…
Заполненные были два денечка, ничего не скажешь.
— У-у-уф-ф-ф-ф…
Окружил запах собственного мобиля: привычный табак, бензинчик, который он по старинке использовал для запуска, выцветший зонтик Роны. Все это придвигало к дому, предвещая конец путешествия. Приближало если не по географии, то психологически.
— О-хо-хо-хо-хо!..
Зажег сигаретку. Надо было что-то решать — дома жена ждет с ответам, то есть как раз с решением. Поднял к груди руку, чтобы вынуть из кармана желтый листок «Уверенности», и сообразил, что тот остался в подземелье.
— Ладно.
Он, собственно, знал уже, что будет делать.
Сел за руль и только включил мотор, как увидел спешащих к нему через площадь Ниоль с собакой. Не в такт взлетали белый передничек и белый хвост.
Открыл дверцу, выбрался.
— Повезло, что вы еще не уехали… Такое дело, Бьянка не хочет спускаться под землю. Возможно, слишком напугалась, а может быть, и работа не нравится. Ее тащили-тащили.
Собака вертелась вокруг Лэха, поскуливая. Вдруг поднялась на задние лапы, оказавшись ростом с него самого, положила передние лапы ему на плечи, лизнула в нос. Он еле удержался на ногах. Отступил, наткнувшись на мобиль.
— Тутот просил узнать, может, вы ее возьмете.
— Взять?.. Как, совсем?
— Да. Хорошая ведь собака.
— ?..
— !..
— Ну пусть. Возьму.
Открыл заднее отделение. Собака — будто у нее все было уже давно продумано — прямо с земли прыгнула на сиденье. Легла, заняв его целиком, положила голову на лапы, примериваясь. Подняла голову, поерзала большим туловищем, опять положила.
— Только потом не откажитесь. А то куда ей?.. Впрочем, вы не откажетесь.
— Нет. Хорошая собака. Жена ее полюбит. А мальчики-то…
— Не будет трудно с ней в городе?
— Ничего… Нам в городе, пожалуй, мало и придется. Больше в палатке.
— В палатке?.. — Ниоль смотрела недоуменно, потом начала краснеть. Поняла. Шагнула вперед, прижалась своей щекой к его. — До свидания. Раз так, может быть, до скорого. Обязательно прочтите книгу о Моцарте — там есть про Хагенауэра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14