Вы, наверное, подумали, что Мартин – это кот. Или, на крайний случай, пес. Но вы ошиблись. Мартин был слоном. Правда, очень он был очень маленьким слоном, – по крайней мере, когда не волновался. Размером так с кошку. И вообще Мартин был совершенно не обычным слоном, – он умел разговаривать, исполнять русские романсы и аккомпанировать себе на шотландской волынке, есть оладьи с джемом, беседовать о панпсихизме, воровать соседские яблоки и влюбляться навеки. Мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу вывели Мартина в своей секретной лаборатории, а потом прислали детям «Федексом», а почему – неизвестно. Но доподлинно известно, что Марк, Ида, Джереми и Лу очень, очень любили Мартина. А Мартин очень любил их. И мысль, что возле коробки, в которой спит Мартин, шастает какая-то скребучая, неприлично выражающаяся крыса Смит-Томпсонам очень, очень не понравилась.
– Прекрасно, – сказала Ида, замечательно. Теперь у меня есть орущие братья, говорящий слон и чертыхающаяся крыса. Мы можем стать новыми «Джексонс Файв».
– Джереми, подай-ка мне палку для штор, – распорядился Марк. Джереми не без опаски слез с кровати и очень быстро надел тапочки, потому что если крыса кусает тебя в тапочек – это не так страшно, как если бы ей на зубок попалась твоя босая нога. Потом он быстро добежал до окна, а оттуда – до двери, сунул Марку в руки палку для штор и поспешил с ногами запрыгнуть в кресло. Вообще-то Джереми считал себя Совершенно Взрослым Человеком, но в этой ситуации ему вдруг захотелось побыть маленьким.
– А теперь тишина! – скомандовал Марк.
И все замолчали. И тут стало слышно, что кто-то действительно очень громко скребется. Звук получался стррршаный: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!» Затем последовал тихий стон, а потом снова: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!» Потом раздалось: «Апчххххи! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Апчхххии!» А потом кто-то тоненьким голосом сказал: «Ччччерт!»
Все эти ужасные, неведомые звуки доносились из коробки Мартина. Джереми с перепугу зажал себе рот руками, а Лу, наоборот стоял на кровати, приоткрыв рот от страха, и смотрел в ту сторону, откуда доносились звуки. Тогда Марк, взяв палку для штор наперевес, на цыпочках пошел к коробке из=-под телевизора, а Ида закрыла глаза, чтобы ничего не видеть.
Несколько секунд в комнате раздавалось только: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Апчхи! Кхе! Кххххе! Шшшшшкррряб! Апчхи!»
А потом Марк сказал:
– Идите сюда, скорее!
На дне коробки из-под телевизора, откинув в сторону зеленое полотенце с белыми звездами, сидел Мартин. У него был ужасно жалкий вид: маленькие глаза слезились, он шмыгал хоботом и поминутно чихал или кашлял.
– Мартин? – испуганно сказал Лу. – Ой, Мартин, ой, миленький, ой, что с тобой?!
– Не знаю, – с тоской сказал Мартин в нос, а вернее – в хобот, – Я не знаю. Апчхи! Апчхи! Кххххе!
А потом Мартин вдруг схватил себя обеими лапами за правое ухо и начал яростно чесаться.
– Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! – раздалось в комнате.
– Врача, – сказала Ида. – Немедленно врача.

Глава 2
– А? – переспросил Лу.
Слово «ал-лер-ги-я» показалось ему длинным и очень опасным, – оно подозрительно походило на слово «аллигатор».
– Ал-лер-ги-я, – сказал доктор Циммербург, доставая из своего чемоданчика шприц и пару ампул. – Это просто аллергия. Ничего страшного.
Лу на всякий случай попятился – шприцов он не любил.
– «Ал-лер-ги-я» – значит, в воздухе есть что-то, от чего Мартину делается плохо. – сказал доктор Циммербург. – Представьте себе, что это как яд в воздухе. Но плохо от него не всем, а только некоторым. Так бывает у очень многих людей. А теперь, значит, выясняется, что и у слонов. По крайней мере, у некоторых. – Тут доктор Зонненградт посмотрел на Мартина с большим уважением. – У кого-то ал-лер-ги-я на кошек, у кого-то – на цветы, у кого-то – на пыль. Уважаемый Мартин, с вами слушалось такое раньше?
Измученный Мартин отрицательно помахал головой, хобот его при этом печально качнулся из стороны в сторону. Доктор вздохнул.
– Я думаю, это ал-лер-ги-я на какие-нибудь цветы, – сказал он. – Значит, продлится с недельку, пока они не отцветут. Сейчас-то я, конечно, сделаю Мартину один укольчик… Но что же мы будем делать потом? Можно, конечно, продолжать, – с сомнением добавил доктор Зонненградт. – Укольчик за укольчиком, укольчик за укольчиком…
Тут бедный Мартин возмущенно взвизгнул и изо всех оставшихся сил недовольно замахал лапами: ему совсем не нравилась идея «укольчика за укольчиком».
– Уважаемый доктор, – вежливо спросил Джереми, – а нельзя ли без укольчиков? Нет ли чего-нибудь, что Мартин мог бы делать вместо укольчиков? Пилюльки? Таблеточки? Припарочки? Свечечки, на самый худой конец?..
– Увы, увы… – печально сказал доктор Циммербург. – Я и сам не люблю укольчиков. Как припрет делать укольчик, так сердце кровью обливается. Но увы. Вот если бы ваш уважаемый слон мог воздухом не дышать…
– Мартин, – спросил Лу, – ты не мог бы воздухом не дышать? Мартин посмотрел на него с укоризной и тихо, но твердо поинтересовался:
– Я вам что, молибденовый?
– Понял, – сказал доктор Циммербург. – Значит, так. Уважаемый Джереми, вы не могли бы поднять пациента и немного подержать его на руках? Станьте, пожалуйста, вот тут, чтобы не заслонять мне свет… Левее… Нет, чуть-чуть правее… Еще левее… Теперь немножко назад…
Джереми, прижимающий к груди остервенело почесывающегося Мартина, сделал шаг назад, и теннисный мячик, из которого Лу еще вчера вечером пытался сделать водородную бомбу при помощи средства для чистки унитазов, попал ему под ногу. Нога Джереми поехала вперед, а самого Джереми сильно поволокло назад. Пытаясь удержать равновесие, Джереми изо всех сил взмахнул руками…
Мартин почувствовал, как в ушах у него засвистел воздух, и понял, что летит. На секунду он даже забыл об ужасно чешущейся шкуре. Раньше он никогда не летал. Ощущение было приятное и тревожное одновременно.
– О господи, – подумал Мартин, – кажется, я умею летать!

Глава 3
Если бы нам с вами вдруг показалось, что мы умеем летать, мы были бы совершенно потрясены. Ведь нам не так уж часто доводится обнаруживать у себя какие-нибудь удивительные, совсем неожиданные свойства! Но Мартин? О, Мартину было не привыкать.
Например, когда Мартин только появился в Доме с Одной Колонной и его сердце поразила безумная любовь к семилетней девочке Дине, – лучшей подружке Джереми и Лу, – выяснилось, что Мартин растет, если волнуется. Растет не так, как мы с вами – понемножку-понемножку, пока не станет совсем взрослым, – а прямо-таки увеличивается в размерах с бешеной скоростью, пока не дорастает до масштабов самого настоящего огромного слона! Мартин сделал Дине предложение стать его женой, но Дина отказалась. Но Мартин все равно любил ее больше жизни и был ее Рыцарем и Боевым Слоном. И хотя Дина не любила Мартина именно так, как ему бы хотелось, они были самыми лучшими друзьями.
В другой раз – одним довольно жарким летним днем – выяснилось, что Мартин видит мертвых животных. Если бы он видел мертвых людей, мы говорили бы, что это привидения – но для мертвых животных подходящего названия, увы, нет. Мартину-то они как раз казались очень живыми: именно так он познакомился с одним очень неприятным хомячком, который на поверку оказался ангелом-хранителем Дома С Одной Колонной. Эта печальная история закончилась, в общем-то, хорошо, но вот Дом С Одной Колонной остался без ангела-хранителя, и теперь всем его обитателям нужно было очень старательно присматривать друг за другом.
А совсем недавно, – можно сказать, пару месяцев назад, – у Мартина обнаружилось еще одно удивительное свойство. Сперва всем казалось, что Мартин может превратить любой предмет в тарелку вкуснейшей манной каши, и Мартин даже понадеялся, что сумеет в одиночку решить проблему мирового голода. Но довольно быстро выяснилось, что Мартин, сам того не зная, просто утаскивал откуда-то тарелку манной каши, а превращаемый предмет неведомо как отправлял на ее место. Эта история едва не кончилась бедой, но, к счастью, все разрешилось, а сам Мартин познакомился с господином Премьер-Министром и стал его Личным Советником По Детским Вопросам.
И вот сегодня, из-за так неудачно нагрянувшей ал-лер-ги-и Мартин не сумел пойти в Министерство, – где, между прочим, должен обсуждаться важнейший вопрос катастрофической нехватки детских железных дорог на душу детского населения.
Когда доктор Зонненградт вознамерился сделать Мартину укольчик, Мартин, конечно, не обрадовался, – но ради того, чтобы перестать кашлять, чихать, хлюпать хоботом, утирать едкие слезы а главное – постоянно чесаться, Мартин готов был потерпеть. И поэтому, когда Джереми взял его на руки, Мартин закусил нижнюю губу и изо всех сил приготовился терпеть.
А вот летать Мартин совсем не приготовился. И вот Джереми делает неудачный шаг назад, нога его едет вперед, Джереми взмахивает руками – и вдруг Мартин оказывается в воздухе!.. Нет, это определенно не входило в его планы. Но привычный к удивительным открытиям Мартин испугался гораздо меньше, чем испугались бы мы с вами. Он просто подумал:
– О, господи. Кажется, я умею летать.
И тут Мартина поволокло вниз. В целом его полет длился всего одну секунду, а то и меньше. Мартин с прискорбием понял, что произошло досадное недоразумение: летать он не умел. Просто Джереми случайно подкинул его в воздух, когда падал сам. И теперь Мартина ждало аварийное приземление, и вероятнее всего – на попу. Мартин зажмурил глаза и быстро прикрыл лапами попу, постаравшись настроиться мыслями на что-нибудь светлое, чтобы падать было не так обидно. «Я парю в чистом, ясном небе,» – быстро подумал Мартин.
– «Вокруг меня птички, и эти… облачка. И синеокие гурии, вот что. Парить легко и прохладно… Парить легко и прохладно… Парить легко и прохладно…»
И тут Мартину вдруг действительно стало прохладно.
И даже весьма прохладно.
И немножко мокро.
Вернее, – очень, очень мокро.

Глава 4
Мартин осторожно вытянул хобот. Хобот уткнулся во что-то гладкое. Мартин осторожно пошевелил ушами. Уши двигались на удивление плавно и неторопливо. Мартин открыл глаза. Перед глазами у него покачивались две небольших золотых рыбки. От изумления Мартин глубоко вдохнул. Впервые за утро ему дышалось очень, очень легко. Совершенно не хотелось чихать, кашлять, тереть глаза и хлюпать носом. А главное – ничего не чесалось! Правда, все вокруг было каким-то кривоватым и немножко зеленым. И тут знакомый голос истошно завопил прямо у него над ухом:
– Мартин!! Мартин!! Хватайся за меня, скорее!!
Мартин подскочил от изумления (на редкость плавно подскочил) и увидел ужасно перепуганное лицо Джереми сквозь какую-то колеблющуюся зеленоватую пелену. Мартин не понял, зачем ему надо хвататься за Джереми, и весело помахал ему лапой. Теперь, когда он перестал кашлять и чесаться, у него вообще было очень хорошее настроение. Правда, перед глазами мелькали какие-то золотые рыбки… Рядом с лицом Джереми появилось встревоженное лицо доктора Циммербурга – его Мартин тоже видел сквозь какую-то пелену. Он помахал лапой доктору, а другой лапой отогнал от себя назойливую рыбку.
– Кажется, Мартин – самое крупное водоплавающее, какое мне доводилось видеть, – изумленно сказал Джереми.
– Кажется, он прекрасно чувствует себя в аквариуме, – изумленно сказал доктор Циммербург.

Глава 5
– Нет, – сказала Дина, – ничего не получается.
«Я могу вылезти минут на пять», – написал Мартин на дощечке. Теперь, когда он был вынужден все время сидеть в аквариуме, белая дощечка м восковые мелки, которыми можно было писать под водой, стали его единственным способом общения с миром.
– Исключено, – Дина печально покачала головой. – Пять минут – это очень мало. Я глупая. Я ничего не пойму за пять минут.
«Дина! Вы умнее всего живого. Просто признаки деления на три не предназначены для таких красивых девушек, как Вы!» – написал Мартин и приставил табличку к стеклу. Такая длинная фраза, конечно, заняла у него немало времени: лапки у слонов вообще не очень-то предназначены для письма, а под водой, в аквариуме, когда восковой карандаш норовит то ускользнуть на дно, то зацепиться за водоросли… Словом, через несколько минут после начала урока и Мартину, и Дине, увы, стало ясно, что никакого урока не будет.
Вообще-то каждую среду Мартин помогал Дине делать домашние задания по математике. Дина была очень умной и очень талантливой девочкой: она писала стихи (очень грустные и почти всегда без рифмы), знала, как вырастить настоящий ананас на собственном балконе, помнила наизусть все выпуски «Симпсонов» и умела понимать все без слов. Но вот математика давалась Дине с трудом. В первом классе Дина кое-как выиграла битву с таблицей умножения. Дурацкая таблица все норовила улизнуть из Дининой памяти, а не улизнуть – так устроить какую-нибудь пакость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14