Ребята, я считаю, что все это надо сделать на демократической основе. Что нам понадобится для начала, так это надежные исполнители. Причем много. И такие, которым можно доверять. Не такие дешевки, как этот черномазый, которые сразу побегут к Дженолезе, а ребята, умеющие управляться с оружием.
Понимаете?
— Ты задумал перераспределение территорий? — спросил Ник.
— Но не между нами, Ник, — заверил его Кэпп. — Мы будем работать, как всегда. У тебя будет Лонг-Айленд, Бруклин и Куинс, у Ирвинга — Джерси и Стейтен-Айленд, а у Маленького Ирвинга — Бронкс и Уэстчестер. И, разумеется, мы вчетвером управляем Манхэттеном. Все точно так, как мы решили, верно?
— Тогда к чему все эти разговоры насчет перераспределения?
— А ты забыл про разную мелочь внутри районов, Ник? Без этого не обойтись. Там полно ненадежных типов, которых мы должны заменить на своих людей, понимаешь?
— Ты прав, — кивнул Ник. — А вы, ребята, что на это скажете?
Все поддержали предложение Кэппа, и он продолжал:
— Хорошо, в таком случае давайте обсудим, с кого начать. И сколько нам понадобится денег, чтобы нанять первоклассных специалистов.
Несколько человек одновременно заговорили — об атлетических клубах, ветеранских организациях и так далее. Кэпп спокойно курил, пока трое его заместителей спорили со своими людьми.
Но мне было уже все равно, каким образом они будут отбивать свой пирог.
Я взял на кухне бутылку «Палаты лордов», спустился вниз, вытащил из своей комнаты складное кресло и отволок все это на пристань.
Холодный ветер гнал рябь по поверхности озера и заглушал возбужденные выкрики собравшихся, но меня от него защищала стена лодочного сарая. Небо было темное, а вода озера казалась еще темнее. Развалившись в кресле, я курил и сжимал бутылку, пока она не согрелась и не запотела у меня в руках.
Открыв ее, я сделал несколько глотков и поставил рядом с креслом на потрескавшиеся белые доски.
Из окна по-прежнему доносились голоса. Немного погодя я услышал, как хлопнула дверь, и ко мне подошел Кэпп и остановился рядом, попыхивая сигарой.
— Ну что, Рэй, все прошло как надо?
— Да, наверное.
— И это только благодаря тебе. Теперь мы вместе и все обговорено, понимаешь?
— Стало быть, вся проблема в Дженолезе?
— Ага, значит, ты догадался? Я так и думал. Да, если он сделал нам предложение, то, значит, именно он заплатил убийцам.
— Я так и подумал.
Кэпп подошел к краю настила, постоял, всматриваясь в темноту, а потом повернулся и подмигнул. Окинув взглядом освещенные окна, за которыми его штаб разрабатывал план предстоящего сражения, он подошел ко мне и сказал:
— Рэй, ты принес мне удачу. Я и не предполагал, что все пройдет так гладко. Только легкие недомолвки между Ником и Ирвингом, а все остальное было просто отлично. Теперь мы не можем проиграть, мой мальчик.
— Ник и Ирвинг недолюбливают друг друга?
— Не то слово, ненавидят. И так было всегда, но они работают вместе.
Таков этот мир, понимаешь?
— Понимаю.
Он прошелся по пристани.
— Надо полагать, теперь ты решил заняться Дженолезе?
— Угу.
— Советую не торопиться. Лучше тебе немного обождать, понимаешь?
— Нет, не понимаю.
— В скором времени у Дженолезе будет хлопот полон рот. Мы так набросимся на его шайку, так начнем их долбить, что он забудет, в какой стороне находится Акведук. И вот тогда-то и наступит удобный для тебя момент. Когда он будет слишком занят, чтобы просечь, что ты вышел на него.
— Наверное.
— Ты уж мне поверь. Уж я-то в таких вещах толк знаю.
— Может быть, вы и правы.
— Еще бы. Да, кстати, что ты думаешь об этом черномазом?
— О Чивере? Ничего. А что я должен думать?
— Мне было интересно, догадаешься ли ты? Впрочем, наверное, и не должен был. Ведь у тебя нет опыта в подобных делах.
— О чем догадаюсь?
Кэпп остановился передо мной, срывая обертку с новой сигары.
— Видишь ли, так принято. Подобные организации во многом похожи на обычные компании, понимаешь? Та же самая система — управляющие, вице-президенты — короче говоря, сотрудники, отвечающие за разные вопросы, понимаешь? Нет такого, чтобы всем руководил один человек.
— Это ясно, — кивнул я.
— Дженолезе, — продолжал Кэпп, — именно тот, кто указал на тебя, на Уилла Келли, на твоего брата и его жену. Но ведь не сам же он до этого додумался. Кто-то должен был шепнуть ему, что, мол, Эдди Кэпп планирует то-то и то-то, обрисовать ситуацию и сделать предложение. Дескать, босс, если мы поступим так-то, то все будет в порядке.
— Чивер?
Кэпп помолчал, закуривая сигару, и, не глядя на меня, сказал:
— А когда операция провалилась, то именно на того, кто первым все это затеял, свалили всю грязную работу. Например, съездить к противнику на переговоры с предложением. Или что-нибудь вроде этого.
— Понятно.
— Я подумал, что тебе, возможно, захочется это знать. А то ведь ты мог бы и не догадаться.
— Так оно и вышло.
Он пожевал сигару, искоса глядя на меня.
— Ты помнишь, о чем мы говорили в Платтсбурге? Семья, уважение...
— Помню.
— Это опять же касается Чивера. Негр. Он, точно так же, как и любой другой, хочет стать респектабельным. Но не может, и не имеет значения, сколько поколений здесь живет его семья, понимаешь? Поэтому ему так важно примкнуть к организации. Если он умен и упорен, имеет неплохое образование, то у него есть шанс занять в ней хорошее положение. Лучшее, чем он мог бы добиться в обычной фирме.
— Ну да, мол, мы, национальные меньшинства, должны держаться вместе.
— Именно, — засмеялся Кэпп. — Все точно так, как ты сказал, мой мальчик. Но я говорил насчет семьи. Видишь ли, негру тоже очень хочется стать респектабельным, точно так же, как итальянцу, еврею, ирландцу или греку, но у него нет такого трепетного отношения к семье, понимаешь? Эту часть его сознания продали. Их же привезли сюда рабами — отца продали тут, мать — там, а братьев и сестер разбросало вдоль Миссисипи. Да к тому же и рабство отменили не так давно.
— Сто лет назад.
— Не такой уж это и большой срок. Так что негр не зарыдает от умиления семейной идиллией. У него своих проблем хватает.
— Да, я понимаю.
— А хорошо здесь, — неожиданно сказал Кэпп, шумно вдохнул и выдохнул в сторону озера. — Пожалуй, поживу-ка я здесь с недельку, пока дела не наладятся. Да и тебе все равно придется дождаться того же. Почему бы тебе не остаться здесь?
— Я еще об этом не думал, — признался я.
— Мы должны узнать друг друга получше. Все-таки мы отец и сын. Что ты на это скажешь?
— Не знаю, — я пожал плечами. — Надо подумать.
— Давай, давай, — он похлопал меня по плечу. — Поговорим об этом завтра. Ты идешь?
— А я вам нужен?
— Разве только если сам захочешь прийти. Теперь это чисто деловое совещание.
— Тогда я посижу здесь.
— Хорошо. Увидимся утром.
— Конечно.
Он ушел в дом, и я слышал, как он поднимается по ступенькам. Я посидел еще немного, глядя на озеро, допил бутылку и, швырнув ее в воду, проскользнул к себе в комнату. Потом собрал чемодан, тихо вышел через боковую дверь и начал спускаться вниз по склону.
Я подошел к первому попавшемуся «кадиллаку» и сказал шоферу.
— Ты должен отвезти меня в город.
Выйдя из машины, я нашел автобусную станцию компании «Грейхаунд», в кафетерии через дорогу дождался нью-йоркского автобуса и, устроившись поудобнее, мгновенно заснул.
Глава 22
Я проснулся, когда автобус остановился в Хадсоне. За окном стояла серая предрассветная мгла. Моросил дождь, и длинные «дворники» равномерно скользили по ветровому стеклу. Я сидел в правом ряду в середине салона, а кроме меня в автобусе было всего четыре пассажира. Перед тем как заснуть, я опустил спинки обоих кресел, снял ботинки и лег, вытянув ноги в проход между рядами. От долгого лежания в одной позе ноги затекли, было жарко и душно, и я чувствовал себя словно свалявшийся комок мокрой шерсти.
От остановки к автобусу по блестящему от воды тротуару перебежал человек, накинув на голову дождевик. Водитель открыл дверь, и тот, стоя на тротуаре, принялся о чем-то его расспрашивать, пытаясь перекричать шум дождя. Не знаю, о чем они говорили, но вскоре человек повернулся и побежал назад, я водитель завел мотор, и мы выехали из Хадсона.
Я снова попробовал заснуть, но не смог и, привалившись к окну, сидел, глядя в темноту и жалея, что автобус идет не в Бингхэмптон.
Становилось все светлее, и было видно, как один за другим мимо проплывают маленькие городки. Рэд-Хук, Райнленд, Кингстон. Потом Уэст-Парк, Хайленд и Поукипси. Потом Уэппинджерс-Фоллз, Фишкилл и Бикон, Пикскилл и Оссининг, Тарритаун и Уайт-Плейнс, Йонкерс и, наконец, Нью-Йорк.
Я сошел на 50-й улице и, поразмыслив, решил снять номер в отеле «Каттингтон» на 52-й.
Я знал, что теперь люди Кэппа будут меня искать, и мне следует зарегистрироваться под чужой фамилией. Шагая от автобусной остановки к отелю, я придумал себе имя — Мэтью Аллен. Оно звучало достаточно правдоподобно, в то же время не было особенно запоминающимся, а кроме того, в нем не было моих инициалов.
Но порой случаются глупые вещи. Когда регистрационную книгу повернули ко мне, я испугался, потому что до этого никогда не пользовался вымышленным именем. Когда я выводил фамилию, моя рука так дрожала, что даже почерк был совсем не похож на мой. И я никак не мог заставить себя смотреть в глаза женщине за стойкой. Она подробно объяснила, что, поскольку я въезжаю в отель в необычное время, она вынуждена взять с меня деньги за прошедшую ночь, потому что расчетный день заканчивается только в три часа дня. Я сказал, что не возражаю, и поскорее отошел от нее.
Когда я остался в номере один, мне стало смешно — надо же, после всего, что мне довелось пережить, я чуть не хлопнулся в обморок от того, что пришлось подписаться чужой фамилией. Рухнув на кровать, я захохотал и вдруг почувствовал, что не могу держать себя в руках. Совершенно неожиданно для себя я обнаружил, что плачу, а через минуту засмеялся оттого, что мне было смешно плакать, а потом снова заплакал, потому что было грустно смеяться.
Наконец, я полностью выдохся и тут же уснул.
Проснулся я в час пополудни. Ноги гудели, поскольку я забыл снять ботинки. Я разделся, принял душ и некоторое время ходил голым по комнате, чтобы размяться. Затем оделся, сел за стол и написал письмо дяде Генри, что он может писать мне в отель «Каттингтон» на имя Мэтью Аллена, но ни в коем случае не Мэтью Аллену для Рэя Келли.
До перерыва я успел в банк, где на нашем с Биллом совместном счету лежало чуть больше полутора тысяч долларов. Я снял со счета две сотни, пообедал в кафетерии и понял, что мне абсолютно нечем заняться. Тогда я купил четыре книги, колоду карт и вернулся в отель.
Кэпп был прав насчет того, что мне надо какое-то время выждать, прежде чем начать охоту на Дженолезе. Если я хотел убить его и при этом остаться в живых, то лучше было дождаться момента, когда его внимание будет сосредоточено совсем на другом. Кэпп со своей хунтой отлично справятся с этой задачей. А когда начнут они, в дело вступлю и я.
Тем не менее меня совершенно не устраивало погибнуть, совершая акт мести. Я не собирался приносить себя в жертву и хотел выйти из этой переделки живым. Значит, все, что мне оставалось, это ждать.
Но тут-то и выяснилось, что ждать я совершенно не умею. В первый день я немного почитал, а потом порвал все четыре книжки. Это были детективы, и, покупая их, я рассчитывал, что они помогут мне отвлечься и не думать о себе.
А вместо этого они только еще сильнее разбередили незажившую рану, о которой я старался поскорее забыть. Единственное, о чем они мне напомнили, так это о том, что, если все кончится хорошо, я останусь в живых. О том, что я буду делать, когда все кончится, мне хотелось думать меньше всего на свете.
Жизнь меняет людей. Когда я закончу то, что задумал, то вряд ли останусь тем же человеком, каким был после демобилизации. Кем я стану, чем займусь дальше, я не знал и не хотел задаваться этим вопросом. Но я был обязан выжить, иначе победа будет за ними — даже в том случае, если я убью их всех, а потом умру сам — неважно, погибну ли в перестрелке или покончу с собой.
Главным героям детективов было куда проще. Они рисковали жизнью, то и дело сталкиваясь с безжалостными убийцами, и воспринимали внезапную смерть как нечто обыденное. Но, когда все опасности оставались позади, они ни капельки не менялись. Они выпутывались из самых невероятных передряг, но для них все это проходило бесследно.
Было принято верить, что такое случается. Но на самом деле писатели выдумывали небылицы. Они жалели своего героя, берегли его, потому что он был нужен им для следующей книги.
Я сходил в магазин и купил бутылку «Старого мистера Бостона», а в пятницу отправился в библиотеку и потратил целый день на поиски материалов об Эде Дженолезе. Выяснилось, что его не раз вызывали в суд, где он давал показания перед различными комиссиями. Как правило, расследование касалось кого-то другого, и Дженолезе расспрашивали о его отношениях с подсудимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Понимаете?
— Ты задумал перераспределение территорий? — спросил Ник.
— Но не между нами, Ник, — заверил его Кэпп. — Мы будем работать, как всегда. У тебя будет Лонг-Айленд, Бруклин и Куинс, у Ирвинга — Джерси и Стейтен-Айленд, а у Маленького Ирвинга — Бронкс и Уэстчестер. И, разумеется, мы вчетвером управляем Манхэттеном. Все точно так, как мы решили, верно?
— Тогда к чему все эти разговоры насчет перераспределения?
— А ты забыл про разную мелочь внутри районов, Ник? Без этого не обойтись. Там полно ненадежных типов, которых мы должны заменить на своих людей, понимаешь?
— Ты прав, — кивнул Ник. — А вы, ребята, что на это скажете?
Все поддержали предложение Кэппа, и он продолжал:
— Хорошо, в таком случае давайте обсудим, с кого начать. И сколько нам понадобится денег, чтобы нанять первоклассных специалистов.
Несколько человек одновременно заговорили — об атлетических клубах, ветеранских организациях и так далее. Кэпп спокойно курил, пока трое его заместителей спорили со своими людьми.
Но мне было уже все равно, каким образом они будут отбивать свой пирог.
Я взял на кухне бутылку «Палаты лордов», спустился вниз, вытащил из своей комнаты складное кресло и отволок все это на пристань.
Холодный ветер гнал рябь по поверхности озера и заглушал возбужденные выкрики собравшихся, но меня от него защищала стена лодочного сарая. Небо было темное, а вода озера казалась еще темнее. Развалившись в кресле, я курил и сжимал бутылку, пока она не согрелась и не запотела у меня в руках.
Открыв ее, я сделал несколько глотков и поставил рядом с креслом на потрескавшиеся белые доски.
Из окна по-прежнему доносились голоса. Немного погодя я услышал, как хлопнула дверь, и ко мне подошел Кэпп и остановился рядом, попыхивая сигарой.
— Ну что, Рэй, все прошло как надо?
— Да, наверное.
— И это только благодаря тебе. Теперь мы вместе и все обговорено, понимаешь?
— Стало быть, вся проблема в Дженолезе?
— Ага, значит, ты догадался? Я так и думал. Да, если он сделал нам предложение, то, значит, именно он заплатил убийцам.
— Я так и подумал.
Кэпп подошел к краю настила, постоял, всматриваясь в темноту, а потом повернулся и подмигнул. Окинув взглядом освещенные окна, за которыми его штаб разрабатывал план предстоящего сражения, он подошел ко мне и сказал:
— Рэй, ты принес мне удачу. Я и не предполагал, что все пройдет так гладко. Только легкие недомолвки между Ником и Ирвингом, а все остальное было просто отлично. Теперь мы не можем проиграть, мой мальчик.
— Ник и Ирвинг недолюбливают друг друга?
— Не то слово, ненавидят. И так было всегда, но они работают вместе.
Таков этот мир, понимаешь?
— Понимаю.
Он прошелся по пристани.
— Надо полагать, теперь ты решил заняться Дженолезе?
— Угу.
— Советую не торопиться. Лучше тебе немного обождать, понимаешь?
— Нет, не понимаю.
— В скором времени у Дженолезе будет хлопот полон рот. Мы так набросимся на его шайку, так начнем их долбить, что он забудет, в какой стороне находится Акведук. И вот тогда-то и наступит удобный для тебя момент. Когда он будет слишком занят, чтобы просечь, что ты вышел на него.
— Наверное.
— Ты уж мне поверь. Уж я-то в таких вещах толк знаю.
— Может быть, вы и правы.
— Еще бы. Да, кстати, что ты думаешь об этом черномазом?
— О Чивере? Ничего. А что я должен думать?
— Мне было интересно, догадаешься ли ты? Впрочем, наверное, и не должен был. Ведь у тебя нет опыта в подобных делах.
— О чем догадаюсь?
Кэпп остановился передо мной, срывая обертку с новой сигары.
— Видишь ли, так принято. Подобные организации во многом похожи на обычные компании, понимаешь? Та же самая система — управляющие, вице-президенты — короче говоря, сотрудники, отвечающие за разные вопросы, понимаешь? Нет такого, чтобы всем руководил один человек.
— Это ясно, — кивнул я.
— Дженолезе, — продолжал Кэпп, — именно тот, кто указал на тебя, на Уилла Келли, на твоего брата и его жену. Но ведь не сам же он до этого додумался. Кто-то должен был шепнуть ему, что, мол, Эдди Кэпп планирует то-то и то-то, обрисовать ситуацию и сделать предложение. Дескать, босс, если мы поступим так-то, то все будет в порядке.
— Чивер?
Кэпп помолчал, закуривая сигару, и, не глядя на меня, сказал:
— А когда операция провалилась, то именно на того, кто первым все это затеял, свалили всю грязную работу. Например, съездить к противнику на переговоры с предложением. Или что-нибудь вроде этого.
— Понятно.
— Я подумал, что тебе, возможно, захочется это знать. А то ведь ты мог бы и не догадаться.
— Так оно и вышло.
Он пожевал сигару, искоса глядя на меня.
— Ты помнишь, о чем мы говорили в Платтсбурге? Семья, уважение...
— Помню.
— Это опять же касается Чивера. Негр. Он, точно так же, как и любой другой, хочет стать респектабельным. Но не может, и не имеет значения, сколько поколений здесь живет его семья, понимаешь? Поэтому ему так важно примкнуть к организации. Если он умен и упорен, имеет неплохое образование, то у него есть шанс занять в ней хорошее положение. Лучшее, чем он мог бы добиться в обычной фирме.
— Ну да, мол, мы, национальные меньшинства, должны держаться вместе.
— Именно, — засмеялся Кэпп. — Все точно так, как ты сказал, мой мальчик. Но я говорил насчет семьи. Видишь ли, негру тоже очень хочется стать респектабельным, точно так же, как итальянцу, еврею, ирландцу или греку, но у него нет такого трепетного отношения к семье, понимаешь? Эту часть его сознания продали. Их же привезли сюда рабами — отца продали тут, мать — там, а братьев и сестер разбросало вдоль Миссисипи. Да к тому же и рабство отменили не так давно.
— Сто лет назад.
— Не такой уж это и большой срок. Так что негр не зарыдает от умиления семейной идиллией. У него своих проблем хватает.
— Да, я понимаю.
— А хорошо здесь, — неожиданно сказал Кэпп, шумно вдохнул и выдохнул в сторону озера. — Пожалуй, поживу-ка я здесь с недельку, пока дела не наладятся. Да и тебе все равно придется дождаться того же. Почему бы тебе не остаться здесь?
— Я еще об этом не думал, — признался я.
— Мы должны узнать друг друга получше. Все-таки мы отец и сын. Что ты на это скажешь?
— Не знаю, — я пожал плечами. — Надо подумать.
— Давай, давай, — он похлопал меня по плечу. — Поговорим об этом завтра. Ты идешь?
— А я вам нужен?
— Разве только если сам захочешь прийти. Теперь это чисто деловое совещание.
— Тогда я посижу здесь.
— Хорошо. Увидимся утром.
— Конечно.
Он ушел в дом, и я слышал, как он поднимается по ступенькам. Я посидел еще немного, глядя на озеро, допил бутылку и, швырнув ее в воду, проскользнул к себе в комнату. Потом собрал чемодан, тихо вышел через боковую дверь и начал спускаться вниз по склону.
Я подошел к первому попавшемуся «кадиллаку» и сказал шоферу.
— Ты должен отвезти меня в город.
Выйдя из машины, я нашел автобусную станцию компании «Грейхаунд», в кафетерии через дорогу дождался нью-йоркского автобуса и, устроившись поудобнее, мгновенно заснул.
Глава 22
Я проснулся, когда автобус остановился в Хадсоне. За окном стояла серая предрассветная мгла. Моросил дождь, и длинные «дворники» равномерно скользили по ветровому стеклу. Я сидел в правом ряду в середине салона, а кроме меня в автобусе было всего четыре пассажира. Перед тем как заснуть, я опустил спинки обоих кресел, снял ботинки и лег, вытянув ноги в проход между рядами. От долгого лежания в одной позе ноги затекли, было жарко и душно, и я чувствовал себя словно свалявшийся комок мокрой шерсти.
От остановки к автобусу по блестящему от воды тротуару перебежал человек, накинув на голову дождевик. Водитель открыл дверь, и тот, стоя на тротуаре, принялся о чем-то его расспрашивать, пытаясь перекричать шум дождя. Не знаю, о чем они говорили, но вскоре человек повернулся и побежал назад, я водитель завел мотор, и мы выехали из Хадсона.
Я снова попробовал заснуть, но не смог и, привалившись к окну, сидел, глядя в темноту и жалея, что автобус идет не в Бингхэмптон.
Становилось все светлее, и было видно, как один за другим мимо проплывают маленькие городки. Рэд-Хук, Райнленд, Кингстон. Потом Уэст-Парк, Хайленд и Поукипси. Потом Уэппинджерс-Фоллз, Фишкилл и Бикон, Пикскилл и Оссининг, Тарритаун и Уайт-Плейнс, Йонкерс и, наконец, Нью-Йорк.
Я сошел на 50-й улице и, поразмыслив, решил снять номер в отеле «Каттингтон» на 52-й.
Я знал, что теперь люди Кэппа будут меня искать, и мне следует зарегистрироваться под чужой фамилией. Шагая от автобусной остановки к отелю, я придумал себе имя — Мэтью Аллен. Оно звучало достаточно правдоподобно, в то же время не было особенно запоминающимся, а кроме того, в нем не было моих инициалов.
Но порой случаются глупые вещи. Когда регистрационную книгу повернули ко мне, я испугался, потому что до этого никогда не пользовался вымышленным именем. Когда я выводил фамилию, моя рука так дрожала, что даже почерк был совсем не похож на мой. И я никак не мог заставить себя смотреть в глаза женщине за стойкой. Она подробно объяснила, что, поскольку я въезжаю в отель в необычное время, она вынуждена взять с меня деньги за прошедшую ночь, потому что расчетный день заканчивается только в три часа дня. Я сказал, что не возражаю, и поскорее отошел от нее.
Когда я остался в номере один, мне стало смешно — надо же, после всего, что мне довелось пережить, я чуть не хлопнулся в обморок от того, что пришлось подписаться чужой фамилией. Рухнув на кровать, я захохотал и вдруг почувствовал, что не могу держать себя в руках. Совершенно неожиданно для себя я обнаружил, что плачу, а через минуту засмеялся оттого, что мне было смешно плакать, а потом снова заплакал, потому что было грустно смеяться.
Наконец, я полностью выдохся и тут же уснул.
Проснулся я в час пополудни. Ноги гудели, поскольку я забыл снять ботинки. Я разделся, принял душ и некоторое время ходил голым по комнате, чтобы размяться. Затем оделся, сел за стол и написал письмо дяде Генри, что он может писать мне в отель «Каттингтон» на имя Мэтью Аллена, но ни в коем случае не Мэтью Аллену для Рэя Келли.
До перерыва я успел в банк, где на нашем с Биллом совместном счету лежало чуть больше полутора тысяч долларов. Я снял со счета две сотни, пообедал в кафетерии и понял, что мне абсолютно нечем заняться. Тогда я купил четыре книги, колоду карт и вернулся в отель.
Кэпп был прав насчет того, что мне надо какое-то время выждать, прежде чем начать охоту на Дженолезе. Если я хотел убить его и при этом остаться в живых, то лучше было дождаться момента, когда его внимание будет сосредоточено совсем на другом. Кэпп со своей хунтой отлично справятся с этой задачей. А когда начнут они, в дело вступлю и я.
Тем не менее меня совершенно не устраивало погибнуть, совершая акт мести. Я не собирался приносить себя в жертву и хотел выйти из этой переделки живым. Значит, все, что мне оставалось, это ждать.
Но тут-то и выяснилось, что ждать я совершенно не умею. В первый день я немного почитал, а потом порвал все четыре книжки. Это были детективы, и, покупая их, я рассчитывал, что они помогут мне отвлечься и не думать о себе.
А вместо этого они только еще сильнее разбередили незажившую рану, о которой я старался поскорее забыть. Единственное, о чем они мне напомнили, так это о том, что, если все кончится хорошо, я останусь в живых. О том, что я буду делать, когда все кончится, мне хотелось думать меньше всего на свете.
Жизнь меняет людей. Когда я закончу то, что задумал, то вряд ли останусь тем же человеком, каким был после демобилизации. Кем я стану, чем займусь дальше, я не знал и не хотел задаваться этим вопросом. Но я был обязан выжить, иначе победа будет за ними — даже в том случае, если я убью их всех, а потом умру сам — неважно, погибну ли в перестрелке или покончу с собой.
Главным героям детективов было куда проще. Они рисковали жизнью, то и дело сталкиваясь с безжалостными убийцами, и воспринимали внезапную смерть как нечто обыденное. Но, когда все опасности оставались позади, они ни капельки не менялись. Они выпутывались из самых невероятных передряг, но для них все это проходило бесследно.
Было принято верить, что такое случается. Но на самом деле писатели выдумывали небылицы. Они жалели своего героя, берегли его, потому что он был нужен им для следующей книги.
Я сходил в магазин и купил бутылку «Старого мистера Бостона», а в пятницу отправился в библиотеку и потратил целый день на поиски материалов об Эде Дженолезе. Выяснилось, что его не раз вызывали в суд, где он давал показания перед различными комиссиями. Как правило, расследование касалось кого-то другого, и Дженолезе расспрашивали о его отношениях с подсудимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23