Тут вообще ничего не ясно – сплошной туман. Неизвестно когда меня выпишут и неизвестно что я буду делать когда выйду отсюда. И если выйду, как меня встретят в школе? Буду школьной знаменитостью, вроде как самый отпетый хулиган, только хуже? Ну нет уж, такой славы мне не надо! И в другую школу не переведешься! Вот что плохо. „Пионерку“ же все читают. Вот только писать об этих моих соображениях не стоит, иначе вообще могут из этой больницы не выпустить».
Глеб тяжело вздохнул и позвал Олега Владимировича.
–У меня ничего не получается, – стараясь чтобы голос звучал грустно сказал он, – дайте мне лучше упражнение по алгебре или задачу по физике.
–Ладно, как хочешь. Но может все-таки сможешь хоть что-то написать, своими словами? – сделал последнюю попытку воспитатель.
–Нет, – покачал головой Глеб, – ничего в голову не приходит.
–Хорошо, вот возьми учебник по алгебре, – с этими словами он быстро подошел к шкафу, взял оттуда учебник и отдал его Глебу, – последнюю тему, которую в школе проходил, помнишь? Вот с нее и начинай, решай первые четыре примера.
С алгеброй у Глеба всегда было все в порядке. Поэтому он быстро решил заданные упражнения. Олег Владимирович внимательно следил за классом, пресекая разговоры и давая новые задания тем, кто справился с предыдущими и хотел продолжать заниматься. Так как Глеб не отказывался от занятий, он задал ему решить еще два примера. Остальные делали кто что хотел: рисовали в тетрадках или играли с соседом по парте в «точки». Запрещалось лишь разговаривать. Двое ребят играли в шашки. Еще двое – в домино. А кому не досталось и этих игр довольствовались миниатюрными шахматами. Кто-то просто сидел и читал интересную книжку.
–Так, заканчиваем задания, – объявил Олег Владимирович, – кто не успел – продолжите завтра. Сейчас свободное время.
Это означало, что можно громко разговаривать и ходить по классу. Учебники и тетрадки были мгновенно положены на учительский стол, и ребята разбившись на небольшие группки принялись обсуждать книжки, фильмы и разные интересные случаи. За стол к Глебу и Кире сразу подсели Митька и Кащей. Подходили еще другие ребята и расспрашивали Глеба о ракете и взрыве над центром города, но он отвечал односложно и скучно, стараясь побыстрее отделаться от любопытных, и вскоре от него отстали.
Глеб и его новые друзья стали делиться планами на каникулы. Конечно никто не мог сказать даже примерно когда их выпишут отсюда, но каждый надеялся что это случиться скоро. На ужин они пошли тоже вместе, так теперь и ходили – вчетвером. Разговоров о том что они теперь друзья не было, но Глеб однажды поймал себя на странном чувстве, что этим троим ребятам можно сказать все, доверить самое тайное. Так же как они часто доверяли ему свои секреты, не опасаясь насмешек или предательства. Глеб теперь понял, что прошлые его «друзья» на самом деле были всего лишь хорошими знакомыми. Из них никто ни разу не пытался найти Глеба, узнать что с ним случилось, в конце концов, куда он пропал после запуска.
Однажды Глеб с друзьями сидели на скамейке в тени большого куста сирени. Солнце припекало довольно сильно и они неспешно болтали о разных пустяках, с удовольствием вдыхая тяжеловатый, но приятный запах только что распустившихся цветов.
–Кащей, а ты что первым делом сделаешь, когда домой вернешься? – спросил Глеб, не поворачивая головы и глядя на чистое небо.
–То же что и всегда, – неопределенно ответил Кащей, но после паузы уточнил, – поем наверно, а потом еще музыку буду слушать. Мне батя обещал магнитофон купить. Как видишь у каждой медали есть положительная сторона, а не только отрицательная. Так бы фиг он мне на маг расщедрился. А еще оружие продолжу копать, как обычно.
–Ты что идиот? Ты же чуть не погиб! – возмутился Кира.
–А снаряд два раза в одну воронку не падает, – ухмыльнулся Кащей.
–Мить, а ты? – опять спросил Глеб, – твои родители вроде теперь нормально относятся к тому что твоя комната от них заперта будет?
–Теперь да, – ответил Митька, – но мне кажется – они делают вид что мне доверяют, а на самом деле по прежнему постараются за мной следить. Хорошо, что замки разрешили поставить там где я хочу. И на этом спасибо.
–Что касается меня – после каникул снова в школу пойду! Ничего другого не остается, – не дожидаясь вопроса сказал Кира, – судя по разговорам врачей как раз к сентябрю выпишут.
–А вот я не знаю, – тихо проговорил Глеб, – уж очень мне не хочется встречаться с Нелевой. И в класс я боюсь возвращаться.
–За что ты ее так ненавидишь? – спросил Кира, – подумаешь – обзывалась. Меня в школе сколько девчонок обзывают – не сосчитать, а мне наплевать. Привык уже.
–И меня коротышкой и гномом все время дразнят, – подхватил Митька. Они хотели успокоить и подбодрить друга.
–Ты не понял, дело не в том что она ко мне все время цеплялась, я ее вроде и не ненавижу… сам толком не могу понять, вроде и обида есть и одновременно мне ее жалко, – невнятно пытался объяснить Глеб, – если бы не она, я не повернул бы ключ и на нажал кнопку пуска. Я может и сумасшедший, но база и ракета, они были как игрушки, только серьезные игрушки. Кащей, ты наверно знаешь это ощущение, когда с настоящим оружием играешь. Вроде здорово, но если увлечешься, то можно и выстрелить.
–Знаю, – кивнул Кащей, – и это действительно опасно. Сам так играл, но не в твоих конечно масштабах.
–Так вот, Ленка, она вроде как стала частью этой игры. А для меня потом все это стало не игрой, а как бы по настоящему, серьезно, я поверил, что начинается ядерная война, что стартуют ракеты противника и надо защищаться, и еще я боялся за Нелеву, сам не знаю почему, – Глеб волнуясь сорвал лист и начал нервно теребить его в руках, – может я действительно просто псих?
–А может ты просто влюбился? – равнодушно предположил Кащей, без всякой тени ехидства.
–Не-е-ет, – протянул Глеб, усиленно вспоминая и анализируя, – тогда бы все просто – записки бы писал, в кино приглашал и так далее. Я ведь не рассказывал как с ней в вышибалы играл на «ключ от войны»? – и он рассказал о той игре на уроке физкультуры.
–А может ты ее этим обидел? – спросил Митька, – бывает так, вроде ерунда, а человек обижается. Видимо она проигрывать не любила.
–Но я честно тогда выиграл! И это было всего один раз! К тому же ключа я ей не давал, сама взяла. Я в памяти все перерыл – всегда она первая начинала, – возмутился Глеб.
–Белые начинают и проигрывают…, – задумчиво сказал Кащей.
–Что? – не понял Глеб.
–А это так…, – махнул рукой Кащей, – заговариваюсь я иногда. Фразы получаются глупые, но интересные.
–У меня тоже такое бывает, – Глеб невольно обрадовался возможности отвлечься от темы Нелевой, – помнишь меня Дон Кихотом обозвали? Я вот подумал «Дон Кихот с ядерным чемоданчиком». Слышал о таком?
–А как же, – ответил Кира вместо Кащея, – я образец даже видел. Ну макет, понимаешь?
–Где? – не сговариваясь хором спросили Митька и Глеб, им было очень интересно.
–У меня дядя есть…, – тут Кира запнулся, – то есть был. Он умер недавно. А работал он на секретном заводе. Там они с друзьями этот чемоданчик собирали. То есть конструировали, вроде так это называется. Короче они все от начала до конца делали.
–И какой он? – спросил на этот раз Кащей, опередив Глеба с Митькой.
–Обыкновенный кейс, – пожал плечами Кира, – а что внутри я не знаю, дядя не говорил. Кстати, Глеб, ты как то упоминал, что в компьютерах разбираешься?
–Этого я не говорил, – ответил Глеб, – так, немного программировать умею.
–А починить компьютер сможешь? – опять настойчиво спросил Кира, и в его глазах появился озорной блеск.
–Нет, – Глеб не знал как объяснить Кире устройство компьютера, – их не чинят как холодильник. Если электронная плата выходит из строя, меняют всю плату. А потом уже ищут в ней неисправность. Если можно перепаять – перепаивают. Но если нет нужной микросхемы легче выбросить, чем пытаться ее еще чем-то заменить.
–Понятно, – сказал Кира, хотя ничего толком не понял. Он отвернулся в сторону, чтобы ребята не заметили улыбки, появившийся у него на губах. У него появилась одна идея, о которой он пока не хотел говорить друзьям.
Они еще немного поболтали, пока их не позвали на обед. Этот разговор состоялся в пятницу, а в субботу Кира отпросился в отпуск, хотя раньше предпочитал оставаться на выходные с друзьями. Митька от отпуска отказался. Глеба еще не пускали домой, как и Кащея, но по другой причине. Его часто таскали на различные беседы с врачами и профессорами. Глеб уже устал от этих дотошных расспросов. Они все допытывались какие ощущения он испытывал до того как запустил ракету, во время запуска и после. Глеб выработал тактику общения с медиками. Она заключалась в том, что он говорил правду и не лгал, понимая что легко может запутаться. Но говорил не всю правду. Когда он не хотел отвечать на вопрос, то просто ссылался на то что не помнит этого. Как ни странно, но эта тактика оправдала себя. Врачи ему верили, и верили в то что лечение продвигается успешно. Он «вспомнил» что Нелева действительно находилась в бункере в момент старта, но Глеб сказал это небрежно, специально не придавая этому факту значения. Еще ему дали несколько простых тестов на сообразительность. Тут он приятно всех удивил, показав высокие результаты. Его, как только разрешил лечащий врач, стали навещать родители. Глеб немного побаивался, что они будут его ругать, но отец и мать наоборот, жалели его, хотя причину их жалости он не понимал. Ну и что с того что он в сумасшедшем доме? Выпишется и снова в школу пойдет. Сам Глеб за эти недели тоже изменился. Но не благодаря врачам, а потому что нашел в больнице друзей. Континентальный Союз, баллистические ракеты и ядерная война осталась в прошлом. Призрачный, выдуманный мир растворился, как тает туман под лучами солнца. Глеб был почти счастлив, если бы не одно – Нелева. Она как будто заноза вонзилась в него и не давала забыть о себе. Глебу было обидно и горько от того, что она оказалась такой плохой. Но он испытывал не только злость и обиду к Нелевой, примешивалось еще чувство странной тоски и печали, как будто его предал лучший друг. Но ведь Нелева не была его другом. Почему же тогда Глебу хотелось рассказать ей о своих друзьях, ракетах, больнице или просто погулять по нагретому солнцем асфальту разговаривая, и не боясь быть непонятым или осмеянным. Как он например понимал Кащея, Митьку, Киру и доверял им. А те понимали и доверяли ему. Кащей рассказал, что ему снятся странные сны, иногда кошмары, когда он – немецкий солдат или офицер. Он даже врачам об этих снах не говорил.
–Я стою в поле, а вокруг немцы, что-то тараторят по своему, – пересказывал он свой сон друзьям, – а я не немец, на мне лишь форма фашисткая и оружие. Страшно очень, ведь я немецкого не знаю. Хочу бежать – ноги не слушаются. Или другой сон, там я в бою участвовал, опять на стороне немцев. Лежу в окопе, вокруг пули свистят. Вот думаю сейчас меня наши возьмут и расстреляют за предательство, хочу повернуться и назад в немцев начать стрелять, и опять не могу.
Глебу снились сны с Нелевой, и не сказать что очень приятные. После одного из них Глеб даже проснулся в холодном поту. В этом сне они шли по зеленому травяному полю. Которое простиралось до горизонта и соединялось там с небом. На нем опять была надета его военная рубашка с эмблемами и офицерский галстук, он чувствовал непонятную неловкость от того что на нем эта форма. Глеб что-то говорил Ленке, рассказывал что ему надо скорее вернуться в больницу, иначе его будут искать. Но она лишь молча загадочно улыбалась ему. А потом она взяла его за руку. Он хотел спросить зачем, она это сделала. Но не успел. Свободной рукой Нелева показала куда-то вперед. Глеб проследил взглядом за ее рукой и в тот же миг его ослепила вспышка. Он инстинктивно прикрыл ладонью глаза, но вспышка уже прошла. Теперь перед ними возвышался огромный черно-красно-белый атомный «гриб». А они стояли, держась за руки и смотрели на него, как на фантастическое чудовище. Глеб еще успел удивиться, почему их не смело ударной волной и не сожгло вспышкой. А Нелева повернулась к нему и сказала: «А вот так Глебочка, термоядерные войны заканчиваются». Тут Глеб проснулся. Потом он еще долго вспоминал этот сон.
А в понедельник вернулся из отпуска Кира и первым делом отозвал в сторону Глеба, когда тот после завтрака направлялся в класс.
–Глеб, у меня тут для тебя подарок есть, – шепотом сказал он, – ты его сейчас спрячь в тумбочку, чтобы никто не увидел, а в классе скажи, что чувствуешь себя плохо и иди в палату. Я тоже туда подойду, объясню что к чему. Или нет, сначала спрячь и сразу в класс иди, а я тебе потом скажу что делать.
С этими словами он протянул Глебу черный кожаный дипломат. Приняв этот необычный подарок у Киры, Глеб чуть не выронил его из рук, тот весил килограмм пять, не меньше.
–Ты туда кирпичей чтоли напихал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52