Но, если старец прав, если божественного фараона не кусала змея на борту «Славы Ра», тогда от чего же он умер?
– А паланкин, в котором Тутмос прибыл в город, осматривали? – спросил Амеротк.
– Я осмотрел его самым тщательным образом, ответил Сетос. – Змея не могла бы там укрыться. Ее бы обязательно заметили и подняли шум. И предваряя ваш следующий вопрос, господин Амеротк, могу то же сказать и о храме Амона-Ра. Божественный фараон вышел из паланкина у подножия лестницы и поднялся по ступеням. Хатусу, супруга фараона, ожидала его там вместе со жрецами и жрицами. Никакой змеи никто поблизости не видел.
Амеротк терпеть не мог такое положение. Все смотрели на него и ждали, что он найдет какой-либо хитроумный способ примирить две противоречащие друг другу правды.
– Ваша честь, – громко и резко заговорил Менелото, – Лабда сказал правду. Поэтому здесь и сейчас, перед лицом богини Маат я бросаю вызов тем, кто выдвинул эти обвинения, стараясь представить меня лжецом!
– Что вы предлагаете? – поинтересовался Сетос.
– В тюрьме находятся осужденные узники. Они были признаны виновными и по приговору суда ждут ужасной смерти: их повесят или им дадут яд. Пусть одного из них доставят к причалу, и пусть там его укусит змея в пятку. Затем пусть его вернут в город. Господин судья Амеротк, я признаю себя виновным и не буду оспаривать обвинение, но если же он умрет, я прошу вас, господин судья, снять с меня все обвинения. Я знаю, – Менелото перевел взгляд на Глаза и Уши Фараона, – что господин Сетос всего лишь выражает интересы тех, кто желает мне зла, но он должен принять мой вызов. Я взываю к Амону-Ра, к божественной душе нашего фараона, чьей жизнью я дорожил больше, чем своей: пусть меня подвергнут такой проверке!
Амеротк закрыл лицо ладонями. Это служило знаком того, что судья обдумывает решение, которое будет оглашено. Следует ли ему принимать вызов Менелото? Он взывал к богам, так пусть боги решат его судьбу! С этой мыслью он убрал руки от лица.
– Господин Сетос, что вы скажете? – тихо осведомился он.
– Более того, – снова заговорил Лабда, – начальник охраны Менелото поторопился.
– В каком смысле? – спросил Амеротк.
– Мы, господин Амеротк, пока вели речь о времени и месте, – старик взмахнул рукой, исчерченной нитями вен. – Но я хочу спросить суд, доводилось ли кому-либо видеть человека, укушенного гадюкой или коброй? Укус некоторых змей напоминает укус пчелы. Но эта змея, – он указал на чучело, – кусает совсем по-другому. Это адские мучения.
Амеротк сидел с каменным лицом. Он уже подумал о том, когда защита Менелото затронет этот вопрос. Его знания о змеях не отличались глубиной, однако во времена службы в отряде боевых колесниц фараона ему пришлось видеть, как страшно билась лошадь, укушенная такой змеей.
– Продолжайте, – велел Амеротк.
– Да будет свидетельницей богиня Меретсегер, что я говорю правду. Господин Сетос сам знает, что судороги божественного фараона были бы ужасны, если бы его укусила такая змея.
– Но судороги у него были, – возразил Сетос, и за резкостью тона чувствовалось некоторое замешательство. – Хатусу, царственная супруга божественного фараона, говорит, что в храме Амона-Ра он корчился в судорогах.
– Слишком поздно, – едва скрывая удивление, запротестовал старый жрец. – Судороги должны бьши начаться значительно раньше!
– Я обратился к богам, – прервал его Менелото. – Я просил их суда.
Амеротк повернулся к писцам. Никто из них не поднимал головы. Он взглянул во двор, где стало еще темнее. Ему требовалось время, чтобы все обдумать и тщательно изучить показания.
– Заседание суда переносится. Суд соберется завтра утром в указанное время, – объявил он. – Ясообщу о своем решении. Начальник Менелото, вы находитесь под домашним арестом?
Офицер кивнул. Казалось, он испытывал облегчение.
– В таком случае, вас сейчас сопроводят туда, а завтра утром доставят в суд. – Амеротк перевернул на груди изображение Маат, чтобы богиня не смотрела больше в зал суда. – Таково мое решение! – хлопнув в ладоши, объявил он.
Зал оживился. Старый жрец с трудом поднялся с подушек. Позволили себе заговорить писцы и свидетели. Амеротк остался на своем месте. Когда Менелото покинул зал, Сетос поднялся, подошел к судье и сел на подушки перед ним.
– Чем могу быть вам полезен, о Глаза и Уши Фараона? – язвительно осведомился Амеротк. – Вы же слышали мое решение? Суд откладывается!
Сетос указал на своды законов.
– Порядок судебного разбирательства не запрещает прокурору фараона поинтересоваться у судьи, какой приговор или наказание он назначит, если обвинение подтвердится.
– Уверен, вы не станете требовать смерти этого человека? Суд не позволит этого. Возможно, понижение в чине, штраф?
– Ссылка! – отрубил Сетос. – Ссылка в оазис в Красные земли к западу! – И объяснил в ответ на удивленный взгляд Амеротка. – У меня свои приказы. В дворцовых кругах жаждали его смерти. Мне удалось умерить их гнев.
– Посмотрим, что и как.
Амеротк встал и направился в маленький храм при Зале Двух Истин, хотя сознавал, что поступает невежливо по отношению к Сетосу. В храме он коснулся огромного рисованного анха – символа истины. На стене, где была дверь, художник изобразил фараона Тутмоса, когда он вершил суд над врагами Египта: булава в руках фараона вот-вот должна была опуститься на голову пленного кушита. Художнику очень хорошо удалось передать черты фараона: худое заостренное лицо, с которого, казалось, никогда не сходило хмурое выражение. Амеротк поклонился. Посещает ли этот храм душа фараона? Наблюдал ли он за судебными заседаниями?
Амеротк закрыл дверь и повернул ключ в замысловатом замке. После этого он снял резную подвеску и другие знаки, соответствующие должности. Все это он сложил в шкатулку, инкрустированную перламутром, и после этого сел, как полагалось, перед статуей.
Было во всем этом деле что-то странное, существовала какая-то загадка. Сетоса он не винил. Фараоновы Глаза и Уши выглядел на суде очень неуверенно. Противоречие, несомненно, существовало. Если бы фараон был укушен змеей на борту «Славы Ра», у него начались бы судороги. Он никак не смог бы достичь живым храма Амона-Ра. Тогда почему были выдвинутые такие обвинения против Менелото? Или ему отводилась роль «виновного»? или дело в чем-то другом? И загадка значительно сложнее? Но если фараона не кусала змея на барке, что же тогда произошло на самом деле? Ему припомнились доходившие до него упорные слухи. Говорили о том, что гробница фараона была осквернена. На стенах недостроенной усыпальницы человеческой кровью были выведены всяческие проклятия. И еще эти раненые голуби, падавшие с неба. Была ли это случайность, простое совпадение? Но осквернение царской гробницы не объяснялось так просто. Фараон возвращается после победы в сражениях в дельте, и в это время в Городе мертвых какие-то богохульники совершают самое ужасное преступление. Они перебили охрану и осквернили гробницу. Но зачем? Грабежи случались часто, но подобное кощунство было редкостью.
Поигрывая кольцом на пальце, Амеротк продолжал рассуждать. Почему божественному фараону слали проклятия? Была ли его смерть своего рода приговором? Но в таком случае речь шла уже не о пренебрежении обязанностями, а об убийстве. И почему на суде обошли молчанием факт осквернения гробницы? Завтра он затронет этот вопрос. Но ему следует соблюдать осторожность: говорить об этом нельзя ни с кем. Даже намека на то, что фараон стал жертвой заговора, будет достаточно, чтобы ввергнуть Фивы в состояние смуты. А если он не сможет ничего доказать, то станет не первым судьей, чья отставка будет подписана царским картушем.
Амеротк коснулся головой стены, с удовольствием ощущая ее прохладу. В дверь постучали, но он не пошевелился, погруженный в свои мысли. Он отправится вечером домой и проведет его в спокойном размышлении. Он переберет в памяти все, что видел и слышал. Сетос был орудием в чьих-то руках. Но кто так упорно настаивал на обвинении? Наследник Тутмоса совсем еще ребенок. Но кто же тогда? Хатусу, супруга фараона? А может быть, за этим стоит великий визирь Рахимер? Или полководец Омендап, завидовавший Менелото? Есть еще коварный Бейлетос, главный писец Дома Серебра. Это мог быть и он. Амеротк вспомнил, как когда-то, играя среди утесов из песчаника, возвышавшихся над Фивами, он оказался в глубокой темной пещере. Теперь его охватило такое же чувство, как и в те давние времена. И ему подумалось, что в темных углах притаилось в ожидании немало ужасов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Стук становился все настойчивее. Амеротк поднялся и отпер дверь. Асурал ужом проскользнул внутрь. При скудном свете масляных плошек его лицо казалось мертвенно бледным, а глаза, смотревшие обычно с довольным прищуром, теперь беспокойно бегали по сторонам. Он был без шлема и выстукивал нервную дробь по рукояти меча, вырезанной в виде головы шакала.
– Амеротк, – зашептал Асурал, словно они находились не в пустом помещении, а среди толпы народа, – ты представляешь, о чем там говорилось?
– Я выслушивал показания свидетелей.
– Не нужны мне твои хитрости. – Асурал вытер обильно выступивший на круглой голове пот и промокнул ладонь об одежду. – Ум у меня не такой острый, как твой. Я всего лишь солдат, честный и прямой.
– Я всегда очень недоверчиво отношусь к людям, которые заявляют о своей честности и прямоте, – ответил Амеротк. – И не нужно играть со мной в добродушного простака, Асурал. Ты хитер и ловок, и пусть телу недостает проворства, но на медлительность ума тебе жаловаться никак не стоит. – Он похлопал Асурала по руке и продолжал:
Ты – настоящий лис, Асурал. Меня, например, твоя притворная простота не обманет. Но ты хорошо выполняешь свое дело. Ты честный, и неподкупный. Но важнее всего то, что ты мне по душе и я тебя уважаю.
Асурал вздохнул и сник.
– Поэтому не нужно приходить сюда и волновать еще больше, – продолжал Амеротк. – Я и без того в тревоге. Я хорошо представляю, о чем шла речь в зале. Я не верю, что божественный фараон скончался от укуса змеи. Кстати, ты тоже в это не веришь. Но как он умер и почему? Вот в чем загадка. Мне предстоит решить, где заканчивается полномочия моего суда и начинаются извилистые лабиринты дворцовой политики.
– И еще эти ограбления гробниц, – пожаловался Асурал, почесывая голову. – Нам сообщили еще об одном случае. Склеп знатной женщины. Она была женой обосновавшегося в Египте хеттского военачальника. Гробница находится на скалах над Городом мертвых. Когда туда пришла ее семья, ложная дверь оказалась нетронутой, потайной вход остался запечатанным. Нигде никаких следов взлома, и, тем не менее, исчезли оставленные в склепе амулеты, ожерелья и небольшие чаши. Они собираются подавать жалобу, – продолжал свои сетования Асурал. – Они отправят петицию в Дом Миллиона Лет. Им понадобится «виновный», и они выберут меня.
– Ты мне напомнил историю, которую я собирался рассказать вечером своим детям. – Асурал со стоном отвел взгляд. – Обещаю тебе, – мягко продолжал Амеротк, – что мы обязательно займемся поиском этих неуловимых грабителей, которым так ловко удается проникать сквозь стены. Но сначала надо завершить это дело. Что ты думаешь насчет свидетельств против Менелото?
– Как ты сказал, у Менелото нашелся свой довод против каждого, предложенного главным обвинителем. Точь-в-точь, как в игре сенет, когда игроки закрывают друг другу все ходы.
– А свидетели? – спросил Амеротк. – Что скажешь о Пии?
– Это свидетель сомнительный. Он живет в краю, окутанном мутным туманом, на границе дня и ночи. Пий знается со шлюхами с пристани. А еще у него пристрастие к мальчикам, что хороши собой. Этот человек не брезгает пить как из чистых чаш, так и из грязных.
– Но лекарь он хороший?
– Пий – человек состоятельный. Не думаю, что он стал бы лгать, – ядовито усмехнулся Асурал. Он не рискнул бы пойти на лжесвидетельство встенах Зала Двух Истин. Сомневаюсь, что ему бы захотелось провести долгие годы на золотых рудниках Синая.
– А как Лабда?
– Ему домом служит пещера глубоко в Долине царей. Он хранитель маленького священного ларца богини Меретсегер. Это честный человек, Асурал умолк.
С деревьев во дворе храма донеслось заунывное, продолжительное уханье совы.
– Нам пора, – проговорил Амеротк. – Посмотри, чтобы все было в целости и сохранности, – добавил он, держа руку на запоре.
– Будь осторожен.
– Ты о чем? – обернулся Амеротк.
– Не притворяйся наивным младенцем, – поддел его Асурал. – Фивы гудят, как растревоженный улей. Два полка, Осириса и Исиды, стоят лагерем у городских стен. С юга к городу направлены пять отрядов боевых колесниц. Может быть, сейчас и пора сева, но это еще и время гиен.
– Ну-ну, Асурал, ты же не гадалка и не прорицатель, а начальник стражи храма. Объясни, какие есть основания для твоих предостережений и мрачных предположений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– А паланкин, в котором Тутмос прибыл в город, осматривали? – спросил Амеротк.
– Я осмотрел его самым тщательным образом, ответил Сетос. – Змея не могла бы там укрыться. Ее бы обязательно заметили и подняли шум. И предваряя ваш следующий вопрос, господин Амеротк, могу то же сказать и о храме Амона-Ра. Божественный фараон вышел из паланкина у подножия лестницы и поднялся по ступеням. Хатусу, супруга фараона, ожидала его там вместе со жрецами и жрицами. Никакой змеи никто поблизости не видел.
Амеротк терпеть не мог такое положение. Все смотрели на него и ждали, что он найдет какой-либо хитроумный способ примирить две противоречащие друг другу правды.
– Ваша честь, – громко и резко заговорил Менелото, – Лабда сказал правду. Поэтому здесь и сейчас, перед лицом богини Маат я бросаю вызов тем, кто выдвинул эти обвинения, стараясь представить меня лжецом!
– Что вы предлагаете? – поинтересовался Сетос.
– В тюрьме находятся осужденные узники. Они были признаны виновными и по приговору суда ждут ужасной смерти: их повесят или им дадут яд. Пусть одного из них доставят к причалу, и пусть там его укусит змея в пятку. Затем пусть его вернут в город. Господин судья Амеротк, я признаю себя виновным и не буду оспаривать обвинение, но если же он умрет, я прошу вас, господин судья, снять с меня все обвинения. Я знаю, – Менелото перевел взгляд на Глаза и Уши Фараона, – что господин Сетос всего лишь выражает интересы тех, кто желает мне зла, но он должен принять мой вызов. Я взываю к Амону-Ра, к божественной душе нашего фараона, чьей жизнью я дорожил больше, чем своей: пусть меня подвергнут такой проверке!
Амеротк закрыл лицо ладонями. Это служило знаком того, что судья обдумывает решение, которое будет оглашено. Следует ли ему принимать вызов Менелото? Он взывал к богам, так пусть боги решат его судьбу! С этой мыслью он убрал руки от лица.
– Господин Сетос, что вы скажете? – тихо осведомился он.
– Более того, – снова заговорил Лабда, – начальник охраны Менелото поторопился.
– В каком смысле? – спросил Амеротк.
– Мы, господин Амеротк, пока вели речь о времени и месте, – старик взмахнул рукой, исчерченной нитями вен. – Но я хочу спросить суд, доводилось ли кому-либо видеть человека, укушенного гадюкой или коброй? Укус некоторых змей напоминает укус пчелы. Но эта змея, – он указал на чучело, – кусает совсем по-другому. Это адские мучения.
Амеротк сидел с каменным лицом. Он уже подумал о том, когда защита Менелото затронет этот вопрос. Его знания о змеях не отличались глубиной, однако во времена службы в отряде боевых колесниц фараона ему пришлось видеть, как страшно билась лошадь, укушенная такой змеей.
– Продолжайте, – велел Амеротк.
– Да будет свидетельницей богиня Меретсегер, что я говорю правду. Господин Сетос сам знает, что судороги божественного фараона были бы ужасны, если бы его укусила такая змея.
– Но судороги у него были, – возразил Сетос, и за резкостью тона чувствовалось некоторое замешательство. – Хатусу, царственная супруга божественного фараона, говорит, что в храме Амона-Ра он корчился в судорогах.
– Слишком поздно, – едва скрывая удивление, запротестовал старый жрец. – Судороги должны бьши начаться значительно раньше!
– Я обратился к богам, – прервал его Менелото. – Я просил их суда.
Амеротк повернулся к писцам. Никто из них не поднимал головы. Он взглянул во двор, где стало еще темнее. Ему требовалось время, чтобы все обдумать и тщательно изучить показания.
– Заседание суда переносится. Суд соберется завтра утром в указанное время, – объявил он. – Ясообщу о своем решении. Начальник Менелото, вы находитесь под домашним арестом?
Офицер кивнул. Казалось, он испытывал облегчение.
– В таком случае, вас сейчас сопроводят туда, а завтра утром доставят в суд. – Амеротк перевернул на груди изображение Маат, чтобы богиня не смотрела больше в зал суда. – Таково мое решение! – хлопнув в ладоши, объявил он.
Зал оживился. Старый жрец с трудом поднялся с подушек. Позволили себе заговорить писцы и свидетели. Амеротк остался на своем месте. Когда Менелото покинул зал, Сетос поднялся, подошел к судье и сел на подушки перед ним.
– Чем могу быть вам полезен, о Глаза и Уши Фараона? – язвительно осведомился Амеротк. – Вы же слышали мое решение? Суд откладывается!
Сетос указал на своды законов.
– Порядок судебного разбирательства не запрещает прокурору фараона поинтересоваться у судьи, какой приговор или наказание он назначит, если обвинение подтвердится.
– Уверен, вы не станете требовать смерти этого человека? Суд не позволит этого. Возможно, понижение в чине, штраф?
– Ссылка! – отрубил Сетос. – Ссылка в оазис в Красные земли к западу! – И объяснил в ответ на удивленный взгляд Амеротка. – У меня свои приказы. В дворцовых кругах жаждали его смерти. Мне удалось умерить их гнев.
– Посмотрим, что и как.
Амеротк встал и направился в маленький храм при Зале Двух Истин, хотя сознавал, что поступает невежливо по отношению к Сетосу. В храме он коснулся огромного рисованного анха – символа истины. На стене, где была дверь, художник изобразил фараона Тутмоса, когда он вершил суд над врагами Египта: булава в руках фараона вот-вот должна была опуститься на голову пленного кушита. Художнику очень хорошо удалось передать черты фараона: худое заостренное лицо, с которого, казалось, никогда не сходило хмурое выражение. Амеротк поклонился. Посещает ли этот храм душа фараона? Наблюдал ли он за судебными заседаниями?
Амеротк закрыл дверь и повернул ключ в замысловатом замке. После этого он снял резную подвеску и другие знаки, соответствующие должности. Все это он сложил в шкатулку, инкрустированную перламутром, и после этого сел, как полагалось, перед статуей.
Было во всем этом деле что-то странное, существовала какая-то загадка. Сетоса он не винил. Фараоновы Глаза и Уши выглядел на суде очень неуверенно. Противоречие, несомненно, существовало. Если бы фараон был укушен змеей на борту «Славы Ра», у него начались бы судороги. Он никак не смог бы достичь живым храма Амона-Ра. Тогда почему были выдвинутые такие обвинения против Менелото? Или ему отводилась роль «виновного»? или дело в чем-то другом? И загадка значительно сложнее? Но если фараона не кусала змея на барке, что же тогда произошло на самом деле? Ему припомнились доходившие до него упорные слухи. Говорили о том, что гробница фараона была осквернена. На стенах недостроенной усыпальницы человеческой кровью были выведены всяческие проклятия. И еще эти раненые голуби, падавшие с неба. Была ли это случайность, простое совпадение? Но осквернение царской гробницы не объяснялось так просто. Фараон возвращается после победы в сражениях в дельте, и в это время в Городе мертвых какие-то богохульники совершают самое ужасное преступление. Они перебили охрану и осквернили гробницу. Но зачем? Грабежи случались часто, но подобное кощунство было редкостью.
Поигрывая кольцом на пальце, Амеротк продолжал рассуждать. Почему божественному фараону слали проклятия? Была ли его смерть своего рода приговором? Но в таком случае речь шла уже не о пренебрежении обязанностями, а об убийстве. И почему на суде обошли молчанием факт осквернения гробницы? Завтра он затронет этот вопрос. Но ему следует соблюдать осторожность: говорить об этом нельзя ни с кем. Даже намека на то, что фараон стал жертвой заговора, будет достаточно, чтобы ввергнуть Фивы в состояние смуты. А если он не сможет ничего доказать, то станет не первым судьей, чья отставка будет подписана царским картушем.
Амеротк коснулся головой стены, с удовольствием ощущая ее прохладу. В дверь постучали, но он не пошевелился, погруженный в свои мысли. Он отправится вечером домой и проведет его в спокойном размышлении. Он переберет в памяти все, что видел и слышал. Сетос был орудием в чьих-то руках. Но кто так упорно настаивал на обвинении? Наследник Тутмоса совсем еще ребенок. Но кто же тогда? Хатусу, супруга фараона? А может быть, за этим стоит великий визирь Рахимер? Или полководец Омендап, завидовавший Менелото? Есть еще коварный Бейлетос, главный писец Дома Серебра. Это мог быть и он. Амеротк вспомнил, как когда-то, играя среди утесов из песчаника, возвышавшихся над Фивами, он оказался в глубокой темной пещере. Теперь его охватило такое же чувство, как и в те давние времена. И ему подумалось, что в темных углах притаилось в ожидании немало ужасов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Стук становился все настойчивее. Амеротк поднялся и отпер дверь. Асурал ужом проскользнул внутрь. При скудном свете масляных плошек его лицо казалось мертвенно бледным, а глаза, смотревшие обычно с довольным прищуром, теперь беспокойно бегали по сторонам. Он был без шлема и выстукивал нервную дробь по рукояти меча, вырезанной в виде головы шакала.
– Амеротк, – зашептал Асурал, словно они находились не в пустом помещении, а среди толпы народа, – ты представляешь, о чем там говорилось?
– Я выслушивал показания свидетелей.
– Не нужны мне твои хитрости. – Асурал вытер обильно выступивший на круглой голове пот и промокнул ладонь об одежду. – Ум у меня не такой острый, как твой. Я всего лишь солдат, честный и прямой.
– Я всегда очень недоверчиво отношусь к людям, которые заявляют о своей честности и прямоте, – ответил Амеротк. – И не нужно играть со мной в добродушного простака, Асурал. Ты хитер и ловок, и пусть телу недостает проворства, но на медлительность ума тебе жаловаться никак не стоит. – Он похлопал Асурала по руке и продолжал:
Ты – настоящий лис, Асурал. Меня, например, твоя притворная простота не обманет. Но ты хорошо выполняешь свое дело. Ты честный, и неподкупный. Но важнее всего то, что ты мне по душе и я тебя уважаю.
Асурал вздохнул и сник.
– Поэтому не нужно приходить сюда и волновать еще больше, – продолжал Амеротк. – Я и без того в тревоге. Я хорошо представляю, о чем шла речь в зале. Я не верю, что божественный фараон скончался от укуса змеи. Кстати, ты тоже в это не веришь. Но как он умер и почему? Вот в чем загадка. Мне предстоит решить, где заканчивается полномочия моего суда и начинаются извилистые лабиринты дворцовой политики.
– И еще эти ограбления гробниц, – пожаловался Асурал, почесывая голову. – Нам сообщили еще об одном случае. Склеп знатной женщины. Она была женой обосновавшегося в Египте хеттского военачальника. Гробница находится на скалах над Городом мертвых. Когда туда пришла ее семья, ложная дверь оказалась нетронутой, потайной вход остался запечатанным. Нигде никаких следов взлома, и, тем не менее, исчезли оставленные в склепе амулеты, ожерелья и небольшие чаши. Они собираются подавать жалобу, – продолжал свои сетования Асурал. – Они отправят петицию в Дом Миллиона Лет. Им понадобится «виновный», и они выберут меня.
– Ты мне напомнил историю, которую я собирался рассказать вечером своим детям. – Асурал со стоном отвел взгляд. – Обещаю тебе, – мягко продолжал Амеротк, – что мы обязательно займемся поиском этих неуловимых грабителей, которым так ловко удается проникать сквозь стены. Но сначала надо завершить это дело. Что ты думаешь насчет свидетельств против Менелото?
– Как ты сказал, у Менелото нашелся свой довод против каждого, предложенного главным обвинителем. Точь-в-точь, как в игре сенет, когда игроки закрывают друг другу все ходы.
– А свидетели? – спросил Амеротк. – Что скажешь о Пии?
– Это свидетель сомнительный. Он живет в краю, окутанном мутным туманом, на границе дня и ночи. Пий знается со шлюхами с пристани. А еще у него пристрастие к мальчикам, что хороши собой. Этот человек не брезгает пить как из чистых чаш, так и из грязных.
– Но лекарь он хороший?
– Пий – человек состоятельный. Не думаю, что он стал бы лгать, – ядовито усмехнулся Асурал. Он не рискнул бы пойти на лжесвидетельство встенах Зала Двух Истин. Сомневаюсь, что ему бы захотелось провести долгие годы на золотых рудниках Синая.
– А как Лабда?
– Ему домом служит пещера глубоко в Долине царей. Он хранитель маленького священного ларца богини Меретсегер. Это честный человек, Асурал умолк.
С деревьев во дворе храма донеслось заунывное, продолжительное уханье совы.
– Нам пора, – проговорил Амеротк. – Посмотри, чтобы все было в целости и сохранности, – добавил он, держа руку на запоре.
– Будь осторожен.
– Ты о чем? – обернулся Амеротк.
– Не притворяйся наивным младенцем, – поддел его Асурал. – Фивы гудят, как растревоженный улей. Два полка, Осириса и Исиды, стоят лагерем у городских стен. С юга к городу направлены пять отрядов боевых колесниц. Может быть, сейчас и пора сева, но это еще и время гиен.
– Ну-ну, Асурал, ты же не гадалка и не прорицатель, а начальник стражи храма. Объясни, какие есть основания для твоих предостережений и мрачных предположений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35