Все это он мог только представлять себе, валяясь в заново отстроенном после пожара гостевом домике осакского замка, куда его, вместе с его наложницами, поместил после знаменитой битвы Хиромацу.
Удар был не очень сильным, и Ал быстро шел на поправку. Тем не менее он уже не участвовал в карательных операциях и битвах по завоеванию земель, все еще стоящих в оппозиции к Токугаве даймё.
Война продолжалась, сочась капельками крови из еще свежих ран. Исидо был еще жив, но скрывался вместе со своими приближенными и кучками то и дело досаждающих Токугаве самураев. Мало этого, из его личных комнат исчезла шахматная доска с бесконечной серо-коричневой партией. Должно быть, бывший комендант пытался сообщить Токугаве, что их партия еще не закончена.
Сразу же после того как придворный доктор Токугавы разрешил Алу выходить из дома, он устроил смотр своих отрядов, которые уже не принимали участия в сражениях по причине нехватки людей.
В одну только битву при Осаке полег почти что весь «Сокол». Тахикиро получила серьезные ожоги, когда ее дельтаплан был обстрелян горящими стрелами. Правая рука и плечо сильно пострадали, но врачи уверяли, что здоровый и молодой организм возьмет свое.
Повидав перебинтованную наложницу, Ал пообещал ей в самом скором времени набрать новых самураев, которых вместе с ним должен был готовить оставшийся невредимым, но сделавшийся как будто старше Оми.
Шло время.
Последние деньки перед родами Фудзико чувствовала себя неважно. Она то вдруг ни с того ни с сего заливалась слезами, точно атакованная враждебными ками, то пускалась бранить слуг. Которые, по ее словам, постоянно допускали небрежности, пользуясь тем, что госпоже не до них.
Ал уже с месяц не спал с ней, пользуясь услугами служанок. При этом Фудзико не уставала умолять его сходить в какой-нибудь чайный домик или выбрать себе по вкусу наложницу, с которой ему будет приятно проводить ночи. Но как только Ал начинал проявлять знаки расположения к какой-нибудь девушке, Фудзико тут же уходила в свою комнату, где заливалась слезами, сетуя на то, что муж решил развестись с ней, предпочтя ей другую.
Вникнув в семейные затруднения Андзин-сан, Марико растолковала ему, что когда Фудзико была беременна первым ребенком, у нее были срывы и похуже, поэтому муж отправлял ее на последних месяцах беременности в деревню.
В конце концов, Ал мог отослать ее в какой-нибудь буддийский монастырь или снять отдельный домик, в котором Фудзико наконец и разрешится от бремени. Но Ал еще не забыл, как его самого заманила в ловушку коварная Осиба, и опасался потерять Фудзико. В Эдо, при дворе Токугавы, где теперь жила семья Ала, Фудзико охраняли лучшие самураи. Поэтому Ал считал за благо поменьше бывать дома и побольше среди своих самураев, которых после штурма Осаки осталась жалкая кучка.
Дел у него было невпроворот. Он планировал отправиться с инспекцией в бывшие владения господина Оноси, где по свидетельству Бунтаро располагалась роскошная гора, вершина которой была словно аккуратно срезана мечом. Бунтаро считал это место идеальным для создания там новой подготовительной площадки для «Сокола».
Казначей Токугавы выдал денег на покупку вооружения и найм новых ронинов. Ал вызвал к себе своих людей и, повысив всех в звании, отправил часть из них закупать необходимое оружие, а часть набирать новых самураев.
Во время военных действий и на тренировках маленькие отряды Ала неизменно несли огромные потери. Поэтому каждый человек в них был на вес золота.
Теперь Ал рассчитывал набрать новых рекрутов, желающих попробовать свои силы в самурайской авиации, причем в этот раз он уже хотел подготавливать сразу два или три отряда.
При этом Ал считал за благо держаться как можно дальше от замка и обитающего там в изобилии начальства, расположившись на пожалованных ему Токугавой землях.
Глава 59
Один самурай, вернувшись домой, увидел, что его слуга спит с его женой. Самурай тот час зарубил слугу, после чего сломал дверь и раскидал вещи, так чтобы казалось, будто он застал вора и прикончил его. С женой же он развелся, не доводя дело до скандала.
Из историй господина Касиги Оми

Дата отъезда из Эдо была уже назначена, Ал собирался в дорогу, как вдруг выезд был отложен внезапным приказом Токугавы срочно отправляться на границу его земель с землями дайме Киямы, где на большом поле будет выстроен помост для переговоров, по обеим сторонам которого встанет почетная стража.
Ал уже видел такую конструкцию, когда Токугава встречался с господином Дзатаки и выторговывал у него горы. Поэтому он решил, что Токугава желает, чтобы он присутствовал на его переговорах с каким-нибудь не присоединившимся пока даймё.
– Я хочу, чтобы вы отправились в указанное место завтра на рассвете. – сообщил Токугава доверительным тоном. В разговоре с Алом он старался придерживаться простых и коротких фраз, которые были Алу более понятными.
– Хай, Токугава-сама. – Ал поклонился.
– Господин Кияма ныне наш союзник и вассал, но перед принятием присяги он попросил меня о необыкновенной вещи. Он хочет говорить с вами, Андзин-сан. – Токугава убедился, что Ал все понял и продолжил: – Я не знаю, о чем пойдет разговор. Что хочет Кияма Что он задумал. Но эта встреча очень важна для всех нас.
Седзи за спиной Ала качнулись и охранник сообщил, что Тода Марико только что прибыла в замок и почтительно ждет позволения войти. Токугава кивнул, и прекрасная Марико в малиновом кимоно опустилась на колени перед своим сюзереном.
Теперь Токугава мог говорить более свободно.
– Что вы думаете о том, для чего Кияме понадобилось увидеться и говорить с вами, Андзин-сан?
Ал пожал плечами.
– Задам вопрос по-другому: встречались ли вы когда-либо с даймё Киямой или его людьми?
– Никогда. – Ал был в замешательстве.
– Слышали ли вы что-нибудь о Кияме?
– Да. Но только то, что он католик и что после взятия «черного корабля» мы лишили его изрядной доли барыша. Я бы, на месте господина Киямы, постарался отомстить.
– Я тоже. – Лицо Токугавы помрачнело. – Но не в открытую. Если господин Кияма посмеет убить моего посланника на помосте переговоров, это грозит смертью и ему, и всем членам его семьи вплоть до тетушек и двоюродных сестер. В то время как он подписал со мной мирный договор, благодаря которому не утратил пока ни пяди своей земли. Зачем человеку, только что выбравшемуся из петли, искать себе новую? Что вы думаете по этому поводу, Марико-сан?
– Боюсь, что я ничего не могу придумать. Но быть может, господин Кияма желает просто поглядеть на человека, сумевшего провернуть такое дело. Ни для кого не секрет, что легенды о… – Она запнулась, не зная, стоит ли продолжать дальше. – О Золотом Варваре можно услышать в каждом селении, причем – одна страннее другой. Это может быть обыкновенное любопытство. Простите, но голова Андзин-сан, насколько бы дорого ни ценил ее господин Кияма, всяко не стоит цены голов всей его семьи. Во всяком случае, при желании, ее можно получить и более простым способом, причем не навлекая на себя подозрений. Я уверена, что эта встреча вполне безопасна для Андзин-сан. Но, разумеется, я могу ошибаться.
– Что вы думаете по этому поводу, Андзин-сан? – Токугава перевел взгляд на Ала.
– Господин Кияма успел собрать сведения обо мне, в то время как я ничего не знаю о Кияма-сан. А значит, у меня нет ни одного шанса проскользнуть мимо расставленных им ловушек. – Ал помрачнел. Война утомляла его. Он мало спал и ел когда придется или когда его буквально усаживали за походный столик. Дома же он валился спать и спал без снов. Или не мог уснуть, и тогда его изнуряла какая-нибудь служанка.
– О господине Кияма можно сообщить только то, что он происходит из одного из самых знатных самурайских родов Японии, – подумав, сообщил Токугава.
– Почему он принял христианство? Его отец был христианином? – спросил Ал.
– Я слышала, что когда ему исполнилось двадцать пять лет, он и господин Оноси заразились проказой. Но господин Кияма сумел излечиться от нее, а господин Оноси болен по сей день.
– Господин Оноси умер несколько дней назад, – поправил Марико Токугава.
– Да, простите, господин. Я несколько дней не была в Эдо и не слышала об этом. – Она вздохнула. – Господин Кияма излечился потому, что уверовал в господа Иисуса Христа и пообещал, что если ему удастся вылечиться от проказы, он примет христианство и то же сделают все его самураи. Чудо свершилось. Он вылечился, а господин Оноси нет, хотя потом тоже крестился вслед за Кияма-сан.
Ал задал еще несколько вопросов, которые не сделали ситуацию более понятной. И вот теперь он должен был собираться в дорогу.
«Как, интересно, этот самый господин Кияма собирается разговаривать со мной? Если взять на помост в качестве переводчицы Марико, придется остаться без телохранителя, а это равносильно выйти голому и безоружному против вооруженного до зубов противника. С другой стороны, не дурак же этот Кияма, чтобы гробить себя из-за какого-то чужака, пусть даже этот самый чужак и подсыпал ему под хвост перца.

* * *
Не доверяя слугам, Фудзико собственноручно укладывала кимоно господина. Кроме самураев, личного повара и массажиста с Алом должны были поехать две ее служанки.
Ал оглядел поклажу и, не заметив среди писчих принадлежностей словаря отца Алвито, который он постоянно возил с собой, попросил жену принести его из спальной.
Фудзико с готовностью улыбнулась ему и, неуклюже поднявшись, побежала выполнять просьбу, но остановилась в дверях.
– Простите, господин, но книга отца Алвито находится в вашем сундучке, прикасаться к которому вы запретили под страхом смерти…
– Тебе я вполне доверяю, – рассмеялся Ал.
Фудзико тут же скрылась за седзи. Ал услышал ее удаляющиеся шаги, потом все стихло. Где-то в доме играл ребенок, служанка Кито пела грустную песенку.
Неожиданно мирную атмосферу дома разорвал дикий крик Фудзико. Ал бросился к жене. Та стояла на коленях перед открытым сундуком, ее лицо было закрыто руками.
– Что с тобой? Ребенок? Да? – Ал сгреб, по-видимому, не соображающую ничего Фудзико и, подняв ее на руки, перенес на ложе.
– Живо за врачом, кажется – началось, – крикнул он сбежавшимся на крик слугам.
Лицо Фудзико было мертвенной бледности, в руках она сжимала отрез дорогого шелка, лежавшего на дне сундучка.
– Фудзико, что с тобой? – снова спросил Ал, но не получил ответа – в глазах жены стояло безумие. – Фудзико, ответь мне, тебе больно? Это ребенок? Да?
– Нет. – Фудзико взглянула на Ала и залилась слезами. – Да, господин, – неожиданно она вырвалась из его объятий, и, встав на колени, начала отбивать поклоны.
– Что ты делаешь, ненормальная, опомнись! – Ал снова поднял Фудзико и прижал к себе.
– Я виновата, господин. Не знаю как, но я виновата. Этот ребенок. Мой первый ребенок. Господин, ради Будды, ради надежды родиться в новой жизни самураем, ответьте, откуда вы взяли этот шелк? – Она поднесла кусок к глазам Ала, ее руки тряслись, по лицу катились крупные слезы.
Ал понял далеко не все. Но, присмотревшись к шелку, догадался, о чем спрашивает его жена.
– Это. Это маленький Минору. Наш приемный сын. Блэкторн притащил его откуда-то еще в осакский замок. Он сумасшедший, и сам не знал, откуда взял. А я видишь – оставил. Куда было девать? Никто вроде не хватился и… – Он уже понял, что произошло, и теперь сам с удивлением и невольным ужасом смотрел на кусок шелка. Конечно – Марико говорила, что Токугава казнил мужа и ребенка Фудзико. Малышу было – месяц или два, Ал тогда еще чуть было не возненавидел Токугаву за то, что тот повелел убить и отца, и сына. Сын-то в чем виноват? Он до сих пор опасался, как бы Фудзико вдруг не начала опять строить из себя преданного вассала Токугавы и не предала еще нерожденного ребенка, которого Ал давно уже считал своим. Все это время он не настаивал на том, чтобы жена заботилась о его приемыше, опасаясь, что общение с ним натолкнет ее на неприятные воспоминания. И вот ведь как все повернулось.
– Его никто не тронет. Никто не посмеет рассказать Токугаве о малыше. Слышишь ты – никто. Даже ты. Это будет нашей тайной. Нашей семейной тайной. Ни для кого, поняла. Ни для кого в целом мире! В каждом доме есть свои тайны. Будут и в нашем. Никому не говори, Фудзико, поняла…
Она кивнула, вдруг уставшая от своей истерики, крика, волнений и всей этой ужасной жизни.
Глава 60
Один самурай узнал, что жена изменяет ему с другим. Тогда он убил жену, после чего велел служанке омыть ее тело и уложить в постель. Сам он послал одного слугу за доктором, сообщить, что его жена тяжело больна, и другого вдогонку, что женщина уже умерла и доктор не нужен.
Таким образом он осуществил свою месть и избавился от огласки.
Из поучительных историй Касиги Ябу

Марико-сан последний раз подняла глаза на икону, осенив себя крестным знамением. И затем гордо взглянула в глаза Бунтаро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47